Лучше, чем мы

      — Полагаю, вы удивлены, — произнесла Кира.       Несколько минут назад, когда она появилась в каморке, мое тело окаменело и не было способно испытать хоть что-то. Я на мгновение представила, что если бы в этом тесном маленьком пространстве всегда находился невидимый бесплотный хранитель, то да, он бы точно удивился, увидев небывалую картину — двух женщин, связанных некрасивой историей, так запросто беседующих. В своих мыслях я ушла дальше, нарисовав, что думал этот хранитель о моем романе с Андреем, который, получается, происходил на его глазах. О ненастоящем романе. Ведь хранитель наверняка видел и мое падение с небес, когда я впервые появилась в этой комнате с инструкцией. Мои чувства постепенно возвращались ко мне, и я нашлась с ответом:       — Боюсь, сейчас меня уже сложно чем-то удивить.       — Сегодня с вас довольно, не так ли? Но выслушайте еще одну вещь. Возможно, это изменит для вас все, что вы знали о том времени, когда ушли из «Зималетто». — И Кира легко стукнула себя по коленям, переходя к делу. Ее волнение было потушено принятым ею решением. Мой взгляд опять захватило в плен блестящее серебряное кольцо на ее безымянном пальце. Я быстро отвела его, полагая, что смотрю на что-то запретное. — Видите, Катя? До чего интересна бывает жизнь. Думала ли я… Да и вы, наверное, не думали, чем все обернется.       Не зная этого, Кира попала в самую точку.       — Я прошу вас, выслушайте меня до конца. Не надо ничего говорить, ведь мне и так непросто сказать вам об этом. Но я обязана, сегодня я еще раз в этом убедилась. Речь пойдет об Андрее, как вы, наверное, уже догадались.       — Кира Юрьевна, — вопреки просьбе я машинально попыталась ее остановить, зная, — я не хочу слышать хоть что-то, что потом ночами будет крутиться у меня в голове назойливой мелодией. Я поступала так уже много лет. И к тому же для меня все еще были не ясны ее мотивы.       — Екатерина Валерьевна, — произнесла она ровным бархатным голосом, — мы так давно знакомы, давайте отбросим эту ненужную формальность, раз уж мы с вами любили одного мужчину.       За время, проведенное вдали от «Зималетто», я отвыкла от умения Киры стрелять правдой на поражение.       — Я попросила всего об одной услуге, Катя. Выслушать все, что я скажу, после чего вы вправе сами решать, как поступить с этой информацией. Но думаю, для вас это так же важно, как много лет назад. И я знаю, что рассказать об этом должна я.       — Почему?       — Другому человеку вы не поверите. Да и людей, которые знают, что на самом деле произошло между вами и Андреем, осталось не так много.       В этот момент я окончательно запуталась. Меня запутала женщина с длинными белокурыми волосами, волнами спадающими за ее спину. Кира выглядела совершенно спокойно и также спокойно, внимательно вглядываясь в мое лицо светлыми глазами, она говорила о нас с Андреем. О том, чего у нас с ним не было, но история от этого не становится приятнее для теперь уже официальной… жены?       Мою задумчивость Кира расценила как сигнал к началу ее речи.       — Вы сами видели, что с ним происходит. Это уже не тот Андрей, что уговаривал вас остаться много лет назад прямо на этом месте. — Она хмыкнула. — Да, удивительно. Словно сейчас помню, как открыла дверь после того злополучного совета и увидела его, обнимающего вас.       Кира тряхнула головой и, к моему удивлению, улыбнулась.       — Я попросила вас остаться не для того, чтобы припоминать старые обиды. — Она набрала побольше воздуха и… говорила, говорила, говорила. Медленно, размеренно и четко. Бесстрастным голосом она холодно перечисляла факты о той жизни, что прошла мимо меня. За ширмой она оставила свои чувства, но постаралась подробно описать все, через что прошел Андрей. Сначала у меня не было возможности прервать ее, а потом мне уже не хотелось. Я жадно впитывала каждое ее слово, удивляясь, насколько легко убедила себя в том, что их свадьба все-таки состоялась.       — Он тосковал, Катя. Как только мог, своими руками портил жизнь и себе, и людям, что его окружали. Временами у него получалось разозлиться настолько, чтобы вернуться ко мне. Но из этого ничего не выходило. Он пытался забыть вас.       