***
За завтраком мне наконец стала понятна причина вчерашнего беспокойства Андрея. Сначала я списала это на возраст и память. Но вскоре стало ясно, что дело вовсе не в этом. Женщина, которая помогает отцу Андрея по хозяйству, обычно готовит ему еду. Но так как нас стало много, а все приготовленное мы наверняка съели вчера, я предложила помочь с завтраком. Хитрые завтраки не для меня, поэтому я сварила овсянку. Пал Олегович, пользуясь тостером, поджарил хлеб, а Миша намазал хлеб маслом. Андрей тоже не остался в стороне и, пока мы занимались едой, сварил нам кофе. Вскоре завтрак был готов. Миша первым делом накинулся на теплый хлеб, но я попросила его сначала заняться кашей. Андрей и я ждали, пока за стол сядет Пал Олегович, но он продолжал что-то делать у стола. Я видела, как из шкафчика Пал Олегович достал маленькую чашку, поставил около себя на столешницу. И принялся, кажется, снова готовить кофе. Закончив, Пал Олегович наконец присоединился к нам за столом. Но перед этим все-таки забыл чашку, которую сам же достал и приготовил в нее кофе, у плиты. — Пал Олегович, — обратилась я. — Вы забыли чашку. Я принесу. — Нет, Катя, не надо. У меня все есть. Спасибо. В недоумении я опустила взгляд на стол и увидела три чашки с кофе, приготовленные Андреем. — Но… — начала снова я и посмотрела в сторону четвертой чашки. И тут почувствовала, как Андрей осторожно сжал мою ладонь. Затем он посмотрел взглядом, говорившим: «Не надо». — Спасибо, Катя, — фальшиво улыбнулся Пал Олегович. Все это показалось мне странным, но Андрей, уже отпустив мою руку, спокойно принялся за свой завтрак. Больше никто ничего не сказал. И вскоре мы просто переключились на что-то другое. Лишь вечером Андрей постучался в свою комнату, в которой теперь ночевали мы с Мишей, и замер на пороге. Из приоткрытой двери донесся смех — Миша чему-то радовался внизу вместе с Пал Олеговичем. — Надо поговорить. Я попросила его не стоять на пороге. Это ведь его комната. Не представляю, что сделать, чтобы мы не были настолько чужими. К счастью, Андрей сделал так, как я попросила, и расслабленно устроился в кожаном кресле. — Спасибо, что утром все поняла. Это выглядело… как бы ни выглядело, это не то, чем кажется. — Андрей, с ним что-то происходит? Андрей подался вперед, опершись локтями в колени, и закрыл ладонями лицо, думая, что я не услышу его тяжелый вздох. — Нет, — тут же возразил Андрей. Я снова могла видеть его лицо. Оно выглядело уставшим. — Не знаю. Но он в своем уме. — В доме полно фотографий, как будто… — начала я, но так и не закончила, не зная, как Андрей отреагирует на упоминание Маргариты. — Да, он все оставил, как было при ней. Я пытался говорить, но выяснил, что мы не умеем с ним общаться, — усмехнулся он. — Можешь себе представить? Он вечно держит все в себе, а тут… — Андрей махнул рукой, говоря: «уже не важно». — Я просто перестал к нему приставать с этим. Если ему легче готовить эту чашку по утрам, кто я, чтобы запрещать? — На мой непонимающий взгляд Андрей пояснил: — Отец привык готовить кофе по утрам для двоих. И не может хотя бы раз этого не сделать. Да, это какое-то расстройство. Но не к психологу же его вести, он на это не согласится. Ничего другого я за ним не замечал. Ну, кроме фотографий, обстановки и этого кофе. Думал, перевезу его в Москву, сменится окружение, я буду близко. Но с возрастом… — Андрей тихо выругался. Слова о Москве мгновенно включили мне мозг. — Мише нравится проводить с Пал Олеговичем время, — сказала я и встретилась с настороженным шоколадным взглядом. — Это не то чтобы план, — стал оправдываться Андрей. — Но если у отца появится еще кто-то близкий, кто-то, как Миша, это поможет убедить его бросить этот чертов дом. — Не знаю, что было написано на моем лице, но Андрей вдруг спросил: — Злишься, что не сказал? — Нет, — честно призналась я. — Просто не ожидала. — Я не лишаю тебя