***
Гермиона встретила Драко в понедельник после занятий, когда пришла в Большой зал после того, как Гарри послал ей патронус. Каково было удивление, когда увидела за столом слизеринцев большую компанию старшекурсников из разных факультетов. Когда она выпала из жизни и не заметила, как все сдружились? Как Дин бросал в Блейза бумагу. Как Гарри и Пенси сидели рядом. Как Симус с Парвати обнимались. Полумна, сидевшая между Невиллом и Забини, что-то вязала. — Гермиона, сюда! — Тео поднялся со скамьи и указал на место рядом с собой. Пока Грейнджер шла к компании, здороваясь с теми, кого сегодня не видела, то ощущала на себе взгляд. Драко сидел слева от того места, куда она уже садилась. Теперь она была зажата между двумя парнями. С одним был секс и обязательства, скреплённые меткой, а с другим — дружба и его безответные чувства… — Вот скажи мне, — Симус перегнулся через стол, чтобы посмотреть Гермионе в глаза, — почему Паркинсон добавляет очки Гарри за какую-то там смекалку, а Невилл вычитает у тебя баллы за несоблюдение комендантского часа? Когда всё так поменялось? Грейнджер даже не услышала вопроса. Её ладони вспотели, когда бедра коснулась нога Малфоя, который, кажется, незаметно придвинулся ближе. Она ощущала тепло даже через его брюки. Драко смотрел в газету, не обращая ни на кого внимания. Она вообще не понимала, как его «приняли» гриффиндорцы. Наверняка не без участия Гарри, который сделал всё, чтобы поменять мнение о Малфое после падения с метлы и того, что он увидел в его воспоминаниях. — Это время перемен, дружище, — ответил за неё Блейз. — Кто бы мог себе представить, что после всего, что произошло, мы будем сидеть все вместе. Вон, даже у Поттера с Пенси любовь… — Я убью тебя, — прошипела Паркинсон и ударила его ногой под столом. — Да ладно тебе, — хохотнул Дин, глядя на слизеринку. — Только дурак не увидит, что между вами происходит. Это казалось каким-то сном. Что вообще сейчас происходило? Гермиона чувствовала, как бешено бьётся её сердце. Чувствовала, что должна втянуться в эту атмосферу, но гадство, как же плохо получалось. Всё, о чём она могла думать, так это о желании повернуть голову и взглянуть на него… Обжечься о холодную гладь стального озера в его глазах. — Слушайте, — Блейз смотрел вниз, распутывая клубок, помогая Полумне, — у нас команда мечты из самых красивых ребят в школе, — он сделал паузу и нагнулся, чтобы взглянуть на Невилла. — Ну, почти. Давайте в пятницу завалимся в Хогсмид и отметим наше перемирие. Остался последний год, и мы разойдёмся. Может, до конца зароем топор войны и забудем прошлое? Все замолкли. Через несколько секунд Гарри разрядил обстановку: — Полумна, ты хорошо на него влияешь. И сквозь этот смех, сквозь разговоры, Гермиона ощутила жар. Потому что Малфой, будто назло, приподнимал ногу на носок и перекатывал её на пятку, тем самым задевая бедром её юбку, которая задиралась всё выше и выше. — Прекрати! — чуть нагнулась и шепнула она ему. Драко, не отрываясь от чтения, таким же шёпотом ответил: — Странно, когда об этом просил я, ты не послушалась. Господибоже… — Потому что я не собака, Малфой! — она резко, но совсем немного отодвинулась от него, навалившись на Тео. — Ой, прости… Пока Нотт улыбался и отодвигался, чтобы дать ей больше места, Грейнджер могла поклясться, что слышала усмешку Драко. Вот только на её слова, или же он подумал, что она послушалась его совета и обратила внимание на Тео? Какой же кошмар. Грейнджер абсолютно не могла собраться с мыслями. — Приветствую, молодые! Все головы обернулись на Ангру, который подошёл к ним. Ученики поздоровались с психологом, а Невилл даже уступил своё место. — Ох, я не хотел навязываться, — но он всё же сел. — Мистер Варрис, а расскажите ещё что-нибудь со времён вашей учебы здесь, — Долгопупс сел напротив, завороженно на него глядя. Старик что-то пропел под нос, постучал по нагрудным карманам и сложил руки на стол, сцепив пальцы в замок. — Вы наверняка уже узнали все школьные секреты, — по-доброму начал он. Голос с хрипотцой было приятно слушать. Гермиона даже подумала, что он неплохо поёт. — Кстати, у вас во время турнира трёх волшебников на балу появлялась рубиновая омела? Полумна даже вязать прекратила. — Вы хотите сказать, что звон рубинов и вправду существует? — взволнованно спросила она. — Я думала, это легенда… — Значит, не появлялась, — продолжал Ангра. — Кто-то говорит, что это легенда, а кто-то утверждает, что слышал звон рубинов. В любом случае, это прекрасная сказка, в которую хочется верить. Омела указывает на пару, которой суждено быть вместе. — Это неинтересно, — отмахнулся Забини. — Мы уже в подобное на четвёртом курсе поиграли… — он кивнул в сторону Гарри и Пенси. — Что ж, а про то, как школа вознаграждает самого нуждающегося? Про это слышали? — Выручай-комната, что ли? — Невилл пожал плечами и одарил улыбкой Лавгуд. — Нет. Это не совсем так работает, — старик прочистил горло и чуть приподнял взгляд, словно предаваясь воспоминаниям. — Самому нуждающемуся ученику в самую отчаянную минуту Хогвартс дарит то, что он так желает. Это какой-то предмет. Никто не знает, что это, ведь у