Лучше, чем мы

      Ощущение, что что-то в нашей жизни наладилось, пришло вскоре после того, как я достала свой ноутбук и стала проводить послеобеденные часы за просматриванием рабочей почты. Дел накопилось немало, главным гештальтом был, несомненно, московский филиал ювелирного дома Доминик. Им я и занялась в свободные часы первой недели после прохладного знакомства Миши с его отцом.       Главный инженер уже одобрил несколько мест, за мной была финансовая сторона вопроса: просчет затрат на строительство, быстрота окупаемости, удобство расположения. Бывшая москвичка внутри меня сразу же включилась в мыслительный процесс.       Как же я скучала по делам. Пусть это не скажет обо мне как о лучшей матери, в работе я все еще была хороша.       В прихожей звякнул звонок, вырвав меня в суровую действительность.       — По нему часы можно сверять, — заметил рядом папа, не отрываясь от газеты. Впрочем, не сомневаюсь, что теперь она интересовала его меньше, чем он хотел показать.       — Пожалуйста, будь сегодня помягче, — попросила я, захлопывая ноутбук, хоть и знала, что просить огонь не обжигать — глупо.       — Да пожалуйста. — Папа встряхнул тонкие страницы. — Могу вообще не показываться.       В чем-то папа оказался прав — Андрей никогда не заставлял себя ждать.       — Привет, — улыбнулся он с порога и с надеждой осмотрелся.       — Он собирается, пять минут — и мы будем готовы. — Я услышала, как в моей бывшей комнате безрадостно завозился Миша. Через несколько секунд дверь открылась, появился сын. Как и несколько дней подряд Андрей рядом со мной встрепенулся, на что-то надеясь, но Миша выглядел непроницаемо.       — Привет. — В голосе Андрея сдувалась надежда, но, как я уже убедилась, не так-то просто было задушить ее окончательно.       — Привет, — тихо поздоровался Миша и принялся шнуровать кроссовки. Рюкзак был за его спиной; я занялась своей сумкой, стараясь быть для них как можно незаметнее.       — Как прошел твой день? — участливо спросил Мишу Андрей. Я оставила замок сумки в покое, собираясь не прослушать, что на это скажет Миша. Секунда, вторая прошли в тишине, и я уже решила, что Андрей зря надеется на ответ. Но мой сын, крепко затянув узел на левой кроссовке, поднялся, душевно заверил отца, что день у него прошел замечательно, и первым направился на выход из квартиры. Андрей же, услышав обилие детской французской речи, посмотрел на меня, не то забавляясь, не то делая вид, что все хорошо.       — Придется выучить язык, — пробормотал он, выходя вслед за мной из квартиры родителей. Скорее всего, своими словами он не собирался расшевелить свернувшийся внутри меня комок вины, однако именно это у него получилось.       Теперь мы часто выбирались куда-нибудь вместе. Почти всегда, потому что, как я выяснила, Андрею тяжело давались часы под пристальным вниманием моих родителей. Но он все равно шел на это, когда наши планы срывались, или когда Миша говорил, что хотел бы побыть сегодня дома.       Нагулявшись, мы ужинали в каком-нибудь кафе. Со стороны нас можно было принять за молодую семью. Миша унаследовал черты от нас обоих, правда сделал это неравноценно. Смоляные волосы делали его больше похожим на Андрея, и неважно, что у него мои губы, нос и разрез глаз. Любоваться ими обоими, когда они так близко, стало моим любимым занятием. Еще я любила перебирать в уме мечты, что когда-нибудь им не придется вот так неумело молчать друг с другом.       — Ну, Миш? Что ты будешь? — Сегодня Андрей вместо изучения меню незаметно наблюдал за Мишей, опустившим глаза на глянцевые страницы. — Только давай в этот раз на языке, который я знаю. Можешь попробовать на английском.       — Мне не нравится английский, — Миша пошел на хитрость.       — А давайте, чтобы никому не было обидно, будем говорить на русском? — взглянув на них обоих, предложила я. К своей роли буфера я уже привыкла.       Андрей улыбнулся Мише с хорошо заметным «извини» во взгляде, а Миша просто молча принял новые правила игры. Выбирая одного, я теряла другого, но иного выхода я не видела.       — Давайте так, — захлопнув толстую книжицу, примирительно обратился к нам Андрей. — Пусть Миша выберет все, что мы будем сегодня есть. Как тебе? Выбирай то, что нравится.       О хорошем и плохом полицейском нам еще предстояло поговорить, но в этот момент я решила смолчать и посмотреть, как на заманчивое предложение отреагирует Миша. Миша с сомнением посмотрел на Андрея, потом на меня, но я видела — ему интересно. А это значит, что лед тронулся.       Тронулся он, однако, не сильно. Еще в кафе мне пришло сообщение с грустным смайлом от Зорькина, который вечером явился к нам домой и был очень расстроен, не застав там нас с Мишей. Когда же по возвращении о пропущенном приходе Зорькина узнал сам Миша, я получила сцену, в которой безошибочно читалась обида и на меня, и на Андрея, так что весь следующий день мы с Мишей провели дома, ни на секунду не покидая квартиру. Одни, без Андрея.       В следующие несколько дней я, осознав свою неправоту, попыталась вернуть согласие в наш с Мишей мир. Говоря проще, вернула ему Зорькина, который пару раз в неделю проводил с Мишей время после работы.       А потом я получила сообщение от Юлианы с предложением наконец-то встретиться и все обсудить. Она проявляла терпение достаточно долго, но времени встретиться с ней сейчас у меня не хватало катастрофически, ведь для этого мне придется пожертвовать вечером Андрея с Мишей. Конечно, если немного подождать, можно устроить все, когда Миша останется с Зорькиным. Или, наплевав на обязательства, отложить назначенные встречи по просмотру одобренных для филиала мест на более поздний срок…       Выложив этот расклад Андрею, я добавила к списку проблем еще одну:       — Кать, тебе не нужно разрываться. Ты можешь оставить Мишу со мной, вдвоем мы как-нибудь справимся. — Андрей вздохнул в трубку, но мне показалось, что эта перспектива его очень даже радует. — Мы уже говорили об этом, и с того раза я решение не изменил.       Мы действительно говорили об этом, и в тот раз мне удалось осторожно обойти эту тему, объяснив Андрею, что Миша еще не готов проводить с ним время наедине. В материнстве мне очень везло, сын редко капризничал, но это не значит, что он не мог заартачиться. Упрямства нашей родовой ветке, очевидно, было не занимать. Только вот Андрею было совершенно непонятно, чем таким может закончиться их совместное времяпрепровождение, что я всякий раз нахожу причины этого не делать. Ответ был и прост, и сложен одновременно — я боялась, что поспешность все испортит.       Андрей спустя несколько попыток все-таки понял, что убедить меня ему не удастся, и это, как ни странно, привело к обратному результату. Я вдруг осознала, что если мы станем придерживаться моего несмелого плана, а не того, о чем просит Андрей, то так никуда и не придем. Это как с морем — можно любить его вид, мочить ноги на мелководье и бояться погрузиться в него из-за неизвестности, что таит в себе глубина. Но глубина не всегда бывает опасной. Так мне почему-то подумалось.       Повертев в руках мобильный, я написала сообщение и, пока не успела передумать, тут же отправила. Надеюсь, я поступаю правильно.       С восторгом мою идею не встретил не только Миша:       — Ты подумай, дочка, — папа долго ходил вокруг да около, но перед самым приходом Андрея все же не вытерпел, — я немножко больше пожил на свете и таких людей встречал, что волосы на руках дыбом встанут, если расскажу. Это ведь здесь, при нас, он такой благородный сидел. Такие люди очень дорого возьмут за ошибки. А что если он Мишку того…       — Чего того? — с другого конца кухни спросила мама.       — Заберет у нас.       — Тьфу ты.       Если бы папа только знал, как Андрей боялся навредить Мише. Если бы он только понял, как тот желал получить хоть мизерную каплю его доверия…       В офисе у Юлианы я мельком поглядывала на телефон — ничего не могла с собой сделать. Когда мы прощались с Мишей перед тем, как Андрей забрал его в кино, настрой у обоих был многообещающий. Андрей светился, как самовар, Миша же не пятнал его хорошее настроение невысказанным желанием остаться дома со своей семьей.       — Все думаешь, как они там вдвоем? — понимающе кивнула на телефон Юлиана. — Просто возьми и позвони.       — Нет, я обещала Андрею не мешать.       — Но?       — Но он в жизни не позвонит, если все прошло слишком плохо. Он никогда мне не пожалуется.       — Ну, дорогая, разве можно его за это винить? — Юлиана улыбнулась, но вмиг ее улыбка улетучилась. — Наверное, самое время мне перед тобой извиниться.       — За что?       — За то, куда я смотрела все эти годы. — За время нашего знакомства Юлиана бывала разной. Чаще всего ее было не сдвинуть танком, но также она могла быть грустной, сочувствующей, доверяющей. Сегодня она была виноватой. — Правда, Кать, я ведь могла хотя бы раз потрудиться поговорить с Андреем о тебе.       — Ну а кто сказал, что ты должна была? — возразила я, отгоняя назойливые мысли о том, как все могло быть. — Сейчас мы стараемся об этом не думать.       — Мы? — загадочно улыбаясь, переспросила Юлиана.       — Ну, это Андрей так считает. Он говорит, в прошлое вернуться невозможно, и у нас нет времени сожалеть о том, что уже сделано.       — Хм, интересно, — задумалась Виноградова.       Мы расположились на низком диванчике около нагруженного нашим обедом и кипой бумаг столика. Это был не офис агентства Виноградовой, но я здесь однажды уже бывала, когда это место только-только открылось этажом ниже.       Я долго рассказывала ей, как ладят — или не ладят — Андрей и Миша, как поживают родители (Юлиана всегда очень тепло к ним относилась), и как перенес переезд Колька… Когда Миша был маленький, Юлиана, приезжая, останавливалась в нашей парижской квартире. Коля не возражал и рыцарски уступал ей комнату. Наверное, будучи ограниченным в общении со столь уверенными женщинами, как Юлиана, он испытывал неловкость в ее присутствии. Но постепенно это прошло.       Горло засаднило, и я поняла, что уже около часа говорю без умолку — в какой-то степени Юлиана заменила мне дневник. Надо бы спросить, как у нее дела.       — Ну а тебе, — я не хотела, чтобы Юлиана думала, будто я забыла, что ее жизнь тоже изменилась, — трудно справляться?       Она восхитительно улыбнулась, ставя на стол чашку с кофе, и похвалилась, что расширением пиар-агентства она на все сто процентов довольна. Теперь там несколько креативных менеджеров, один грамотный экономист и парочка помощников — и если мне остается только представлять, Юлиана вспоминала с ужасом в глазах, как могла раньше управляться с делами сама. Сегодня она со спокойной душой осуществляет общее руководство и занимается фондом.       Как только мы коснулись этой темы, я ненадолго забыла о мобильном, все так же упрямо молчавшем, а Юлиана с глазами, в которых что-то ярко загорелось, рассказала несколько свежих историй — счастливых и не очень — из жизни ее фонда, несколько лет ведущим работу в поддержку родителей-одиночек. Не матерей, родителей — это Виноградова никогда не ленилась подчеркивать, и я хорошо знала почему.       Вскоре без стука в дверном проеме показалась голова того, кого я была безумно рада видеть. Наши встречи с Борисом за все время можно пересчитать по пальцам одной руки, но тем не менее я считала его близким другом, почти таким же, как Юлиана.       — Насекретничались? Могу я теперь немножко поработать и повидаться с Катей? — Привязанность Юлианы к ее теперь уже компаньону по фонду угадывалась моментально. Борис только осветил, так сказать, своим присутствием их рабочий кабинет — не такой изысканный, какой имелся у руководителя пиар-агентства — а Юлиана стала выглядеть совсем иначе.       — Борька! — Она кинула в сторону двери мелкую подушку, стащенную с дивана.       Я поприветствовала Бориса более тепло, так как не жила с ним под одной крышей. И объяснила ему, чем Юлиана так раздосадована — в тот момент, когда он зашел, мы как раз говорили о том, что она считает Бориса и умом, и душой, и сердцем этого проекта. Гордость госпожи Виноградовой не позволяла ей, чтобы об этих ее словах пронюхал Боря.       — А она тебе не рассказала, как при всем моем уме, душе, и сердце она отказалась от руки, которую я ей предоставил в пожизненное пользование? — косясь на Юлиану, насмехался Борис.       