права голоса, но надеюсь, ты не будешь возражать. Тем более они, кажется, поладили. Могло показаться, но отчего-то мне послышалось в его голосе разочарование. — Но ты этому не рад? — Рад. Честно, рад. Хотя бы здесь у нас все нормально. Андрей смутился. Около минуты стояла тишина, но он снова заговорил. — Чувствую себя неблагодарным уродом. Ты, наверно, не поймешь. Но пока ехал сюда, много думал, как это будет. И почему-то не сомневался, что помогу им сблизиться. А все случилось наоборот. Знаю, неправильно так говорить или даже думать. Неправильным оставалось только одно. Андрей по-прежнему для Миши самый чужой человек из всех. Даже более чужой, чем Пал Олегович. Так что, конечно, я понимала его.***
Следующие несколько дней Андрей, видя, как Миша безоговорочно, без какой-либо помощи, тянется к Пал Олеговичу, мрачнел все сильнее и сильнее. Он старался этого не показывать. Думаю, он даже немного стыдился мучившего его чувства. Но я замечала все. Поджатые губы, руку, часто поправляющую очки, нахмуренный взгляд. Пусть он и стал старше, но девочку из каморки, изучившую его до последней клеточки, не проведешь. В глубине его души все еще был жив мой Андрей. И сейчас ему было очень больно. Через два дня после того разговора Андрей попросил меня съездить с ним до ближайшего магазина. Продукты подходили к концу, помощнице по хозяйству в связи с нашим приездом дали внеочередные выходные, но, честно говоря, я с радостью согласилась на вылазку далеко не по этим причинам. Оказавшись вне дома, я наконец-то вдохнула полной грудью. А ведь я не осознавала, что «кислорода» мне не хватает. Видимо, атмосфера дома, пропитанного памятью Маргариты и чувством вины, так давили на меня. Ломать голову, что купить, не пришлось. На этот случай у Жданова-старшего имелся заготовленный список. Мы просто увеличили количество продуктов. Я добавила от себя зелень, а Андрей предложил зайти в отдел сладостей, чтобы купить что-нибудь для Миши. — Этого будет достаточно, — в конце концов остановила его я. Впервые за несколько дней я видела, что он получает от чего-то удовольствие. — Прости, я не знаю, что он любит. Но ты права — скупать все подряд глупо. Он либо растолстеет, либо испортит зубы. — Мише не вредит сладкое, все поглощенные калории он сжигает за половину дня. Андрей покрутил большую шоколадку в форме футбольного мяча. — А я был пухлым в детстве. — Не может быть, — скользнув взглядом по его привлекательной фигуре, не поверила я. — Представь себе. Нет, с возрастом я вытянулся, но в детстве у меня были довольно аппетитные щеки. У родителей должны быть фотографии. — Настроение Андрея заметно улучшилось. Поддавшись воспоминаниям, он совсем забыл хмуриться. Затем он прибавил: — Видимо, и в этом Миша пошел в тебя. — В нем много и от тебя. Пусть у нас обоих глаза карие, у него они только твои. Я это всегда видела. — Ты всегда видела у него мои глаза? — Андрей посмотрел на меня пристально. До этого мы редко обсуждали прошлое, специально обходя эту тему стороной. Наверное, поэтому мне стало не по себе. — Да, что тебя удивляет? Андрей, мотнув головой, сразу не ответил, продолжив идти между рядами к кассам. А потом неожиданно привлек мое внимание, остановив тележку. — Наверное, поздно спрашивать, но что ты при этом чувствовала? — О чем ты? — Ты сказала, что видела в нем меня. Ты хоть что-нибудь чувствовала? Плохое или… хорошее? Что-то хорошее было? — Было. Знаю, так пишут в романах, но мое сердце и правда дернулось, к щекам прилил жар. Мы смотрели друг на друга, но разобрать, что находилось в его взгляде, было сложно. Сожаление? Разочарование? Как бы то ни было, Андрей разорвал молчаливый контакт первым и толкнул тележку вперед. — Нам пора возвращаться. В машине, которую Андрей позаимствовал у Пал Олеговича, мы ехали в полной тишине. Я гадала, что случилось, что я сказала не так, что на этот раз испортила. В одно