Every breath you take

Чувство неблагодарности, вдобавок ко всем переживаниям, которые отягощали тебя, было последним из твоих желаний. Твой жених предложил начать жить вместе, но проблема была не в этом. Ты знала его много лет, делилась с ним своей жизнью и планами так долго, что это предложение скорее было вопросом когда, чем если. Тем не менее, ты не могла избавиться от чувства крайнего беспокойства, граничащего с тревогой, и ты просто сказала ему, что тебе нужно время, чтобы сказать своим родителям. Ты действительно не хотела отказываться от предложения, но ты должна была работать вокруг этого с тщательной подготовкой и знанием дела. Твой жених согласился с тобой, и был достаточно осторожен, чтобы прямо не сказать, почему он это сделал; ты глубоко вздохнула, когда телефонный разговор закончился, и ты осталась наедине со своими мыслями, дом был пуст, и тишина царила вокруг тебя. Ты даже не заметила, в своей отстраненности, что часы тикают, минуты проходят с медленной быстротой. Твое лицо в зеркале было пустым, и ты узнавала каждую пору, каждую морщинку, и неровность тона; и все же ты ничего особо не видела, уставившись на свое отражение с лихорадочным умом, который не мог остановиться и расслабиться, оставляя тебя беспокойной в своем застывшем теле. И вдруг, в конце коридора послышался шум: в тишине повернулся ключ, и ты услышала это через полузакрытую дверь ванны. Этот звук, как будильник, пробудил тебя от задумчивости, и на тебя нахлынуло дурное предчувствие; оно быстро овладело твоим сознанием, когда ты тонула в океане своих мыслей, все еще удерживаемые смутным чувством обреченности над твоей головой. К счастью, голос твоей мамы позвал тебя по имени, и ты рухнула от этого чувства, чтобы почувствовать все истощение напряжения. В голове стучало, сердце разрывалось на части, но тебе пришлось выйти на дрожащих ногах, чтобы поприветствовать маму. Она прокомментировала твое бледное лицо, и ты почувствовала, что у тебя даже не было воздуха в легких, чтобы выдохнуть свое разочарование. Ты просто сказала ей, что была немного напряжена, потому что у тебя было кое-что важное, что ты собиралась рассказать своим родителям этим вечером, и ты уже могла видеть, как ее любопытная натура подошла, чтобы спросить об этом загадочном объявлении. Ты избегала всех вопросов, стараясь казаться такой же веселой, как обычно, и вернулась в свою комнату, чтобы вздохнуть с облегчением от своего одиночества. Ты надеялась, что твое личное пространство, место, которое защищало тебя в течение многих лет от мира за твоей дверью, будет достаточно, чтобы успокоить твои страхи на то короткое время, которое тебе было предоставлено здесь. Впервые в жизни, однако, ты столкнулась с реальностью такого наивного желания, перед осознанием того, что простая комната не защитит от чего-то, гораздо большего, чем ты. Они знали твой адрес, и если бы они захотели похитить тебя однажды ночью, деревянная дверь не преградила бы им путь; знали ли они, на каком этаже ты живешь? Может быть, даже квартиру? Может быть, твоя мама открыла дверь, пока тебя не было, и не смогла выпроводить их притворством и отговорками. Они наверняка знали твою фамилию, написанную на домофоне, легкодоступную. Ты действительно не знала что делать, этих мыслей было достаточно, чтобы остановить тебя на твоем пути и заставить тебя почувствовать, что твой разум пуст. Ты встречала странных, жутких мужчин и парней раньше, но знание об их работе, и тот факт, что они были семью разными людьми, готовыми мучить тебя достаточно, чтобы вмешиваться в твою личную жизнь, выходило за рамки того, к чему ты привыкла. Если не было достаточно того, что эти подонки преследовали твои мысли и твое время, то были мелочи, готовые насмехаться над тобой своим и воспоминаниями прямо в твоей комнате, вторгаясь в твое пространство и безопасность с той же настойчивостью и решимость, что и сами мужчины; эти подарки, которые они тебе подарили, и у тебя не хватило смелости выбросить их, глубоко, в какую-нибудь мусорную корзину вдали от твоего дома, были готовы напевать насмешливые слова похвалы и нежности в твой адрес. Они были оставлены, забыты в ящике твоего стола, которым ты никогда по- настоящему не пользовалась, и никогда не открывала. Сейчас, в коллекцию можно будет добавить еще одну вещь, но ты вспомнила слова Формаджио о том, как он надеялся увидеть тебя в новой кофте, которую он заставил тебя купить. Если сначала ты думала, что это простой и странный подарок, то ты должна была признать, что он был достаточно умен, чтобы выбрать что-то, что можно было легко носить и легко обнаружить на тебе. И ты ненавидела себя за то, что не остановила его, не спорила с ним о другой одежде или