Такими новостями я еще не располагала, поэтому Юлиана, приближаясь к удивленной мне и сильно довольному гражданскому мужу, больно ткнула его в бок ногтем.       — Мы, да будет тебе известно, еще не успели перемыть тебе все косточки, ты появился слишком рано. — Слова говорили совсем не то, что ее вид — с тех пор, как у них закрутилось с Борисом, Юлиана расцвела по-новому. Она всегда была прекрасна, внешне так просто роскошной женщиной, но рядом с ним становилась новой никому не известной Юлианой.       — Тогда я как раз вовремя. Прослежу за моими косточками. — Борис потер пострадавшие ребра, а потом коснулся локтя Юлианы, мимолетно, всего на секунду, когда она уходила от нас к своему рабочему столу. Мне впервые стало странно неуютно, но причину этого ощущения я понять не успела, потому что Борис обратился ко мне своим успокаивающим басом: — Кать, как Михаил поживает? Я думал, вы прилетели всего на несколько дней. По крайней мере, такой информацией меня снабдила наша госпожа «я-против-штампа», — чуть сильнее, чем требовалось, Боря нажал на последние слова, посматривая в сторону Юлианы.       — Я все слышала, — заверила она нас издалека.       — Очень на это надеюсь, любовь моя, — хохотнул Боря и снова повернулся ко мне.       — Обстоятельства изменились, — объяснила я и попыталась вспомнить, как изначально прилетела в Москву только для того, чтобы закончить историю «Никамоды». Черт возьми… и вспомнила, что мне еще нужно было встретиться с адвокатами. — Очень важные обстоятельства. Миша познакомился со своим отцом, мы не можем уехать.       Главным достоинством Бориса была ненавязчивость. Он выглядел еще как удивленно и заинтересованно, но копать глубже не посмел бы, хотя прекрасно знал, что я ему доверяла. В глазах Бориса зашевелились мысли, и несколько секунд он их обдумывал.       — Если с этим понадобится помощь, я могу поделиться опытом, — просто сказал он. Я вспомнила, как быстро мы поладили, когда Боря как-то рассказал о бывшей жене и детях, с которыми он не мог видеться несколько лет. Именно благодаря некрасивому разводу Боря и оказался в системе фонда Юлианы, правда, не как родитель, которому требовалась помощь, а как родитель, пытающийся доказать, что обратившаяся к Юлиане женщина нагло его оболгала. — Отцу Миши, очевидно, повезло больше моего. За его сына хотя бы не думала мать, не зудела о его отце всякие гадости.       Убедиться возможности не было, но я чувствовала, как начинаю краснеть. К счастью, никто на этом внимание не заострил.       — Уверен, что хочешь пройти все по второму кругу? — спросила Бориса вернувшаяся в нашу компанию Юлиана и до невозможности естественно обвила руку вокруг мужского торса.       — Это согласие? — сощурился Борис, но услышал в ответ лишь ее прекрасный смех. — Я так и думал. Не уверена ты, дорогая. Не можешь или не хочешь представить себя моей женой. Но знай, что я не закрываю эту тему окончательно.       — Я уже была замужем, — специально или нет Юлиана посмотрела прямо мне в глаза, смысл всего стал мне ясен как день. Но далее она непринужденно улыбнулась. — Вряд ли институт брака способен сделать меня более счастливой, чем я есть сейчас.       Момент был подпорчен воспоминаниями. Борис, как он это хорошо умеет, быстро переключился на другую тему, утянул нас с Юлианой обратно к дивану, себе пододвинул массивный стул и сидел, что-то рассказывая, не дальше, чем на расстоянии вытянутой руки от несбывшейся невесты.       Их пересекающиеся взгляды были в высшей степени целомудренны, но я и здесь умудрилась почувствовать себя лишней. И мне все равно давно следовало быть дома.       — Андрей не звонит, — взмахнула я трубкой, которую достала, чтобы притупить неловкость. — Я все же поеду домой.       Мы с Юлианой одновременно поднялись с дивана.       — Андрей? — оживился Борис. — Это и есть таинственный папаша?       — Чувство такта, дорогой, умерло в тебе, не успев родиться, — Юлиана в шутку осадила его, вероятно, испугавшись, что делиться этим я еще не готова.       — Да, Андрей Жданов, — произнесла я, как упражнение, и заметила, что с каждым разом это становится все проще. Борис отреагировал ровно. Ни о каких Андреях Ждановых, работая в конструкторском отделе строительной фирмы, он не слышал. Фонд друзей и «Зималетто» вряд ли объединял общий круг знакомств, не считая Юлианы.       — Будем заочно знакомы. — Борис важно кивнул, а потом чуть более серьезно добавил: — Если твоему Андрею Жданову понадобится совет, я буду рад помочь.       Домой я зашла незадолго до того, как в дверь позвонили. Миша очень быстро прошмыгнул на кухню, где его громко встретили, как будто он вернулся из месячного похода. А рядом со мной тяжело втянул воздух Андрей.       — Не очень, да? — стала я сочувственно прощупывать почву.       — Много раз вспомнили Зорькина. Мне показалось, он был с нами все это время. — Андрей прислонился к косяку двери, сложив руки на груди в замок. — Жалко, что не он его отец.       Меня слегка передернуло.       — Прости, — прикрыв глаза, одернул себя Андрей. — Я не должен был этого говорить.       — Тогда и ты меня прости. За все.       От нелепых извинений ему стало только хуже. Мы замолчали, зайдя в привычный тупик. Радостный шум, приветствующий Мишу, как назло, усилился.       В этот момент из кухни быстрым шагом вышел папа, двигаясь в сторону комнаты. Но заметив нас, он остановился. Долгим взглядом посмотрел, что-то взвешивая, и наконец решил подойти.       — Значит, не поладили, — произнес утвердительно папа.       — Почему же? — Андрей неудачно попытался стянуть с лица выражение, говорившее само за себя. — Мы отлично…       — До чего же гордый моему внуку достался отец, — чуть издевательски протянул папа, подходя ближе. — А поинтересоваться у мудрого поколения не додумались? Так и будете шушукаться в сторонке?       — Простите, я думал…       — Думал все правильно, но я же не чурбан бесчувственный. — Тон его голоса все еще заставлял меня беспокоиться о резко переменившемся настроении. Но, кажется, папа, удостоверившись, что внука у него забирать никто не собирается, действительно предлагал помощь. — Тоже мне, понимаешь, родители. Нахрапом решили действовать. Я вам так скажу, мы, Пушкаревы, — народ несгибаемый. Но отходчивый, если постараться. А кое-кто, — ткнул он себя в грудь, — еще и сообразительный. Кого, спрашивается, Мишка любит чуть меньше меня?       Рядом Андрей порывисто вздохнул.       — Правильно вздыхаете: Кольку, — продолжил папа. — А за что он его любит? Ну вот так, честно. Колька же простой как три копейки. Умный, но телосложение у него так себе, хоть и возмужал с годами. Так почему же мальчишка тянется к нему, как к родному? У кого какие варианты?       Бывший начальник с выражением скорби на лице ждал ответа.       — А еще в руководителях ворочаетесь, — поиздевался папа, обводя нас взглядом. — Знает он о нем все. Как облупленного знает. Дальше додумайте сами, неглупые получились люди, — и не дав нам опомниться, папа ушел.       — Несгибаемый, — задумчиво глядя в сторону двери, за которой только что скрылся папа, тихо произнес Андрей.       — Но отходчивый, — поняла ход его мыслей я.       Папины слова действительно хотелось обдумать. Пусть он говорил прямо и просто, мне казалось, что правильное решение лежит не на поверхности, и для следующего шага нам понадобится время. Но его подсказка подтолкнула меня к идее, как дать Андрею чуть больше шансов уже прямо сейчас.       — Давай сходим кое-куда, — предложила я. — Здесь недалеко.       Через десять минут мы преодолели расстояние в один подъезд, поднялись на третий этаж и позвонили в дверь. В дороге Андрей ничего не говорил, мне показалось, что он вообще находился не со мной. Так что, когда он догадался, куда мы пришли, Зорькин уже открыл дверь.       — Это что-то новенькое, — под нос произнес Коля и дал нам пройти внутрь.       Андрей плелся позади, как мне показалось, с неохотой. Коля какое-то время наслаждался его явным неудовольствием, но оставил это, требовательно уставившись на меня.       — Нам нужна твоя помощь, — слегка виновато, что получилось непроизвольно, а еще так, чтобы Коля понял, что я не шучу, я объяснила ему причину нахождения в его доме Андрея. Я также взглянула на Андрея, пытаясь и до него донести, что то, что я делаю, принесет всем пользу. Но похоже, оба мужчины были со мной не согласны.       — Ну-ка, иди сюда. — Коля скользнул по Андрею взглядом и утащил меня в комнату, где было все так же неправильно пусто, и где в углу возвышались коробки с его прошлым, прикрыл дверь и раздраженно высказался: — Я могу допустить, что твои мозги перегрелись от напряжения. Могу раскланиваться с ним в ваших дверях. Но вот это, — он выбросил в направлении прихожей руку, — Пушкарева, это уже перебор.       — Коля, я прошу тебя, — зашипела на него я, понимая, что нас могут слышать. — Ты же видишь, что ничего не выходит. И ничего не выйдет, потому что его место занято тобой.       — Ах, простите! — вспылил Коля слишком громко, за что я пару раз его треснула.       — Что ты сразу реагируешь? Я о том, что ты мог бы помочь Андрею найти с ним общий язык. То, что тебе дается как дважды два, ему приходится выпытывать из Миши.       — Может, мне еще инструкцию ему написать?! — в сердцах воскликнул Коля, но тут же совладал с собой, уперев руки в боки. — Ладно, извини. Понял я все. Только с чего ты взяла, что он станет слушать мои советы? Да и какие тут могут быть советы, я же не эксперт.       — Просто помоги ему соответствовать. — По правде говоря, я и сама не понимала, что требую от Коли. Только знала, что в этом деле лучшего помощника мне не найти. Наверное, поэтому мне захотелось встать ближе и опустить руки на его плечи. Коля всегда меня понимал, много чего говорил, но никогда не бросал. — У тебя с моим сыном много общего. Подтолкни Андрея в нужном направлении. — Увидев, как друг заулыбался, я не дала ему возможности вставить колкость. — Помоги ему разобраться.       — Разобраться, — фыркнул Коля. Мои руки он через несколько секунд бессовестно сбросил, но, почесав непривычно отросшую щетину, как будто задумался. Потом обогнул меня и остановился около коробок, плотно уложенных в высокую стопку. Снял несколько с вершины и полез в ту, что была под ними.       — Что ты делаешь? — спросила я, вспомнив, что, вообще-то, мы в квартире не одни.       — Помогаю, сама же хотела, — вытащив несколько толстых журналов и пролистав первые страницы, Коля поправил очки и взглянул на меня. — Так ты все еще хочешь, чтобы я участвовал?       Страницы с пестрыми картинками интриговали и вызывали вопросы одновременно — что это за помощь такая?       — Хочу.       — Тогда пошли к этому твоему. — Коля снова получил шлепок, но уже по спине, когда я шла за ним до прихожей. Андрей был все еще там, и по его напряженному лицу я поняла, что что-то из нашего разговора от него не укрылось.       — На первое время будет достаточно прочитать вот это, — Коля по-деловому протянул Андрею выуженные из коробки журналы, на которые Андрей посмотрел с явным незнанием дела. — Это комиксы, Андрей Палыч, не сомневаюсь, что в детстве вы с ними не знакомились.       Несмотря на явную поддевку, Колей я гордилась. Прекрасно знала, что он упертый — сколько раз я уже ему говорила, что не все в плане Андрея и Романа было корыстью, и что, в конце концов, он влюбился, да все как об стенку горох — но для друга или, скорее, друзей, Коля засунет свою безусловную неприязнь к Андрею куда подальше.       — Достаточно и того, что в детстве меня научили читать, — парировал Андрей, увереннее перехватывая полученную литературу.       — Это, конечно, не все, — пропустив мимо ушей замечание Андрея, невозмутимо продолжил Коля, — но это поможет не молчать с ним истуканом, когда он заговаривает о том, что ему интересно.       — Спасибо, — поблагодарил Андрей. Мне показалось или вечные льды только что между ними хрустнули? — Хорошо понимаю, как неприятно наступать себе на горло.       — Отрадно слышать, — с заминкой, очевидно, ушедшей у Коли на безуспешную попытку придумать ответ поострее, наконец сказал друг. — Надеюсь, мне не придется об этом пожалеть.       Лично я была в этом уверена.