каждого он разный. Но суть в том, что он спрятан в любом кабинете, в любой комнате, уборной, подвале или под лестницей. Где угодно. Никто никогда не знал, где это «необходимое» появится. Гермионе стало интересно. Она никогда не слышала о такой легенде, а ведь знала историю Хогвартса от «а» до «я». — И это правда? — спросила она. — Я был одним из избранных. Все зашептались, ближе нагибаясь к столу, чтобы услышать продолжение. Ангра улыбнулся от того, что эффект был достигнут. — Я был отличником. Обожал учиться и уже на втором курсе понял, что хочу пойти в колдомедицину. Все усилия направлял в эту стезю. Не сказал бы, что у меня было много друзей. Скорее те, кто притворялся ими и подшучивал. Всегда найдётся тот, кто усложнит тебе жизнь… И на последнем курсе у меня украли вступительную работу, мой реферат, который я готовил почти два года. Его просто-напросто сожгли. — Наверняка кто-то из слизеринцев, — шепнул Дин и тут же замялся, когда на него укоризненно посмотрели остальные ребята. — Не знаю, — ответил Варрис. — Но факт, что я оставил её на тумбе у кровати, а когда вернулся, то там остался лишь пепел и краешки пергамента. Меня бы ни за что не приняли без неё в колдомедики. Я так отчаялся, что заперся в старом кабинете нумерологии и просто плакал. Как мальчишка, навзрыд. Всё моё разочарование копилось и копилось. Я никому ничего плохого не сделал, за что было так издеваться надо мной? Над тем, что я годами создавал? — старик глубоко вздохнул, выпустив воздух из сомкнутых губ. — Я тёр и тёр глаза, сидя в том кабинете, а когда открыл их, то прямо на полу, — он вытянул дрожащие руки вперёд, указывая перед собой, — лежала моя работа. Написанная моим почерком. Целая… — Может, её не сожгли? — спросила Пенси. — Нет, я видел остатки пергамента. Это точно была она. Я побежал к Минерве, и она-то мне и рассказала, что это подарок Хогвартса… Что и до меня были такие случаи. Школа даёт то, в чём нуждается самый отчаянный… словно даёт второй шанс. Гермиона почувствовала, как наклонился Малфой, заглядываясь через её плечо на Ангру. Она была уверена, что он зацепился за слова «второй шанс». — И как это получить? — бесцветным голосом спросил Малфой. — Я не знаю, по какому признаку выбирает Хогвартс. Это остаётся ещё одной загадкой. Вы даже не можете себе представить, сколько в школе тайн, — мягко улыбнулся он. — Что ж, спасибо за приятную беседу, мне пора. Варрис попрощался и поспешил уйти. Гермиона молча смотрела на то, как все возбудились от его рассказа. — Я очень нуждаюсь в деньгах, милый Хогвартс! — Симус сложил ладони, словно в молитве, и закрыл глаза. — Ты перепутал школу с Гринготтсом, — шикнул Блейз. Гермиона нуждалась в умиротворении, которое давно покинуло её. Она поднялась на ноги и быстро, пока никто не заметил, побежала за Варрисом, настигнув его у лестницы. — Мистер Варрис! — она прыгнула на ступени, которые уже отъезжали в сторону. Старик схватил её под локоть, чтобы она не упала. — Спасибо! Я… я бы хотела проконсультироваться у вас. — Тогда давайте в моём кабинете? Они молча продолжили свой путь. Она не знала, как завязать с мужчиной разговор. Прежде Гермиона не предпринимала попыток с ним поговорить, но сейчас была необходимость. Её немного сковывало от смущения. И от лёгкости мистера Варриса, даже походка которого выглядела так, словно он парил над землей. Всё в нём было спокойно и приятно. Кабинет показался ей маленьким, с кучей домашних растений, кажется, фиалок разных цветов и форм. Даже поющие лилии в горшках поприветствовали песней хозяина. Ангра нежно провёл ладонями по бутонам и сел за стол, предлагая ей занять место напротив. Кресло было таким мягким и глубоким, что Гермионе захотелось уснуть в нём. Она села на край, чтобы не сбиться с мыслей. — Я по поводу своих родителей… Варрис кивнул, внимательно её слушая. И Грейнджер всё рассказала. Все свои переживания и о той выходке в клинике родителей, когда назвала маму мамой. — Вы поступили очень находчиво, мисс Грейнджер. Я не часто сталкивался с отменой обливиейта, но это всегда было сложным процессом. Долгим, я бы даже сказал. Тот триггер, который вы вбросили своей матери, был хорошим шагом. Есть шанс, что миссис Грейнджер будет часто вспоминать этот момент, и что-то в её памяти отзовётся. Ещё не было от неё новостей? Гермиона покачала головой. — Не унывайте, я уверен, что память вернётся. Остаётся ждать. Было бы хуже, если бы обливиейт был повторным. Тогда бы все попытки свелись к нулю… — Да, я в курсе про повторное заклятие. Но я сделала это один и единственный раз. Быть может, мне стоит повторить? В смысле, что-то сказать маме или отцу? Старик задумался. Он стучал пальцами по столу, глядя в окно. — Вот что я могу вам посоветовать. Вы можете повторить, но не в скором времени. Боюсь, мистер и миссис Грейнджер посчитают, что вы не в своём уме. — Да-да, — закивала она. — Вы правы… — А как дела у вас? — Ангра покосился на руки, которые Гермиона безжалостно ковыряла ногтями. Она сразу сжала их в кулаки. — С вами всё хорошо? «Нет». — Да. Просто очень скучаю по ним. Как ему сказать, что она была проклята заклинанием, которое служило