✘
Майнд коршуном кружила вокруг облепивших Гермиону однокурсников. Люсиль смотрела с балкона вниз, на то, как Грейнджер с помощью левитации управляла сразу тремя мётлами. Они облизывали пол, оставляя мокрые следы, кружились в такт движениям палочки, пока сама хозяйка магии сидела на ступеньках вместе с друзьями. — Она просто в бешенстве! — хохотал Невилл, глядя вверх на женщину. Гермиона пожала плечами. — Она не уточняла, как мне мыть полы. Я просто поступила логично. Ребята смеялись и злорадствовали, но быстро перевели тему на обсуждение какой-то ерунды. Грейнджер заметила, как со стороны лестниц к ним быстрым шагом приближался Блейз. Он был взвинчен и растерян. — Гарри, на пару слов, — он даже не стал ждать ответа, а сразу потянул его за предплечье, помогая подняться со ступеньки, и отвёл в сторону. Грейнджер не слышала, о чём они говорили, но через секунду Поттер повернул к ней голову, о чём-то переспрашивая Блейза. — Гермиона, можно тебя? — выкрикнул он. Она хлопнула по плечу Дина, который всё так же шутил про Майнд, обошла парней, а когда почти поравнялась с другом, Забини не выдержал и сорвал хриплый голос, как с петель. — Мне нужна карта мародёров, я отдам сразу же! Судя по волнению в голосе, что-то случилось. Сердце пропустило удар, и ей показалось, что это «что-то случилось» равнялось «что-то случилось с Малфоем». Она вернулась к хохочущим ребятам. Подхватив школьную сумку, на ходу вытащила карту и раскрыла её. Но Драко был в гостиной Слизерина вместе с Тео. Гермиона почему-то выдохнула. Просто выплюнула из своих лёгких не случившуюся истерику. — Где она? — спросил слизеринец, заглядывая в карту. Три головы склонились над волшебным пергаментом в её руках. Блейз водил длинным пальцем по карте, выискивая нужное имя. И когда кончик фаланги поймал Пенси, он уточнил: — Что это за место? — Старый музыкальный класс, которым давно не пользуются. Мы на первом курсе занимались там, помнишь? — ответил он на вопрос Блейза. Тот хлопнул Поттера по плечу. — Спасибо, буду должен, — и уже развернулся, но Гарри остановил его. — Что-то с Паркинсон? Забини посмотрел вверх. Не нужно следить за его взглядом, чтобы понять, кого он проклинал. — Мне сказали, что Пенси выбежала от неё в слезах. Салазар, я убью Майнд, если у Пенси начнётся приступ астмы… Сказанное замерло в воздухе страшными словами, потому что… — Кажется, она не шевелится, — Гермиона смотрела в карту. — Её точка зависла на месте… Они трое переглянулись. Достаточно секунды, чтобы сорваться и побежать на третий этаж. Швабры попадали на пол, и одна чуть не прилетела Дину по голове. Они бежали вверх, и Грейнджер заметила, что в руках у Гарри крепко зажата палочка. Так было всегда. Такие последствия оставила война. Когда кто-то из них бежал, это всегда означало что-то кошмарное. Что-то, к чему нужно было готовиться, с протянутой рукой вперёд, крепко сжимающей древко… Как и сейчас, Блейз со страхом отшатнулся, потому что Поттер оттолкнул его от двери и вышиб её заклятием. Старая кабинетная пыль мгновенно окутала порог серым облаком. Они откашлялись и вдруг услышали мелодию рояля. Так они и стояли в проёме, глядя в пустой класс, где посередине, у огромного арочного окна, стоял рояль, за которым играла Пенси. Мелодия музыки настолько грустная и завораживающая, что Грейнджер не сразу заметила, что девушка плакала. Она смотрела перед собой, и её взгляд был нечитаемым. Совершенно. Верхние пуговицы на рубашке расстегнуты почти до груди. Галстук лежал рядом, на сиденье. Гермиона никогда не видела такую сломленную слизеринку. Опустошенную. Наверное, был бы здесь дементор, он бы пролетел мимо, не тронув, не посмотрев на Паркинсон. Настолько она была пуста. Настолько всё казалось больным в ней. И эта мелодия… Услада для ушей, в то же время рождающая несоизмеримую тоску, которая заставляла всё внутри сжиматься, а сердце — плакать. Блейз сделал к ней аккуратный шаг. Ещё и ещё, пока не остановился позади подруги и не положил руку на её плечо. Паркинсон в последний раз занесла пальцы над клавишами и оборвала музыку, захлопнув крышку. — Что с тобой? — голос Гарри ровный, как рельса, и такой же тяжёлый. Пенси сглотнула и отвернулась к окну, прикрыв глаза. — Спроси меня то, что бы я не хотела тебе говорить даже под угрозой смерти, — сказала она и перевела взгляд на Поттера. — Давай же! — На четвёртом курсе… — замешкался он, но подошёл ближе. — Тогда… в ту ночь… это ты меня поцеловала, Пенси? Гермиона встретилась взглядом с Забини, понимая, насколько этот разговор не для их ушей. Но ноги словно приклеились к полу. Они ждали ответа, как и сам Гарри, сжимающий кулаки. Пенси встала с места, придерживаясь за крышку рояля и отворачиваясь от всех, будто прячась. Но всё же ответила: — Ты сказал тогда: «кто бы ты ни была, я хочу ещё…» Божеправый… — Она дала тебе сыворотку правды? — Гарри расставил все точки над «и». — Чёрт возьми, она перешла все границы! Блейз опустился на сиденье, склонив голову. Гермиона чувствовала, как в горле разбухал ком. Сколько же эта ненормальная могла выспросить у Паркинсон того, чего она не хотела бы говорить? Дьявол… — Она предложила мне чай, я вообще не хотела его. Но она расспрашивала и расспрашивала меня, я отнекивалась, старалась уводить разговор в другую