Every breath you take

Стресс, в конце концов, сказался на тебе. Несмотря на температуру и холод, который держал тебя в постели, потную и холодную одновременно, ты чувствовала себя действительно непринужденно, зная, что ты можешь пропустить два дня работы для этих мужчин. Когда ты позвонила своему работодателю, чтобы сообщить ему об этом, он сомневался и опасался правдивости твоих заявлений, но смягчился, когда ты продолжила кашлять и шмыгать носом пока объяснялась. Он просто сказал тебе, что даст знать команде и позвонит им снова, когда ты будешь чувствовать себя лучше, чтобы запланировать следующий визит. После этого ты оставила свой телефон на столе, и зарылась под одеяло, несмотря на то, что весна уже наступила, и теплый морской бриз ласкал твою кожу, когда ты открыла окно. Ты была в состоянии покоя пару часов, прежде чем твой телефон начал звонить непрерывно и с интервалами. Ты пыталась не обращать на него внимания, накрывая голову одеялом, подушкой, чем угодно; твоя мама ворвалась в твою комнату и сунула устройство тебе в руки, требуя, чтобы ты ответила раздраженным голосом. Ты испустила дрожащий вздох, когда сделала именно то, о чем она просила. Когда ты ответила, бодрый голос Мелоне поприветствовал тебя, и спросил, хорошо ли ты себя чувствуешь. Когда в ответ он услышал слабый, приглушенный кашель, он начал ворковать и флиртовать с тобой о том, что у него есть любые лекарства от всего, что ты прихватила. Ты дрожала, но не от болезни, и слабо уверяла его, что справишься со всем без его помощи. Ты была достаточно добра, чтобы поблагодарить его за интерес, что побудило его уделить тебе еще больше внимания и держать тебя на телефоне еще в течение получаса. Из-за расстояния и оцепенения, которое ты ощущала от лихорадки, у тебя не было волны тревоги, замораживающей тебя, но ты все равно молчала, когда его бессмысленная болтовня текла тебе в ухо. -Ты еще здесь? – его внезапный вопрос заставил тебя вздрогнуть, и снова обратить внимание, как только ты почувствовала, как легкая головная боль распространилась снова. Ты ответила хриплым голосом, сказав ему, что ты слушаешь, что просто ты усталая и сонная. Он издал радостное «Ди мольто», - странный словесный тик – просто чтобы продолжить свой водопад слов. По-видимому, он думал, что сделать комплимент высоте твоего голоса был правильным выбором, о том, как низко и соблазнительно он звучал из динамика, - Держу пари, ты выглядишь прекрасно сейчас! Ты в кровати сейчас? В своей пижаме? Внезапное смещение фокуса с его болтовни на твое состояние задело тебя за живое, заставив нахмуриться от меда в его тоне. Прошло несколько секунд, прежде чем Мелоне снова окликнул тебя, твой разум затуманился и страдал от растущей головной боли, рожденной раздражением и напряжением. Ты моргнула раз, другой, третий, чтобы прояснить голову и снова сосредоточиться, прежде чем заговорить с гангстером. Ты нашла достаточно храбрости в своем болезненном состоянии, чтобы просто заявить, что ты слишком устала, чтобы болтать и повесила трубку, услышав удивленные жалобы Мелоне, прежде чем сбросить звонок. Ты решила выключить телефон на весь день, бросив его в ящик тумбочки. Ты проспала большую часть дня, твоя мама время от времени приходила проведать тебя, чтобы напомнить тебе принять лекарство, в то время как твой жених пришел, чтобы провести с тобой вечер. Он должен был уйти всего через час, но ты была рада, что можешь закончить день с безмятежностью, которую он тебе принес. Вялость болезни позволила тебе забыть о своих обязательствах, и об этой работе, предлог, чтобы остаться дома и не обращать внимания на напряженную жизнь, которую ты терпишь в течение месяцев, был слишком соблазнительным, чтобы отказаться. На следующее утро ты чувствовала себя лучше, но температура еще держалась на твоем теле, и твоя мама была достаточно строгой, чтобы заставить тебя снова лечь в постель. Она всегда была непреклонна в том, чтобы позволить тебе остаться на один или два дня, даже после того, как какая-либо болезнь проходила, чтобы она могла быть готова лечить тебя, если вернется. В каком-то