***
— Господин Чон, я распорядился подготовить особняк к вашему прибытию, — обратился к нему помощник О после приземления на острове Чеджу. — Не нужно, — ответил тот, чем вызвал удивление на его лице. — Выяснил что-то по морской навигации? — В ближайшие сутки покинуть остров никак нельзя. Я сделал запрос, как только поступит информация, сразу же сообщу вам, — ответил помощник и снова уточнил, где намерен остановиться на это время президент Чон. — Я поселюсь в отеле авиакомпании, — сказал тот без сомнений и дал распоряжение О подготовить машину для авто-прогулки по острову.***
— Что это? — недоуменно спросил Чонгук, глядя на вещи, принесенные с утра его помощником в номер. Он с сомнением рассматривал простенький льняной костюм бежевого цвета, похожий на одежду монаха, розовые шлепки, точно детские, с изображением какого-то мультяшного героя и белую панамку в точности, как носят тетушки на рынке в жаркую погоду. — Вы просили что-то попроще. Это самое простое, что я нашел в холле отеля, еще аксессуары прикупил, — невозмутимо ответил О и продемонстрировал серебряные цепочки. — И вот ключи от джипа, как вы просили, — он положил на стол брелок. — Снаружи вас ожидают официанты, — закончил помощник и выжидающе посмотрел на президента Чона. — Что ж, — Чонгук забрал одежду, прикидывая панамку возле зеркала. — Сойдет. — Заказать вам столик к ужину в ресторане? — предложил О, немного отворачивая голову от президента, когда тот, скинув халат после душа, совершенно не смущаясь наготы, начал переодеваться в принесенную одежду, предварительно натягивая нижнее белье и придирчиво посматривая на свое отражение в зеркале. — Не нужно. Я сам займусь своим досугом, — ответил он, слащаво ухмыляясь в предвкушении скорой встречи с Чимином. — Ты свободен на сегодня. Проведи этот незапланированный выходной на острове с пользой: погуляй, поплавай, — сказал он, беззаботно поправляя панамку, а помощник скептически посмотрел в окно, за которым сгущались тучи. Он неопределенно хмыкнул и, поклонившись, покинул номер, попутно проверяя прогноз погоды. Несмотря на утреннюю грозу, ближе к полудню выглянуло июльское солнышко, стремительно прогревая воздух и дороги острова, что способствовало планам Чонгука и его туристической программе в компании с милым попутчиком.***
— Так что у тебя с этим твоим бывшим? Расскажешь? — невзначай спросил он, когда вечером они с Чимином, немного уставшие, но полные впечатлений, устроились в приотельном баре и уже какое-то время под выпивку болтали обо всем и в частности о личной жизни. Чонгук проявлял неподдельный интерес со своим умыслом, а его собеседник, находясь в романтическом настроении и состоянии средней легкости опьянения, ничего и не утаивал. — Ну… — он пожал плечами и вкратце поведал историю их знакомства, что они учились в одном университете, а после окончания стали встречаться и вместе жить. — Он бросил меня. Сказал, что я скучный неудачник и больше не привлекаю его во всех смыслах, — Чимин с досадой усмехнулся собственной откровенности, а Чонгук нахмурил брови, с трудом веря в такой аргумент, и потянулся за своим бокалом. — Хотя всё в прошлом, но тогда его слова больно ранили. Все же я любил его, — задумчиво добавил Чимин. Чонгук бросил на него удивленный взгляд, не ожидая таких подробностей, и запил возникшую неловкость, не зная что ответить. Разглядывая края своего бокала и водя по ним пальцами, Чимин продолжил что-то говорить о чувствах, отношениях и прочих сентиментальностях, пока Чонгук, многозначительно кивая, то и дело ронял взгляд на его губы, на его открытые взору ключицы, изящную линию шеи. Все в этом гармонично сложенном блондине привлекало его. Ко всему прочему подкупала непосредственность и открытость парня, так очаровательно нелепо и даже местами комично его, пожалуй, пытались соблазнить впервые. Скорее всего, бывший просто слепой глупец, раз не разглядел этого. Чимин определенно обладал необыкновенной харизмой и столь кричащей сексапильностью, что не заметить было невозможно, но, кажется, сам он даже не подозревал об этом. Впрочем, тем занимательнее он выглядел в глазах Чонгука, хотя и вызывал неоднозначное желание. Его невинные рассуждения о любви, а порой наивность заводили в тупик. То ли трахнуть его хотелось, то ли обнять и купить ему мороженое. Одно точно — рядом с этим противоречивым парнем возникало странное чувство: словно паришь в свободном падении без парашюта за спиной и захватывает, и лучше бы не надо. Он привык к ясности и простоте в отношениях, а сейчас взвешивал, угадывал, наблюдал, настолько непривычными были эти ощущения и непонятными. Все-таки надо с ним переспать. Чонгук кивал уже самому себе, думая, что так он точно разберется, что это за фрукт перед ним такой диковинный. Он жестом дал сигнал официанту повторить выпивку и обольстительно улыбнулся Чимину. Тот легкомысленно принял его угощение, похоже и не подозревая, что творилось в голове внимательного собеседника, и предложил тост…***
Когда в номере раздался сигнал входящего сообщения, Чонгук лениво открыл глаза, чувствуя легкую усталость от пьянящего вечера в баре и бурной ночи. Он поднялся и аккуратно убрал руку Чимина, который лежал к нему лицом, обнимая за пояс. Размявшись немного, Чонгук надел плавки, отброшенные на соседнее кресло, там же лежали шорты с бельем Чимина. Собирая с пола предметы своей одежды, он дошел до телефона. Аспирин сейчас не помешал бы, подумал он, жмурясь от резкой головной боли. «Директор Хван взят под стражу. Американские активы компании арестованы до окончания расследования» — не самой приятной новостью встретило его утро. Он потер переносицу, хмуря лоб, и набрал помощника О. — Что там с вылетом? — Доброе утро, господин президент, — учтиво поприветствовал помощник, а дальше изложил интересующую Чонгука информацию. Через полтора часа они смогут вылететь по направлению Бостона Штата Массачусетса, где находился их американский офис. Из-за стремительного развития негативной ситуации в Америке, что