аксессуаре, которые могли быть непригодны для работы, которую ты должна была делать в их доме. Не рассердится ли он, если ты проигнорируешь его желание? Что еще более важно, была ли ты готова столкнуться с его вероятным гневом, из-за твоей непокорности? Ты прикусила губу от этой мысли. Маркировка твоего законного сопротивления их пугающих просьб, как неповиновение, была безобразием в твоем суждении; ты не ослушивалась, ты не действовала вопреки их правилам или приказам, справедливо указанным тебе. Ты отбивалась от злонамеренных действий сумасшедших мужчин, тебе надо было помнить, что они были неправы, и независимо от того, во что они играли, что они делали, или кого они втянули в эту неразбериху, ты просто делала то, что могла, чтобы выжить в этой пугающей ситуации. Стресс этих месяцев действительно разъедал твое здравомыслие и твое благополучие, если ты действительно начинала рационализировать их действия, привыкая к ним до такой степени, что ты рассматривала возможность удовлетворения их желаний только для того, чтобы избежать конфронтации или наказания, или чего-то еще, что придет с их неудовлетворенностью. Ты бы по-прежнему избегала прямого столкновения с ними, ради душевного спокойствия? Конечно, идти против преступного синдиката - это путь для ходячих трупов. Но ты должна была думать об этом в этих терминах, как о способе выжить и защитить себя и тех, кто тебя окружает, а не как о поступке, который может совершить подросток, чтобы восстать против родителей или авторитетной фигуры. Они были неправы, ты не ослушивалась, ты просто делала, что могла, чтобы продолжать свою жизнь с самым мирным исходом, которой ты могла достичь. Поэтому все оставшееся время, проведенное в своей комнате, ты повторяла в своей голове подобные мысли, укрепляя утраченную уверенность и измотанную решимость, которую им удалось разрушить тонкой работой. В конце концов, тебя позвали на ужин, и ты столкнулась с обоими твоими родителями за столом, твоя мама была взволнованна, узнав объявление, которым ты дразнила ранее. Ты села прямо перед ними, чтобы объявить о предложении своего молодого человека. Исходя из того, что ты все еще думала об этом, ты рассказала, что он попросил тебя переехать к нему и жить вместе, после некоторых соображений и некоторый событий в вашей личной жизни. Ты отказалась отвечать на их вопросы о том, что произошло, но гарантировала им, что все было хорошо, ничего серьезного не произошло, просто что-то заставило твоего жениха подумать, что он хочет сделать следующий шаг в отношениях. Твой папа казался немного опечаленным, даже смущенным, но вовсе не возражал против этой идеи; твоя мать была определенно счастлива, хотя и немного затуманена перспективой потерять ребенка, после того, как долго вы жили вместе под одной крышей. Ты была рада, что они так отвлекались на комплименты и поддержали тебя согласиться на предложение, потому что ты начинала понимать, что их одобрение не помогло тебе облегчить страх от возможности жить твоим женихом. Ты оставалась в относительном молчании, пока твоя мама говорила о планах и советах как держать дом в порядке, как искать компромиссы с партнером, а ты встречала ее случайной и робкой улыбкой, чтобы успокоить ее беспокойство. Твой отец тоже молчал, но осмелился дать несколько рекомендаций о том, как чинить вещи и как избежать мошенничества со стороны людей, которые будут стучать в дверь, чтобы продать тебе что-то или куда-то завербовать. Обычно, тебя бы оскорбил тот факт, что родители пытаются нянчить тебя, как - будто ты уже не была взрослой, но в этот раз ты не могла позволить себе такую роскошь мелочных эмоций как это. Ты была слишком ошеломлена отсутствием счастья, когда чувство пустоты и холода душило тебя железной хваткой вокруг легких. Ужин прошел, и ты ушла в свою комнату с жужжанием в голове, которое невозможно было выключить. Ты шла по тропинке тех нескольких месяцев, что провела в том доме, вокруг этих мужчин; каждый шаг назад заставлял тебя вспоминать чувства ужаса, тревоги и обреченности, которые заставляли твои мускулы напрягаться, а слова дрожать. Тем не менее, когда твои воспоминания стали более свежими, ты могла видеть, что реагируешь меньше, не теряя страха. Ты чувствовала себя оцепененой, бесполезной, и в тот вечер у тебя было худшее прозрение в жизни прямо в постели: их присутствие в твоей жизни стало рутиной, просто как было, ты привыкала к их обращению. Даже если ты раньше повторяла себе, что не можешь позволить себе упасть в яму отчаяния с этим ходом мыслей, ты не могла помочь страданию и горю, которые ты переживала в своей личной жизни. Не важно, кому ты это расскажешь, это не сможет помочь ситуации. Изливаться, и искать поддержки