Лучше, чем мы

      — Ничего, пап, ты не помешал.       Папа сбивчиво извинился, но не смог удержаться, чтобы не скользнуть взглядом с Андрея на Мишу. Мне интересно — заметил ли он то же, что всегда подмечала я. До такой степени, что хочется его спросить, но времени на это нет.       Мужчины машинально пожали друг другу руки. Рука Андрея как раз освободилась — Миша при первой же возможности высвободил свою.       Оглядев всех троих, я предложила пройти на кухню, а про себя — плавно перейти ко второй части нашего плана:       — Может, пообедаем?       Тишина неплохо заполнялась аппетитным жеванием и вежливыми разговорами взрослых.       Без умолку, что очень на меня не похоже, говорила я, остальные по очереди подхватывали мои передачи. Как в папином футболе, правда, игроки взаимодействовали только со мной, не друг с другом. Все это было настолько натужно, что ребенок рядом со мной недоверчиво заглядывал мне в лицо, силясь понять, кто я и куда дела его мать. Переборщила. Решив сдать назад, я выдала себе желтую карточку и заняла рот едой; пища, минуя вкусовые рецепторы, проваливалась внутрь, пока я настороженно наблюдала за тем, как продолжался разговор за столом без моего участия. Для протокола — и без участия Миши.       К счастью, они справились. Папа без энтузиазма вытянул из Андрея историю компании за восемь лет, на что в итоге одобрительно покивал — трудностей было предостаточно, но «Зималетто» справилось, и теперь дела идут хорошо.       С Андреем поговорила и мама — о чем именно, трудно сказать, ведь все происходило не вслух. Мама просто что-то транслировала взглядом, на что Андрей также молча ей отвечал. Во всяком случае, так это выглядело. Уверенности, что мне не показалось, у меня не было, и я оставила это до поры.       Миша на все это разочарованно молчал. Кажется, его команда подвела его, быстро и без боя сдавшись «противнику». Ненавижу себя за это. Однако, сын не подозревал, что все это предназначалось только для его глаз. На деле, когда выдастся возможность, у взрослых состоится разговор после судейского свистка.       Дни до субботы выдались жутко одинокими. Я слонялась по дому в поисках занятия, слушая, как проигрывали «наши». Как и всегда, делали они это беспросветно. «Ну что он делает? Когда играть-то уже научимся?» — и все в этом духе.       И все-таки я надеюсь, главное произошло — Миша увидел, что Андрей вовсе не гений зла, каким он мог его себе представить. Он не выглядел угрожающе, не вел себя грубо, был сдержан, старался отвечать на вопросы папы подробно, адресуя Мише улыбку, если они встречались глазами. А глазами они встречались, я видела!       Миша быстро наелся — быстрее, чем обычно. Он сидел между мной и папой — практически напротив Андрея — и тихо спросил меня, можно ли ему выйти из-за стола.       — Можно, — шепнула я. Ребенку нужен перерыв, могла бы и догадаться. Тайм-аут, вспомнила я. — Мы позовем тебя пить чай, хорошо?       Миша быстренько ушел. Андрей печально проводил его взглядом. Когда позади нас стукнула дверь комнаты, все потеряли интерес к еде — вдалеке какое-то время надрывался свисток, оповещая нас об окончании первого тайма.       — Ну а теперь поговорим. — Папа мягко отложил столовые приборы.       Стоит признать, подобную интонацию мы все заслужили.       Первым делом речь зашла о Мише. Естественно. Папа нервничал, но, как и всегда, пытался замаскировать свое волнение наступлением. Без лишних предисловий он выстрелил вопросом, что Андрей собирается делать дальше.       — Я хочу быть в его жизни, хочу общаться. — Андрей на расспросы реагировал спокойно. — Думаю, в конечном счете всем от этого будет только лучше. Я мог бы помогать. В конце концов, Миша — и моя ответственность.       — Поздновато вы вспомнили про ответственность.       Сгореть бы в аду прямо сейчас, покрыться коркой, лишь бы не быть свидетелем того, как вместо меня нагоняи получает Андрей. Ему это, кстати, тоже не нравилось, я видела это по его лицу, но вместо взрыва этот Андрей формировал благозвучный ответ, и обстановка за столом продолжала походить на мирную:       — Я понимаю, вы ничего не знали о нас с Катей.       — Да уж, в этом вы преуспели, — хмыкнул папа и обвел нас обоих взглядом. — Как сейчас помню: переговоры, контракты, показ-распоказ, отчеты по ночам. — Мой взгляд предательски сбежал под стол, но успел заметить, как мама бросила в сторону Андрея что-то предупредительное. Или снова показалось?       — Поверьте, в этом не было ничего… У меня были чувства к вашей дочери. У нее ко мне тоже.       Мама облегченно выдохнула и, честно сказать, я тоже. Да, это не совсем искренне, в формулировке отсутствуют временные рамки и причинно-следственная связь, но это все равно правда.       — Вот вы говорите, что в этом не было ничего… Вы даже не закончили. — Папа поднял вверх указательный палец. — Насколько я помню, вы тогда еще были помолвлены.       