мгновение вопрос чуть не вырвался у меня изо рта. Но я не задала его. А как только машина затормозила у дома, Андрей, прежде чем забрать пакеты с заднего сидения, не глядя в мою сторону, произнес: — Мне нужно отлучиться по делам. Наверное, не успею к ужину. Андрей действительно пропадал где-то весь вечер. И к ужину он тоже не вернулся. Я была на грани отчаяния, ведь все еще не знала, куда себя деть в обществе его отца. Мне казалось, как только мы останемся одни, Пал Олегович перестанет притворяться, что я ему хоть капельку приятна, и выскажет все, что вертелось у него на языке, и что не мог сказать раньше из-за Андрея или Миши. Но это, казалось, было только игрой моего больного воображения. Миша наелся быстро, и вот мы с Пал Олеговичем остались одни. Он предложил выпить чаю. Настоящего английского чаю. После чего не удержался и пошутил насчет того, что мы оба русские, чай, вроде, индийский, и английским его сделает только страна, в которой мы сейчас находимся. Краем глаза я заметила, что на столе осталась еще одна наполненная чашка, но ничего не сказала. Там же на столе я увидела их совместное фото с Маргаритой. Комок, образовавшийся в горле, я проглотила вместе с чаем. — Не вините себя, Катя, — неожиданно вторгся в мои печальные мысли голос Пал Олеговича. — Вы бы ничего не изменили. Вряд ли его сильно беспокоили мои душевные терзания, но он все-таки хотел как лучше. Однако слезы все равно начали меня душить. — Простите, я вовсе не пытаюсь разжалобить вас. — Я знаю. Вы умная и порядочная женщина, Катя. Я помню, как проводил ваше собеседование. Вы были тогда совсем юной девушкой, но вы единственная, кто подходил на должность помощника. — Он улыбнулся. — Да, подумать только, ни Андрей, ни вы не представляли тогда, чем обернется для вас это знакомство. Так и должно быть. Мы все не знаем, что готовит нам жизнь. Помню, как мы познакомились с Марго… Весь вечер прошел в сладостно-грустных воспоминаниях. Я узнала много о родителях Андрея, о его семье и детстве. Раньше мне казалось, они с отцом совершенные противоположности. Да, возможно, так и есть, но от этого их любовь теперь не кажется мне чем-то невозможным. Просто это хрупкая субстанция, понятная только им двоим, и теперь немного мне. Мы выпили по нескольку чашек чая и в конце концов отправились спать. Андрей так и не появился. Проходя мимо его спальни, я думала о том, что сказала ему в магазине. Наверное, в следующий раз мне следует лучше подбирать слова. Воспоминания нужно оставить для таких вечеров. Чтобы поплакать в одиночестве и отпустить то, что гложет. Совершенно необязательно таскать этот груз постоянно. Засыпая, я решила, что перестану тосковать о прошлом. Наверное, вчерашние посиделки допоздна окончательно сбили мой режим. Я проснулась и услышала, как внизу вовсю бодрствует Миша. На лестнице же я столкнулась с Андреем. Оказалось, не я одна сегодня проспала. — Привет, — слегка улыбнулся он, и я обрадовалась, что его вчерашние дела позволили Андрею тоже сбросить груз переживаний. Нам почти не было неловко. Мы появились на кухне вдвоем. Я слишком хорошо себя чувствовала, поэтому не сразу заметила, что так насторожило Андрея. Он остановился как вкопанный. Левой рукой я почувствовала, как он весь напрягся. Пал Олегович и Миша сидели за столом. Перед ними, как потрепанная птица, лежал старый фотоальбом. Я помню его, вчера Пал Олегович как раз показывал мне детские фотографии Андрея. Там же, примерно представляла я, была куча фотографий Андрея с родителями. Только потом я заметила, как Миша смотрит в нашу сторону. Точнее, как испуганно он смотрит на Андрея. Непонятное ощущение повисло в воздухе. Не став дожидаться, пока Андрей отомрет, я первой подошла и взглянула на фотографии. Так я и думала — они остановились на фотографии Маргариты, безупречной красавицы, еще молодой, но рядом с ней уже находился черноволосый