пагубно сказывалось на репутации компании, Чонгуку необходимо было как можно скорее попасть на место. Поговорив с Намджуном и убедившись, что тот взял под контроль переговоры с китайцами, Чонгук решил выдвигаться немедленно. Он посмотрел в сторону спящего Чимина, с едва уловимой ухмылкой вспоминая прошедшую ночь. И, кажется, отпустило. — Через пять минут принеси мне кофе в номер, — сказал он в трубку помощнику, немного подумав, добавил: — И захвати аспирин. — Понял, господин президент. Из-за Чимина он на время выкинул из головы, что вне этого номера сгущались тучи над его бизнесом. Как же не вовремя случилась эта встреча, или наоборот, как раз-таки кстати? Чонгук давно так не отвлекался от дел. Это чувство дорогого стоило. Все же секс отлично расслаблял мозг. Он присел на край кровати, будучи одетым и готовым покинуть номер. Чимин все еще спал, разве что свернувшись калачиком, закутался в одеяло от надувавшего кондиционера и, подмяв под голову подушку, еле слышно посапывал. После близости, когда Чимин провалился в сон, Чонгук какое-то время лежал рядом, впервые не понимая, чего хотел — уйти сейчас же или позволить этой встрече продлиться еще немного. А потом он сделал то, чего обычно не делал с любовниками на одну ночь. Он остался. Приняв душ, он обтер теплым мокрым полотенцем от следов спермы и смазки Чимина, который спал так крепко, что даже носом не повел, а после лег рядом, обнимая его и позволяя ему сквозь дрему прильнуть к себе в ответ. Если бы не срочное дело, было бы у этого знакомства продолжение, задумался Чонгук, невесомо проведя пальцами по щеке Чимина. «Очаровательный». — Прощай, — негромко произнес он и поднялся с кровати. Заметив на столике ручку и листок бумаги, он решил оставить записку в знак благодарности за приятную ночь. «Это было незабываемо. Господин Печенька» — он улыбнулся, вспоминая шутливое прозвище, данное ему Чимином, еще раз окинул его взглядом и покинул номер. — Господин президент, прошу, сюда, — на выходе из отеля его встретил помощник О и проводил к ожидавшей у входа машине. — Руководитель Ким полчаса назад приземлился в Сеуле, — садясь рядом и, распорядившись водителю следовать в аэропорт, О начал доклад о текущих делах. — Юристы на месте готовят необходимые документы для опровержения предъявленных обвинений… — Что с Хваном? — С директором Ли уже работают наши адвокаты… — Чонгук в момент погрузился в дела, забывая о недавней ночи так же стремительно, как за окном удалялось здание отеля.***
— У тебя кто-то появился? — спросил Джордж, давний американский приятель и любовник Чонгука. Это был невысокий, худощавый блондин двадцати пяти лет, с голубыми глазами и острыми скулами. Он был красив и талантлив. С Чонгуком они познакомились около трех лет назад на художественной выставке, проходившей в Бостоне и посвященной молодым дарованиям. Одним из них являлся и Джордж. Его полотна обнажённых мужчин привлекли внимание Чонгука не только к его творчеству, но и к нему самому. С тех пор они виделись во время визитов Чона в Штаты. Между ними не было ничего серьезного, скорее дружески-выгодные отношения. Чонгук время от времени посещал его выставки и покупал работы. Джордж состоял в паре с одним из своих спонсоров, да и Чонгук никогда не поднимал вопрос о чем-то серьезном, несмотря на регулярные встречи в Бостоне. Порой Джорджу даже казалось, что между ними нечто большее, чем просто секс. Увы, это было бы заблуждением, не знай он так хорошо мистера Чона, который предпочитал не спать с одним и тем же парнем больше одного раза. Джордж стал исключением, и, кто знает, возможно, это были первые шаги к более близким отношениям. Однако в этот раз что-то пошло не так. Он курил, стоя на балконе их номера, облокотившись о перила, пока Чонгук, лежа на кровати, задумчиво смотрел сквозь него. — Тебя это никогда не волновало, с чего вдруг сейчас спрашиваешь? — без особого интереса задал он ответный вопрос. — Ну, — стряхнув пепел, Джордж невесело повел бровью, — раньше ты трахал меня, а теперь кого-то другого в моем теле. Сомнительное удовольствие, знаешь ли, — сказал он сквозь досадную ухмылку. Чонгук внимательно посмотрел в его голубые глаза, потом скользнул по белым волосам ниже плеч. У него поджарая фигура, светлая кожа, лишенная волос на теле — следствие регулярной эпиляции. Он хорош собой, но было в нем что-то неуловимо холодное, чужое, отличавшее его от другого блондина, образ которого вопреки воле отпечатался в памяти и все чаще под веками мелькал, заставляя вспоминать снова и снова. Чонгук невольно прикрыл глаза, воображая его улыбчивый взгляд янтарного цвета, так красиво сиявший в лучах солнца, что даже сейчас виделся живо и четко, что открой глаза и он окажется рядом. Впервые ему было так необыкновенно хорошо, и это было тогда, на острове, рядом с Чимином. А та ночь с ним действительно оказалась незабываемой. Как только дела в американском представительстве наладились, он связался с Джорджем, желая расслабиться от напряженных недель разбирательств с местной властью. Джордж по-своему нравился ему. Он был ненавязчив, хорош в постели, знал, что нравилось Чону. Думал ли последний, что спустя время вспомнит о Пак Чимине, а позже вновь и вновь станет мысленно возвращаться в их ночь на Чеджу? Отнюдь. — Тем не менее кончить тебе это не помешало, — усмехнулся Чонгук, поднимаясь с постели и направляясь в ванную. — Потереть тебе спинку? — кинул ему вслед Джордж, иронично улыбаясь самому себе. Он закурил еще одну, так и не получив приглашения присоединиться. К слову, это была их последняя встреча.***