Папа забил в пустые ворота. Я видела, как Андрей остановился и проводил этот мяч взглядом. Защищать ворота, стряхнув ответственность с него или с себя, не бросилась и я.       — Это действительно так. Я поступал неверно, чем причинял боль близким мне людям. В какой-то момент мне удалось все разрушить. И как бы это ни звучало — я тоже пострадал. И часто думал после, скольких ошибок можно было бы избежать, если бы… Если бы я был смелее или честнее — лучше, чем я был.       — И что было потом? Нашлась смелость или это пустые разговоры? — уколол Андрея папа.       — Мне помогли. Да что теперь об этом говорить? — Андрей возвратился на позицию, руки согнуты в локтях, ноги — в коленях, следующий мяч он не пропустит. — Миша — мой сын. Вот что важно. Вы, Валерий Сергеевич, очевидно, не в восторге от этого, но, сами понимаете, о его рождении я ничего не знал.       Воздух сгустился, папа тут же посерел. В аду уже разожгли для меня пламя.       — Винить я никого не собираюсь, — опережая наши вопросы, отчеканил Андрей. — Не вижу смысла попусту тратить время. Ошибок я совершил предостаточно, а у Кати были причины думать, что сын мне будет не нужен. Да, тут она тоже ошиблась. Я очень хочу стать ему отцом, и прошу вас дать мне возможность с ним видеться.       На этом следовало закончить, этот вопрос мы давно прояснили — Андрей будет общаться с Мишей. Но папа не тот человек, который останавливается на полпути:       — Вы хотите записать мальчика на себя?       Нетрудно догадаться, что мы, как беспечные родители, забыли это обсудить, и потому выступить единым фронтом у нас не получилось.       — Да, хочу, — кивнул Андрей.       — Мы это решим, — сотрясла воздух я.       Папу ответ, кажется, не устроил — то ли из-за моей ниоткуда взявшейся нерешительности, то ли потому, что Андрей всерьез настроен не исчезнуть из нашей жизни. Но настаивать на продолжении допроса он не стал.       Перед глазами проплыли документы Миши, по позвоночнику к пяткам скатилась ледяная волна. Не вовремя на меня обратил внимание Андрей и попытался понять, что же не так на этот раз. Может, он и догадывался, но ни о чем таком он еще не спрашивал, и я задумалась — почему?       Снова прозвучал свисток, игроки закопошились перед выходом на поле — мама отвернулась поставить чайник. Мы позвали Мишу и снова сделали вид, что все хорошо.       За чаем вернулась необходимость о чем-то говорить, и папа невзначай спросил Андрея о родителях.       — Отец по-прежнему живет в Лондоне, — после секундной заминки ответил Андрей. — Он приезжал, чтобы лично увидеть завершение истории с «Никамодой».       Папа громко запил услышанное чаем — мысль о еще одних бабушке и дедушке его внука пришла к нему с опозданием. К счастью, спросить про Маргариту он не решился. Сегодня же все ему расскажу, чтобы таких ситуаций с Андреем у него больше не возникло.       Андрей, отвлекшись на Мишу, быстро пустился в рассказ о Павле Олеговиче, о том, как тот радовался, что папа приглядывал за бухгалтерией все эти годы. В итоге все по привычке свелось к делам. Много раз прозвучало слово «Никамода», и Миша тихо поинтересовался, что это такое. Он не спросил никого конкретно, просто выбросил вопрос в воздух, но Андрей не без удовольствия постарался ему объяснить. При этом он делал краткие паузы, благодаря чему успевал заменить «подставная» на «вспомогательная». А папа, когда Андрей закончил, многозначительно продолжил: «Я сам в ней работал». Это и то, что в неизвестной «Никамоде» по все тем же уточнениям папы когда-то работал сам Зорькин, помогло Мише проникнуться к ней самыми теплыми чувствами, и он даже улыбнулся.       «А твоя мама…» — и тут сын узнал, что ко всему прочему с ней была связана и я. На кухне возникло еще одно слово, произносить которое раньше не находилось повода — «Зималетто» — Андрей понял, что Мише это название так же ни о чем не говорит.       Второй тайм прошел лучше — так я считаю — по крайней мере у Андрея получилось пообщаться с Мишей. Общение, конечно, вышло односторонним, но Андрей радовался и этому. Прошло еще чуть больше часа, и он нехотя засобирался.       — Я провожу, — в густой тишине вызвалась я.       — Увидимся, — пообещал он Мише.       Когда папа, коротко прощаясь, по привычке в сотый раз за сегодняшний день ввинтил его отчество, Андрей на будущее попросил называть его по имени.       На будущее — странно, правда?       Что-то прикинув, Андрей предложил это и Мише. Вряд ли они быстро к этому привыкнут. С другой стороны, называть Андрея папой Миша откажется сразу, так почему бы не подойти к этому так, как предлагает Андрей? Не дождавшись согласия или отказа на свою просьбу, он вышел в прихожую с неизвестным мне настроением.       