сторону, пока у меня не пересохло в горле, и я совершенно забылась… — она замолчала. Забини взял её за руку. — Стало так легко после чая… Майнд превзошла Амбридж. Превзошла своими мерзкими уловками и тактикой. Только теперь весь гнев был направлен на слизеринцев. — Она спрашивала о том, что вообще не касалось её долбанной терапии? — холодным тоном, от которого даже в дрожь бросило, спросил Гарри. Он был взбешён. — Что-то личное, не для её блядского ума? Блейз посмотрел на Поттера совершенно не удивившись грязным словам, скорее тому, что Гарри, казалось, не сбавлял обороты, а только разгонялся. Гермиона видела её реакцию. То, как мгновенно покраснели щёки. То, как в уголках глаз собирались слёзы. Слёзы у Пенси Паркинсон! — Не отвечай! — резко вмешалась Гермиона. — Гарри, она ещё под сывороткой! Не отвечай, Пенси! Поттер будто только сейчас понял свою ошибку. Быстро кивнув, он пошарил по карманам, неловко дёргаясь на месте. — Вот, держи, — он достал половинку шоколадки, завернутую в фольгу, и с нескрываемой дрожью в руке положил её рядом с Пенси на рояль. — Люпин говорил, что сахар быстрее ослабляет действия зелий. Грейнджер увидела, как сильно Паркинсон сжала челюсти. Её пухлые губы сложились в тонкую полоску, будто она зубами зажала их с внутренней стороны. Бесполезно. Она начала говорить… потому что вопрос был задан. — Про родителей, про их долг Волан-де-Морту, про то, почему я не стала пожирателем. Хотела бы я убить кого-то. Хочу ли я закончить то, что начал он. Сколько наша семья заплатила штрафов в пользу министерства… Знаю ли я какие-то секреты… Салазар, она спрашивала даже про то… — Паркинсон замычала. Слёзы полились из глаз, она еле держалась, — про то, сколько у меня было партнё… — Силенцио! Рот Пенси склеился, и Гарри убрал палочку в карман. Он отвернулся от слизеринки, не смея глядеть ей в глаза. — Прости меня… Мерлин, я не должен был спрашивать… Он вышел из музыкального класса, осторожно закрыв за собой дверь. Паркинсон тронула свой рот и вытерла слёзы. Пихнула бедром Блейза, чтобы тот поднялся, и вновь села за рояль. Грустная мелодия вновь заползла в уши, оседая горьким послевкусием. Забини взялся за плечо Грейнджер и повёл к выходу. Уже в коридоре Гермиона остановилась, потому что чуть в стороне заметила Гарри, который сидел на полу. Он поднял голову и проговорил: — Идите, я прослежу, чтобы к ней никто не заходил, пока не спало действие сыворотки… Блейз сделал пару шагов в его сторону и сел рядом. Молча. Просто откинулся спиной на стену и запрокинул голову, прикрыв глаза. Гермиона сделала то же самое, только с другого бока от Поттера. Она просунула руку между ним и стеной и обняла его плечо. Вот так они и сидели, слушая невообразимо тоскливую мелодию, рождаемую пальцами той, что сломалась. Треснула по швам. Они подождут. Они не оставят её одну. Они защитят её. Молча…✘
Гермиона смотрела в окно, пока Хагрид суетился с чайником возле очага. Дождь беспощадно ударял по яблоням в его небольшом саду. Разлагающиеся яблоки дремали в пожелтевшей траве и примятых листьях. Они ждали Симуса. Гарри постукивал ногой и щёлкал фалангами пальцев. За столько лет она так и не привыкла к этим клацающим звукам. Хагрид напевал под нос какую-то песню. Конечно, его настроение всегда поднималось, когда друзья заходили в гости. Но сегодня не тот случай, когда Гарри и Гермиона готовы были разделить его радость. Она потянулась к ручке окна, чтобы закрыть его, потому что дождь начал наглеть и разгоняться. И как только Грейнджер высунулась наружу, чтобы ухватить створку, которой ветер стучал по внешней стене, замерла. Она успела уловить два последних его шага, прежде чем он замер и посмотрел на неё. Малфой выдавил болезненную ухмылку, но от этой ложной мимики ей не хотелось злиться. Она оборвала их взгляды первой, всё пытаясь дотянуться до ручки, но не выходило. Но это не главное. Главное то, что Малфой взмахом руки направил створку прямо в её руку. Медленно, чтобы не ударить… и молча продолжил свой путь. Надо подумать… …подумать об этом потом. — Чай готов, — весело сказал Хагрид, совершенно не замечая угнетённого настроения гостей. Она вернулась за стол, всё ещё не отпуская из головы только что произошедшее. «Малфой до невозможности непонятен». — Что тебе непонятно? — переспросил её Гарри, и Грейнджер испугалась, что не заметила озвученных вслух мыслей. Она отмахнулась и потянулась за чашкой чая, обжигая губы о фарфоровый край. Бергамот пополз по горлу, ошпаривая слизистую. Мгновенно стало жарко, то ли от кипятка, то ли от мыслей о Драко… Хагрид оставил их одних, чтобы покормить животных. Он ушёл, стуча вёдрами с кормом. Дверь в хижину распахнулась, и на пороге появился взъерошенный Симус, мокрый от дождя. Он отогнул полы куртки и достал аккуратно сложенную мантию-невидимку, отдавая её Гарри. — Как всё прошло? — почти хором спросили они Финнигана. Он поднял руку вверх, требуя паузы. Отобрав у Грейнджер чашку и не заметив, насколько горячим был чай, выпил всё залпом. — Достал! В следующие полчаса они обсуждали то, что готовили вот уже несколько дней. После того случая с Пенси, Гарри хотел сам ехать в министерство и требовать отстранения Майнд, пока к нему не подбежал Симус и не сказал, что есть новости. Новости оказались ценными. Его