было бесполезно, когда сталкиваешься с чем-то намного больше, чем ты, твоя семья, твои связи. Справедливо ли вообще такое отношение к кому-либо, особенно к близким? Ты издала рыдание, тихое и сдержанное, которое жгло горло. Но тебе было все равно, потому что ты не хотела причинять боль своим родителям, если могла спасти от этого, и держать подальше от этой ситуации, даже если это означало, что ты должна была дышать ровно и неизменно, несмотря на слезы. Твой разум начал мчаться с еще большей скоростью, сопровождаемый звуком твоего тихого плача, пока твои мысли не остановились на твоем женихе. Твой любимый, мужчина, которого ты хотела держать рядом. Эгоистичная, мерзкая, ты не представляла, как он мог вынести твой вид после того, как ты втянула его в эту историю, разрушив идеальную жизнь, прежде чем он смог начать ее строить. Тот факт, что он переживал о тебе, и не ушел, как только узнал, с чем ты столкнулась, никак не помог твоему чувству вины, и тебе пришлось прикусить язык, чтобы остановить следующий всхлип, который угрожал сорваться с губ. Заслужил ли он такую судьбу? Вообще нет, особенно, когда он мог с легкостью найти кого-то лучше, кого-то, кто не позволил бы ему рисковать собственной жизнью, только из-за глупой ошибки. Тебе не следовало переезжать к нему, твое место больше не было рядом с ним, и ты должна была решить, сможешь ли ты вынести мысль о том, что подвергаешь его опасности до такой степени, что боишься за его жизнь. Ты должна была ему, тем, кто любил его, и себе. Эгоистично, опять же, но ты хотела снова дышать. Может быть, ты и не сможешь избавиться от этих мужчин, но ты можешь попытаться терпеть их внимание, пока они не заскучают, и не изменят свою мишень. Ты могла бы продолжать действовать, быть достаточно любезной, чтобы позволить им расслабиться вокруг тебя, как будто им не нужно беспокоиться, что ты сбежишь, но с обычной нервной холодностью, которая в конечном итоге будет достаточно раздражать их. Радушная, как угодливая помощница, за которую тебе платят, так что их боссам тоже не на что жаловаться. И все же, в этот план нельзя было вовлекать твоего жениха; он заслуживал лучшего, и гораздо большего, и ты не могла просить его посмотреть, как ты рухнешь, как только переступишь порог вашего потенциального общего дома. Когда усталость захлестнула твое тело, и, особенно, твой разум, твои мысли начали замедляться. Таким образом, чтобы найти завершение и разрешение своей собственной вины, и соскользнуть в бессознательное состояние, к которому ты стремилась, твой мозг остановился на первой идее, которую он мог найти, на самом легком решении, которое с меньшей вероятностью закончится трагедией. Твой жених должен был понять, он поймет; ты знала, что он не дурак, и надеялась, что он сможет отбросить свое благородство, чтобы сделать умную, правильную вещь, как ты просила, расстаться. Потому что благородство не пуленепробиваемо, оно не сможет защитить тебя больше, чем слова, и ты разорвешь себя на части, если будешь ответственной за страдания и смерть не только того, кого ты любишь, но и хорошего и честного человека, у которого есть выбор. С этой мыслью в голове, успокаивающей и осуждающей одновременно, ты погрузилась в сон. Твой сон был пустым, но, все же, беспокойным. Невзирая на отсутствие снов, ты чувствовала, что можешь сосчитать каждую минуту, отделяющую тебя от следующего утра. Просыпаясь, усталая и измученная, с тупой болью в гудящем мозгу, ты приводила себя в движение, чтобы продолжать свои дни как обычно, до тех пор, пока тебе не придется вернуться в тот дом. Ты хотела погрязнуть в последних днях, которые могли бы назвать занятыми, прежде чем оставить позади одну из последних вещей, которые могли принести немного спокойствия в твою жизнь. Ради него, ради его безопасности, но, в конце концов, ты должна была позвонить ему и дать понять, что не можешь принять его предложение, и что для вас будет лучше окончательно расстаться. Это был трудный звонок, который не смогла сделать лицом к лицу. Как трус, ты поблагодарила этот телефон, который мучил тебя непрерывными звонками и сообщениями, потому что он позволял тебе не видеть его лица. Потому что, если бы это было хотя бы наполовину так больно, как звучал его голос, ты бы заколебалась и отступила назад, никогда по-настоящему не закончив это. Все еще слыша его обращения, ты выключила телефон и бросила его на кровать. Ты была в опустошении весь остаток дня, когда твоя мама спросила тебя о причине, ты просто сказала ей. Опуская предысторию, это звучало так, словно ты была капризным ребенком, неспособной связать себя с кем-то, кто был слишком хорош для тебя; ты могла прочитать смущение и разочарование на ее лице, но она не