Так и не найдя покоя, Чонгук решил отыскать Чимина. Впрочем, информация, которую он получил, не обрадовала его. Чимин работал менеджером в небольшой фирме, проживал в северной части Сеула. Не один. Чонгук понимал, что с момента их знакомства прошло больше полугода и Чимин вполне мог с кем-то встречаться, а учитывая, как они расстались, было бы слишком самонадеянно полагать, что он ждет его звонка. Да и с чего бы ему ждать? Чонгук даже не спросил его номера. Откровенно говоря, он и не планировал снова видеться с Чимином, уверенный, что, как и всегда бывает, вскоре о нем и не вспомнит. В итоге он так и не выбросил его из головы и постоянно только о нем и думал. Угадывал его образ в случайных прохожих. Казалось, он был тем светловолосым стройным пареньком в черной футболке и бежевых брюках, который только что выпрыгнул из такси и пропал за дверями ближайшего здания. Или тем блондином в белой рубашке, сидевшим спиной в окне маленького ресторанчика и что-то бурно обсуждавшим со своим приятелем. Джордж был прав, он даже в постели представлял Чимина, ему хотелось представлять его. Он не понимал, что с ним творилось, и это раздражало. Любовь? Ерунда! И точно не про него. Это скорее похоже на наваждение. Он порывался позвонить ему, но в очередной раз закинув телефон в карман, так и не набрав или стерев его номер из строки набора, пытался понять, отчего так нервничал. Все эти переживания, раздумья, метанья совершенно были ему несвойственны, а теперь стали его ежедневными спутниками. Перед отъездом в Корею он увиделся со своим другом детства Мин Юнги. Они познакомились в американской начальной школе. Оба корейцы, учились в одном классе, оба потеряли кого-то из близких и вынужденно эмигрировали в США в юном возрасте. Юнги переехал из Тэгу в Бостон к отцу после смерти матери, здесь был бизнес Мина старшего, ну а Чонгук — из-за бандитских разборок дяди. Юнги был невысоким миловидным брюнетом, некрупного телосложения, флегматичным на первый взгляд, но обладал добрым сердцем. После окончания университета он покинул дом отца, отказался от наследства и его бизнеса, предпочитая тихую жизнь вдали от суеты мегаполиса и новой семьи Мина старшего. Теперь Юнги жил в пригороде Бостона в небольшом уютном городке, куда и приехал Чонгук. Несмотря на прохладный дождливый день, они сидели на веранде дома Юнги, пили горячий какао и, как в юности, болтали обо всем. — Я бы не поверил, если бы не знал тебя так хорошо, но, по-моему, ты действительно запал на него, — с улыбкой сказал Юнги, рассматривая фото в телефоне Чонгука, пока тот крутил засвеченный снимок в руке. Юнги незаметно хмыкнул, наблюдая за этим странным ритуалом друга с момента их встречи. — Надо же, кореец с белокурыми волосами. Он красивый. И что же ты до сих пор с ним не связался, раз нашел? — с интересом спросил он, вернув телефон. — Ну, — Чонгук наконец убрал снимок во внутренний карман пальто и задумчиво посмотрел на фото Чимина в телефоне, то самое, где тот обнимал одну из статуй в тематическом «Парке Любви», — как бы это сказать… я не сразу понял, что чувствую и теперь не уверен, как поступить. — «Чувствуешь», — повторил за ним Юнги и незлобно усмехнулся. — Слышать от тебя такое невероятно… Знаешь, если бы я пил, я бы выпил. Нет, серьезно, узнать, что ты способен «чувствовать» и тем более сомневаться, — словно своими глазами увидеть воссоединение Кореи, — улыбнулся Юнги и пихнул его в плечо. — Тем более тебе нужно встретиться с ним. — Все не совсем так… — Чонгук почесал затылок, немного нервничая, словно сейчас он на исповеди у друга. — Если точнее, я переспал с ним и ушел по-английски. Думаешь, ничего страшного? — Ох, прошу без подробностей, — хмыкнул Юнги и поправил свой воротник. — Но ты прав. Получается, ты поступил с ним, мягко говоря, некрасиво. — И я о том же… — цокнул языком Чонгук, выражая вроде сожаление, а вроде просто подтверждая свои догадки. — Хотя, если припомнить, это твое типичное скотское поведение, чему тут удивляться, — заключил Юнги, и они оба замолчали. Чонгук прикидывал, насколько это «скотско» по шкале скотскости. Юнги же в разрез своему желанию вспомнил нескончаемую вереницу пассий друга, тянущуюся еще с их подросткового периода. Мин никогда не забудет того потрясения, когда он узнал, что его друг «любил» парней и в буквальном смысле тоже. Как-то после школы, когда Чонгук не явился на занятия, он заглянул к нему без предупреждения и застал того с парнем из параллельного класса. Это был капитан школьной команды по бейсболу. Любимец девушек, красивый загорелый блондин, ну точно герой молодежных сериалов про плохих мальчиков. Он являлся идеалом для девичьих грез. Однако в тот день он был не просто «плохим», но и чертовки крикливым, когда Чонгук вбивал его в свою постель. Молодые люди настолько были поглощены процессом, что даже не заметили ошарашенного наблюдателя, который в спешке покинул дом. Какое-то время Юнги избегал Чонгука, пока тот не вызвал его на откровенный разговор. Чонгук тогда долго смеялся, представляя лицо Юнги в тот момент, а тот материл его за подорванную психику. Хотя он был вынужден еще не раз быть свидетелем романтических похождений Чонгука, он принял друга и смирился с его репутацией плейбоя. Чонгук в свою очередь старался не шокировать его подробностями своей интимной гейской жизни, избегая рассказов о новых свершениях и разбитых сердцах. — Я тут подумал, — прервал молчание Юнги, кутаясь в принесенный плед, предлагая еще один Чонгуку. Тот встрепенулся, но помотал головой, отказываясь, и сжал пустой бумажный стаканчик, метя им в урну у крыльца. — Ты впервые рассказал мне о своих чувствах, — Чонгук задумчиво поднял брови, отправив стаканчик в урну и, пряча руки в карманах пальто, взглянул на друга. — То есть вообще рассказал о ком-то из тех, с кем спал. Уж не знаю, как лучше их называть. — Мне казалось, ты не то чтобы жаждал слушать о моих любовных приключениях, так что я и не рассказывал никогда. Но сейчас мне захотелось с тобой поделиться. Не пойму, что со мной и как быть, что делать, что сказать? Странно… — Вот именно, — кивнул Юнги, заглядывая Чонгуку в глаза. — Значит, что-то изменилось на этот раз. В тебе. — Возможно, ты дашь дружеский совет? — Ты хочешь знать мое мнение, как добиться парня? — саркастично уточнил Юнги, но, видя растерянность на лице друга, сказал уже серьезно: — Я не знаю наверняка, как поступить, но попробовать точно