тётка, работающая в буфете министерства, сообщила, что услышала очень интересный разговор. Люди не обращают внимания на тех, кто для них не важен, является лишь фоном; и они остаются незаметными — например, кассир или продавец кофе. Но такие проходные персонажи, порой, оказываются очень ушастыми и внимательными, особенно когда дело касается их самих. Тётка Симуса, Катерина, ненавидела Майнд, пытавшую любимого племянника расспросами и сомнительной терапией. И пару дней назад, утром, гонимая мыслями о своей неприязни к этой женщине, она услышала разговор. Двое мужчин, один из которых называл другого «мистер Майнд», подозрительно тихо шептались у её стойки, за которой не было видно саму Катерину, отдыхавшую на табурете, скрывшись от глаз. Она успела быстро всё записать, слово в слово, и отослать племяннику, чтобы тот передал это директору. «— Расскажите, как вам удалось поставить свою супругу в школьный состав? — Всё очень просто, так же, как вам удалось занять место в администрации. — И сколько голосов вы подделали? — Достаточно, чтобы Люсиль стала психологом в Хогвартсе…» Гарри был взбешён. Как и Грейнджер. Нести эту записку Макгонагалл было разумно, но Поттер решил сделать по-своему. Ему нужны были более весомые доказательства. Именно сегодня Симус отправился в Хогсмид, попросив разрешения на аппарацию у директора под предлогом того, что любимая тётка слегла с болезнью. Катерина же любезно предоставила свой почерк в письме, сообщив, что ждала племянника у себя. Финниган, взяв у Поттера мантию, встретился с тётей в министерстве, которая и провела его к кабинету Майнда. План был прост: найти доказательства услышанному. Маркус Майнд работал в управленческом комитете по здравоохранению учащихся Хогвартса, и все документы должны были быть в его офисе. Грейнджер была уверена, что он держал их именно там, поближе к себе, чтобы перестраховаться. Ну, а дальше начался спектакль. Тётка ворвалась в его кабинет, неся перед собой поднос с различными сладостями и чайничком. Открыв нараспашку дверь и не обращая внимания на ругань Майнда, она бросилась к столу, удачно споткнувшись и уронив всё содержимое подноса прямо на него. Пока Маркус шипел от боли, пока Катерина кряхтела над ним, извиняясь, Симус был уже у стола. Кабинет опустел. Майнд вывел тётку, а сам вышел в уборную, оставив Финнигана одного. — Тебя никто не заметил? — спросил Гарри. — Нет, я вышел из кабинета так же тихо, как вошёл, — он сел в глубокое огромное кресло Хагрида. — Но вы даже себе представить не можете, что ещё я нашёл! Он кинул на стол кожаный дневник. — Эти ублюдки продавали нас! — закончил он. Гермиона схватила дневник и раскрыла его. Поттер навис сверху, заглядывая ей через плечо. — Это же… — охнула она. — Это все наши «сеансы» у этой ненормальной! — зарычал Симус. — Я не читал. Мне хватило только первой страницы… Грейнджер бегло пробежалась взглядом по тексту. Ей стало отвратительно. Она читала собственные ответы на вопросы Майнд. Пролистав страницу, обнаружила ответы одной пуффендуйки, листнула дальше — ответы Блейза, а на следующей увидела имя Пенси… Гарри протянул руку и захлопнул дневник. — Увидели цифры под каждым «интервью»? — Симус облокотился о колени, зарывшись руками в волосы. — Это сумма галлеонов! Этот ублюдок переписывался с «Пророком», «Ведьмиными сплетнями» и другими журналами, обсуждал суммы, за которые можно продать, цитирую, «школьные секретики»! — Господи… — Гермиона прикрыла рот. — Господи боже… Она со злостью вновь распахнула дневник. На последней странице — в ряд несколько имен и разные суммы напротив. Её начало тошнить. Кислота скапливалась у основания горла, пока она читала всё это ублюдство. Полумна Лавгуд — 150; Невилл Долгопупс —✘
Они не спали. Сидели в гостиной общежития всю ночь, обсуждая план. Гарри был в каком-то мысленном ступоре, почти ничего не говорил, только смотрел на дневник. Никто из них не читал его. Никто не позволил себе эту мерзость. Им достаточно было того, что они увидели мельком. Там, внутри, было всё. Страшно представить, что Майнд поила всех «волшебным» чаем, выспрашивая секреты. Судя по тому, о чём почти проговорилась Пенси — вопросы были личными. Утром Гарри и Гермиона вызвались вместе с Макгонагалл встретить делегацию. Люсиль подошла к мужу и коротко поцеловала его в губы, совершенно не стесняясь посторонних. Ну конечно. У таких мерзких людей нет личных границ… — Доброе утро, могли бы вы все подписать бумаги? — Макгонагалл передала папку в руки Кингсли. — Простая формальность, нужно отметить, что вы вошли в стены школы. Конечно, это была ложь. Поттер рано утром попросил директора ему подыграть, попросив дать время на то, что он всё скоро объяснит. Макгонагалл даже не спрашивала подробностей. Она доверяла ему беспрекословно. Фальшивый бланк был частью плана, который уже начал свой разгон. Вспотели ладони. Кружилась голова. Кусок в горло не лез, пока все вокруг с аппетитом завтракали. Гермиона сидела на краю, ближе к преподавательским столам, вместе с Гарри и Симусом. Они также не прикоснулись к еде. Она слышала обрывки разговоров профессоров и четырёх человек из комитета. Они любезничали на банальные темы. Кажется, говорили про погоду. Люсиль сидела рядом с мужем, пила кофе и болтала ногой. Это движение