смысле, ты была благодарна за это в данном случае. У тебя было время собраться с мыслями и забыть о тревогах до такой степени, что ты не могла держать их в уме. Рассеянным жестом ты выудила свой телефон с более ясным умом и снова включила его. При виде количества уведомлений ты побледнела. Ты сидела на кровати, проверяя список пропущенных звонков и сообщений, большинство из которых приходили с неизвестных номеров, даже поздней ночью. Ты положила телефон на колени, поверх одеяла, и потерла глаза от усталости, которое принесла тебе эта ситуация. Как раз в тот момент, когда ты собиралась выключить его снова, твой телефон начал звонить, и ты подняла его, чтобы проверить номер на экране. С усталым вздохом ты ответила, несмотря на неизвестную цепочку цифр перед глазами. - Алло?- серьезный тон голоса Прошутто донесся до тебя, и ты почувствовала легкую дрожь, пробежавшую по спине, когда страх, который он смог нанести на тебя простыми словами, поселился в твоем животе. Ты притворно кашлянула, а потом сказала ему, что слушаешь. Прежде чем спросить о твоем здоровье, прежде чем узнать, почему тебя не было на работе, он заявил тоном, слишком строгим, чтобы звучать ласково, что он рад, наконец, получить от тебя весточку после стольких попыток. Ты вздрогнула от горечи в его голосе. Он не заметил твоего молчания, только слегка выдохнул. – Тебе понравился мой подарок? Ты сжала губы от этого вопроса. Ты предположила, что он имел в виду пакет, который ты нашла в своей машине, и что твоя мама забросила его в твою комнату после того, как обнаружила его оставленным на водительском сиденье, с предостережением на губах, чтобы позаботиться о подарках, которые эти люди тебе предлагают. Ты запихнула куда-то ненужную посылку, чтобы забыть о ней, никогда не имея моральных сил, чтобы выбросить ее от страха перед тем, что они сделают с тобой, если узнают, как ты поступила. Ты кашлянула еще немного после его вопроса, оттягивая время, для того чтобы найти ответ, после которого он оставил бы тебя в покое. - Да, - твои губы дрожали, когда ты говорила, заставляя тебя сжать одеяло свободной рукой, чтобы успокоить нервы через ложь. Прошутто гудел со смесью шока и удовольствия от твоего возвращения, что заставило тебя странно, настороженно отнестись к тому, что он тебе подарил. Ты встала с кровати и тихонько подошла к платяному шкафу, открыла его, чтобы достать пресловутый сверток. Он был безымянным, но едва ли достаточно маленьким, чтобы быть мелкой безделушкой, как те, что они подарили тебе в первый раз. Тем не менее, ты должна была продолжать лгать, несмотря на твое незнание о предмете внутри, надеясь, что твой голос не дрожит до такой степени, что они поймут. – Это было очень любезно с твоей стороны. Он хихикнул в первый раз с тех пор, как ты встретила его, звук заставил тебя немного вздрогнуть, и тревога вернулась без предупреждения, пробежав по позвоночнику, чтобы обвиться вокруг твоего разума. Ты сглотнула несуществующую слюну во рту, снова закашлялась, чтобы скрыть звук от него в надежде, что не выдашь смешанный страх, текущий в твоей крови в этот момент. Ты могла почувствовать удовольствие в его голосе, могла представить приподнятую бровь просто по тому, как он говорил тебе, - Я рад, я надеюсь, что смогу когда-нибудь увидеть тебя в этом. А пока, - он вдруг замолчал на середине фразы. Он снова задумчиво вздохнул, прежде чем закончить свою мысль, - Пусть твой любимый наслаждается этим, как только может. Он не попрощался, прежде чем повесить трубку, оставив тебя с телефоном прямо у уха и пакетом в руке. Твои глаза были прикованы к оберточной бумаге, твой разум лихорадочно соображал, что могло заставить его так развлечься и дерзко относиться ко всему этому испытанию. По его словам, это, вероятно, была какая-то одежда, но ты не могла понять, что требовало такой большой коробки. Твои мысли были прерваны телефонным звонком, который снова заставил тебя вздрогнуть, когда он зазвонил и завибрировал в твоей руке. Ты бросила его на кровать от страха, позволив ему звенеть, пока ты снова проверяла подарок. Ты сглотнула и начала