стоило бы. Я знаю тебя, и, несмотря на твой не самый благочестивый образ жизни, человек ты неплохой. Хотя поступил скверно и не раз поступал, так что есть над чем поразмыслить, за что искупиться, — Чонгук усмехнулся, видя, как глаза Юнги загорелись праведным огоньком. Он не мог упустить возможность и не призвать к морали своего не самого образцового друга. — А вообще, — сменив тон на более веселый, Юнги произнес непринужденно, несмотря на недавнее порицание, — уверен, этот парнишка даже не подозревает, что учудил. Его величество Чон Чонгук — покоритель мужских сердец, кажется, сам был покорен в самое сердце. Невероятно! — взмахнул он руками, но тут же утихомирил свой пыл, добавив уже спокойнее: — Найди его и действуй! В следующий раз буду рад, если ты не только покажешь мне фото, но и лично познакомишь с этим прелестным блондином, господин Печенька, — подмигнул Юнги, не упуская шанса подшутить над другом, который ранее в разговоре с ним упомянул об этом милом прозвище. — Эй, — возмутился Чонгук, — тебе разве полагается наставлять на грешный путь добрых праведников? Ты же знаешь, как я «действую», — ухмыльнулся Чонгук, зловеще поиграв бровями. — Ну, ты праведником никогда не был, а я так, по дружбе говорю, — они оба посмеялись над этим. Чонгук действительно таковым не являлся в широком смысле этого слова, он и никогда не верил в свое счастливое гейское будущее, во всяком случае не в его мире. Однако после знакомства с Чимином, ему захотелось попробовать нечто иное, что не оканчивается в номерах отелей и уж точно не ограничивается одной ночью. Может, и у него могло быть то самое счастливое будущее.***
После возвращения в Сеул и недолгих сомнений Чонгук все же позвонил ему, но безрезультатно. Такого абонента не существовало. Хуже было то, что и по указанному адресу он не жил, а название фирмы, в которой он работал, поисковик никак не находил. Вернее, были парочка похожих, но, по словам помощника О, вряд ли он работал коллектором или мастером педикюра. Тем более он проверил и убедился лично, что нет. Чимин будто сквозь землю провалился. Не успел Чонгук отчаяться, как сама судьба, не иначе, свела их вновь. Как-то вечером он задержался в офисе допоздна, проверяя результаты работы компании в свое отсутствие. Он просматривал документы, принесенные секретарем Ли, и не мог поверить своим глазам, когда наткнулся на имя в конце одного из них: «Руководитель проектной группы Пак Чимин», — гласила строчка. Он немедленно решил выяснить, насколько это могло быть правдой или всего лишь насмешливым совпадением. — Миён, — обратился он к секретарю, ожидавшей его распоряжений. — Пак Чимин. Из какого он отдела? — она задумалась ненадолго, прокручивая в голове необходимую информацию, и уже через несколько секунд улыбнулась, найдя ответ. — Заместить Пак из отдела маркетинга и стратегического развития, — воодушевилась она, когда заметила неподдельный интерес президента, и радостно продолжила: — Его перевели из Канбукку, наш филиал на севере города. Поговаривают, — увлеклась Ли, — в прошлом году он успешно выступил на конференции, та что проходила в Сингапуре… — уточнила она, стараясь не упустить ни одной детали, подробно рассказывая все, что ей было доступно о заместителе Паке. Конечно же, многие подробности о новичке ей давно были известны. Как же пропустить столь молодого и привлекательного сотрудника, еще и стремительно взлетевшего по карьерной лестнице. Он был обречен попасть под ее пристальное внимание. По мере ее рассказа эмоции на лице Чонгука сменялись от заинтересованности до необычайного удивления и жадного любопытства. Подумать только, он разыскивал Чимина, а тот был совсем рядом, буквально сам прибыл в его руки. — Ясно, — прервал ее Чонгук, когда дело дошло до корпоратива, где Ли впервые пересеклась с заместителем Паком. Она не успела поведать президенту о слухах про связи Чимина в верхах компании, чем объяснялось довольно близкое общение с руководителем Кимом. К слову, милая беседа Намджуна и Чимина на том вечере не ушла от ее цепкого взгляда, что и послужило поводом для сплетен, впрочем, которые она сама и распускала. — Пригласите его завтра в мой кабинет, прямо с утра, — распорядился Чонгук, мысленно потирая руки и еле удерживая довольную ухмылку. На деле он строгим тоном добавил: — Хочу обсудить с ним пару моментов по проекту. — Лично? — удивилась Миён, явно обескураженная такой просьбой. Раньше не случалось, чтобы к нему на ковер заявлялись замы, да и руководители отделов не то чтобы были частыми гостями стен президентского кабинета. — У вас есть какие-то возражения? — недоуменно посмотрел на нее Чонгук. — А, нет, конечно, — она неловко улыбнулась. — Отлично. Можете идти, — сказал он и снова взялся за изучение проекта, подготовленного Паком. Секретарь Ли напоследок смерила его озадаченным взглядом и, поклонившись, покинула кабинет.***
Сказать, что Чонгук был в волнительном предвкушении перед встречей с Чимином — не сказать ровным счетом ничего. Его бросало из крайности в крайность. Он с таинственным видом размышлял, как чудесно было бы повалить заместителя на этот широкий кожаный диван в кабинете и покрыть поцелуями его лицо, губы, да что там, захотелось прям здесь раздеть его и расцеловать всего. Нет. Пожалуй, это перебор. Во всяком случае пока. А что, если устроить ему небольшой сюрприз? Эдакий розыгрыш с напоминанием об опрометчивости обещаний. Он прослушивал запись на телефоне, сделанную во время их прогулки по острову, шутливую, но сейчас как нельзя кстати подвернувшуюся. Ребячество брало вверх над серьезной натурой, и он все утро давил глуповатую лыбу, представляя изумление на милом лице. Несмотря ни на что, он был уверен — связь между ними не прошла бесследно не только для него, но и для романтичного Чимина. Поэтому даже не сомневался в радушном приветствии с его стороны. Только что-то пошло не по плану… Спустя несколько месяцев — Господин Чон, сколько можно себя изводить? — тревожным, но назидательным тоном обратилась