Лучше, чем мы

      Каких-то восемь лет назад я была уверена, что мне больше не придется увидеть никого из людей моей прошлой жизни. Или, по крайней мере, момент встречи будет так далек, что к тому времени я научусь не волноваться на этот счет. Эта наивная мысль жила и процветала во мне все это время, пока в душе росла вера в то, что и документальные вопросы решатся сами собой. В конце концов, это дела давно минувших лет. Что такого важного может таиться в неподписанном документе о ликвидации компании, которая больше никому не принесет хлопот?       Все эти документы неровными стопками попадают на полки в помещения подобные тому, в котором я раньше работала. Без окна, с одним искусственным источником света. Вспоминая себя прошлую, я понимаю, что возражала сменить рабочее место только по одной причине. По какой сейчас боюсь появиться на административном этаже.       Утром, созвонившись с Павлом Олеговичем, я договорилась о встрече сегодня к полудню. Он настоял провести ее в «Зималетто», полагая, что дело слишком важное, чтобы решать его за столиком в каком-нибудь ресторане. Мне показалось, что Ждановым-старшим движет желание все завершить правильно.       После этого звонка у меня напрочь исчез аппетит, а мысли блуждали где-то не в нашем времени. Времени давно ушедшем, полном моих слез, а затем — улыбок Миши. Одного взгляда на сына, усердно рисующего свои картины за кухонным столом и не замечающего моих изучающих глаз, было достаточно, чтобы вернуть меня на землю. На нем была его любимая растянутая футболка с Железным человеком, которую он отказывался снимать всякий раз, когда я просила. Ему даже как-то удалось взять ее с собой в Москву. Мои подозрения пали на Колю, который всегда рад помочь Мише в подобных разногласиях со мной. Уши были заткнуты объемными наушниками, что позволялись надеваться только в отсутствие бабушки и дедушки, которые пока не проснулись. В свои без пяти минут восемь лет он казался мне гораздо старше, чем была я в его годы.       Каждый раз убеждая себя в том, что Миша не стал бы желанным ребенком для его отца, я понимала, что не ошиблась тогда, умолчав о его рождении. Но мысль о том, что дед и «самый лучший в мире дядя» не заменят очевидного факта, что у него мог бы быть отец, возвращали меня к началу. И так по кругу.       В дверь позвонили.       — Ну что, ты готова? Миш! — спросил меня запыхавшийся Зорькин и громко позвал племянника, проскальзывая в квартиру. В руках он держал пыльную приставку дореволюционного времени. — Смотри, какой клад я нашел! Может, удастся запустить ее на вашем старом телевизоре, пусть Мишка учится истории.       — Потише!       — Ай, прости, так ты готова? — уже шепотом спросил Коля.       — Разве к этому можно подготовиться?       Но остановить время было мне не под силу. Оно неумолимо приближало меня к «Зималетто».       Когда проснулась мама, я попросила ее сказать свое честное мнение о моем внешнем виде. Чтобы вы понимали, насколько обстоят дела с моим теперешним обликом, мне нужно будет ненадолго углубиться в историю, выражаясь словами Зорькина.       Когда я уволилась и на несколько мгновений решила, что смогу начать все сначала, я выглядела, как и всю свою жизнь, собой. Достаточно невзрачно для людей, которые не хотели бы иметь со мной дел, и откровенно уродливо для остальных. Тех, кто считали свое мнение истиной, не следовать которой было непростительно.       Я никогда не умела пользоваться косметикой: не перебарщивать, а выделять только свои достоинства. Потому как мне казалось, что у меня их нет. В выборе одежды я полагалась на мнение мамы, удобство, предпочтение классике, сдержанность в цветах, которые совершенно не умела сочетать.       Когда жизнь подкинула в топку поленьев, как в том фильме, чтобы делориан успел разогнаться до восьмидесяти восьми миль в час для совершения межвременного скачка, моя внешность уже претерпевала изменения вне зависимости от моего участия.       Некоторая одежда просто перестала быть мне впору. Меня выручала Юлиана, складирующая в доме моих родителей необходимые комбинезоны, рубашки и платья, которые не шли ни в какое сравнение с моими вещами. В какой-то момент мне пришлось попросить ее остановиться, ведь я не всю жизнь собиралась быть беременной. К тому же мне было сложно привыкнуть принимать помощь, учитывая тот факт, что ее участие в моей жизни уже превысило допустимую норму. Но это нисколько не уменьшало моей благодарности. И скоро норма сошла на нет.       Будучи беременной, я ощущала себя обычной девушкой. Может, даже капельку красивой. Как никогда в своей жизни, несмотря на то, что рядом не было человека, очевидно на это указывающего. Плечи уже не были болезненно острыми, на моих щеках разливался здоровый румянец. Заплетать косички мне показалось смешным и, посовещавшись с Юлианой, а после убедив маму в глупости примет, я остригла волосы до плеч.       С моим зрением у врачей было несколько сомнений. Но все они оказались напрасными, роды прошли лучше некуда. После проведенной диагностики я решила, что не сниму очки. Линзы с маленьким ребенком были для меня верхом бесчеловечия, учитывая мой нулевой опыт в их использовании и любовь к постоянству. Очки за семь лет претерпели несколько перемен: форма линз уже не идеально круглая, но близкая к ней. Классика повсеместно возвращалась в нашу жизнь, и мои очки, уже более аккуратные, перестали выглядеть нелепо.       После родов мне предстояло снова столкнуться с муками выбора одежды. Возвращение к старым нарядам я уже переросла, но подбирать новую, полагаясь на свой стиль, еще не умела.       