открывать его. Ты столкнулась с обычной коробкой, ничего необычного, что заставило бы тебя волноваться, если бы это было подарено кем-то, кому ты можешь доверять, или не вызвала все типы сигналов тревоги, которые твой мозг развил за годы жизни на этой земле. Ты осторожно приподняла крышку как раз в тот момент, когда телефон перестал звонить, заглянула внутрь, прежде чем открыть ее полностью. Все, что можно было увидеть – это клочок бумаги, лежащий на темной ткани, которую невозможно было различить из-за тени крышки. Ты сняла крышку и посмотрела содержимое коробки. Ткань, которую ты увидела, оказалась ночной рубашкой, уже мягкой для глаз; она была еще мягче, когда ты осторожно гладила ее пальцем, поднимая лист бумаги. Когда ты читала, ты поняла, что это были размышления Прошутто, оставленные тебе, чтобы объяснить мотивы покупки: в тот день, когда он накинул пиджак на твои плечи, он проверял цвет одежды. Он написал, как определил, что темно-синий прусский цвет его собственного костюма подходит к твоему цвету лица. Он закончил маленькую записку, добавив, что он собирался подарить только ночнушку, но ему намекнул добавить к ней еще что-то, кто-то из команды. Ты сжала губы, когда сжимала записку, сминая ее между напряженными пальцами. Ты вспомнила слова Прошутто о том, чтобы увидеть тебя в подарке, и стиснула зубы от насмешливого тона его слов. Однако, ты не поняла последней части записки, которую он оставил тебе, учитывая что все, что ты видела, была ночная рубашка. Ты схватила ее, вытащив полностью из коробки, чтобы посмотреть на нее. Это был, несомненно, дорогой предмет одежды, она была мягкой и теплой на ощупь, и материал был, очевидно, был сделан так, чтобы быть комфортным. Ты снова посмотрела в коробку, и увидела дополнение, о котором шла речь в записке. В пакете, аккуратно сложенное, лежало еще одно изделие. Ты ошеломленно уставилась на коробку,неглиже в темной и гладкой ленте контрастировала с белым тюлем, окружающим ее для лучшей сохранности. Под прозрачной тканью виднелось нижнее белье, которое шло в комплекте. Ты так плотно сжала губы, что почувствовала, как они онемели. Ты думала о том, чтобы разорвать эту одежду по частям, пока не сможешь стереть самой себе память об этом смелом жесте. Твой телефон снова зазвонил на кровати, прервав твои мечты об одинокой мести, и прежде чем ты успела пойти отклонить вызов, твоя мама открыла дверь в твою комнату, крича о шуме этого устройства, о том, как это раздражает и отвлекает. Ты поспешно закрыла коробку, до того, как она успела увидеть содержимое, оставив себя с ночной рубашкой в одной руке и коробкой в другой. Твоя мама, переводя взгляд с кровати на тебя, заметила твое положение и слегка ахнула, приближаясь, чтобы вырвать одежду из рук. После тщательного просмотра и проверки бирки, чтобы увидеть бренд, она повернулась к тебе, чтобы спросить, кто купил такой роскошный подарок для тебя, или ты сошла с ума от денег, покупая бесполезные вещи. Твой разум был пустым и экспоненциально более уставшим и нервным от действий этих мужчин, поэтому ты дала простой нерешительный ответ о подарке от твоих нанимателей. Ты прикусила язык, увидев изумленное лицо своей матери, которая настойчиво спрашивала, зачем они тратят деньги на такие подарки. Она сделала тебе выговор за то, что ты вообще приняла его, у тебя был жених, который любил тебя всем сердцем, но на одном дыхании похвалила выбор мужчины. После еще нескольких резких слов она оставила тебя наедине с твоим подарком и мыслями. В уединении ты чувствовала как твои чувства, наконец, набухают и снова топят тебя; ты чувствовала страх и ужас, к которым так привыкла, увлекая тебя вниз по спирали ужасных, отвратительных мыслей. Ты убрала ночную рубашку, оставляя ее в шкафу, пока не решишь, что с ней делать. Ты сидела на кровати, чувствуя, как сворачиваешься калачиком и дрожишь все сильнее с каждой секундой, с каждой утекающей минутой. Твое дыхание было медленным, неторопливым; ты чувствовала, что тебе не хватает дыхания, тебе приходилось измерять каждое жизненное движение твоего тела, чтобы тратить как можно