поиску любви? Как сказать, что её партнер ненавидел даже думать о том, что есть возможность быть с ней. Что он не верил в любовь и был сам проклят непреложным обетом. Что, возможно, скоро умрёт? И как только она осмыслила последнее предложение в своей голове, её прошибло мурашками. Малфой скоро умрёт, если не женится… А если это случится, то что будет с ней? Грейнджер перевела пустой взгляд на Ангру, быстро попрощалась с ним, поблагодарив, и вышла из кабинета. Её трусило. Она чувствовала возрастающую тревогу в груди. Чёрт возьми, совсем не вовремя. Сердце колотило в рёбра, в лёгкие, оставляя там гематомы отчаяния. Её прошиб холодный пот. Всё, что оставалось — добежать до туалета и запереться в кабинке, сесть на пол и найти в сумке картонный пакет. Вдох. Выдох. Паническая атака, как старая подруга, окутала её плечи. Она всё сильнее давила на них, на грудь, заставляя сердце работать на износ. Что будет с ней, если он умрёт? Что если метка с её руки не пропадёт, и после его смерти ей останется всю жизнь тосковать, искать его в чужих взглядах и никогда не удовлетворяться ими? Боже… Это не эгоистично — думать, в первую очередь, о себе, потому что он не оставил ей ни шансов, ни намёков, ничего. Обрубил все пути и выходы к нему и, блять, от него. Вроде бы «нельзя», но и не отпускал от себя. Сидя там, в Большом зале, она чувствовала его бедро, как он касался её… Эгоистичный ублюдок. Они идеальная пара неидеальных людей. Шаг навстречу — и два назад. И эта бесконечная гонка, не имеющая конца. Её колотило. Гермиона натёрла глаза до красных вспышек. И, как назло, в голове мелькали яркие картинки, имеющие звук… имеющие вкус… имеющие её. Горькая вишня на губах. Шёпот в губы, грубый и властный. Его толчки на грани закатанных глаз. Его грязный от крови рот, возбуждённо просивший смотреть на него… Дышать в него, чувствовать его. Господиблятьбоже… И в этой агонии, сквозь ускоряющуюся паническую атаку, Гермиона действительно хотела отмотать время назад, на пару суток, чтобы не давать ему разрешения. Чтобы не давать разрешения на всё. Потому что Малфой — как таран. Без пощады. На несколько лет назад, чтобы не принимать участия в этой долбанной игре. Чтобы в будущем руку не разрезало буквами, которые после произнесёт он. На двадцать лет назад, чтобы не родиться… Вот настолько она отчаялась. Но всё это перечеркивает одно лишь: ТЯНЕТ… Тянет низ живота, от его взгляда и запаха. Тянет мысли к нему. Тянет руки и ноги в его сторону. Тянет неебически сильно, как бы она не сопротивлялась. Она наркоманка, а он доза. Быть может, стоило попробовать? Попробовать всплыть с этого дна? Попробовать переключить внимание, а потом приказать метке исчезнуть? Гермиона поднялась на всё ещё немного подрагивающие ноги. Умылась холодной водой, глядя на себя в зеркало, на уставшее лицо. И решила действительно попытаться. Попытаться побыть с тем, с кем легче. Ей срочно нужно было поговорить с Тео…***
В среду вечером Драко всё-таки согласился сам с собой, что это ему не померещилось. Боли не было вот уже пять дней. После того, как Грейнджер сказала: «Всё хорошо, ты можешь меня использовать». Боль не возвращалась, словно Гермиона вколола ему обезболивающее. Но вот только он всё ждал, когда его действие закончится. Или же это перед концом смерть с косой давала ему передышку? Выходя тогда ночью из хижины он всё для себя решил. Он просто будет ждать, когда же станет так больно, что откажет сердце, и всё это кончится. Другого выхода не было. Не сработал даже план одной из умнейших ведьм. Он не винил Гермиону. Наверное, даже был благодарен за возможность хоть на полчаса почувствовать забытое нечто. Забытую надежду на будущее. Драко решил «доживать» свои дни. Даже участвовал в общих собраниях «новой» команды, как говорил Блейз. Большая компания старшекурсников из разных факультетов, которые, забыв прошлое, пытались создать новое будущее. Малфою показалось это забавным. Он наблюдал за компанией и вдруг понял: они не притворялись. Ни один из тех, кто был на «правильной» стороне не бросал ни одного плохого слова в сторону слизеринцев. Было ли это влиянием Поттера… Может быть. Или же все быстро повзрослели и поняли, что не хотели идти по стопам родителей, а война ни к чему хорошему не приводит. Менялось всё. Даже Грейнджер, которая поменяла вектор своих предпочтений. Два дня, как она ходила рядом с Ноттом. Драко даже обрадовался, что девушка вправила себе мозги и поняла, что бесполезно пытаться спасти мёртвого. Тео, на следующий день после того, как ударил его, извинился. Говорил, что вспылил, приревновал. Извинился бы он, узнав что делал Драко с Гермионой? Извинился бы он, если бы Малфой рассказал, какой вкус у её губ. И с каким голосом она кончает? Наверное, это простая жадность. Или же Драко рехнулся вместе с Грейнджер. Может, его немного удивило, что она вела себя после случившегося как обычно. Не краснела перед ним, не увиливала. Даже взгляд не прятала. Его это задело. Совсем чуть-чуть. Просто хотелось совершенно не так. Хотелось, чтобы Гермиона больше не делала этого. Не смотрела так, как смотрела и сейчас. С этим жалостливым