К тому времени я уже оказалась во Франции, где образцом мне служила глава ювелирного дома Доминик, радушно принявшая нас с Мишей и часто лично доставляющая мне работу на дом. Да, мне тогда несказанно везло в жизни, но я предпочитала больше не искать ни в чьем поведении подвох, надеясь на высшее благословение, что было даровано если не мне, то Мише.       Стиль француженки был мне ближе, чем имидж многочисленных красавиц, что долгое время были у меня перед глазами в «Зималетто». Ее платья простого кроя с длинными рукавами и приемлемой длиной до колена быстро полюбились мне. Я старалась не переносить ее стиль на себя, но учиться на примере. Прически Доминик тоже не являли собой какой-то сложности. Шелковистые волосы были собраны либо в аккуратный хвост, либо в высокую прическу.       Мои волосы к первому дню рождения Миши уже достаточно отросли и я, иногда экспериментируя, иногда спрашивая совета Юлианы, нашла что-то среднее для себя. В любом случае всегда можно было постричься еще раз, — успокаивала себя я.       И самое главное — жизнь значительно улучшилась, когда однажды моя улыбка перестала нуждаться в брекетах, и я навсегда забыла слова «мисс железные зубы».       Такой была дорога до той Кати, что сейчас отражалась в зеркале в родительской прихожей. Я смотрела на нее и уже не видела ту девушку, что вздрагивала от каждого касающегося взгляда. Она стала женщиной, может, не модельной внешности, но полюбившей свой облик, зная, что он в любом случае не уступает обычной некричащей красоте.       По взгляду мамы я поняла, что и ей нравится, какой стала ее дочь.       — Коля не проводит тебя? — спросила она, стараясь перекричать гром, творящийся на кухне, где папа, Миша и Зорькин с шумом пытались подключить старую приставку к не менее старому телевизору, как и многое другое, трепетно не выброшенному родителями.       — Нет, я все равно буду не одна, меня заберет Юлиана — ее подпись тоже будет необходима.       Ближе к полудню мы с Юлианой уже были на подъезде к «Зималетто».       — Мне надо знать, что ты решила, чтобы не сказать ничего лишнего, — попросила поделиться своими мыслями она, когда машина остановилась.       Юлиана уже не носила повсюду зонтик с собой, оставив эту дань хмельному обещанию в прошлом. Но каждый раз она забывала об этом и на ощупь пыталась найти несуществующий аксессуар. Я дала ей пару секунд опомниться, прежде чем ответить:       — Я пришла только затем, чтобы закончить деловой вопрос. Никаких выяснений отношений и вспоминания старых обид я не хочу, поэтому сразу уйду, как только будет возможно.       — Не поговоришь с Андреем? — спросила она, чтобы окончательно поставить точку.       — Не думаю, что стоит, — снова убеждала себя я. — Надеюсь, его там совсем не будет, и все пройдет легко.       — Даже если он придет, там и без вас будет много посторонних людей: я, Жданов-старший, их и твои адвокаты, не считая возможного появления остальных акционеров.       Мое сердце зашлось в нервном приступе, когда в сознании ожило воспоминание последнего совета директоров, на котором я присутствовала.       Но так или иначе, это не урок, который можно было прогулять — проблема от этого не решится.       — Пойдем.       Возвращение в «Зималетто» было подобно фантастическим фильмам, вечерами засматриваемыми Мишей и Зорькиным до дыр. Сквозь знакомую дверь я попала в изменившийся и чуждый мне мир. Я поняла это, когда на посту охраны не встретилась с пристальным взглядом Потапкина Сергея Сергеевича. Незнакомый мужчина вручил мне временный пропуск и лишне указал в сторону лифта.       За то время, что лифт приближал нас к административному этажу, я успела подумать, какие еще перемены увижу сегодня, и с ужасом представила, что весь женсовет и Федя уже не являются сердцем, бьющимся внутри компании и поддерживающим ее жизнь.       К лицу прилила кровь, когда воспоминание нашего дружного коллектива перечеркнуло мое исчезновение на годы. Я не пыталась связаться ни с кем из женсовета, но знала, что поначалу они часто звонили к нам домой. Юлиана, продолжившая сотрудничество с «Зималетто», никогда не упоминала мое бывшее место работы при наших беседах, за что я всегда была ей благодарна. Но сейчас я подумала, что следовало заранее узнать о новостях, чтобы быть к ним готовой.       Мои опасения вскоре стали подтверждаться: за алым ресепшеном мне встретилась незнакомая девушка, не менее активная, чем когда-то Маша. Она держала около уха трубку, подписывала бумаги, которые ожидал худощавый юноша, и попутно ему что-то растолковывала. Увидев нас, она быстро разобралась с делами. Юлиана объяснила ей все необходимое, и мы отправились известной дорогой прямо в конференц-зал.       Белые офисные стены коридоров уже не выглядели пустыми, какими я их помнила. Вместо лаконичных картин они были заполнены большим количеством черно-белых фотографий в хромированных рамках, но у меня не было времени поближе их рассмотреть.       Я оказалась в будущем, которое пропустила за восемь лет и которое непреклонно вело меня к мгновению встречи с прошлым.       В конференц-зале нас встретил Павел Олегович, за его спиной я увидела незнакомого мужчину, посчитав, что он вполне может быть адвокатом «Зималетто». Я почти справилась с волнением, позволив себе спокойно ответить на приветствие главного акционера, как вдруг за моей спиной стали доноситься знакомые голоса Киры, Кристины и Малиновского, вплывающих в помещение и в мою память по одному.       Последним вошел Андрей и взглянул на меня темным шоколадом глаз моего сына.