меньше драгоценного кислорода. Твой сон наяву не могу быть нарушен даже жужжанием телефона у твоих ног, которое продолжалось с новыми, и новыми, и новыми сообщениями, пока ты не почувствовала как дрожишь синхронно с ним. Механическим движением ты пронесла его и увидела номер на крошечном экране. Ты выключила его и положила на заднюю стенку ящика, забыв о нем на последующие дни. Несмотря на это, ты чувствовала, как он звенит в ночи, насмехаясь над тобой почти с безумием. В тот день, когда тебе снова пришлось поднять трубку, чтобы позвонить своему контакту, ты поморщилась от огромного количества уведомлений, которые ты нашла в нем. Ты подумывала о том, чтобы проигнорировать своего работодателя, и никогда больше не звонить ему, но ты могла предвидеть, какие мучения тебе придется пережить за то, что ты так трусливо покинула Пассионе. Ты не входила в организацию, ты не была реальной частью команды, в которую тебя назначили, но ты была достаточно долго вокруг гангстеров, чтобы быть помехой с возможными секретами, которые ты могла знать. Поэтому тебе пришлось проглотить свой страх и набрать номер. Когда твой собеседник отвечал, в его словах слышалось раздражение, но он пытался скрыть его обычным тоном безразличия. Тебе сообщили, что с этого момента, твои услуги для команды будут сокращены до одного раза в неделю вместо двух. Ты заставила себя сдерживать радостный визг, который хотела издать, предпочитая молчать и внимательно слушать новые инструкции и указания. Ты понимала, что это было своего рода наказанием для группы, но сомневалась, что это было из-за их обращения с тобой; ты не упоминала все, что с тобой произошло, просто принимая твои новые условия, и наслаждалась будущим своей работы. Однако твое счастье было недолгим, когда на следующий же день тебе пришлось стоять на пороге того самого здания, которое грозилось поглотить тебя целиком. Нетвердыми руками ты открыла дверь, и заглянула внутрь, стараясь производить как можно меньше шума. В коридоре никого не было, поэтому ты воспользовалась этим, чтобы проскользнуть внутрь и оставить свои вещи у двери, еще раз закрепив сумку на случай будущих вторжений. Ты медленно шла на цыпочках, напрягая слух, чтобы уловить любое движение, любой звук, каким бы тихим он ни был. Ты дошла до двери кухни и остановилась, не двигаясь, чтобы прислушаться, нет ли там кого. Не услышав ничего подозрительного, ты осмотрела комнату, чтобы найти ее в приличном состоянии. Можно было почти поспорить, что кто-то пытался очистить ее для тебя до твоего приезда, даже возможно, что они вообще не пользовались ей в ваше отсутствие. Смущенно нахмурившись, ты шагнула в гостиную. Там слышались приглушенные голоса, то более тихие, то гулкие. К счастью, дверь была закрыта, и ты могла пройти перед ней, не особенно беспокоясь, сделав первые шаги, чтобы подняться наверх. Как только ты сделала это, ты услышала, как дверь быстро открылась, и чья-то рука без колебаний схватила тебя за запястье, дергая так, чтобы ты последовала за тем, кто тебя поймал. Твое сердце колотилось в груди, его биение становилось все быстрее и сильнее, и ты могла поклясться, что чувствуешь пульс в каждой жилке своего тела. - Рад тебя видеть, - голос Иллюзо донесся до твоих ушей с веселой, насмешливой интонацией; обычный тон насмешки был напряженным, но ты не настолько заботилась о том, что заглянуть в его мысли, чтобы обернуться и увидеть его измученное лицо. Иллюзо, со своей стороны, затащил тебя в комнату, где сидели все гангстеры. Тишина воцарилась, когда тебя втащили внутрь, едва ли не споткнувшись о диван. Ты быстро выпрямилась, не поднимая глаз от земли, чтобы встретиться с ними взглядом. Тишина сохранялась, но ты была упряма в своем страхе, и отводила глаза. - Мы не хотим, чтобы ты сегодня работала, - ты вздрогнула от голоса Ризотто, командного, как обычно. Ты осмелилась бросить быстрый взгляд по комнате, отмечая их усталые лица и отсутствие обычных самодовольных ухмылок или каменно-холодного лица. Впервые с тех пор, как ты начала посещать этот дом, ты почувствовала, что они не проявляют к тебе никакого