Вопреки

      Портленд, Орегон. США.       Он был важен… Необходим, как воздух, без которого невозможно дышать… Он был дорог… Первый и единственный в его жизни, кто смог заполнить холодную пустоту… Он был…       В зеленых глазах пляшут озорные искорки… В обычно ровном, чуть насмешливом голосе, появляются глубокие обертона… Он знает, что одним только этим голосом может из него веревки вить…       Он успокаивает… Сдерживает внутреннюю тьму, не дает ей вырваться наружу… Он — его точка опоры, его незыблемая константа, спасение от ночных кошмаров…       — …слышишь меня? — чьи-то пальцы сжимаются на плече. — Том! Ты… Ауч!..       Инстинкты срабатывают быстрее, чем он успевает проснуться. Включившееся сознание вспышками фиксирует информацию. Машина. Пассажирское сиденье. Солнечный свет. Тонкое запястье, готовое вот-вот хрустнуть в тисках его пальцев.       — Пусти, псих, больно же! — сидящая за рулем Джун болезненно морщится.       — Прости, мелкая, — он наконец разжимает пальцы.       — Могла бы уже запомнить, что будить тебя можно только с безопасного расстояния, — проворчала Джун, растирая наливающееся краснотой запястье. — Эй, ты как? Выглядишь не очень…       Том длинно выдохнул, вытирая со лба холодный пот. В висках противно ныло. Руки предательски дрожали, как после сильного стресса.       — Слушай, я, конечно, не спец, но по-моему это не нормально, — с некоторой тревогой протянула Джун. — Может, все-таки обратишься к врачу?       — О, какая новая и оригинальная мысль! — с насмешливой досадой фыркнул Том, разминая затекшую шею. — Да я уже наизусть выучил все эти их заумные отмазки. Жонглируют медицинскими терминами, как заправские фокусники, а по факту — ни черта не знают. Только и могут, что успокоительные выписывать, Гиппократы, блин!       — Ну ладно-ладно, не заводись, — подняла ладони Джун. — Просто со стороны все это выглядит… немного жутко.       — Поверь, мелкая, изнутри еще хуже, — поморщился Том, а потом посмотрел на нее, чуть прищурившись. — Я говорил что-то?       — Да не особо, — она пожала плечами. — Так, бормотал что-то неразборчивое… я даже не уверена, что на английском.       — Намекаешь на мой акцент?       — Да нет, вообще-то, временами это было похоже на латынь.       — На латынь? — удивился Том. — А ты-то откуда знаешь?       Джун усмехнулась.       — В прошлом году я несколько месяцев зависала с парнем, который готовился к поступлению в мед. И, кстати, акценты ты цепляешь на раз, может, и с языками так же?       — Но не с мертвыми же, — Том рассеянно потер лоб.       — О, а вдруг ты тоже медицину изучал? — выдвинула предположение Джун. — Ну или где там еще латынь используют?       — В Ватикане, — фыркнул Том.       — Не, — задумчиво протянула Джун. — На итальянца ты точно не похож.       Несколько минут они помолчали, думая, каждый о своем, а затем Джун снова заговорила, но уже другим тоном, более осторожным, будто чувствуя, что ступает на опасную почву.       — Слушай, давно хотела тебя спросить… это страшно? Ну… не помнить себя?       Том, не глядя на нее, коснулся затылком спинки сидения.       — Страх — это не то, — медленно произнес он, будто подбирая нужное определение. — Ты чувствуешь себя… потерянным. Оторванным от мира. Будто падаешь в бездонную пропасть, барахтаешься, пытаясь найти опору, но не находишь ее. И совершенно не за что зацепиться.       — Оу, — Джун сочувственно нахмурилась. — Звучит паршиво…       Том чуть заметно качнул головой.       — Нет, мелкая, по-настоящему паршиво ощущать постоянную нехватку… чего-то. Ощущать, что все вокруг — не твое, чужое. Дома, города, люди… сама жизнь. Все как-будто… неправильное. Не такое, как должно быть, фальшивое.       — Это все из-за твоих снов, да? — тихо спросила Джун. — Там настоящее?       — Я не знаю. Но в этих снах я чувствую себя…       — Счастливым?       — Целым.       Том замолчал, глядя куда-то перед собой, словно осмысливая собственные слова, а потом вдруг решительно хлопнул ладонями по коленям.       — Так, ну ладно, минутка психоанализа объявляется закрытой, — он оглядел пустынную обочину шоссе, на которой они остановились, и виднеющиеся вдали очертания города. — Где это мы?       — Да, собственно, почти на месте, — весело хмыкнула Джун, надевая солнечные очки. — Добро пожаловать в Портленд!