взглядом. С этим «я знаю твою тайну». Может, поэтому он просто её немного подразнил тогда в Большом зале, трогая её бедро. Слушая, как застревали её вдохи в горле. Драко бесило, что с ней он забывался. Забывал, что стоит на краю обрыва. Забывал, что повязан с убийцей. Забывал о приближающейся смерти. Гермиона ослепляла его другой жизнью, в которую он давно не верил… — Малфой! Малфой! — Блейз, закутанный по пояс в полотенце, вбежал в комнату, зажимая пальцами предплечье. Подбежав к нему, он вытянул руку. — Мне мерещится? Скажи, что не мерещится! Драко чуть отстранился на кровати и прищурился, глядя на то, как на смуглой коже, прямо у выемки возле кисти, появлялись чернила. — Салазар! — шепнул Забини не своим голосом. — Это то, о чём я думаю? Что, блять, это за язык? Какие-то чёрточки! Это буква? Они оба склонились над его рукой, наблюдая, как появился кружок, а от него… — Лучи? — спросил Малфой. — Поздравляю, Забини, твоя родственная душа — это солнце! — Стой, стой! Это не всё! — он отпихнул его и сел рядом. — Внутри тоже что-то появляется… — Мерлин. Это лицо в солнце? — Драко дразнил его. — Две точки и улыбка. Две точки и улыбка, Малфой! — почти пищал он. — Как это понять? Ждать, что она скажет «солнце» или «солнце улыбается»? Что за бред? — С чего ты решил, что это «она»? — Малфой еле сдерживался. — Твои стычки с Долгопупсом такие горячие. Забини сморщил лоб, а потом резко поднялся, всё ещё разглядывая метку, и шагнул к своей кровати. — Ну, Невилл так изменился за лето… подрос и похудел… — Меня сейчас вырвет, — не выдержал Драко и кинул в друга подушку. — Ты первый начал, — Забини поймал её и бросил обратно, заваливаясь на кровать. — Я так взволнован. А у тебя появилась метка? Улыбка спала с лица, и Драко отвернулся, промычав «нет, ещё не появилась». Но казалось, Блейзу было всё равно, он сейчас зациклен на своей метке. Что бы он сказал, если бы узнал, что Малфой соулмейт Грейнджер? Наверное, что-то по типу: «Это как есть соль с сахаром». Или: «Это как лёд и пламя». Или что-то из романтично-лиричного: «Вы как солнце и луна, никогда не встретитесь». Вот только они встретились. Видимо, при затмении. Всего на пару секунд, но с таким громадным последствием. Может, это то, про что говорил Ангра? Про второй шанс, который давала школа? Про презент… хотя, для него даже выручай-комната не открывалась. Вряд ли Малфой был в любимчиках у Хогвартса. Было ещё одно большое жирное «но». Грейнджер узнала о Мортифере. Ему даже говорить не пришлось. В её уме всё само сложилось, просто, как дважды два. Когда она произнесла её имя, у него будто свалился груз с плеч. Будто и не он один теперь хранил эту тайну. Но какой ценой это встанет для Гермионы, если Мортифера узнаёт обо всём? Пока они в школе, она в безопасности. Пока никто не знал о них, она в безопасности. Чёрт. Ещё секреты. Ещё куча ебучих секретов, словно ему было их мало. Если бы он в ту ночь смог ответить на её вопрос — опасна ли она — Малфой бы сказал «нет», если никому не было дела до Мортиферы. Потому что она любила играть со своими жертвами. Она не убивала поголовно всех. Ей нравилось травить свою жертву, медленно подкрадываться к ней, а затем истязать. Чего только стоило одному пожирателю попасть в её немилость. Драко помнил тот день, как и все, в которых присутствовала она. В меноре уже начали шептаться о том, что Мортифера совершенно непредсказуема. Не стоило смотреть на неё. Дышать в её сторону. Попадаться ей на глаза. Все понимали её ценность для Волан-де-Морта, потому что он никак её не наказывал за убийства соратников. И вот, в одно из многих собраний, кто-то из пожирателей решил угодить девушке. Малфой даже не помнил, как его звали. — Я принёс вам презент. Заказал специально для вас из восточной Европы, — он поднялся со стула и направился к Мортифере, сидевшей рядом с Лордом. Он достал маленький кинжал в кожаном чехле. Увидев, как её глаза загорелись, он положил нож и поклонился Волан-де-Морту, а потом вернулся на место. Она захлопала в ладоши, задрыгала ногами, как ребёнок. Драко помнил, с каким отвращением и страхом смотрели на неё. На её безумие, пока она брала в руки кинжал. И как только она сорвала чехол, послышался взвизг и громкий клацающий звук полетевшего на стол лезвия. — Это… — заговорила она, отодвигаясь на стуле, — это серебро? Пожиратель, который презентовал кинжал, поднялся на ноги. Его руки дрожали. Он ничего не понимал. — Да, это волшебное серебро, инкрустированное не огранёнными алмазами для прочности… и… — Заткнись! — она вскочила на ноги, ударяя кулаками по столу. — Никакого серебра в этом доме! Ты понял ме… Она завизжала. Выгнула спину и воспарила в воздух, брыкаясь, дёргая ногами и руками. Её бил круциатус отца. — Ты… — он скривил лицо, сверкнув красными глазами, — ты должна поблагодарить за подарок, а не устраивать истерики во время собрания… Круцио! Драко злорадствовал. Он прятал улыбку за кулаком, наблюдая, как она корчилась в воздухе, пока Беллатриса не отвела её в подвал, откуда вопли продолжились. Но самое страшное было после… Мортифера ничего не забыла. Конечно, нет. Ещё в детстве она рассказывала, что у