тепла или интереса, они изучают тебя с безжалостной холодностью. Ты затаила дыхание и снова посмотрела вниз, чтобы защититься от безмолвных атак, которые они тебе посылали. Ризотто продолжил, - Нам только нужно сотрудничество. Нам нужны ответы. Ты не подняла глаз, чтобы увидеть, как он указывает тебе на диван, на место между ними. Когда ты, казалось, не двинулась, чтобы выполнить его приказ, Иллюзо схватил тебя за плечи с тихой яростью, таща тебя, пока ты не двинулась и не заняла предложенное место. Не отрывая глаз от своих рук и ног, ты могла видеть ноги двух мужчин, сидящих по бокам. Они не двигались и не вздрагивали, когда тебя толкали на диван, но тебе казалось, что их фигуры возвышаются над тобой и смыкаются, заключая тебя в клетку, сделанную из их гнева. Ризотто окликнул тебя, и ты, наконец, решила поднять голову достаточно, чтобы рассмотреть его внушительные размеры, на другом конце комнаты. Твое зрение полностью сфокусировалось на нем, нечеткое и расплывчатое по бокам из-за концентрации, которая заставляла тебя забывать моргать, пока ты не почувствовала, что слезы формируются в уголках твоих глаз. У тебя пересохло в горле, до боли, а кончики пальцев начали холодеть. Ты не посмела смотреть на других мужчин, но чувствовала их взгляды на своей коже, горячие и обжигающие, как раскаленные камни, которые они хотели бросить в тебя. Ризотто был всем, что ты видела, обрамленный окном, к которому он прислонился, которое обостряло темную тень над его глазами, над его отчужденным лицом. - Скажи мне, что ты делала на прошлой неделе, - ты застыла от его голоса, напрягая плечи и руки до такой степени, что могла чувствовать каждый мускул, каждую клеточку, просящую жалости от напряжения. Ты обдумывала его вопрос, прежде чем ответить, не желая навлечь на себя еще больше злобы. Его слова трепетали у тебя в голове, когда ты смотрела на него. Они были в ярости, потому что ты пропустила работу? Ты не могла быть уверенной, учитывая, что дом, казалось, был в хорошем состоянии, несмотря на твое отсутствие. Может быть, их начальство прислало замену, и они не оценили твой возможный отъезд. Но подлинная, неподдельная ненависть, написанная на их лицах, была слишком плотной и глубокой для такой тривиальной вещи, они не могли быть настолько одержимы. Твои размышления были прерваны внезапным повышением тона Ризотто, его голос отразился от стен и твоего тела, - Ответь мне. Ты прижалась к дивану, чувствуя, как съеживаешься под пристальным взглядом босса. Ты чувствовала, как лед течет в твоих венах, сопровождаемый раскаленным добела огнем, все твое тело кричало и горело от двух фантомных ощущений. У тебя перехватило горло, и ты поперхнулась собственной слюной с кашлем, который не потревожил мужчин в комнате вместе с тобой. Тебе пришлось облизнуть губы, прежде чем заговорить, трещины болели под языком, - Я болела. Лицо Ризотто не дрогнуло, отчего он стал похож на гигантскую статую, нависшую над тобой. Ты рискнула оглядеть комнату, встретив множество сверлящих тебя глаз, ища поддержки, утешения, сочувствия. Никто не предложил даже крупицы милосердия, заморозив тебя, еще больше нахмурившись от твоей несказанной мольбы. – Я не могла поставить под угрозу ваше здоровье. Внезапно, пока ты говорила, Ризотто двинулся к тебе. Его обычные тихие шаги сменились тяжелыми, угрожающими. Ты побледнела при виде этого гиганта, идущего к тебе с явными недобрыми намерениями, твои ноги взлетели вверх, чтобы защитить свое тело, когда ты свернулась еще больше в том небольшом пространстве, которое они тебе позволили занять. Когда он был прямо над тобой, нависая над твоей маленькой фигурой, как голодный зверь, ты потеряла всякую способность рассуждать и думать, твой мозг только кричал бежать, прятаться, убираться любыми возможными способами. Ризотто не позволил тебе этого сделать, пригвоздив тебя своими зловещими глазами, его тон был темным от яда, - Двое из нас мертвы. Так совпало, что тебе не пришлось работать. Ты могла только смотреть на него, дрожь распространялась по вашим конечностям от ужаса и напряжения в твоих мышцах. Ты пыталась