Усевшись под крючками гардероба, на которых из-за теплой погоды без дела висела только пара легких ветровок, мы непродолжительно молчали — я собиралась дождаться его реакции, надеясь, что он ею со мной поделится. Андрей не подвел — вздохнул, как мне показалось, далеко не весело, а следом покачал головой и чему-то улыбнулся.       Кажется, он очарован моим мальчиком. То есть — нашим.       Кстати, об этом — пора честно во всем признаться:       — Его отчество — «Валерьевич», мы об этом еще не говорили. Это было мое решение.       Пытаться представить, насколько это могло быть важно для Андрея, не потребовалось.       — Я догадался, — улыбка Андрея медленно потухла. — Впрочем, могло быть и хуже, да? Мой ребенок, кажется, в восторге от Зорькина. — Он поежился, как от холода. — Все нормально, Кать.       — Это ненормально, — возразила я, но решила засунуть свои извинения куда подальше. Глупо как-то.       — Но как есть. — Наконец он посмотрел мне прямо в глаза. — Все, что я сказал там — правда. Я не собираюсь искать виноватых, плевать я на это хотел с верхнего этажа «Зималетто» — мы оба хороши. — Андрей пожал плечами. — Если бы я не поступил так, как поступил, ты бы решила все иначе, и так снова и снова. Давай не будем? Жизнь слишком коротка, как выяснилось.       Мы молча друг с другом согласились и вернулись к рассматриванию потертого пола. Продолжать тему о скоротечности жизни я не решилась — видела там, за столом, как он изменился в лице, когда папа заговорил о родителях.       — А что у вас произошло с моей мамой? — Да, мне могло показаться, но раз уж мы откровенны, я хочу знать наверняка. — Вы вдвоем, кажется, успели о чем-то поговорить, пока мы были там?       — Елена Санна — женщина с твердым характером, — пояснил Андрей. — У меня были темные дни, Кать. К сожалению, она была свидетелем некоторых из них.       — Вы поссорились? — Я догадалась, что речь о том времени, когда нас с Мишей уже не было в Москве. Хотя кто знает? Вполне вероятно, мама могла быть на страже моего покоя, пока я была беременна. В любом случае она никогда этим со мной не делилась, и теперь я не ждала от Андрея конкретных воспоминаний. Только суть.       — Были моменты, за которые мне всегда будет стыдно. Я понял, что она как-то узнала о случившемся между нами. — Андрей замолчал, на что я просто кивнула. — После всего забыть такое ей будет нелегко. И не переживай, Кать, я не таскался сюда много лет. Почти сразу я включил мозг и постарался сделать так, чтобы обо мне забыли.       — Я тебе верю. — Некстати я кое-что вспомнила. Спросить, не спросить? — Помнишь, после того как мы виделись на собрании, ты уснул в машине перед домом?       — Я ни на что не рассчитывал, даже видеться с тобой не собирался. В общем-то, если бы не уснул, мы бы и не встретились. — От его слов внутри меня зашевелился страх. Неужели все действительно могло получиться так? — Там ты рассказала мне о Мише.       Андрей замер и недоверчиво посмотрел на меня.       — Если бы ты не приехал, я сама бы к тебе пришла, — поспешила я с объяснениями. — Не знаю, как скоро смогла бы. Но скрывать его от тебя было больше нельзя.       Андрей благодарно кивнул.       — У нас получится. — Через некоторое время он откинул голову назад, в шуршащие недра ветровок. В его словах слышалась неуверенность, граничащая с вопросом.       — Получится.       Потревожив ветровки, Андрей повернулся, чтобы лично удостовериться, что на моем лице отсутствует сомнение.       — Ты правда в это веришь? — Так вот оно что — он ждал честного ответа, а не слов поддержки.       — Не сразу. — Так честнее. Андрей даже улыбнулся моей попытке его не обнадежить. А мне все виделись разноцветные взгляды портретов Призрака, с укором взирающих на меня из своего мусорного ведра.       — Я никуда не спешу, — заверил меня он. — Хотя, знаешь, у меня уже есть некоторые идеи. Отпустишь его со мной?       Подозреваю, что он не должен меня об этом спрашивать. Подозреваю, что и он об этом подумал. Но все равно он как будто ждал от меня ответа. Язык не повернулся сказать ему, что Миша будет против.       — Расскажешь, что придумал?       Когда Андрей ушел, я вернулась на кухню. Миша старательно не смотрел в мою сторону, родители молча подали знак оставить его на какое-то время в покое. Может, Зорькину вечером удастся его разговорить.       Я вызвалась все прибрать и отпустила их заняться делами поприятнее — моя рука уже пришла в норму, мне даже больше не требуется пластырь, а, значит, пришло время похлопотать на кухне в отместку за все предыдущие дни безделья. Я счищала остатки еды и заметила на двух тарелках горсточки жареных помидоров. Миша всякий раз отказывался их есть, я это знала и не удивилась. А вот на вторую тарелку с такой же горсточкой я глядела долго, стараясь рассмотреть под овощами наше будущее.       Трибуны опустели. Игроки тоже ушли перевести дух. Пока это знают только я и никому не нужные помидоры: возможно, у нас что-то и получится.