сказала ничего, кроме обычных соболезнований и ее предложений сделать что-то вместе, чтобы помочь тебе пережить разрыв. Но это была не ее вина, ты не хотела беспокоить ее еще больше. Ты просто сказала, что тебе нужно время, и все заживет, и ты все еще была в порядке, так как именно ты решила разорвать помолвку. Не имело значения, если у тебя не было времени оплакивать отношения, или если твое сердце болело от этой мысли, она не должна была знать каждую грязную деталь твоей ситуации. С этим можно справиться только в одиночку, иначе всем остальным придется расплачиваться за последствия. После еще одной ночи, проведенной в беспокойном сне, ты проснулась с небольшим количеством энергии, чтобы справиться с предстоящим рабочим днем. Тебя тяготил разрыв, к тому же в животе поселилась знакомая тревога, которая мешала тебе собраться как обычно. Не то чтобы это имело какое-то значение, с твоим голым лицом, едва собранными волосами, с мешками под глазами, все было портретом страдания, и ты надеялась, что это достаточно отталкивающе, чтобы заставить этих мужчин пересмотреть свою одержимость. Не то чтобы ты надеялась, но перспектива их интереса, колеблющегося из-за поверхностных деталей, успокаивала твой утомленный мозг. Выходя из ванной, еще было слишком рано, чтобы идти, а оставаться в этом доме больше, чем нужно, было последним, чего ты хотела. И так ты сидела в тишине своей комнаты, прислушиваясь к звукам жизни за дверью, к шагам твоих родителей, которые продолжали заниматься своими делами, как ни в чем не бывало; снаружи, когда твое окно было открыто из-за успокаивающего весеннего воздуха, слышался ропот людей, гуляющих, болтающих и наслаждающихся новой теплой погодой. А ты просто смотрела на стену, где стоял твой письменный стол, где насмешливо покоились знаки безумия этих людей. У тебя не хватило смелости выбросить эти безделушки, даже спустя столько времени, и ты не хотела ими по-настоящему пользоваться. Твоя мама даже спросила тебя, где ты их взяла, а ты просто сказала, что это вещи, которые ты купила давным-давно и забыла в своей сумке. Было очевидно, что она тебе не поверила, но спорить не стала. Потом твои глаза блуждали по выстиранной рубашке, которую Формаггио заставил тебя купить. На стуле, даже не сложенная, и ты прикусила щеку, чтобы не застонать. Ты встала и взяла ее в руки; это был хороший предмет одежды, что-то, что ты на самом деле не надела бы, чтобы заниматься уборкой, но ты боялась, что произойдет, если этот парень не увидит, что ты его носишь. Поэтому, ты просто надела его, не давая своему мозгу времени передумать. Посадка была ужасной, потому что она была идеальной. Это было ужасно, насколько наблюдательным был этот человек, хотя бы потому, что это означало, что он смотрел на твое тело достаточно, чтобы понять, как оно будет выглядеть на тебе, потому что ты, конечно же, не примерила ее во время того странного шоппинга с ним. Ты должна была уйти от этих мыслей, ты должна была двигаться и забыть все. Идти на автопилоте, дать этому закончиться, а затем рухнуть в свою постель, чтобы прийти в себя достаточно, чтобы функционировать на следующий день. Ты бросила еще один быстрый взгляд на других подарки, которые они тебе подарили, и схватила первую заколку для волос, которую увидела, радуясь, что большинство других вещей были бесполезны во время уборки. Ты бросила все необходимое в сумку, оставив телефон, и сказала родителям, что уходишь, когда уже вышла за дверь. Поездка на машине была мучительно медленной, но когда ты видела крышу вдалеке, тебе хотелось, чтобы она растянулась еще больше, чтобы тебе никогда не пришлось добираться до места назначения. К сожалению, ты вышла из такси, на котором ехала, и осмотрела машину, которую тебе пришлось оставить в прошлый раз из-за шин. Они были новыми, и ты нахмурилась от ожидания поблагодарить их за это – даже если они и сделали это, в первую очередь. Ты села в машину, оставила свои вещи на обычном месте, закрыла сумку, чтобы они не смогли открыть ее, и вошла внутрь, как только встала на ноги. Ты встретила некоторых парней, но остальных, казалось, не было. Ты ненавидела быть настолько поглощенной собой, что должна предполагать, что они что-то сделают в отношении тебя, но ты не могла избавиться от этого предположения, когда приветствовала других с механической вежливостью. По большей части они держались подальше от тебя – насколько можно было считать приставания из-за бесполезных вещей держанием подальше – и ты испытывала облегчение от этого, но ты не могла избавиться от беспокойства, когда внезапная мысль о том, что они что-то замышляют, начала всплывать в твоей голове. Но ты могла бы и оценить это. Ты могла бы жить с блуждающим