Я долго не принимала на веру эти слова, что оглушительно звенели ее негромким голосом в маленькой комнате с тусклым светом от настольной лампы. Причин ей не верить так и не нашлось. Ее больше не связывали обязательства перед «Никамодой», и, признаться честно, Кира — последний человек, который захотел бы о таком соврать. Но что могло случиться, чтобы заставить ее так откровенничать со мной?       — Я помогала ему в этом, но, в конце концов, поняла, что не смогу вечно делить его с вами. И не хочу.       — Но как же… — не смогла договорить я и посмотрела на ее руки, что были сомкнуты в замок вокруг колен.       Кира, проследив за моим взглядом, с любовью потрогала кольцо.       — Я встретила другого человека, — задумчиво объяснила она серебряный блеск на ее пальце — Точнее, это он меня встретил и терпеливо заставил его полюбить. Мне в тот момент казалось, что я больше никогда не смогу полюбить кого-то сильнее, чем Андрея. Никогда не говори «никогда».       Она с удивлением обнаружила, что делится со мной большей откровенностью, чем ей хотелось. Поэтому, вернув руки в прежнее положение, Кира рассказывала дальше:       — Я знаю, что вы не виделись с Андреем после того дня, когда ушли из «Зималетто». Когда доверенность, подписанная на Павла Олеговича без вашего присутствия здесь, в компании, коснулась стола в конференц-зале, Саша изъявил желание стать президентом. Павел поддержал его, а Андрей на этот раз проиграл выборы.       Его отношения с Павлом ухудшились с того самого дня, когда стал известен ваш обман. Он всегда сомневался в Андрее, но раньше у него не хватало причин, чтобы действовать. Теперь же Павел не сдерживал себя, выплескивая на него все свое разочарование. Это сильно било по Андрею. Никто, кроме Маргариты, его больше не поддерживал. Мне он не позволял быть рядом, ведь, по его мнению, и я предала его, когда проголосовала за Сашу. А Малиновский держался в стороне от семейных разборок, в то время он как раз чуть не уволился.       Андрей больше не чувствовал себя способным на что-то, а только злился на себя. — Кира взглянула мне в глаза. — И на вас. Возможно, поэтому он долгое время не пытался связаться с вами. Он задвинул эти чувства, полагая, что ему удалось с ними справиться.       Представляете, тогда он чуть не последовал примеру Малиновского — бросить все и начать… В том то и проблема, что ему нечего было начинать заново, ведь, кроме «Зималетто», у него нет ничего. Он всю жизнь посвятил этой компании. Хорошо, что он вовремя это понял.       Ему удалось убедить Малиновского остаться и работать на производстве — единственном месте, куда Саша согласился их устроить. Мне казалось, жизнь стала приходить в норму, несмотря на то, что ее уже было не узнать. Мы все остались в «Зималетто», Саша мог действительно все наладить. Правда, он не принял ваш антикризисный план и старался как можно меньше уделять внимания советам, которыми делился Андрей. Но казалось, что мы справились. Мы пережили тот совет и стали работать дальше все вместе.       Так я думала.       А потом мы потеряли Маргариту. Я вижу, что вы были не в курсе. Это была пытка — смотреть на Андрея, который не знал, чем ей помочь. Операция, химия — все это поддерживало Маргариту несколько лет, но метастазы однажды добили ее.       Знаете, когда я смотрела в глаза женщине, измученной раком, и слушала, что она говорит, я не верила своим ушам. Рак убивал ее, а она просила не оставлять Андрея одного. Мы ей не говорили, что уже давно расставили в наших отношениях все точки. И у меня не повернулся язык лишить ее надежды бессмысленной правдой. Все, о чем она могла думать — это сын и муж, которые рано или поздно останутся без нее и будут одиноки каждый по-своему.       Она ушла через четыре года после вашего увольнения. Андрей тогда круглыми сутками не выходил из своего кабинета — он снова вернулся в него, когда Саша перешел на прежнее место работы. В этот момент он спасал то единственное, что можно было еще спасти, ведь Маргариту ему удержать так и не удалось. Ему не хватало прежней команды, но еще больше ему не хватало человека, способного всегда быть рядом. — Кира посмотрела за свою спину, на дверь, ведущую в кабинет Андрея.       