неё ужасная аллергия на серебро. Она покрывалась волдырями и чувствовала удушение. Через пару дней, когда Волан-де-Морта не было в меноре, а Люциус с другими поверенными пожирателями продумывали план налёта на орден, Мортифера вошла в комнату с маленькой кастрюлей в руке. — Петрификус тоталус! — выстрелила она прямо в спину того самого, проявившего к ней внимание. Мужчина так и замер на стуле, а все остальные отпрянули в стороны. Лишь Люциус остался за столом вместе с Драко, из первых рядов наблюдая за её действиями. — Странно, но твой домовик, прямо перед своей смертью, рассказал, что ты знал, как я ненавижу серебро… — она одной ногой повернула стул к себе лицом. Застывшее тело даже не пошатнулось, лишь зрачки бегали туда-сюда. — Давай я тебе наглядно покажу, что испытываю от серебра. Она занесла кастрюлю над головой и с огромным удовольствием в глазах перевернула её донышком вверх. Сначала Драко не понял, что так медленно выливалось из неё, пока не услышал такой громкий стон пожирателя, что, казалось, он по-настоящему кричал. Кожа на его голове зашипела, когда её коснулось расплавленное серебро. Медленно-медленно оно обволакивало всё лицо, шпаря и выпуская дым с запахом горелых волос и кожи. В тот день домовики вынесли из менора всё серебро. Горелый запах оставался в комнате ещё пару дней. Но зато он остался жив… — Убивать сразу не так интересно, — говорила она. — Я с ним ещё поиграю… Может, убить её серебряным клинком? Но как это сделать, если обет не позволял ему даже замахнуться на неё. Чужими руками? «Всё хорошо, Драко. Ты можешь меня использовать». В горле зачесалось. В груди загорелась какая-то надежда, но он её сразу погасил. Это могло не сработать. И это может быть опасно для Грейнджер. А если нет? Если нанять кого-то убить Мортиферу? Но как её найти? Ей всегда удавалось прятаться. Беллатриса рассказывала Нарциссе, что это один из талантов Мортиферы. Прятаться у всех на глазах. Поэтому её так ценил Волан-де-Морт. Она была скрытым оружием. Которое так и не пригодилось… Однажды Грейнджер удалось избежать гнева Мортиферы. Но какой ценой… Малфой помнил, как он наблюдал за тем, как пытала Лестрейндж Гермиону. Помнил её хриплые крики. Он не знал, что было с ним в тот момент, когда в голову пришла идея избавить её от мучений. Он не знал, зачем отвлёк тётку от пыток. Но помнил, как это заметила Мортифера. — Так нравится грязнокровка? — спросила она, когда подошла к нему, пока Грейнджер уводили обратно в подвал. — Это школьная солидарность или ты на её стороне? — Я не на её стороне, просто устал слушать вопли. Она ничего не расскажет. Мортифера не поверила ему. Драко в последствии убедился в этом, помня, что она сделала Гермионе, после чего ему пришлось стереть у неё память. Просто за то, что он проявил к ней внимание. А что будет, когда она узнает о их сексе, о том, что они друг другу предназначены, и что он спасается от боли в объятиях Грейнджер? Драко даже улыбнулся, представив это. Представив, как рвёт её ревность. Как копится в ней злоба. И как она убивает себя от невозможности достать Грейнджер. Как Мортифера становится разбитой, расцарапанной собственными когтями от ярости, со сломанными костями и желчью, бьющейся в венах на шее. Уничтожит ли она сама себя от этого? Это всего лишь мысли…***
Уже утром Драко почувствовал что-то не то. Голова раскалывалась, а кончики пальцев онемели. Это означало только одно: скоро прострелит очередная порция боли и никуда от неё не спрятаться. Если только не в… Он пропустил завтрак, просто потому что ничего не лезло в горло, кроме обезболивающих зелий. Но даже они, скотство, не помогали. Даже на сигареты не оставалось сил. Втягивать воздух грудью тяжело и больно. Уйти в хижину и ударить себя по голове, чтобы отключиться? Или вновь попытаться спрыгнуть с башни? Или… Малфой вышел в коридор, сразу заметив идущую к нему Грейнджер. Идущую с Тео… Он встретился с ней взглядом, и она сразу замолкла, просто продолжая кивать, пока Нотт что-то ей рассказывал. До них несколько метров. До его спасения несколько чёртовых метров… «Ты можешь использовать меня, Драко». Блядство! И как только до этой дебильной парочки осталось пару шагов, Драко со второй попытки удалось проникнуть к ней в голову и оставить сообщение. «Тот кабинет… срочно…» Кажется, она обернулась. Кажется, ему показалось. Он спиной чувствовал на себе её удаляющийся взгляд. Нога гудела, идти прямо становилось труднее. Он держался за стены, пока направлялся к тому самому кабинету, где Грейнджер показала ему, что чувствует. Надеялся ли Драко, что она прибежит вновь спасать его? Надеялся ли он, что Гермиона окончательно и бесповоротно сошла с ума? Так же, как он. Пополам… Малфой ворвался в кабинет и закрыл дверь. Огляделся по сторонам и только сейчас заметил, как здесь пыльно. Сколько здесь на задних партах старых котлов и склянок. Может, напороться на стекло, перерезать себе вены? Мысли о суициде всё чаще посещали его. Вот только как. Как убить себя… «Ты можешь использовать меня, Драко». Блядь. Блядь. Блядь. Он подорвался к окну, ему не хватало воздуха. Раскрыв ставни, улёгся животом на подоконник