к нему Мари. Он, будучи пьяным и, судя по разбросанным бутылкам вокруг, остывшей еде на столе, уже давно и беспробудно, развалившись в кресле, то ли дремал, то ли взял передышку. Квартира ужасно пропахла сгустившимся запахом перегара. Таким подавленным и пьяным Мари никогда его не видела. — Чонгуки, сынок, — сказала она чуть тише, присев рядом с ним и вынимая из ослабших рук стакан с напитком, который, впрочем, почти полностью был вылит на кожаную обивку. — Оставьте меня, тетушка, — очнувшись, промычал он и сразу же в поисках выпивки зарыскал рукой по стеклянному барному столику. Тетушкой он звал Мари в детстве, а теперь лишь в крайних случаях, очевидно, как сейчас. Он выглядел очень расстроенным и уже несколько дней не покидал квартиру, выключив телефон и отказываясь от каких-либо визитов. После возвращения из Штатов, несмотря на свой маленький ресторанный бизнес в Сеуле, который ей помог открыть Чхве в благодарность за преданную службу семье, Мари настояла на своей должности гувернантки. Так ей было проще приглядывать за любимыми мальчиками, как и прежде. Они ей были как родные дети, своих она не имела. Мари работала на семью Чон еще до появления в ней госпожи Чхве Соль — матери Чонгука, а после стала работать на молодую семью Чон. Когда она вспоминала о Соль, ее губ касалась светлая улыбка. Та была очень красивой женщиной и невероятно доброй. Она всегда вела себя учтиво с Мари. Со временем они стали близки, как сёстры. Госпожа Чон как-то сказала, что, если бы с ней что-то случилось, она бы доверила своих мальчиков ей. Особенно часто она повторяла об этом, когда настали тяжелые и опасные времена для семьи. Соль сильно переживала, постоянно нервничала, будто чувствовала скорую беду, но старалась не показывать этого своим сыновьям. Младшему еще год не исполнился, а Чонгуку было около пяти. Мальчиком он был смышлёным с ранних лет и чувствовал — с матерью что-то не так, но ничего не спрашивал, чтобы лишний раз не расстраивать ее. Он лишь старался чаще обнимать ее, просто находиться рядом. Очень нежный и чувствительный был малыш, вспоминала с улыбкой Мари. Незадолго до трагедии, госпожа Чон сбежала с ним в парк аттракционов. Учитывая, какая угроза нависала в то время над ними, это было настоящим безрассудством. Но сейчас, оглядываясь назад, Мари думала, что это самое верное на тот момент решение. Это была их последняя прогулка. Когда они вернулись, Чонгук светился словно утреннее солнышко, ярко так, озаряя мрачную атмосферу того нелёгкого времени. После несчастья он еще долго не был таким. Как тогда бесновался господин Чхве и его помощник, ей было страшно вспоминать. Зато господин Чон гордился супругой за бесстрашие. Он вообще никогда не воспринимал опасность всерьёз и не боялся ничего. Удивительный был человек. Мари все чаще видела в Чонгуке эти же качества. Непредсказуемый, независимый, своенравный — негодник, одним словом, так она частенько журила его про себя. Он отличался от Намджуна, который с детства был рассудительным и последовательным в своих решениях. Однако потеря родных сплотила мальчишек. Не по крови, но как настоящие братья они были близки и привязаны друг к другу до недавнего времени. Что бы не происходило между ними, в день памяти родителей, забывая все разногласия и мелкие стычки, они оба приезжали на поминальную службу. Так и в этот раз они встретились в доме господина Чхве. Сложно было не заметить напряженное равнодушие между ними. Мари догадывалась в чем дело, а вернее была уверена, что всему виной молодой человек, которого она уже видела и не единожды в квартире Чонгука. В последний раз он, сам того не подозревая, поведал ей о случившимся. Она заботилась о Намджуне и Чонгуке с детства и ей тягостно было видеть, что происходило между ними теперь. Искристая холодность между ними не ушла и от внимания Чхве. Мари пришлось выложить ему в чем дело. К ее удивлению, Минсик отнесся к этому более чем спокойно. Необычайный человек этот Чхве, поражалась она. Его совсем не удивили предпочтения его парней и тем более причина конфликта. Он шутливо объяснял это западными нравами. Лишь попросил ее приглядывать за ними и, если что, сообщить ему. Все же междоусобных войн из-за разбитого сердца не хотелось бы и господину Чхве. И вот после встречи с Намджуном на дне памяти Чонгук совсем расклеился. — Чонгуки, — с заботой в голосе произнесла она и аккуратно заменила в его руке бутылку на чашку с травяным отваром. Он, уже не слишком сопротивляясь, принял его. — Что это за гадость? — отпив, скривился он. Мари улыбнулась в ответ. — Это не гадость, а травяной чай, он приведет вас в чувство, — заверила она, помогая Чонгуку удобнее устроиться в кресле. Он смерил ее недоверчивым взглядом, но покорно выпил напиток. — Как они могли предать меня? — задумчиво произнес он, глядя в чашку. — Никогда не думал, что близкие мне люди поступят так подло, — первый звоночек мучительной жалости к себе прозвенел. Мари выжидающе молчала, меняя в его руке пустую чашку на новую с тем же отваром. Он еще какое-то время сетовал на превратность судьбы, а после с помощью Мари поднялся с кресла. Она проводила его в ванную, наказывая умыться для начала, а потом предложила поесть что-нибудь из приготовленного ею ужина. Приводя жилище Чонгука в порядок, пока тот принимал душ, она размышляла о случившемся. Мари вспомнила, как он кое-что пообещал ей еще в Штатах. Однажды она застала его за непристойным занятием с парнем в их доме. Кто бы мог подумать, что в тот же день это поразит еще кого-то, кроме Юнги. Тогда-то она и узнала маленькую тайну молодого господина. Сказать, что она была шокирована — было бы слишком мягко. Чонгук долго объяснялся с ней. Ему было не то чтобы стыдно, совсем нет. Для него это было вроде как само собой разумеющееся, просто ему стало жаль тетушку. Вид Мари был настолько потерянным, что он пообещал никогда больше не приводить своих любовников домой, только лишь в случае, добавил он тогда вроде в шутку, а вроде серьезно, если на