мальчишка. — Я показывал Мише фотографии. Столько всего вспомнилось. Но продолжим как-нибудь потом, вам надо позавтракать. И все вроде бы нормализовалось. Только когда Миша ушел, Андрей жестко спросил отца: — Что ты ему рассказал? Почему Миша так смотрел на меня? — Андрюш, — вздохнул Пал Олегович и покачал головой. Казалось, он немного смущен. — Я всего лишь хотел добавить тебе несколько очков. Теперь Миша знает, как много ты потерял. — О чем ты? И тут Пал Олегович посмотрел на меня. — Вы оба не увидели то, что было перед самым вашим носом, — потирая висок, усмехнулся Пал Олегович. — Миша любит свою маму. И, конечно, когда я рассказал ему про Марго, его это впечатлило, можно сказать, до глубины души. Понятное дело, на такое никто из нас не нашелся что сказать. — Только в следующий раз постарайся его не пугать, — попросил Андрей. Голос его звучал мягче. Думаю, он был растерян. Как и я. Тем же вечером Миша, лежа в кровати перед сном, стал расспрашивать меня о Маргарите. Кое-какие воспоминания мне удалось выискать и в своей памяти, и в том, что рассказал вчера о своей жене Пал Олегович. — Если хочешь, попрошу завтра Андрея рассказать тебе побольше. — Ему было плохо? — Миша все не унимался, и я понимала почему. Думаю, больше всего на свете его пугает вероятность потерять меня. — Да, наверное, ему было очень плохо. — Мы были ему нужны? Я пригладила торчащую прядку черных волос и заправила ее Мише за ухо. — Думаю, да. Миша задумчиво кивнул. Как же много мыслей кроется в его голове. И какое же счастье, что он делится ими со мной. — Почитаем? — спросила я и, зная ответ наперед, потянулась к тумбочке за книгой. — Можно я попрошу завтра почитать Андрея? — теребя уголок одеяла, спросил Миша. На всякий случай я постаралась сильно не радоваться. Но внутри у меня все затрепетало. — Ему будет очень приятно.***
Наша неделя в Лондоне подходила к концу. Пакуя утром чемодан, чтобы не тратить на это время позднее, я дожидалась эсэмэски от Зорькина. Этот прохиндей опять всю ночь чатился со своей девушкой, а утром сразу принялся за работу и отправил мне лишь короткое сообщение: «Нет времени. Но я понял, о чем ты. Напишу позже». Зорькинское позже растянулось примерно до обеда. Дальше я не смогла ждать, через два часа за нами приедет такси, чтобы отвезти в аэропорт. Набрав номер и включив громкую связь, я бросила трубку на кровать, а сама устроилась поудобнее. — Кать, ну я же сказал, что напишу попозже, — тут же ответил Зорькин. — Попозже писать бы уже не пришлось, скоро я сама приеду в Москву и задушу тебя собственными руками. — Несмотря на все сказанное, я, конечно же, шутила. Зорькин тут же принялся упражняться в остроумии в ответ. — Ладно, — прервала его я, когда он кратко обрисовал, как дела дома и на его скромном любовном фронте. — Рассказывай, кто такой этот Воитель. Я немного почитала в интернете, но, честно говоря, мало что поняла. Герои комиксов снова заволновали меня, когда минувшим вечером Миша, после того, как они читали с Андреем нашу книгу, сказал, что больше не представляет Андрея Капитаном. Место белокурого Капитана занял Воитель. И что, спрашивается, мне было делать с этой информацией? Конечно, идти к профессионалу. Зорькин в этом лучший. Хотя на этот раз я и сама кое-что смогла. Первым делом, я решила ничего не говорить об этом Андрею. Хотя бы до того момента, пока не выяснится, что Воитель намного лучше Капитана. А я надеялась, что для нас он лучше. — Пушкарева, ты проявляешь уже странный интерес к увлечениям своего сына. Какая еще мать узнает подробности про героев комиксов? — Прекращай. — Ладно. В общем, скажу так. Воитель — лучший друг Тони Старка. И дружили они еще до образования Мстителей. Можно сказать, Старк привел его в Мстители. Ну, как тебе? — Хочешь сказать, мы практически у цели? — Надеюсь, Коля меня понял. Было непросто переварить информацию о Воителе в такой