и высунул голову наружу, дыша морозным ноябрём. Вдох-выдох. В ушах загудело сильнее. Кровь в венах закипала, и скоро он достигнет той самой точки, когда можно прокусить язык от боли и всё равно не почувствовать. Как вдруг… Толчок, и его потянули назад. Даже сил не нужно, он сам откинулся спиной на стену, в которую вжала его Гермиона. — С ума сошёл? Ты что, хотел спрыгнуть? Малфой смотрел ей в глаза прицельно прямо, болезненно и убийственно. Не так, как смотрел месяцами раньше до всей этой их «общей» тайны. Не так, как смотрел годами — с ненавистью к грязной крови. И даже не так, как смотрел, когда она обещала, что поможет. Он смотрел так, будто весь мир сконцентрировался на двух точках. В её зрачках, где не было боли. И где легко. Где можно выдохнуть и расслабиться. Вот бы сейчас вынести всё из головы — скальп, череп, мозг… Убить кусачую собаку-память в себе. И начать всё сначала. Так и произошло. — Помоги мне, Грейнджер… Гермиона ломала брови и хмуро смотрела в ответ. Даже не так — бросала взгляды, как кости той самой собаке-памяти. Блядство. Просто блядство — всё время рядом с ней… И Грейнджер помогла. Опять. Сильнее толкнула его в грудь, прижала к стене, встала на носочки, обнимая за шею, и поцеловала. Сначала — легко касаясь, с открытыми глазами, словно пробуя, чтобы потом сорваться и впиться зубами, губами. Прижимаясь сильнее, оставляя выемки ногтей на шее. Они рычали. Этот поцелуй, отчаянный, злой и дикий, сквозь боль и жар в груди. Малфой утопил пальцы в её волосах. В распущенных, густых волосах, пахнущих детским шампунем. Они пачкали друг друга чем-то своим. Он её — вишневым дымом. Она его — пудровым парфюмом. Он её — собственной болью. Она его — необходимым спасением. Вот так всё это и происходило. Вот так они рушили мир, который был до них. В котором оставляли прошлое, разделяя это настоящее на двоих, зная, что будущего не существует. Только не для них. Драко даже не чувствовал, как быстро пытался расстегнуть пуговицы на её рубашке. Не чувствовал, как она потянулась ладонью к его паху, к ширинке, чтобы резко дёрнуть молнию вниз. Блядскийбоже. Боли больше не было. Вместо неё — тягучее, жаркое возбуждение. Крышесносное влечение и простое желание кончить. — Малыш Нотт знает, чем ты сейчас занимаешься? — он повёл её к парте. — Знает, что делает твой рот? Гермиона сбивчиво задышала, глядя на него снизу вверх. Опять. Её щеки алые, а губы красные от его укусов. — Что? — переспросила она, хотя всё прекрасно слышала. Наверное, это в нём никогда не закончится. Желание разозлить. Чтобы переебало, лопнуло всё вокруг. — Он знает, что ты изменяешь ему со мной? — он толкнул её к парте, скользя ладонями под юбку, задирая её вверх, ухватываясь за задницу. Интересно, какого цвета у неё трусы сегодня. Усадил на парту резким рывком вверх, разводя колени в стороны, вжимаясь в неё пахом. — Он так безответно в тебя влюблён, мне даже неудобно, — засмеялся он сквозь зубы, нащупывая ту самую точку невозврата. И остановиться не мог. Провёл пальцами по её бедру вверх, останавливаясь у края белья. Белые… — Тебе больно? — вдруг шёпотом спросила она. — Уже нет, — и ответив на это, Драко всё понял… Грейнджер толкнула его в грудь, спрыгнула с парты, вытирая тыльной рукой губы, будто размазывая по лицу. Просто в желании его унизить. Драко хмыкнул и отошёл к окну, наблюдая, как она застёгивала рубашку. — Раз тебе помогают поцелуи, — заговорила она ровным тоном, но он чувствовал её злость, — на них и остановимся. — Как жаль… — он смеялся, видя, как это её бесило. — Может, составить расписание, чтобы ты одалживала мне свои губы? А то вдруг Тео уже занял все твои часы… — Какой же ты мудак, Малфой… Дверь за ней захлопнулась. Драко облегченно выдохнул, доставая пачку сигарет. Теперь можно покурить, вытравить из лёгких её запах. Её сладкий запах… «Какой же я мудак…»***
В пятницу после уроков Блейз потащил его в Хогсмид. Они ровной колонной по несколько человек из «новой» компании шли в бар, чтобы просто посидеть и развеяться. Забини говорил, что Невилл отчитывал сегодня Пенси за то, что в башне старост ночевал чужой человек. Говорил, что Гарри даже не отнекивался и признал свою вину. Долгопупс вычел у него баллы, а после Паркинсон начислила их обратно. Драко слушал эти сплетни вполуха. Он шёл и прожигал взглядом спину Грейнджер, которая хохотала, укрываясь от летящих в неё снежков Тео. К их игре присоединились другие, а вскоре Малфоя покинул и Блейз. Закрывая Полумну от Симуса, он выкрикнул ей: — Беги, а я буду отстреливаться! Драко злился. Злился на свою зависть. На то, что у него никогда не получалось так расслабляться. Злился на свою палку в позвоночнике, которая заставляла его всегда держать плечи. Злился на отца, который не поощрял такие развлечения и вскоре выбил из него желание играть в любые игры. Чёрт возьми, злился на себя, что скидывал всю вину на кого угодно, но не мог найти в себе смелость взять в руки снежок и кинуть в кого угодно… Все видели в нём пожирателя, как бы ни пытались этого скрыть. Его сторонились. Он чувствовал на себе взгляды, в которых отражалась его холодная морда, леденящий голос