взглядом или парящей рукой, если бы это означало, что они будут держать свои коварные планы подальше от других. С некоторыми другими мужчинами, ты была погружена в меньшее количество просьб, и даже те, кто там был, казались довольно непривередливыми со своими нуждами. Формаджио казался удовлетворенным тем, что ты надела кофту, которую он купил тебе, и победно улыбнулся Гьяччо, подмигнув, прежде чем покинуть помещение; Гьяччо, казалось, разозлился, что его подарок не был единственным, который ты решила надеть, поэтому он оставил тебя одну, с вероятным намерением дать тебе молчаливое обращение, не понимая, что это просто рай для тебя; Пеши был нерешителен, как и всегда, но настоял на том, чтобы помочь тебе приготовить обед, так что ты согласилась; Иллюзо был единственным, у кого были более требовательные просьбы к тебе, заставляя тебя убирать его комнату с большим вниманием, чем обычно. Когда ты спустилась вниз, чтобы сказать ему, что закончила, ты обнаружила его лежащим на диване и крепко спящим. Он действительно выглядел уставшим, когда разговаривал с тобой, темная кожа под его глазами соответствовала твоей, а его обычная ухмылка была кривой и не такой самодовольной. Диван был явно слишком маленьким для него, так как его ноги не помещались туда удобно. Он лежал, свернувшись калачиком, и ты удивлялась, как он мог замерзнуть при теплом ветре, который начинал дуть снаружи в те дни. Ты не позволяла себе слишком много задаваться этим вопросом, просто взяла одеяла с одного кресла рядом, чтобы укрыть его и не дать проснуться замерзшим, если ты не могла предотвратить его, вероятно болевшую шею. Это был простой жест, что-то, что ты делала скорее по привычке, чем специально для него. Так привыкла быть доброй к своим близким, делать что-то для них, когда ты знала, что можешь доверять их привязанности и их благодарности. Потому что ты не хотела думать в такой ситуации, потому что думать, когда ты была в стенах этого дома с этими мужчинами, означало, что ты должна была разрушить свой разум так же сильно, как и свои нервы, эмоции. Ты должна была двигаться как робот, пока ты не уйдешь отсюда, позволяя этому всеми скатиться с твоей спины пока ты не окажешься в безопасности, в своем воображаемом безопасном пространстве, а затем позволить своему разуму мучить себя, позволяя им завладеть твоей жизнью. Но здесь нужно быть сильнее, нужно терпеть все, потому что тогда они потеряют интерес и оставят тебя в пыли, если ты будешь терпеливо ждать. И все же, это было не то, что ты сделала. Как только одеяло накрыло его тело, ты увидела, как глаза Иллюзо распахнулись, и он повернул голову, чтобы посмотреть на тебя. Словно опьяненный сном, его лицо не исказилось сразу до обычного выражения, саркастической улыбки, которая дразнила тебя каждый час, проведенный в этом здании, но выглядел смущенным и потерянным. Именно из-за того, что он проснулся так внезапно, после очень короткого сна, но отсутствие обычной опасности не позволяло твоему мозгу прийти к выводу, что ты должна отступить, прежде чем он сможет воспользоваться ситуацией. Нет, в тот момент, когда твой мозг был расслаблен необычным спокойствием и его странными, измученными взглядами, ты оставалась неподвижной и позволила одеялу полностью упасть на его плечи. Он следил за этим движением глазами, лениво и медленно. Затем, это пришло. Его губы растягивались и двигались каждым мускулом лица, придавая ему зловещее выражение, которое обещало неприятности. Это выходило за рамки его обычной ухмылки, более голодной и ехидной, но, возможно, это было предубеждение, которое твой мозг выдумал, как только он загорелся из-за срочности. Реальность твоего поступка обрушилась на тебя внезапно, жест был слишком мягким и добрым, чтобы быть истолкованным как-то иначе, что не было романтичным в его извращенном сознании. Время словно остановилось, и все же ты видела, как он сел и почти схватил твои руки, если бы не гиперактивное внимание, которое ты испытывала в тот момент; ты попятилась, застыв как столб, и почувствовала, как твои мышцы дрожат от напряжения. На мгновение он оказался разочарованным, но потом ухмылка вернулась. Он даже открыл рот, будто хотел что-то сказать, но ты заговорила раньше его. - Ты выглядел уставшим! Я просто хотела быть полезной! – твой голос былл слишком пронзительным, тон слишком высоким, и ты могла видеть предательские признаки веселья, сияющие в его глазах. Он знал, что ты пытаешься уклониться, даже если причины, которые ты назвала, были на самом деле истинными намерениями. Но для него это не имело значения; ты не была полезной, ты была застенчивой, ты нервничала, ты была просто жертвой. Тебе было противно, как ты могла понять ход мыслей, которые