одном из них не решит жениться. Слово он свое сдержал. С тех пор, что в Америке, что здесь, в Корее, она не видела у него дома никого из его пассий. Чимин был первым парнем, переступившим его порог, и первым, кого он познакомил с Мари. В тот вечер Чонгук пребывал в отличном настроении, даже в несвойственном ему эмоциональном возбуждении. Он как мальчишка прыгал вокруг нее, советуясь как выглядит. Она шутя заметила: не уж то к свиданию готовился? На что он утвердительно кивнул и от радости даже закружил сбитую с толку женщину в объятиях. Он попросил приготовить что-нибудь потрясающе вкусное и необыкновенное, чтобы вкус еды вскружил голову от наслаждения. Угощение вкусной едой в Корее как признание в любви. Стало очевидно, что ожидаемый гость был очень важен для Чонгука. В Штатах Мари постигала мировые рецепты и даже с отличием окончила кулинарную школу, поэтому с удовольствием исполнила его просьбу. Удивительно было другое. Чонгук вызвался помочь ей, лично приложив руку к приготовлению пищи. Это было чересчур для него, но очень романтично, подумала Мари, наблюдая, как он тщательно готовился к приходу гостя. Чимин даже не подозревал, что их первая короткая встреча с ней окажется знаковой для Мари. Тогда она подумала, что впервые видела Чонгука настолько счастливым, что невольно вспоминала ребенка из далекого прошлого, только что вернувшегося из парка аттракционов и наперебой щебетавшего о том, как же ему было здорово. Тот вечер был только началом удивительных изменений в Чонгуке. Причиной тому, как она полагала, стали по-настоящему искренние чувства. Сейчас же она как никто другой понимала, что могло твориться у него в душе после произошедшего с Чимином. Еще и молчаливое противостояние с Намджуном только усугубляло эту непростую ситуацию. Шутки ли судьбы или злой рок, но когда-то господин Чон и господин Ким оба были влюблены в Соль. История словно повторялась, только ее новое прочтение напоминало сериал от Нетфликс. — На той записи, — осторожно начала Мари, пока Чонгук молчаливо хлебал из чашки горячий суп, — господин Пак пытался объясниться с вами. Мне показалось, что он очень переживал. Намджу-у-ун… — с опаской продолжила она, почувствовав на себе заострившийся взгляд. — Вам двоим нужно поговорить об этом… — Тетушка, — попытался прервать ее Чонгук, но она продолжила тем же мягким, но настойчивым голосом, как в детстве, когда наставляла провинившихся сорванцов. Они были близки, и «мальчики» относились к ней с уважением, поэтому сейчас Чонгук, выдержав ответный взгляд, молча продолжил есть и слушать. — Насчет Намджуна… вам лучше известно, что произошло, но я вижу, как и вас, его тоже тяготит это ситуация. Неужели вы не найдете сил поговорить друг с другом? — она рассуждала спокойно, но старалась нащупать в его реакции намек на понимание. — Вы правы, — отозвался он сухо. — Нам лучше известно, что произошло, поэтому… — Поэтому вам необходимо поговорить и разобраться во всем, — перебила его Мари, настаивая на своем, и тяжело вздохнула. — Сейчас я говорю не как ваша тетушка, а как друг. Уверена, причина вашей грусти не только в Чимине, но и Намджун дорог вам. Вы думаете, что они предали, но что насчет вас? Вы даже не хотите дать шанс бедному парнишке объясниться, и не отважитесь на разговор со своим братом, — она выделила последнее слово, зная, что это произведет на Чонгука особое впечатление. Однако. — Мы не братья, — отрезал Чон, отодвигая пустую тарелку. Всем своим видом он хотел показать, что этот разговор ему неприятен. — Нет. Конечно, нет. Всего лишь двое мальчишек, что всю жизнь горой стояли друг за друга, а стоило появиться на горизонте «даме» сердца, так все. Не братья. Верно. Как знаете, — она развела руками, как бы сдаваясь в попытках достучаться до него, но напоследок все же добавила: — Знаете, намного легче обидеться на весь мир, нежели признать, что причиной своих напастей можешь оказаться ты сам. Чонгук насупился, ощущая неприятный привкус этих слов. Мари же, одарив его снисходительным взглядом, поднялась из-за стола и засуетилась на кухне, меняя тему разговора о более насущных делах. Например, что неплохо было бы Чонгуку для начала выспаться как следует. Он же задумался над ее словами. В чем-то даже был согласен. Его тяготил тот факт, что с Намджуном вышла такая неразбериха, да и то, что это оказался именно он, — тоже. Чонгук толком с ним ничего не выяснил. Хотя и тот хорош. Они, не договариваясь, взаимно свели свое общение на нет насколько вообще это было возможно. Поговорить? Легче сказать, чем сделать. Чонгук плохо представлял светскую беседу с Намджуном. При внешней сдержанности от одного только его вида в нем поднимался гневный тайфун, застилая глаза ревностной пеленой. Страшно было представить, к чему это могло привести. В конечном итоге привело это к драке, но Мари оказалась права: после этого легче стало им обоим. Она, конечно, потом пожурила своих парней, видя результат их разговора по душам, но лед все же тронулся.***
Постепенно атмосфера в семье наладилась, но если с Намджуном Чонгук разобрался, то в своих чувствах к Чимину — нет. В то же время в Корею вновь вернулась Луань. Они проводили вместе время, изображая пару. Так по крайней мере казалось Чонгуку, однако кое-что он все-таки упустил. Однажды вечером ему позвонили из «Баккары». С Луань случилась неприятность, и он был вынужден разобраться в этом лично. Девушка по возвращении в Сеул довольно быстро влилась в местную тусовку. Она была молода и помимо обязанностей «невесты» позволяла себе и отдельную от бизнеса личную жизнь. Как оказалось, она являлась частым гостем «Баккары». Ее не раз видели там в различных компаниях, например, с Гёмом, которому китайская красавица приглянулась с первой их встречи и он частенько сопровождал ее в ночных прогулках. Но бывали и другие мужчины. Кем они являлись, Чонгука мало интересовало, в конце концов между ними была лишь фальш, а в клубе тщательно следили за конфиденциальностью вип-гостей, коей являлась и