и отстранённость. Все видели в нём только плохое, и ничего больше. Только не она… Драко смотрел на то, как Грейнджер пряталась за Гарри, выглядывая из-за его спины; в её волосах застрял снег. Как весело она смеялась, пока её взгляд не упёрся в него. И эта улыбка пропала. Пара секунд. Вот сколько требовалось, чтобы прочитать в её взгляде растерянность. Малфой был уверен, что она сама не знала, как с этим справиться, как отделаться от метки. И как ей, наверное, трудно переступать через себя и целовать бывшего врага… Это звучит даже отвратительно. Как перевернулся их мир с ног на голову. И инструкции никто не оставил. Просто бросили их, надиктовав правила держаться ближе друг к другу. Вся их огромная компания заняла места за тремя столами, которые они соединили в один. Кто-то уже пил сливочное пиво, Блейз делился своей бесконечной фляжкой, Пенси опять за что-то обижалась на Поттера, а она… Грейнджер, как назло, села напротив, спиной к выходу, поблагодарив Нотта за отодвинутый стул. Шум глушил. Хохот бесил. Только они вдвоём — будто не в этом мире. Драко прикусил клыком нижнюю губу и вытянул ногу, случайно касаясь туфлей её ботинка. Грейнджер моментально посмотрела вперёд, но ногу не убрала. Они как будто провели сбоку от себя границу, отделяясь от компании, но всё ещё находясь в ней. Гермиона даже на что-то отвечала, но каждый раз — каждый, сука, раз — вновь возвращала взгляд на него. Это безумие. Чистое безумие, вот так находиться рядом. Словно что-то запретное, что хотелось получить. То, что нельзя. В итоге всё равно проиграешь, но всё равно делаешь… потому что тормозов не существовало. Их просто обрезали. Может быть, когда у тебя ничего нет, то и терять нечего? Поэтому он думал, что можно позволить себе плыть по течению. Просто наблюдать со стороны, что же из этого получится. Не переходя черту. В нём не родится к ней чувств. Значит, это безопасно… просто помогать друг другу. Гасить его боль и необходимость её тяги к нему. Простая необходимость доказать самому себе, что он тоже человек… Сердце вдруг замерло от того, что Гермиона закинула ногу на ногу, плотнее прижимаясь щиколоткой к его бедру. Кажется, у него снесло крышу. Рот наполнился слюной. Желание возникло моментально. И именно в этот самый момент она облизнула губы, словно невзначай. Но, чёрт возьми, кому он врал? Она дразнила его. Мстила за вчерашнее. «Ты играешь с огнём, Грейнджер», — шепнул он ей в голову, хотя мог бы и закричать. Услышав его слова, она не ответила. Молчала. Попивая пиво, каждый раз глядела прямо на него. Выстрелом. Прямым попаданием. Драко чиркнул зажигалкой, поднося её к сигарете. Сделал глубокую затяжку и выдохнул прямо ей в лицо. Но то, что она сделала дальше, вывело его из себя ещё больше. Гермиона прикрыла глаза и втянула носом дым. Словно наслаждаясь этой выходкой. Как чёртов достойный соперник. — Ты можешь дымить в другую сторону? — Тео, вытянув руку к её лицу, быстро-быстро замахал, чтобы развеять дым. Драко коротко потянул в сторону уголок губы. Хотелось сказать ему: тебя вообще это не должно волновать. Вместо этого он залил свинец в голос и напрямую произнёс: — Прошу прощения, что побеспокоил твою девушку. — Малфой! — грубо рявкнула она. — Грейнджер… Ему хотелось кричать в полный голос. Неужели никто из здесь присутствующих не видел эту натянутую между ними проволоку? Настолько туго, что можно услышать металлический звон. Неужели все настолько слепы? Или же они с Гермионой отличные актёры. Вдруг её нога пропала. Кажется, даже стало холодно — прямо на том месте, где была её щиколотка. И через мгновение Гермиона ближе пододвинулась на стуле к столу, и теперь он знал зачем. Господи, что она делала с ним. Гермиона включилась в разговор про какие-то планы на будущее. Про профессию и… …блять. Сначала Малфой даже вздрогнул от неожиданности, чуть не закашлялся от дыма, когда ощутил её стопу без ботинка, которая поползла вверх по его ноге. Господиблятьбоже. «Ты не перестаешь меня удивлять», — ухмыльнулся он в её голове. Но она всё так же не смотрела на него, думала, что разозлит поступком… но не на того напала. Драко спустил одну руку вниз и резко схватил её за стопу, притягивая ближе. — Господи! — выкрикнула она, привлекая внимание к себе. Но ногу не убрала. — Я… просто вспомнила… что не сделала домашнее задание по рунам. Вот её взгляд. Он ждал его. Мы падаем вместе, Грейнджер… Драко поднёс её стопу к своему паху, прижимая, выдирая из Гермионы вздох. Вот что она делала с ним. Её губы набирались красным. Она моментально начала жевать нижнюю губу, позволяя ему делать всё, что он захочет. Подчиняясь и подстраиваясь. Они больны. Неизлечимо. Что-то там внутри него, под рёбрами, мерно разбивалось. То, что давно мертво. Грейнджер приняла игру. Надавив стопой прямо на полувставший член, провела ею вверх и вниз. Блять. Кажется, сбоку, какое-то бурное обсуждение. Кажется, он слышал хохот Блейза. Кажется. Кажется. Кажется. Сигарета давно потухла в руке. Он её даже не помнил. Драко потянул носом воздух, задышал ртом. Это нужно срочно прекратить. Он крепко сжал её щиколотку, чуть отстраняя и убирая ногу. Не то место. Не