действовало на Грейнджер как красная тряпка на быка. Она заводилась. Она чувствовала, как леденели кости. Туфли Нарциссы с запачканными носками болтались из стороны в сторону. Этой стерве Майнд, казалось, было весело. Когда внутри у Гермионы сжался корсет внутренностей, она занервничала. И это заметно. Гарри смотрел в тарелку, пока с силой не отпихнул её от себя, а потом резко поднялся на ноги. Началось. Пока Поттер перешагивал скамейку, она встретилась с взволнованным взглядом Финнигана, который сдвинулся на освободившееся место. Наверное, тоже ощутил, что лучше держаться вместе. Так проще пережить весь этот надвигающийся пиздец. Именно он сейчас и начинался. Она смотрела на спину Гарри и слышала чётко и ровно, как слева весь стол замолк. Она догадывалась, что однокурсники узнали, что они что-то готовят. Гриффиндорцы повернули головы на трибуну, за которую встал Гарри. Он сжал руки на краях и посмотрел вперёд на всех присутствующих. Он делал это для них. Для всех. Опять… — Минуточку внимания, — громко выкрикнул он, обернулся на профессорский стол и посмотрел на Кингсли. — Думаю, сегодняшний визит вашего комитета был спровоцирован мной и всеми здесь присутствующими. — Всё верно, мистер Поттер, — Маркус кивнул ему. — Но, думаю, мы обсудим всё в кабинете директора. Гарри скривил рот, еле сдерживаясь. — Мы обсудим всё здесь, перед всеми, чтобы каждый мог сказать своё мнение. Так ведь вы хотели с самого начала, мадам Майнд? Люсиль хмыкнула. Она, блять, хмыкнула… Грейнджер еле сдержалась, чтобы не запустить в неё оглушающим. Её обожгла мерзость скомканных в ухмылку губ Майнд. Женщина поднялась с места и обошла преподавательский стол. — Хорошо, я полностью с вами согласна, — кивнула она. — Это дело касается меня напрямую. «Ещё бы». — Если вы позволите, — сказал Гарри ей в лицо, — я буду общаться с учащимися. Она развела руки и убрала их за спину. Атмосфера в Большом зале давила на плечи так сильно, будто обрушилось небо. — Я, как и большинство из вас, — начал он, глядя в зал, — не согласен с «методами» мадам Майнд. — Говорите, пожалуйста, за себя! — перебила его Люсиль, ровняясь с ним чуть сбоку. — Большинство из нас против вашего присутствия здесь. Она выдавила смешок. — Это не вам решать, а комитету, который голосовал за меня. Гарри растянул губы в улыбке, поворачивая на неё голову. — К этому мы вернёмся позже, дайте мне закончить! — чуть громче произнёс он последнее слово и поправил рукой очки. У Грейнджер сжалось сердце от того, что дрожь в его руках стала ещё сильнее. Боже. — Ваше присутствие в школе не только ошибка, но и грубейшее нарушение. Меня возмущают ваши методы, которые, по вашим словам, должны были помочь ученикам, пережившим войну, восстановить психическое равновесие… Но вот в чём нонсенс, мадам Майнд, — он облокотился на тумбу, сжав пальцы в замок. — Вы всё только усугубляете. После такого психолога, как вы, нам понадобится ещё психолог. — Мистер Поттер! — её муж поднялся с места, ударяя ладонями стол. — Как вы смеете? Кингсли не реагировал, совершенно. Сидя рядом с Макгонагалл, он о чём-то тихо с ней разговаривал. И чем дольше Минерва шептала ему на ухо, тем сильнее он заводился. — Ещё как смею, — Гарри вновь повернулся лицом к залу. — Уверен, что Майнд спрашивала каждого из вас вещи, которые совершенно не касались её ума. Спрашивала что-то личное, то, что вы точно не желали ей рассказывать, — он грустно улыбнулся. — Откуда я знаю? Отсюда… Он потянулся к мантии и достал из кармана дневник Маркуса. Мадам Майнд, увидев его, округлила глаза и обернулась на мужа. Трое мужчин из комитета внимательно слушали, а Гермионе хотелось кричать. Хотелось, чтобы это поскорее закончилось. — Узнаете этот дневник, мистер Майнд? — Поттер чуть обернулся, тряся тетрадкой в воздухе, будто натравливая, заводя. — Это же ваш дневник? Маркус обошёл стол. Его лицо больше не выглядело спокойным и надменным. Оно было красным, покрывшимся потом. — Я не знаю, что это за дневник, — он встал рядом с Люсиль. — Понятия не имею. — Разве? — уточнил Гарри. — А по-моему, это ваш почерк… Он достал палочку, взял бланк, который заполняли часом ранее, и сделал то, что когда-то сделал Том Марволо Реддл. Гарри вытянул магией фамилию и имя Майнда в воздух. Теперь перед ними парило в воздухе: «Маркус Майнд. С правилами ознакомлен…» — Я оставлю это для примера, а теперь, — Гарри раскрыл с отвратительным пренебрежением дневник и взмахнул палочкой, выуживая текст. Каждое слово. Каждую букву из дневника. Они поплыли вверх, открываясь взору каждого здесь присутствующего. «Гарри Поттер страдает ПТСР, его руки настолько дрожат, что он едва справляется с вилкой… выглядит весьма смешно. Не такого героя войны я себе представляла». «Гарри Поттер, состоящий ранее в отношениях с Джинни Уизли, вернулся в Хогвартс в подавленном состоянии. В школе говорят, что их разрыв был болезненным, и он, пытаясь забыть любимую, всё время проводит на метле… выглядит жалко». Гарри посмотрел на Гермиону. Она с силой прикусила внутреннюю сторону щеки и кивнула ему. Он перелистал страницы и вновь достал магией текст. Гермиона отвернулась, когда слова появились в воздухе. «Гермиона Грейнджер проявляет агрессию. Мне удалось разглядеть её уродливый шрам, который оставила ей Беллатриса