госпожа Лю. В «Баккаре» его встретил управляющий и проводил в одну из комнат отдыха, где находилась Луань. Он рассказал, что девушку нашли без сознания в женском туалете, а когда оказали помощь, она воспротивилась покидать клуб и потребовала явиться ее жениха, то есть его. Никто не посмел перечить гостье с особыми привилегиями, и выполнили ее требование. — Кто ее нашел? — спросил Чонгук. Приближаясь к комнате, он увидел друзей Чимина. Вонхо с Сарой стояли вместе с охраной возле вип-комнаты и ждали его появления. — Что произошло? — обратился он к Саре, после того как сообщили, что именно она обнаружила Луань без сознания. — Здравствуйте, — девушка учтиво поклонилась. Она была в смятении, но на вопрос ответила, описывая все по порядку. Кабинка Луань была заперта, и когда Сара услышала грохот, она тут же кинулась посмотреть, в чем дело. Предложив помощь и не получив ответа, она заглянула под дверь и, конечно же узнав госпожу Лю, лежащую на полу без сознания, позвала на помощь. Первым делом она позвонила Вонхо. Он с охраной выломал дверь и принес девушку в комнату, где ее привели в чувство. В рассказе Сары на первый взгляд не было чего-то необычного, ну мало ли что могло произойти, перепил человек в конце концов. Однако в следующую минуту она попросила Чонгука поговорить наедине. — Я подумала, об этом лучше сказать вам лично, — она протянула ему что-то завернутое в платке, пояснив: — Это было возле ее сумочки, — Чонгук развернул платок и увидел маленький пакетик с белым порошком. Он тут же свернул платок и сунул в карман. — Ты до этого видела ее в клубе? С кем она была? — спросил он. — После выступления, — Сара отчего-то не решилась рассказать, что видела Луань в компании какого-то парня и, судя по фривольности между ними, их отношения показались ей близкими. Но она могла заблуждаться, хотя поцелуй видела собственными глазами, и все же решила не спешить с разоблачением госпожи Лю. Об этом она рассказала Вонхо и он поддержал ее не лезть в это дело. — Пару раз, и потом в туалете, — лишь добавила она. — Ясно, — кивнул Чонгук. — Это, — он намекнул на содержимое платка, — должно остаться между нами. — Теперь кивнула Сара. Чонгук коротко улыбнулся ей и последовал к комнате с Луань. По словам Намджуна им с наследницей Лю нужно было всего-то немножко поиграть в жениха и невесту, а после тихо и мирно разойтись. На деле же это оказалось не так-то просто. Все это было так не кстати, тем более теперь, когда Чонгук хотел увидеть Чимина. Ему было известно, куда и зачем он уехал. Идея однажды построить огромный парк развлечений являлась давней мечтой Чонгука. Он хотел посвятить его своей матери, в память о том счастливом дне незадолго до ее гибели, и, конечно же, лично подбирал место. Выбор пал на огромную территорию вблизи традиционной корейской деревушки. По словам Мари, Соль часто ездила сюда будучи беременной им и после его рождения тоже. И он сам после возвращения в Сеул не раз наведывался в это место. В один из вечеров он решил отправиться в ту деревню. Он припарковался недалеко от домика Чимина, о котором ему заранее доложил помощник О. На улице уже стемнело, когда раздался гул и Чонгук увидел две светящиеся фары огромной машины, катившейся по осеннему бездорожью. Это были Чимин и его деревенский спутник, местный глава Сокджин. Они весело о чем-то перекрикивались, пытаясь переголосить ревущий мотор трактора. Чонгук не сразу узнал Чимина в том простом и радостном парне, сидевшем рядом с незнакомцем. Картинка зареванного разбитого бывшего до этого момента застыла в его памяти, но сейчас он увидел прежнего Чимина, хотя нет, он даже краше, счастливее, чем прежде. Такой желанный, но в то же время недосягаемый. Чонгук неподвижно стоял возле своего черного автомобиля, слившегося с темным ночным фоном и не смел приблизиться к нему, наблюдая как двое, вероятно, хороших приятелей, весело прощались, вспоминая сегодняшний вечер и обнимая друг друга, точно закадычные друзья. Неужели все так и закончится между ними? Чонгук всматривался в пустое черное небо, не решаясь подойти к дому Чимина. Тот давно зашел внутрь и, наверное, уже лег спать. А он чего-то ждал, возможно, знака свыше? Потому как сам не мог пересилить свои сомнения и страхи быть теперь отвергнутым самому. Может, Чимину так лучше? Без него. Стоило ли вновь объявляться в его жизни? Что если Чимин в самом деле никогда не желал этого, но он же не спрашивал. Разве тот говорил о чувствах? Разве это Чимин настаивал на большем? Лишь принимал или был вынужден? — Да? — с плохо скрываемым раздражением Чонгук ответил на звонок, подъезжая к Сеулу. — Прости, что так поздно, — из динамиков по салону разлетелся встревоженный голос Гёма. — Луань в больнице…***
Флэшбек Вечер на Чеджу — За любовь! — предложив тост, Чимин радостно взмахнул бокалом и стукнул им бокал Чонгука, беспечно добавив: — Пусть нам обоим обязательно с ней повезет! — и опрокинул в себя. Он со страстью осушил до дна коктейль, пара капель которого скатилась по его подбородку и капнула на открытые участки кожи, мгновенно притягивая взгляд Чонгука. В этот момент он молчаливо задавался вопросом: с ним неосознанно сейчас или вполне намеренно флиртовали? Понимал ли Чимин последствия такого легкомысленного поведения, сидя напротив заинтересованного мужчины и стреляя глазками так, что градус внутри повышал отнюдь не алкоголь? — Я думал, ты более искушенный в делах любовных, а на деле милый мальчик с разбитым сердцем, — заметил Чонгук, медленно потягивая свой напиток и с интересом наблюдая замешательство собеседника. Чимин ненадолго задумался, подобрался, выставляя локти на стол, а после, руками подперев лицо, мечтательно вздохнул. — Ну а ты, господин весь из себя мачо в дамской панамке, строишь альфа-самца весь день, а на деле еще мягче размокшего печенья, — хмыкнул он, вспоминая реки слез, пролитые Чонгуком на киносеансе из-за трагической любви главных героев. — Так легко делаешь выводы обо мне только потому, что я кажусь тебе милым