***

      Гриммо, 12. Лондон. Англия.       — Портленд? — Сириус удивленно приподнял брови, ставя перед Гарри большую кружку с кофе и садясь за стол напротив. — А что, на островах для тебя работы не осталось?       Поттер обхватил горячую кружку ладонями и глубоко вдохнул одуряющий аромат. Кофе был единственным, что крестный любил готовить сам, по-маггловски, утверждая, что только так этим напитком можно насладиться в полной мере. Вернее, так считала Лили, от которой Сириус и Джеймс переняли эту привычку.       — Гермиона посоветовала мне развеяться, — спокойно ответил он, сделав первый глоток.       — И поэтому ты едешь в Америку обезвреживать очередную дрянь? — Сириус подался вперед, оперевшись локтями о столешницу. — Кажется, я допустил трагическую ошибку в этой части твоего воспитания!       — Сири…       — Нет, я понимаю, работа — святое! Но, Мордред, Гарри, тебе двадцать четыре! В этом возрасте надо отрываться по полной, гулять, веселиться, романы заводить, в конце концов! Уж тебе-то для этого даже напрягаться не нужно, с твоими данными — только пальцами щелкни и очередь выстроится!       Поттер молча прикрыл глаза, вдыхая насыщенный запах кофе и подавляя зарождающуюся внутри злость.       Сириусу бесполезно было объяснять. Если Гермиона, хоть и не могла прочувствовать в полной мере, но осознавала, чем был для него Том, то Сириус отказывался понимать и принимать это до сих пор.       Юношеская блажь, протест, глупость, помешательство, одержимость — он готов был признать это чем угодно, но только не тем, чем это было на самом деле. И уж тем более он не мог понять, как можно страдать по кому-то столько лет.       Нет, не по кому-то. По Тому. По родному внуку человека, убившего его родителей и еще многих других хороших людей. По «выродку», у которого на лбу написано, что он такой же, как его безумный дед. Кажется, именно так он высказывался о Томе до его гибели.       После перестал. Но только потому, что был в дикой панике от тогдашнего состояния Гарри. Таскал его по колдомедикам, поил какими-то бесконечными успокоительными, даже на привороты и одержимость проверял. Гарри даже не пытался сопротивляться, ему тогда было совершенно все равно, что с ним происходит. И неизвестно, сколько бы продолжалась попытки Сириуса доказать, что злобный наследник Темного Лорда околдовал его крестника, если бы не Альбус Дамблдор, решительно положивший конец этой истерике.       Гарри не знал, что именно тот сказал крестному, но, видимо, это было убедительно, поскольку Сириус заметно успокоился. А после, когда Гарри нашел в себе силы хотя бы притвориться, что жизнь продолжается, и вовсе оставил его в покое.       Однако, мнения своего так и не изменил.       — Ой, ладно, все! — Сириус, похоже, ощутил его напряжение и счел за благо капитулировать вместо того, чтобы делать ремонт, как после прошлого раза. — Не смотри на меня, как на врага народа, я ничего такого не сказал! Америка, так Америка, Мерлина ради… Кстати, а почему именно Портленд?       — Оттуда прислали запрос, — пояснил Гарри, слегка пожав плечами. — Заказчик, мистер Уилсон, уже обращался ко мне раньше, он из наших, всего полгода, как переехал. Утверждает, что с его новым домом что-то не так.       Сириус посмотрел на него с легким недоумением.       — Я думал, ты берешь только интересные заказы…       — Ну, я ведь там еще не был, может, это как раз он? — Гарри криво улыбнулся уголком губ.       На самом деле, ему было совершенно плевать, что там с домом мистера Уилсона, и насколько интересен этот заказ. Дело было в его географическом положении. Стоило ему только увидеть обратный адрес, указанный на конверте, как в груди что-то болезненно екнуло, а выбор стал кристально-очевиден.       Потому что Портленд был третьим в списке городов, который они с Томом когда-то составили, мечтая о путешествиях. И последним, который они успели посетить перед…       В общем, он просто не смог удержаться. Уже сейчас прекрасно знал, насколько мучительной будет эта поездка, но не находил в себе сил отказаться от нее. Слишком дорого ему было все, что напоминало о Томе.       — Что ж, раз ты так считаешь, — Сириус сделал вид, что поверил. — Спасибо, что хоть предупредил, а не исчез в неизвестном направлении, как в прошлый раз…       — Сири, не начинай, — Поттер закатил глаза. — Во-первых, я за тот случай уже извинился, а во-вторых, нет, мне все равно не стыдно. У меня была важная консультация с немецким Мастером, а ты бы меня не отпустил.       — Потому что я за тебя волновался! — возмутился Сириус. — Ты тогда совсем помешался на своей новой работе, сутками со всякой опасной дрянью возился, не ел, не спал и выглядел, как несвежий инфери!       — Да помню я, помню, — усмехнулся Гарри. — Просто мне это было очень интересно!       И действительно в изучение новой профессии он тогда нырнул с головой, не оставив себе ни единой свободной минуты. Потому что только так, забыв обо всем, перегрузив мозг информацией, измотав себя до полного отключения эмоций, у него получалось дышать.       — И я до сих пор благодарю Мерлина, что Гермионе тогда удалось затащить тебя на ту лекцию из курса для ликвидаторов! Пусть ты и увлекся сверх меры, но хоть… — Сириус осекся, вовремя сообразив, что развивать эту тему не стоит. — Кхм… Ладно, раз уж ты, в кои-то веки, вспомнил о своем старике, может, развлечемся? Уже видел наш стадион? Достроили неделю назад, на днях собираемся открывать! Проверим все еще раз, заодно разомнемся, а?       — Не вопрос, — улыбнулся Гарри.       Общественный квиддичный стадион, где все желающие могли бы устраивать турниры или просто тренироваться, был давней идеей Сириуса, которую ему наконец удалось воплотить в жизнь совместно с Фрэнком Лонгботтомом, чем он небезосновательно гордился.       А Гарри, несмотря некоторые расхождения во взглядах, конфликт характеров и, порой, откровенное недопонимание, был слишком привязан к крестному, чтобы отказать ему в такой мелочи, как проведенный вместе вечер.       Тем более, что он и правда последние года полтора навещал его по-свински редко.