Лестрейндж. Думаю, я смогу его незаметно сфотографировать…» — Что вы делаете, мистер Поттер? — позади один из мужчин не выдержал. — Показываю вам записи мадам Майнд, которые она вела втайне от нас. Взмах. «Гермиона Грейнджер проявляет агрессию к Драко Малфою. Думаю, я смогу ещё больше натравить их друг на друга, как и остальных на других слизеринцев». — Это самое приемлемое, что я могу показать вам, — Гарри смотрел в зал, сжимая в руке тетрадь. — Как видите, эти записи вёл сам Маркус Майнд, переписывая письма Люсиль. Почерк не сложно сравнить, он один и тот же. — Это чушь! — выкрикнул он. — Это грубая ложь! Но ему не дали договорить. Кингсли и трое из комитета уже стояли около трибуны. И стояли они рядом с Гарри. — Ещё я узнал, что у мадам Майнд нет профессионального образования. Она не имеет права быть здесь психологом. Вчера я попросил мадам Помфри послать сову в университет колдомедицины. Сегодня утром получил ответ. У них не числилась и не заканчивала курсы эта женщина, — он смотрел на Люсиль. Смотрел с ненавистью. — Да как ты смеешь! Я давно поняла, что ты повернулся умом после войны. Посмотри на себя, твои руки дрожат, у тебя психические отклонения, ты выдумываешь! Раздался шум. Такой громкий. Скрипучий. Это отодвигались скамейки. Весь зал встал на ноги. Абсолютно каждый из учеников поднялся, словно им дали команду «фас». Они готовы были защищать Гарри. Гермиона поднялась с места самой последней. Она взяла стакан воды. Стук каблуков её ботинок чеканил пол. Она шла прямо к Люсиль, которая вжалась в бок мужа, скрестив руки на груди. Её голос был шершавым. — Выпейте воды, мы всего лишь хотим разобраться, — самым наигранно-убедительным голосом из своего арсенала произнесла Грейнджер и протянула ей стакан. Майнд даже не посмотрела на неё. От шока она выхватила стакан, чуть расплескав воду, и выпила всё до последней капли. — Теперь и ваши руки дрожат, — Гарри глядел на её крепко сжимающую руку стакан и чуть улыбался. Она и вправду дрожала. — Мы все боролись за свободу, а вы своим появлением очерняете всё, что мы делали. Вы ненавидите всех слизеринцев, и неважно, были ли они детьми пожирателей смерти. Вы их презирали. Вы собирали сплетни, а ваш муж продавал нас подороже. — Место он тоже подделал! — выкрикнул Симус. Гарри подошёл к ней ближе, но оба супруга сделали шаг назад. Чувствовали, что их схватили за шиворот. — Вы незаметно поили многих сывороткой правды, чтобы собрать «школьные секретики», — взмах палочкой, и все охнули от того, что видели днём ранее Гарри и Гермиона. Фамилии и цифры напротив них. Все. — Ты поила моих учеников сывороткой правды? — Минерва сжала палочку. Она была в шоке. Грейнджер, улыбнувшись, посмотрела на Майнд и проговорила: — Точно так же, как напоила сейчас вас я… Глаза Люсиль округлились. Она посмотрела на стакан в своих руках и затряслась. Обернулась, чтобы уйти, но путь ей перегородили ученики, подтянувшиеся вперёд. — Отвечайте, Майнд! — грозно потребовал Кингсли. Секунда. Вторая. И она лопнула. — Я ненавижу их всех! — она смотрела на слизеринский стол. — Презираю этих выродков! Их родителей. Тебя! — Майнд ткнула пальцем в сторону Гарри. — Как ты можешь их защищать! Её ненависть выплескивалась с каждым словом, всё больше заставляя зал гудеть. Гермиона чувствовала болезненное облегчение, но ком в горле только рос. Сколько же подобных ей людей… И сквозь эту злость, прожилку яда, сквозь всю эту желчь и ненависть, зубастую агрессию, Гарри нашёл в себе силы промолчать и отступить назад, просто уйти из Большого зала. Всё кончено. Всё кончено… Макгонагалл дала разрешение на аппарацию нескольким аврорам. Они арестовали семью Майнд прямо у профессорских столов под бурные выкрики учеников и негодование взрослых. На следующий день вышла огромная статья в «Пророке». «Непростительная алчность Маркуса и Люсиль Майнд. Правда, которую раскрыли ученики школы Хогвартс». Гарри и Гермиона читали эту газету сидя в библиотеке. Грейнджер закончила домашнее задание и распрямилась на стуле. Они молчали. Просто не осталось слов. Гарри закрасил чернилами лица на колдографии. Люсиль он подрисовал рога. Дневник, что вёл Маркус, сожгли, вырвав из него только страницы с ценами и фамилиями. Гарри не позволил никому больше прочесть эту мерзость. На этой неделе должен состояться суд, ну а к ним в школу пришлют нового психолога, после того, как сформируют новый комитет здравоохранения путём открытого голосования. Честного голосования. — Поверить не могу, что наши «приключения» в этих стенах продолжаются, — засмеялась Гермиона. — Только вот приключения давно перестали быть детскими. Хорошо, что всё закончилось… — Я отправил тёте Симуса цветы, — улыбнулся он. — Без неё бы мы не справились. Она поднялась с места и зашла за огромный стеллаж с книгами в поисках учебника, который потребуется к следующему уроку зельеварения. Грейнджер достала книгу и посмотрела сквозь образовавшийся проём прямо на Гарри. Он её не видел. Сняв очки, он потёр переносицу и размял руки, хрустя пальцами. Разбитый полностью. Казалось, даже не дышал. На него невозможно смотреть без боли в сердце, настолько он опустошён. Гермиона не знала, как вылечить его раны. Не знала, с какой стороны подойти к этому. Впервые — не знала. Гарри вздрогнул от того, что