мальчиком? Может, я и мечтаю о «большой и чистой» и, может, хочу делить чувства лишь с одним особенным человеком, но это не значит, что я неопытный юнец! — произнеся это с такой гордостью, будто сейчас он отстаивал честь всех романтиков в мире, Чимин победно пригубил из своего бокала и откинулся на спинку кресла, с незлобным вызовом глядя на Чонгука. Тот, к слову, не сразу нашелся, что сказать. Он слегка обескураженно смотрел в ответ, в который раз за вечер пытаясь раскусить своего визави. «Очаровывающий», — только это и приходило в его опьяненную голову не то от восхищения, не то от алкоголя, а может, и от неизведанных ранее эмоций. Кто его разберет, особенно сейчас, когда напротив сидел необыкновенный парень, такой трогательный в своей искренности и милый в рассуждениях о высоком, что даже в собственной душе будто бы даже находилось место всем этим прекрасным чувствам. Он был так красив и пленительно недоступен в этом пылком откровении, что Чонгуку приходилось делать над собой усилие от немедленного желания уволочь его прямиком в свой номер. Однако эти слова взбудоражили его. «Делить чувства с одним особенным человеком». Было в них что-то благородное, даже старомодное, что сдерживало от неуместного напора. Хотя было бы намного проще, не останавливай он себя. — Это легко проверить, — все же не удержался. Чимин так забавно реагировал на выпады в свою сторону, что хотелось поиграться с ним хотя бы на словах. — Проверить что? — не понял тот. — Твою искушенность, разумеется, — долго не думая, ответил Чонгук и с вожделением скользнул взглядом по его оголенным ножкам в коротких, до эротизма коротких шортах, недвусмысленно намекая, как именно он вознамерился проверять. — Эй, господин Печенька, ты обещал не приставать ко мне! — по-ребячески возмутился Пак, с деланным порицанием глядя на него. — А то что? Может, ты боишься окончательно и бесповоротно влюбиться в меня? — Чонгук, дразня его, задорно поиграл бровями. Чимин же замешкался, но, как ожидалось, за словом в карман не полез. — Может, я боюсь разбить ваше сердце, господин Чон? — он неожиданно произнес это с такой серьезностью и непроницаемым видом, будто это могло быть правдой, что и на лице Чонгука вдруг проступило смятение с застывшей во взгляде вопросительной паузой. Впрочем, уже в следующее мгновение с широченной улыбкой нарушитель спокойствия навалился на стол, облокачиваясь подбородком на выставленную ладонь, и ответно поиграл бровями, тем самым передразнивая на этот раз самого Чонгука. — Твоя взяла, звучит угрожающе, — тот откинулся на спинку стула и поднял руки, сдаваясь. Однако в разрез своим словам Чимин, казалось, был разочарован внезапной капитуляцией соблазнителя. Не отступи он, тот бы сдался ему с потрохами, уверен Чонгук. Все это кокетство, игра в недотрогу, с каждой минутой становились понятнее ему — он действительно нравился Чимину, и совершенно точно милый мальчик с разбитым сердцем попался.Конец флэшбека.
Теперь… Очередной ежегодный корпоратив «ДжейДжейКей Корпорэйшн» «Твоя взяла…» — Чонгуку отчего-то вспомнились слова Чимина в тот далекий вечер на Чеджу. Кто бы мог подумать, что так оно и выйдет и в итоге именно его сердце он пленит. Не прошло. Не отпустило. В задумчивой неподвижности он смотрел на Чимина, который поодаль разговаривал с четой Чхве. Его появление здесь стало для Чонгука неожиданностью. Подойти к нему не решался, но отказать себе хотя бы на расстоянии украдкой любоваться им, он не мог. Он заметил его сразу. Сложно было не узнать белокурую макушку. Он был так красив сегодня и весел, будто совсем не беспокоился о их неизбежной здесь встрече. Словно и не переживал их расставания или пережил слишком быстро? Слишком легко? Неужели только ему было больно? Эта досадливая мысль даже злила Чонгука. Будто и вовсе ничего не было между ними. На сцене Чонгук всеми силами старался не столкнуться с ним взглядами, потому что потерял бы дар речи, а еще боялся увидеть в любимых глазах безразличие, особенно видя, как тот улыбался другим. — Господин президент, — прервал его мысли помощник О. — Лю Шэнли с дочерью здесь, она сейчас беседует с вашим дядей. — Не спускай с нее глаз, — приказал Чонгук. — Чимин не должен с ней встретиться, — добавил он уже тише и кивнул О, заметя приближавшегося к нему Шэнли. — Президент Чон! — улыбчиво поприветствовал его Шэнли. — Или мне называть вас дорогой зять? — пребывавший явно в хорошем расположении духа Шэнли горячо пожал ему руку и даже обнял. Чонгук, еще раз оглянувшись в сторону Чимина, вежливо предложил пройти гостю в более тихое место. — Луань все уши прожужжала о вас, не успел я ступить на корейскую землю, — продолжил он с нескрываемым удовольствием делиться отцовскими чувствами. Чонгук же участливо слушал о его радости за единственную горячо любимую дочь. Во всяком случае он пытался слушать, хотя его мысли крутились вокруг Чимина. Обстоятельства не позволяли плюнуть на весь этот вечер и сделать то, чего действительно хотелось. А хотелось увести его отсюда подальше, где не будет Лю с его дочерью, всех этих обязательств и людей, что не сводили с него глаз, и узнать, что же чувствует он. Чувствует ли еще? Впрочем, позже ему представилась возможность. Но вместо удовлетворения, он ощутил смятение. И дело было не только в Чимине. Тот, как всегда, вёл себя любезно, даже слишком. В своей отстраненно-учтивой манере Чимин говорил не о том, что хотелось бы от него услышать. Но имел ли он право чего-то ждать или требовать? Чонгук впервые засомневался. Хотя пора было бы ему привыкнуть, что с Чимином у него всегда — впервые. Как прежде, поступать напролом он не мог. Больше не мог. Он больше не умел как раньше, но еще не научился иначе. От этого он злился на себя, но на деле притворной резкостью, как щитом от уязвимости собственных чувств, лишь усугублял свое положение. Сегодня ему предстояло еще много приветствий, бесед, предложений и вопросов, но сам он так и не спросил о самом важном. Потому что впервые он испугался ответа.