На Павла было страшно смотреть, — продолжила она, — но я боялась поступков Андрея. Спустя год или два после вашего ухода он случайно узнал, что вы давно уехали из страны. Он не тешил себя иллюзиями все это время, но все равно не мог ожидать, что вы настолько измените свою жизнь, это лишило его покоя. Он пытался с вами как-то связаться, но скоро понял, что не добьется ничего в одиночку. Он искал вас, но все мы рано или поздно сдаемся. Со смертью матери смириться совсем не одно и то же, что с исчезновением любимой женщины. У него не осталось людей, что любили бы его безусловно. В один день он просто пришел на работу тем человеком, которого вы видели сегодня.       Он больше не верит, что его жизнь может измениться к лучшему. А сам не пытается что-то с этим сделать. С ним остались только те, кто был с самого начала и кто смог переступить через все обиды, что наносил Андрей в свои тяжелые времена.       Этих людей катастрофически мало, Катя. Даже старая дружба претерпела изменения. Вы должны хорошо помнить, как любой свой секрет он доверял Малиновскому. Вы как никто это знаете. Но со временем того, чем Андрей хотел бы делиться, становилось все меньше. Они могли этого даже не заметить, но я стала все реже встречать Малиновского в кабинете Андрея, который часто заходил туда по пустякам. Ни ссор, ни обид, просто двое мужчин, которых стала связывать по большей части только работа. Так бывает, они переросли это братство и перестали в нем нуждаться.       Павел бывает в Москве только наездами, так как не может находиться здесь дольше нескольких дней. Он каждый раз спешит вернуться в Лондон, в их общий дом, где живы хотя бы его воспоминания. Одно хорошо — вопреки страхам Маргариты, Павел и Андрей стали лучше общаться и терпимее относиться друг к другу.       Ну, а я… Я люблю Андрея и люблю «Зималетто». Прошло много лет, и мы смогли вернуться к нашим прежним отношениям, когда мы совсем юнцами пришли сюда, в это здание, и начали вникать в дело, которое полюбили всей душой. Не думала, что у нас получится снова стать… друзьями? Приятелями или союзниками — это можно называть как угодно, но он всегда будет близким мне человеком.       И только по этой причине я рассказала вам все. Сегодня я увидела, что он остался дорог и для вас. Я все собрание наблюдала за ним, и на секунду мне показалось, что я вижу прежнего Андрея. Еще несколько лет назад, я не смогла бы этого сказать — вы нужны ему, Катя. Боюсь, что Андрей этого не скажет. Не знаю, что творится у него в голове — намерен ли он мешать самому себе снова кого-то полюбить или просто не верит, что вы сможете его простить, а, может, он уверен, что вы его уже забыли. Но я точно знаю, что его чувства никуда не делись. Мне было легче это увидеть, ведь я знаю всю правду, теперь ее знаете и вы.       Все это время я ужасно злилась на вас, Катя. Вас полюбили всей душой, как до некоторого момента меня никто не любил. А вы не дали шанса даже объяснить. Но однажды я смогла вас понять, ведь вам была известна только ваша правда. Вид с одного ракурса. А я приняла сторону Андрея, пусть эта сторона и была против меня самой.       Кира замолчала, о чем-то задумавшись. Она окидывала взглядом каморку, перебирала длинными пальцами мелочи, забытые кем-то на моем бывшем рабочем столе. Я не стала вырывать ее из воспоминаний тех лет и прерывать молчаливый диалог с самой собой. Когда ее взгляд вернулся в наше время, она снова обратилась ко мне:       — Он никому не позволил занять ваше место, Катя. Ни в жизни, ни даже в этой каморке. — Она усмехнулась. — С «Зималетто» сотрудничало множество умных и красивых женщин, нередко их намерения заходили дальше деловых при виде президента — явно одинокого и женатого на собственной работе. Но никому не удалось заполнить брешь, которая осталась после вас.       Этими словами Кира поставила точку и поднялась, двигаясь с небывалой медлительностью.       — Я не скажу Андрею о нашем разговоре, — сказала она. — Вы можете сами решить, что будете делать дальше. Если вы давно справились с этим и нашли в своей жизни то, ради чего сможете покинуть это здание и больше не оборачиваться, не возвращайтесь. Но, Катя, если он вам все еще дорог, а я почему-то в этом уверена, подумайте еще раз. Андрей заслуживает хотя бы прощения. Неужели это слишком много для человека, который любил вас все эти годы?       И она направилась на выход, забыв на середине комнаты одиноко стоящий табурет.       — Кира Юрьевна, — позвала я ее уже у самой двери, толком не разобравшись, что хочу сказать. У меня захватило дух от мысли, как сильно можно любить человека, чтобы переступить через собственные страхи и гордость. Впрочем, вместо нелепого «спасибо», которое прозвучало бы странно в сложившихся обстоятельствах, я довольно быстро поняла, что именно хочу ей сказать. — Я рада за вас.       Она невольно прикоснулась к чуть округлившемуся животу, правильно поняв мои слова.       — Обещайте подумать над тем, что я сказала, — на прощание оставила она.       Когда Кира ушла, в моей голове продолжали крутиться ее слова о моей половине правды. И половине правды Андрея, которую наблюдала она все эти годы.       Но моя половина была намного ужаснее, чем могла представить Кира. Ведь в ней я укрыла мальчика с той же копной черных волос, что у его отца, который… Который полюбил меня еще тогда. Который говорил мне правду, стоя в этой комнате после совета, когда я раскрыла столь неприглядный обман для его семьи. Который однажды сдался. И который потерял за эти годы слишком много. Не считая того, чего лишила его я своими руками.       Мне хотелось навсегда остаться в моей каморке, которая после рассказа Киры преобразилась и выглядела теперь совсем по-другому. Она была не заброшена, а сохранена во всех мельчайших подробностях в том времени, когда я была здесь в последний раз. Пыль, скопившаяся в уголках этой комнаты, рассказала мне, что сюда не допускался чужой человек, который каждый день наводил порядок в кабинете президента. А мысль, что он приходил сюда хоть иногда, распалила сожаление о том дне, когда я не дождалась его после совета директоров. Я по-детски ощутила желание, чтобы прямо сейчас меня обнаружил здесь Андрей, не имея ни малейшего понятия, как объяснила бы ему все, что с нами произошло.       Две слезинки, упавшие на светлое дерево письменного стола, были с силой сброшены на пол. Он не простит меня, когда узнает о Мише. Но он точно узнает, пусть даже такой ценой. Я потеряла его много лет назад из-за огромной ошибки, последствия которой начинают настигать меня только сейчас. Пусть у меня и были причины сбежать, но теперь они таяли во рту сахарной ватой, оставляя, впрочем, горечь, а не сладость, и не имея больше никакого смысла. Я давно забыла момент, когда простила его. Я точно это сделала, потому как не видела смысла держать обиду на человека, что живет в каждой клеточке нашего сына. Но я не думала, что хоть капельку ему дорога.       Я потеряла его очень давно, но Миша и Андрей больше не должны жить, не зная о существовании друг друга. Кира просила меня подумать, но она не догадывалась, что есть очень важная причина, по которой «думать» в этой ситуации значило бы усугубить преступление, совершенное много лет назад. Поразмыслив, я вспомнила об отношениях Павла и Андрея, которые пережили смерть Маргариты, и с ужасом подумала, что в своей истории я собственноручно лишила отца и сына возможности когда-нибудь также остаться друг у друга, случись такое со мной.       Рассказ Киры действительно перевернул все мои знания о том времени, когда я вычеркнула Андрея не только из своей жизни, но и из жизни Миши. Ее слова пробили стеклянный купол, что я воздвигла вокруг нашего маленького мирка. Я не сожалею об этой сломанной вещице, теперь меня беспокоит другой важный вопрос. Можно ли починить что-то более хрупкое, давно разорванное на части и бессовестно скрытое?       Даже если нельзя, я сделаю все, что смогу.       Погасив свет и вернув все предметы по местам, я покинула каморку, а затем и кабинет президента тем же путем, по которому пришла — через конференц-зал.