перед ним упала пачка фломастеров. Тех самых, что выиграла Пенси на викторине магловедения. Грейнджер смотрела на это округлившимися глазами. Смотрела на то, как Паркинсон села напротив ничего не понимающего друга. Смотрела на то, как она сняла с плеча сумку и сбросила её на пол, протянула ему чистый лист пергамента и спокойным будничным тоном сказала: — Рисуй. Гермиона замерла, чувствуя себя шпионом, подсматривающим сквозь эту щель. — Не понял, — он чисто механически потянулся к фломастерам и раскрыл пачку. — Теперь я буду тебя спасать, Поттер, — ухмыльнулась Пенси, обнажив ровный ряд зубов. — Достаточно с тебя. Рисуй. Гарри поднял бровь и издевательски посмотрел на неё. Вытянул руки вперёд ладонями вниз. Тремор заметен. Сложно не увидеть это. Паркинсон достала красный фломастер. Не обращая ни на что внимания, она вложила его в ладонь Гарри и сжала своей рукой, а потом поднесла к пергаменту. — Рисуй. Он растерялся. Это заметно. Сглотнув, вытер свободную руку о брюки. Всегда делал так, когда они потели. Гарри нервничал. — Я не знаю, что рисовать, — обречённо пробормотал он. Пенси приподняла голову, будто задумываясь над чем-то, и цокнула языком, возвращая взгляд в зелёные глаза напротив. — Я люблю оленей… И это звучало так двояко, что Гермиона чуть не выронила учебник. Ей срочно нужно уйти. Ей точно не стоило слушать. Не стоило смотреть. Не стоило… Но боже. Этот эффект, который производила на Поттера Пенси, был впечатляющим. Завораживающим. Непередаваемым. И Гарри начал рисовать. Он вывел дрожащую линию, которая тут же превратилась в извилистую, ещё секунда — и появились рога, а вскоре и тело. Паркинсон несмело убрала свою руку и смотрела на него, пока Поттер вырисовывал её «я люблю оленей». Грейнджер листала учебник. Её щёки горели. Она ненавидела себя за то, что позволяла себе остаться и быть свидетелем этой картины. Она читала текст и совершенно не понимала смысл, потому что перед глазами мелькала лёгкая улыбка друга. Чёрт возьми. Паркинсон невероятна. — Как ты понял, что это я тебя поцеловала в ту ночь? — прилетело прямо в помеченный зигзагом лоб Гарри. Как пуля. Навылет. Он, не прерывая процесса, не глядя на слизеринку, точно так же без осечки ответил: — Из всех девушек тогда только ты пользовалась красной помадой. Это я понял только глядя в зеркало. Гермиона сделала шаг назад, вжимая голову в плечи и ругая себя за собственную глупость. Ей нужно уходить. Но голос Пенси отрезвил её, словно пощёчиной. — Не замечала за Грейнджер, что она любит подслушивать… Вот тогда-то она побежала, извинившись перед ними с красным лицом.✘
Середина октября наступила так же быстро, как и первые зачётные задания первого учебного семестра. Слизнорт ворковал над двумя котлами на преподавательском столе. В классе душно и жарко. Гермиона чувствовала, как противно чесалась вспотевшая шея, а ещё чувствовала на себе взгляд. Она ударилась о его галечный холодный оттенок глаз прямо напротив себя. Малфой за её столом работал в паре с Забини. Помешав зелье в котле своей палочкой, он приказал ложке продолжать крутиться. Грейнджер игнорировала его. Правда, пыталась. Но кожа шипела от его простреливающего насквозь взгляда. Она не выдержала. — Что? — шепнув, посмотрела вперёд, не заметил ли Слизнорт. Драко смотрел на её руку, крепко сжимающую ложку над котлом. — Ты сейчас капнешь… — он приподнял бровь. Гермиона нахмурилась и только сейчас поняла, что на её пальце проступила кровь и уже скатывалась к ногтю. Она резко убрала руку и сунула палец в рот. Взяв ложку в другую руку, она продолжала работу над зельем как ни в чём не бывало. Малфой хмыкнул. Она неотрывно обсасывала палец, чувствуя горечь на языке. И ничего другого не нашла, как ответить ему: — Спасибо… Он больной. Да. Именно это она думала, когда смотрела на него. Тёмные круги под глазами стали ещё заметнее. Острые скулы, о которые, казалось, можно было порезаться, проведя по ним рукой, чётко выделялись. Весь его вид был болезненным. Грейнджер смотрела на его расстёгнутые верхние пуговицы, заметив, как под воротником ползла капля пота. И будь проклята жара в классе и эта капля, Гермиона следила за ней, пока та не скрылась под тканью. Он её, конечно же, поймал — своим возмущённым взглядом. Уколол в ответ ядовитой полуулыбкой. Он знал, что привлекателен. Конечно же, знал. Наверняка думал, что и она попалась в эту ловушку, о которой говорили многие девушки в школе. Гермиона хотела думать, что она «не такая». И: «это другое, как вы не понимаете». Простой интерес? Она прикусила губу. Господи. Какой интерес может быть к капле пота на его шее? Этот диссонанс ударил её где-то внутри острыми крыльями мотыльков, разрывающих солнечное сплетение. Гермиона ненавидела себя. Ненавидела, потому что сравнивала Драко и Рона. Она начала это делать тогда, когда вернулась в школу. Сравнивала Рона с парнями, которые проявляли к ней интерес. С прошлыми отношениями всё было кончено ещё на тех качелях, той ночью, когда было произнесено: «Я уезжаю с семьей во Францию». Гермионе пытливо хотелось узнать, каково это — понять, что рядом с ней будет кто-то другой. Не милый с хриплым смехом и россыпью веснушек на лопатках, не с вечными шутками и заботой. Не с именем Рон… Каково это? Она чувствовала флирт со стороны. Чувствовала, как