то время. «Можем уйти…» — дразнил он её. Гермиона незаметно качнула головой, наклонилась и надела ботинок обратно. Момент упущен. Но это того стоило. — Я тебе говорю, это разновидность волшебных летучих мышей, — спокойно говорила Полумна Дину. — Отличие лишь в синих крыльях и продолжительности жизни. А ещё у них есть отличительный знак на груди. — Какой ещё знак? — спросил Блейз просто ради того, чтобы обратиться к ней. Наверняка он даже понятия не имел, о чём говорила Лавгуд. Полумна потянулась к сумке, достала из неё перо и чернильницу. Не найдя бумаги, посмотрела по сторонам и вдруг схватила Забини за руку, притягивая её к себе ладонью вверх. Все наблюдали за её действиями. Когда перо коснулось кожи Блейза, он вдруг вскочил, но руку не убрал. — Вот, — закончила она, поднимая его ладонь и показывая всем. — На брюшке волшебных летучих мышей знак в виде солнышка. Драко поймал взгляд Забини и не смог удержаться от смеха, привлекая внимание всех. Наверное, по-идиотски смотрелось всё это. Первая его эмоция, совершенно необоснованная ни для кого, только для Малфоя и Забини, который уже поддерживал его каким-то истерическим смешком. Полумна вдруг вновь взяла руку Блейза и что-то дорисовала. — Улыбающееся солнышко… — выкрикнул он. — Салазар! Драко! Но смотрел он не на него, а на Лавгуд, закатывая рукав и показывая ей свою проявившуюся метку. И во всей этой возбуждённой суматохе из-за объявившийся новой парочки Малфой вновь встретился взглядом с Гермионой. Таким взглядом — сквозняком, травящей своей энергией, как до взрыва. До последних отсчитанных секунд они убивались друг в друге. У них так же счастливо не получится. Ни как у Гарри и Пенси. Ни как у Блейза и Полумны. И они оба это понимали. — Гермиона? Она обернулась на взволнованную Макгонагалл, которая подзывала её к себе. Грейнджер быстро вскочила и отошла, к ней присоединился Гарри. Драко смотрел на то, как старуха что-то говорила ей, как улыбалась, гладила по плечу. И через мгновение Гермиона подорвалась вперёд, чтобы обнять директора. Чтобы после обнять Гарри и с округлившимися глазами схватить себя за грудь, там, где сердце, и дышать. Дышать. Дышать. Она быстро вернулась к столу, собирая вещи. — Что-то случилось? — осторожно спросил Тео. — Кажется, к маме вернулась память… Все воодушевленно её поздравляли. Гермиона прятала слёзы, быстро смахивая их руками. — Я, наверное, на пару дней уеду в Лондон. На все выходные, — сказала она всем, но смотрела на него. И он всё прекрасно понял. И, чёрт возьми, разозлился. Она не должна отчитываться. Ей нужно бежать от него подальше. Это лучшее решение. — Можно тебя? — посмотрела она на него, пока все отвлеклись на истеричного Блейза, который давился от своего счастья. Они незаметно выскользнули на улицу и зашли за угол. — Ты справишься? — спросила она. — Я боюсь, что тебе будет очень больно. И что это… — Может быть в последний раз? — хмыкнул он. За водолазку задувал ветер, но он не чувствовал холода, обжигаясь о её глаза. — Малфой… это плохо и для меня, если с тобой что-то случится. Если метка не пропадёт… Ах вот оно что… А он-то подумал… Драко улыбнулся. Качнул головой. И вдруг серьёзно произнёс: — Грейнджер. Твои родители живы. И это для тебя должно стать самым главным. Береги это чувство… будет худшим решением остаться здесь. — Может, встретимся завтра в Косом переулке? — опять надавила она. Надавила на долбанную собственную жалость. Малфой вновь качнул головой. — Нет. Не думаю, что это хорошая идея… И прежде, чем она исчезла, бросила последнюю фразу, не давая ему шанса ответить: — Просто подумай об этом. Я буду в магазине у Джорджа. Хотелось усмехнуться от безысходности. Хотелось очистить память. Хотелось выключить желание думать, что в ней можно найти спасение. Хотелось… Но как же склеивало конечности от Грейнджер. Не убежать и не скрыться. «Кто не спрятался, я не виноват». Он смотрел в окно, внутрь кафе, где ребята, кажется, даже не заметили их исчезновения. Больше не хотелось возвращаться туда. Не хотелось фальшиво вникать в разговоры. Не хотелось вообще ничего. Малфой аппарировал в менор и наложил на него защиту, сигнализацию, если вдруг она захочет здесь появиться. Он побрёл прямо в старую спальню. В почти пустую комнату, где осталась одна лишь кровать, припорошённая пылью. Он упал спиной прямо на матрас, взбивая вверх облако пыли. Эта грязь болотила лёгкие. Может, даже удастся задохнуться. Но задыхался он от того, что в голове всплывали ненужные воспоминания. Драко моментально охмелел, глотая вздох от навалившейся на него беспомощности перед фантазией о том, как вновь трахает её. О том, как пачкает собой. О том, как заставляет стонать. Член вновь наливался кровью. И ненависть к себе всплыла с новыми силами. Он ненавидел себя, что подчинялся этой слабости. Ненавидел себя, что согласился и познал эту необходимую дозу, необходимое избавление от боли — в Грейнджер. Кому какое дело, если никто не увидит, никто не узнает, как он наматывал её волосы на кулак в своих фантазиях и как в этот же кулак потом спускал… Просто ещё один ёбанный секрет, который рухнул на дно его окаменевшей души…