короткий срок. — Это точно? И никакой вражды между ними не было? — Если сомневаешься во мне, зачем спрашиваешь? — возмутился Зорькин, но потом сбавил тон. — Все как у всех. Друзья они на то и друзья, чтобы прощать друг друга. Да, Пушкарева? — Я твоя должница, — хватая трубку, улыбнулась я. — Причем пожизненная. В дверь постучали. Пришел Андрей. — Мы решили перекусить, спустишься вниз? — Кто это? — заинтересовался Коля. Я еще не выключила громкую связь. — Это Андрей. Андрей тоже с любопытством уставился на трубку, говорящую голосом Зорькина. Я жестом пригласила его присесть и подвинулась, чтобы освободить ему немного места. — У вас тут совещание? — прохладным тоном спросил Андрей. Неужели его все еще настораживает присутствие Коли в нашей жизни? — Да, и очень важное, — распетушился Зорькин. — Между прочим, говорили о тебе. Этот балаган надо было сворачивать. — В следующий раз зовите меня тоже, — не остался в долгу Андрей. — Иначе я перестану звать тебя, Зорькин. Оба хороши. — Ладно, Кать, — фальшиво отсмеявшись, обратился ко мне Зорькин. — Расскажи ему сама, а то мне работать нужно. Я в отличие от вас, бездельников, каждый день работаю. — Ну ты и… — Хотя подожди, — прервал меня на самом интересном Коля. — Раз уж вы оба здесь, мне нужен кое-какой совет. У меня вроде как намечается свидание. По непроверенным данным, вы тоже давно в этом ничего не смыслите, поэтому давайте подумаем вместе. Три головы лучше, чем одна. Ладно, с учетом Жданова, две с половиной. Куда нынче можно пойти на первое свидание? В тот момент меня захватила одна мысль. Я думала, Андрей последний, к кому Коля обратится за подобным советом. Но нет. Андрей в это время сидел рядом и улыбался. Видимо, мы трое шагнули далеко вперед. Намного дальше, чем могли представить восемь лет назад. — Своди ее в караоке, — смеясь, предложил Андрей. Наши взгляды пересеклись. — А еще варианты есть? — спросил Коля.***
Потом мы спустились. Я впервые подумала о том, как тяжело мне будет уехать. Не из-за меня, из-за Миши. Он прикипел к Пал Олеговичу и, кажется, сам не осознавал, как ему будет грустно прощаться до этого момента. Мы расселись на свои места за столом в кухне. Кто-то уже налил нам чай. Машинально я посмотрела на место у плиты, где обычно стояла еще одна наполненная чашка. Но сегодня ее там не оказалось. Миша тоскливо пил чай из своей чашки. Может, стоит набраться смелости и попросить Пал Олеговича приехать в Москву? Хотя бы на время. Я знаю, Андрею пришлась бы по душе моя идея. Может, именно тогда у него получилось бы уговорить отца не противиться и переехать насовсем. Мои мысли прервал голос Пал Олеговича. — Андрей, как дела с продажей квартиры? Есть покупатели? Подождите, что? — Я не знала, что ты продаешь свою квартиру. — Я не дала себе труда промолчать и позволить им обсудить это. Вопрос застиг меня врасплох. Андрей сидел напротив меня и ответил нам обоим: — Как только вернемся, у меня назначено несколько просмотров. Я решил, будет лучше купить квартиру побольше. В той, где я живу сейчас, мало места для… нескольких человек. Но, хотелось сказать, мне ты ничего не говорил. Ни слова. Затем я здраво рассудила, что, возможно, это меня и не касается. Мало ли по каким причинам Андрей решил увеличить жилплощадь. Странная мысль, что я не все знаю о его жизни, вдруг поселила внутри меня неприятный холод. — Это хорошо, — вновь заговорил Пал Олегович, и я наконец отвела взгляд от Андрея. — Если понадобится, ты всегда можешь пожить в нашей с мамой квартире. Ключи у тебя есть. К тому же, думаю, я сам скоро вернусь туда. Только решу вопрос с этим домом. Андрей, как мог, попытался скрыть свою радость. Но, если честно, она просто распирала его. И я его понимала. — Я помогу тебе перебраться, — сказал он. — Спасибо. — А потом Пал Олегович посмотрел на Мишу и подмигнул ему. — Я не буду жить здесь один, пока вся моя семья в Москве.