проносились в его бредовом уме. Но разве это имело значения? Он все равно будет думать, что хочет, он может читать твои действия, как ему заблагорассудится, потому что следующие несколько часов ты будешь в его власти. - Да? – его вопрос был простым, лишенным контекста, чтобы твой перепуганный мозг действительно понял, что он имел в виду. Ты всматривалась в его лицо, пытаясь понять, что же на самом деле следует ответить, чтобы он не рассердился или не расстроился, когда ты не могла справиться с одним из них так сильно, как с издевкой над тобой в этот момент. Но ничего не вышло из твоего осмотра, если не неприятное чувство, поселившиеся в твоем животе с тех минут, которые ты провела, наблюдая за его самодовольной ухмылкой в полной тишине. Когда он увидел, что ты сдалась со своими поисками, он предложил тебе ответ, - Я действительно выгляжу уставшим? Ты заколебалась, прежде чем кивнуть совсем чуть-чуть, достаточно, чтобы он заметил. Его лицо снова зашевелилось, в фальшивой гримасе, задумчивое и рассудительное. Он больше не смотрел на тебя, но ты не осмеливалась пошевелиться или издать еще один звук, пока он не скажет тебе, что ты можешь идти, или не даст тебе понять, что больше не хочет видеть тебя. Иллюзо был настоящей загадкой для тебя: ты предугадывала действия других, когда видела, как они вели себя вокруг тебя, это было достаточно просто; Иллюзо редко был в твоем личном пространстве, но он, казалось, был там, когда это было самым раздражающим или жутким, когда он был уверен, что поймает тебя врасплох. Ты понятия не имела, как он это делал, но это его забавляло, и ты не могла остановить его, потому что не знала, откуда он появится в этот раз. - Жди здесь, - он встал, напугав тебя. Он вышел из комнаты шагами, слишком поспешными для чего-то столь обыденного, и ты была уверена, что он просто вернется с каким-то пустяком, чтобы помучить тебя. Вот что эти люди делали лучше всего, они разрушили рутину для тебя. Они заставили тебя бояться простых дней недели, они заставили тебя расстаться с любимым, и работали над тем, чтобы напугать тебя от твоей обычной деятельности. Будет ли награда в конце? Они были такими разными, настолько невероятно контрастными, что невозможно было представить, что они поделят что-то, что не было жилым пространством. Сложности их характеров не касались их эмоций, ошеломленных детской одержимостью в паре с угрожающей, взрослой фантазией. И ты была поймана в середине их потребности любви, казалось, но ты действительно не хотела знать, что придет потом, когда ты не сможешь сбежать. Так что, если это означало свободу, рано или поздно, ты могла бы вынести разрушение твоего мира, пока не станет лучше. Твои размышления были прерваны возвращающимися шагами Иллюзо. В его руках было что-то, что нельзя было определить сразу, пока он не подошел ближе и снова не сел на диван. Это было похоже на косметичку, очевидно, дорогую, и ты думала, что он хотел от тебя. Он махнул рукой, чтобы ты подошла поближе, и широко улыбнулся, когда ты повиновалась без сопротивления и с тревогой. Когда ты оказалась прямо перед ним, почти касаясь своими коленями его, он похлопал по сидению рядом со своим и подождал пока ты наберешься смелости сесть, неподвижная, как кусок дерева. Он повернулся всем телом в твою сторону, оглядывая тебя, прежде чем снова заговорить, - Ты знаешь как наносить макияж? Ты обдумывала что сказать, как ответить, потом нерешительно кивнула. Похоже, он был удовлетворен твоим ответом, и бросил косметичку тебе на колени, не заботясь о твоих нервах. Он объяснял, что у него есть важные дела, ему нужно выйти, и он не может позволить себе выглядеть таким растрепанным и уставшим, если ему придется встречаться с людьми. Ты нахмурилась от этих слов, но удержалась о того, чтобы показать свое явное подозрение относительно его истинных намерений или его истинных планов в этот день. Через некоторое время он повернулся к тебе, все еще самодовольный, все еще раздражающе пугающий, и нанес тебе последний удар фразой, заключенной в восторге, - Ты можешь помочь мне накраситься? Твои глаза расширились от его вопроса, как и его улыбка, теперь показывающая зубы. Ты открыла рот, чтобы возразить, сказав, что в этом нет необходимости, что он достаточно презентабелен, чтобы выйти, но что-то опасное промелькнуло в его глазах, когда он заметил, что ты торопливо открываешь рот, поэтому ты сжала губы и отвела взгляд на долгую секунду. Ты чувствовала на себе его взгляд, обжигающий и царапающий, и ты знала, что он ждет твоего подтверждения, как бы трудно тебе не было произносить эти слова. Ты была вынуждена кивнуть, когда услышала, как он прочищает горло. Он попросил это, потому что он выглядел уставшим, поэтому