сглотнуть, но это оказалось слишком больно, и ты поморщилась. Ты попыталась отвести глаза, но его пальцы схватили твой подбородок, крепко сжимая. Ты взвизгнула, когда почувствовала, как твоя плоть покрыла глазурью кость, не в силах говорить должным образом с силой его руки. Слишком напугана, чтобы даже поднять руку, и дернуть его, чтобы безмолвно умолять отпустить; ты чувствовала жгучие слезы. Но Ризотто не смутило это зрелище, он просто продолжил свой допрос, - Ты имеешь какое-либо отношение к этому? Ты попыталась покачать головой, но его рука удерживала твое лицо на месте, пока ты изо всех сил пыталась ответить своим телом. Ты тихо всхлипнула, и слезы, наконец, потекли по твоим щекам и его пальцам. Любая попытка успокоиться, утихомирить рыдание, привести себя в порядок, наталкивалась на еще более огорченный плачь. Хватка Ризотто на мгновение дрогнула, но ты восприняла движение его пальцев как еще один агрессивный жест, который способствовал твоей агонии. Тем не менее, твоя челюсть чувствовала себя менее сжатой, и не думая о причине, ты умоляла и просила, - Пожалуйста, я понятия не имею о чем ты говоришь, - твой голос дрожал, напряжение и тревога всех месяцев вышла перед твоими мучителями. Твои теплые слезы затуманили твое зрение, ты не могла видеть, как глаза Ризотто вспыхнули от удивления и намека на беспокойство. – Я ничего не сделала. Я верна тебе. Ты издала пронзительный стон, когда почувствовала руку на своем колене, нежно поглаживающую твою ногу поверх штанов в попытке успокоить тебя. В твоем паническом состоянии, однако, любое движение, каждый шепот, все их внимание было враждебным и ненавистным; ты собиралась окрасить эти стены в красный цвет, какой-нибудь другой уборщик уберет весь беспорядок, который ты оставила за собой, избегая этих мужчин, чтобы сохранить мир. Не имело значения, что Прошутто вмешивался, давая понять, что ты не причем, ты не могла слышать как Пеши заикается около тебя, чтобы вздохнуть и успокоиться, попытки Мелоне приблизиться, чтобы утешить тебя, не достигали тебя совсем, нежное прикосновение рук Иллюзо на твоих плечах не могло вырвать тебя из ужаса, мягкого одеяла, которое Формаджио накинул на твое дрожащее тело, не было достаточным, чтобы успокоить твои нервы, робкая, но обнадеживающая лекция Гьяччо даже не была услышана. В какой-то момент, твой разум больше не был сосредоточен на угрожающей опасности их гнева. Из первоначального страха, ты поняла, что находишься в их руках, поскольку они воспользовались ситуацией, чтобы проникнуть в твое личное пространство. Какофония воркований, подбадриваний и шуток, чтобы поднять настроение, была слишком громкой для твоей испуганной души. Твое тело стало холодным, бледным, и окоченевшим, словно беспомощный кролик в когтях голодных волков. Твои рыдания продолжались, более уединенные, под теплым пледом, покрывающим твое тело, а ты скулила без слов, моля оставить тебя в покое. Тебя не заставили работать, но они позволили себе беспокоить тебя. Будто они решили и определили расписание, ты была под бдительным взглядом кого-то каждый час, который ты должна была провести там. Ты слабо намекнула на то, что можешь идти домой, тебе не нужно оставаться тут, если они не хотят, чтобы ты работала. Твое заявление было встречено сопротивлением, Ризотто утверждал, что доложит о твоем поведение их начальству, если ты захочешь уйти раньше времени; с сжатыми губами, ты приняла свою судьбу быть изнеженной этими людьми, обласканной и приспособленной, как улыбки, которые выглядели просто безумными и пугающими в твоих глазах. Когда Прошутто прижал твою голову к своему плечу, играя с твоими волосами, пока ты была застывшей и дрожала, глухая к его словам, он решил поднять тему, которая, казалось, его интересовала. Наклонившись к твоему уху, он весело прошептал, что это был бы идеальный момент, чтобы увидеть тебя в его подарке. Ты вздрогнула, впитывая домашнюю атмосферу сцены, в которой оказалась , и жестом показала, что хочешь встать, не дослушав до конца, когда почувствовала его длинные холодные пальцы на своей голове. Затем он провел