на неё смотрели. Она знала это. Парней легко угадать. Парней, но не его… Малфой — нечто иное. Он будто соткан из защитного слоя балаклавы. Ему не нужно это, она знала. Знала только потому, что он показал свой ад внутри. Такие шрамы почти не затягивались. Даже если суметь их вылечить — Малфой этого делать не хотел. У него просто не осталось сил на другое. На светлое и лёгкое. Потому что в его жизни ничего лёгкого не было. Чёрт возьми, она и это теперь знала. Она перевела на него взгляд полный настоящего твёрдого льда, который вот-вот начнёт таять от собственной же печки в голове. Осталось только подкинуть дрова… Драко закатил глаза в ответ на очередную шутку Блейза, совершенно игнорируя её взгляд, будто не хотел смотреть в ответ. Но дьявол… ей хотелось. — Мистер Малфой, не могли бы вы продемонстрировать классу, как переливать зелье из котла в котёл? Слизнорт вовремя обрубил нить мыслей в её голове. Грейнджер смотрела, как Драко обошёл парты и остановился напротив котлов. Она видела, какое внимание он вызывал. Осторожное. Наверное, так бы она его описала. Малфой зачесал чёлку назад, открывая лоб, и быстрым движением закатал рукав. Один, второй — и вокруг разнёсся шёпот. Он ничего не понимал, глядя на класс. Увидев, куда они смотрели, только потом он сделал то же, что и все. Драко мазнул взглядом по собственной метке на предплечье, чернеющей кляксой безумца, который её оставил. Как проклятый подарок, от которого не избавиться даже после его смерти. Он с хрипотцой усмехнулся и наконец оживился. Взяв пробирку и палочку, он продемонстрировал то, как легко ему справиться с таким заданием. Колокол оповестил о завершении урока зельеварения, оставаясь приглушённым биением эха в ушах. Грейнджер не выдержала. Она ушла сделать то, что должна. То, что нужно, чтобы сбросить груз вины. Хотя бы попытаться…✘
Холод в хижине пересчитывал кости. Грейнджер сидела в углу на скомканной мантии, но даже так ощущала прохладу пола и гуляющий повсюду сквозняк. Ей казалось, что он не придёт. Не сегодня. Было ли вообще у Малфоя расписание появлений здесь? Каково ему было приходить сюда, лежать на полу, загибаясь от боли, и выть хором со стенами этого дома? Невыносимо. Огонёк свечи, которую она принесла с собой, мелко подрагивал. Оставаться в темноте она не хотела. Львиная храбрость делала шаг назад перед этим страхом. В руках банка, стекло которой уже нагрелось от крепкой хватки ладони. Мадам Помфри сказала: должно помочь… Усталость давила на глаза, она плотнее закуталась в куртку, подгибая ноги под себя. Голова плавно убаюкивалась движущейся стеной, и веки опускались. «Ещё немного, и уйду…» — подумала она перед тем, как уснуть. Гермиона проснулась только потому, что когда вытянула ногу вперёд, ощутила жгучую боль покалывания затекших мышц. Зашипев под нос, сощурилась в темноте, потому что свеча давно погасла. Она потёрла кожу под джинсами. За окном шёл дождь, бил по дырявой кладке шифера. Ей нужно время, чтобы нога прошла, чтобы встать и уйти. Она уже поняла бесполезность своей идеи. Но скованная глубоким ощущением чего-то неуловимого, Грейнджер шарахнулась в сторону, вытянув палочку вперёд. — Люмос! Он прикрыл глаза рукой и невнятно ругнулся под нос. Судя по сонному голосу, Малфой так же спал… Гермиона видела, как он, прислонившись к стене, вытянул вперёд ноги, на одной из которых не было ботинка и носка. Поперечный шрам бледной рваной полоской окружал щиколотку. В груди защипало от ярких воспоминаний. — Тебе в школе не сидится? — спросил он. — Здесь, знаешь ли, такое себе удобство… Она поднялась на ноги, шипя от всё ещё болевшей ноги, и подошла к нему, вытянув руку с баночкой. — Держи, мадам Помфри сказала, что должно немного сбавить боль. Драко смотрел на свою стопу. Смотрел на пол. Куда угодно, но не на её руку. Судя по взгляду, он был недоволен. — Так тебе просто эта старуха и отдала мазь? — сдался он. — Я ничего не уточняла. Лишь описала, для чего нужна она. Малфой согнул ноги, впечатывая локти в колени. Зарылся пальцами в волосы. Его голые предплечья, выглядывающие из-под закатанных рукавов, бледнели в этом полумраке. От него пахло табаком и безвыходностью. — Какой в этом смысл? — спросил он. — Нога перестанет болеть, но не перестанет другое. Эта откровенность добила её, ударила под дых, заставив сесть рядом с ним. Будто в этой хижине концентрировалось всё его неприкрытое злорадство. Но броня уже в дырах, осталось поковырять до внутренностей. Грейнджер не садистка. Она не умела мучить людей, поэтому молчала. Поэтому просто положила баночку рядом с ним. Люмос стал немного тускнее. Гермиона сделала это ненамеренно. Но яркий свет здесь совсем лишний, он слишком сильно выделял уродство этого дома. Рядом с ним письмо. Чёрный конверт разорван пополам, Драко его даже не вскрыл. Прямоугольная печать Азкабана чёрной глазурью переливалась в свете палочки. Его отец писал письма, которые он не читал. — Какой непреложный обет ты дал? — бросив взгляд на его лицо, она поняла, что он не ответит. Но Драко хмыкнул, потянувшись рукой в карман и доставая мятую пачку. Прикусив зубами, он вытянул чёрную сигарету. «Сегодня другие», — отметила она, заметив цвет фильтра. Огонёк на кончике воспламенился без палочки, ну конечно… Он сделал глубокую