ты предположила, что простого консилера будет достаточно. Но он потянул руку, когда увидел, что ты уже закрываешь косметичку, выуживая тональный крем, румяна, оставляя их в твоих руках, когда он снова сел. При этом он бросил на тебя понимающий взгляд, и ты быстро почувствовала неловкость, когда он вытянул шею, чтобы подставить тебе свое лицо. Он был высоким мужчиной, и в такой позе невозможно было дотянуться до его лица, не встав коленями на диван. Когда ты собиралась сделать это, он остановил тебя, сославшись на возможность испортить подушки, и затащил тебя к себе на колени. Он заставил тебя оседлать его ноги, сидя прямо на его бедрах. Только тогда он опустил лицо и ухмыльнулся тебе, прежде чем закрыть глаза в безмолвном призыве начать. Ты изо всех сил пыталась растушевать консилер, наносив его под глаза, чтобы скрыть темные круги. Сколько ни пытайся, цвет не подходил его тону кожу, слишком бледный для этого продукта. Было легко понять, что это была чужая косметичка, и быстрый взгляд на нее показал зеленую помаду, лежащую прямо поверх другой косметики. Ты нахмурилась от новообретенного знания, но не смогла отказаться, так как твоя дрожащая рука продолжала работать. В конце концов, ты добралась до его шеи, пытаясь выровнять цвет, чтобы он сильно не выделялся, и ты увидела, как Иллюзо медленно открыл глаза, его длинные ресницы затрепетали. Он смотрел на тебя сверху вниз, и ты мгновенно замерла; его ухмылка стала еще шире, дстигая ушей, и он откинулся на спинку дивана, вытянув руки над краем спинки. Он скрестил ноги под тобой, заставляя тебя потерять равновесие, и схватить его за плечо, чтобы не упасть на него, слишком близко для комфорта, как раз когда ты вскочила, чтобы встать на колени и избежать дальнейшего контакта с его ногами. Он откинул голову назад, склонил ее набок, и позволил своим длинным волосам упасть назад, открывая лицо еще больше. Он снова заговорил, и в его голосе послышалась язвительная насмешка: - Как я выгляжу? Прежде чем ты успела ответить, заверив его, что сделала все, что могла, и он выглядел достаточно хорошо, чтобы выйти за дверь, тебя прервала открывшаяся дверь комнаты, и Пеши на пороге застал вас обоих в этой компрометирующей ситуации. Он нахмурился, глядя на сцену перед собой, заметив твои руки, держащие его косметику, в то время как ты была слишком близко к его товарищу по команде, чтобы полностью объяснить что произошло, не в твоих условиях. Ты чувствовала, как холодный пот щекочет твой позвоночник, лаская линию волос, и твои мышцы застыли на месте, как будто ты не хотела вставать и бежать так быстро, как только могла. Ты не знаешь, что хуже: быть пойманной с вещами гангстера в руках или на коленях его товарища, когда оба питают к тебе болезненные, извращенные чувства. Иллюзо даже не потрудился повернуть шею, просто откинул голову назад, насколько позволяла его гибкость, чтобы посмотреть на незваного гостя. - О, привет, - его ухмылка была слышна в нотках его голоса, и ты была близка к тому, чтобы подавиться собственной слюной, когда увидела, что Пеши нахмурился еще сильнее, не в состоянии осознать возможность безопасности в такой ситуации. Ты могла бы справиться с одним гангстером, если бы склонила голову, но два конфликтующих человека, которые требовали одного и того же внимания безраздельно, были перспективой, которая тебя пугала. Может быть, они и не причинят тебе прямого вреда, хотя бы для того, чтобы притвориться, что могут быть на твоей стороне, но ты чувствовала, как желчь поднимается в горле, когда представляла, какой скандал мог вспыхнуть, если тебе не удастся их успокоить. И если они не обидят тебя, ты была уверена, что их начальство подумает дважды, прежде чем показать тебе твое место за компрометацию отношений своих подчиненных. Твои переживания только усилились, когда Иллюзо продолжил свои насмешки: - Она просто помогала мне, надеюсь, ты не против. С самодовольным удовлетворением, Иллюзо схватил косметичку, оставленную рядом, и помахал ею в воздухе. Ты запаниковала еще больше, при виде удивления Пеши, вскоре превратившееся в раздражение, смешанное с гневом, грохочущее чувство тревоги захлестнуло тебя и почти утопило. Ты не могла вынести страха, который ты испытывала в этот момент, не зная как реагировать на эти обстоятельства; слишком большой, слишком угрожающий, он заставлял твою кровь застывать в венах из-за сценариев, мелькающих перед твоими глазами, до боли из-за напряжения, которое сотрясало твои ноги и руки. Ты вдруг встала, привлекая их внимание к себе, теперь уже под прожектором на те несколько мгновений, которые потребовались тебе, чтобы пробежать от своего места возле дивана к двери, затем по коридору, в сторону ванны. Ты