кончиком пальца от твоей головы, через ухо к руке. Следуя контуру, он остановился у локтя, нежно приподняв твою руку, чтобы у тебя было меньше поддержки кроме его собственного тела. Ты подавила всхлип, полностью отключившись, пока не услышала, как открылась дверь гостиной и хмыкание Прошутто, незаинтересованного в проявление каких-либо чувств любого рода аудитории. Ты высвободилась из его объятий, так быстро установив дистанцию между вами, что он бросил на тебя свирепый взгляд, прежде чем повернуться к новоприбывшему, чтобы пригласить его сесть, - Пеши, пожалуйста, составь нам компанию. Его заявление потрясло вас обоих, но Пеши нерешительно подчинился, сев на диван, напротив тебя и Прошутто. - Подойди ближе,- Прошутто был суров в своем тоне, и другой мужчина подвигался все ближе и ближе. В какой то момент ты почувствовала, как его нога коснулась твоей, и Пеши взглянул на контакт, прежде чем отвести глаза в пол. Он начал бросать на тебя взгляды, пока Прошутто уговаривал вступить в разговор, который ты не хотела слушать. Если в какой-то момент ты думала, что Пеши был меньшей болью, то, как он двигался, чтобы случайно коснуться тебя, в то время, как трусливо отворачивался, чтобы сохранить свою собственную стабильность, вызывало у тебя желание вырвать, чтобы вызвать у них отвращение всеми способами, чтобы они могли смотреть на тебя с презрением. Их ненависть и презрение в любой день могли взять верх над заботой, пока это не означало, что они будут держать тебя подальше от этого дома и этой жизни. Все мужчины находили время, чтобы побеспокоить тебя, приходя в гостиную и едва ли оставляя тебе время побыть одной и хандрить; новая волна беспокойства скребла тебя по спине всякий раз, когда ты видела тень или слышала голос, твои зубы скрипели от силы, которую ты использовала, чтобы закрыть челюсть. Ты считала секунды оставшиеся до твоей свободы, все твои умственные способности использовались, чтобы выровнять дыхание и расслабить мышцы в тщетной попытке изобразить отсутствие стресса в их глазах. Они казались счастливыми, что наконец-то могли прикасаться к тебе, не встречая сопротивления со стороны твоего ослабленного и усталого ума, не заботясь о твоей внутренней борьбе, несмотря на то что видели эффект ранее. Когда пришло время уходить, ты машинально встала, и взяла свои вещи, не раздумывая, даже не взглянув на них. Ты не поднимала глаз, пол скользил под ногами, когда ты не заметила, как открыла дверцу машины и села. Однако, когда ты повернула ключ и запустила двигатель, твоя машина не двигалась. Краем глаза ты увидела, как Формаджио вышел из двери и лени подошел к твоей машине, к твоему окну. Он постучал ногтем, и ты опустила его, чтобы послушать. - Твои шины, - он больше ничего не добавил, от его мерзкой ухмылки тебя передернуло. Ты вышла из машины и посмотрела на свои шины, порезанные, все четыре. Ты стояла, пораженная, рядом с Формаджио, а он все говорил и говорил о том, что тебя нужно подвезти, что он собирается предупредить Ризотто, что тебе надо выбрать, кто тебя отвезет. Ты чувствовала, как твоя тревога тает, растворяясь в оцепенении, их действия истощали любое чувство самосохранения, которое у тебя было в твоем теле. Ты не просила никаких объяснений, когда шла к их боссу, но он все равно дал тебе одно, - Мы больше не можем никого потерять. Тебе было плевать на лед в его голосе, смешанный с обжигающим заявлением. На этот раз ты решила ехать с Мелоне. В любом случае это не имело значения; он довез тебя прямо до двери, он уже знал адрес, и тебе даже не нужно было говорить ему куда ехать. Ризотто не мог сопроводить тебя в этот раз, слишком большой, чтобы оставаться позади, когда кто-то там уже был. Ты слезла, открыла двери и оставила Мелоне без прощаний или маленького разговора, когда услышала веселый тон человека позади тебя. Ты добралась до своей квартиры, приняла душ и отказалась от ужина. Ты лежала на кровати, пока не почувствовала усталость, пока твой разум не вышел из роботизированного состояния, в котором находился. В этот момент страх снова усилился. Ты задыхалась, но слез почти не было.