затяжку, зажав сигарету всеми пальцами, нахмурил брови и… чёрт бы его побрал, как это выглядело эстетично и красиво. Густой молочный дым окутал пространство горько-сладким запахом. Это ваниль… совершенно не подходящий ему вкус. Ему не идёт. Парадокс, который она заметила. — Скажем так, у меня есть обязательства, которые я должен выполнить, — ответил он, давясь в очередной затяжке. Ей не хотелось думать плохо. Не хотелось быть одной из тех, кто, услышав фамилию Малфой, думал только о том, что ничего хорошего рядом с ними быть не могло. Гермиона прикусила щеку, сдерживая очередной вопрос, на который он всё-таки ответил. — Думаешь, что я кого-то убью? — дым облизывал его губы. — Не переживай. Только себя, если не избавлюсь от обета… Ей казалось, что в его голове с месивом белых волос на скальпе почти не осталось мозгов. Грейнджер ненавидела вот это вот: желание всё проебать. Свою жизнь, своё будущее. Даже не попытавшись исправить что-то. — Исправить что, Грейнджер? — он вынырнул из её мыслей и склонил голову, растягивая ухмылку, прикусывая заострённым кончиком клыка нижнюю губу. Ей хотелось бросить на него последний, самый злой взгляд. Но не решилась. Гермиона поднялась и просто ушла. Потому что ответа на его вопрос у неё не нашлось.✘
В пятницу днём им с Невиллом и Полумной удалось занять последний столик в баре Хогсмида. Они ждали Гарри, пока он заканчивал тренировку с командой. Улицу обжигало солнце, и от этого у Гермионы болела голова. Слишком привыкла к дождю. Невилл счастливо рассказывал Полумне о его дополнительных занятиях у профессора Стебель. Казалось, Лавгуд действительно интересно. Она задавала вопросы и вникала в разговор. Но только не Грейнджер — её сливочное пиво кисло оседало на языке, хотелось спать. Да, ей кисло. Так же, как внутри. Колокольчик на двери издал трель, оповещая о новых посетителях, и Гермиона на секунду замерла, ожидая, что за спинами Пенси и Блейза появится Малфой… но слизеринцев было всего двое. — Отлично! Мы к вам, — Забини, подойдя ближе, снял пальто и помог Пенси, забрав её белую куртку. Невилл закатил глаза, глядя на Полумну, которая расплылась в улыбке при виде Забини. — Мы ждём Гарри, — сказал Долгопупс, тонко намекая, что места нет. Но Блейз отодвинул стул, помогая подруге сесть рядом с Гермионой, и весело, не обращая внимания на возмущение Невилла, ответил: — В тесноте, да не в обиде. Грейнджер скрылась за бокалом. Делая очередной глоток, почувствовала на щеке взгляд Паркинсон. Глянув в ответ, заметила как Пенси склонилась в её сторону. Запрокинув ногу на ногу, она почти шёпотом произнесла: — Его нет. Полумна приняла от Блейза только что сложенную из салфетки розочку и переспросила: — Нет кого? Пенси хмыкнула. Забини ответил: — Драко. Он в Лондоне. Бросает львам остатки мяса. Повисло какое-то натянутое молчание. Все смотрели на него, и он, закатив глаза, уточнил: — Подписывает бумаги для треклятого аукциона вещей из мэнора. Паркинсон не растерялась. Она принюхалась и разбила напряжение своим: — Лавгуд, вкусно пахнешь. Никогда бы не спросила, но какая к чёрту разница сейчас. Что это за духи? Лицо Полумны на секунду вытянулось в удивлении. Потянувшись за сумкой, она достала маленький прозрачный флакончик. — Я делаю их сама, спасибо, что заметила, Пенси. Невилл восхищенно смотрел на неё, и Грейнджер уловила в его взгляде влюблённость. — Ты делаешь духи? — спросил он. — Я не знал, это потрясающе, Полумна! — Правда? — переспросила она и протянула ему флакончик. — Вот, послушай их… Долгопупс, аккуратно касаясь её пальцев, забрал духи и просто-напросто поднёс их к уху. — Салазар… — засмеялся Блейз. Но весь их хохот и не случившуюся обиду прервал Гарри, появившийся на пороге. Он быстро нашёл компанию, и по мере приближения, вопросительно осматривал слизеринцев, но всё же ничего не сказал. Он лишь помахал письмом в руке. — Джинни послала письмо! — так воодушевленно произнёс он, что Грейнджер даже почувствовала сбоку от себя повышенную температуру тела Пенси, которая только росла. Он отдал колдографию в руки Полумны, чтобы все посмотрели, и стал зачитывать письмо. — Гарри, у нас всё хорошо, Флер помогла мне устроиться в спортивную колонку. Приступаю уже со следующей недели. Ускоренно подтягиваю свой французский… Лавгуд отдала колдографию дальше по кругу — Невиллу. Гермиона улыбалась, пока слушала речь Гарри, но заметила на себе взгляд Долгопупса. Он быстро перевёл взгляд и ругнулся от того, что Блейз вырвал у него карточку. — Мама с папой улетели в Румынию к Чарли, они тоже передают вам привет… Гермиона вновь ощутила колкий взгляд. Ей стало не по себе. Блейз передал фото Пенси, и Грейнджер наклонилась к ней ближе, чтобы вместе посмотреть. И как только взгляд распознал все краски, всю суть на колдографии, её сердце сжалось. — Посылаю с письмом для тебя колдографию. И пожалуйста, покажи её Гермионе только тогда, когда Рон напишет ей сам, — Гарри тише зачитывал последние строчки и почти шёпотом добавил: — потому что мой братец нашёл свою любовь… Сливочное пиво кислое. Так же кисло внутри. На карточке трое. Джинни мило улыбалась в камеру, а рядом стоящий Рон обнимал за талию Габриэль Делакур. На его предплечье высечены чёрные буквы. «Что-то на французском», — подумала Грейнджер и сделала глоток.