слышала крики веры, приглушенные ужасом, который овладел тобой, и ты даже не заметила, были ли это голоса, направленные на тебя, друг на друга, на кого-то еще, если они вообще были реальными. Ты захлопнула дверь, навалившись на нее всем весом, чтобы не упасть, чувствуя слабость в ногах. Единственным звуком, достигающим тебя, было твое глубокое дыхание, мелкое и тяжелое, но ты не полностью осознала степень своей паники, пока не споткнулась о раковину и не посмотрела на себя в зеркало. Ты была бледной, ты выглядело ужасно, отвратительно, и тебя тошнило; слабая, жалкая, испуганная, ты не позволяла все это своей пассивностью, и они так легко могли воспользоваться твоим состоянием. Ноги подкашивались, и тебе приходилось подтягивать себя достаточно долго, чтобы сесть на унитаз, свернуться почти мгновенно, чтобы глубоко дышать. На этот раз ты следила за своим дыханием, заставляя каждый выдох и вдох быть глубже, в то время как ты сдерживала себя, чтобы не заплакать. Ты не могла позволить им увидеть еще одну слабость, не тогда, когда ты уже скомпрометировала себя своим поведением, своим бегством, и ты не была уверена, как ты встретишься с этими людьми, когда будешь готова уйти. Ты подняла глаза, чтобы просто взглянуть на свое окружение, когда твои глаза поймали проблеск чего-то. На раковине, рядом с разными вещами, зубными щетками и одеколонами лежала косметичка. Странно знакомая, это заставило твой желудок перевернуться, когда ты прокрутила те пару минут, которые провела в ванной. Ты не слышала, как открылась дверь, ты понятия не имела, как там оказалась эта сумка. Ты принесла ее сюда? Ты взяла ее из рук Иллюзо, когда убегала? Была ли эта другая похожая сумка? Твое дыхание снова стало неровным, и ты встала, чтобы приблизиться к объекту твоего страха. Твоя рука зависла над молнией, сомнение становилось все сильнее, пока ты спорила сама с собой о необходимости подтвердить свое беспокойство. Ты подняла глаза всего на секунду, чтобы увидеть что-то в зеркале перед собой, что-то неуловимое, что исчезло, как только ты это увидела. Неужели ты окончательно сошла с ума от стресса, от переживаний? Ты отказывалась в это верить, но не знала, что делать. Но ты знала, чего хочешь: выбраться из этого дома, из этого кошмара, который был твоей жизнью. Ты открыла дверь, даже не проверила, есть ли кто перед тобой, и побежала к выходу. Ты не стала возиться со своими вещами, просто вышла и добралась до своей машины, макета безопасности, которого ты искала. Ты вцепилась в руль, положив лоб на пальцы, и закрыла глаза, чтобы не обращать внимания на окружающий мир. Тебе было все равно, будут ли последствия, или ты столкнешься с чем-то хуже за то, что уйдешь, не закончив работу полностью. Но какое тебе дело? Эти мужчины не хотели, чтобы ты на самом деле убиралась, они не хотели, чтобы ты помогала им, или готовила, или застилала их постели. Конечно, они хотели этого с условиями; было ли это условие обручальным кольцом? Клочок бумаги от правительства, который легализовал союз, которого ты не хотела? Ты понятия не имела, как это работает. Их было семеро, все ненормальные, каждый по-своему. Что ты должна была делать, и как они планировали разделить с тобой свое время? Ты прикусила язык от этой мысли, твой мозг был разбит от их абьюза, что ты думала о реальной перспективе оказаться в их когтях. И все же, ты не могла удержаться от размышлений об этом, о том, как они вообще могли думать о том, чтобы разделить тебя. Думали ли они о том, чтобы делиться тобой? Они были такими разными, и ты видела конфликт между ними. Ты не знала, ладили ли они, могли ли доверять друг другу, но они были гангстерами. Их работа не допускала доверия, и они, конечно, не казались любящей группой. И тут тебя осенило. Если они могли играть с твоими отношениями, ты могла бы использовать их в своих интересах: у них у всех была одна цель, и ты дрожала при мысли о том, что это ты, но они должны были столкнуться с реальностью, что ты была одним человеком. И их было семеро. Конечно, ты должна была сделать это без сожаления или вины; ты должна была надеяться, что они были достаточно одержимы, чтобы уничтожить друг друг друга, чтобы добраться до тебя, или отбросить тебя в сторону, чтобы сохранить свою сплоченность. Ты не остановилась, чтобы обдумать нюансы этого планы, слишком радуясь , потому что наконец-то нашла проблеск надежды в мрачном кошмаре, в который превратилась твоя жизнь. Ты осторожно вышла из машины, и на цыпочках направилась к дому, чтобы забрать свою сумку и куртку. Ты закрыла за собой дверь и вернулась к своей машине. Ты больше не позволяла себе думать о них, по крайней мере, сегодня. Но по дороге домой тебе стало дышать немного легче.