***
Каким бы паршивым ни был понедельник, среда складывается — по скромному мнению Минхёна — намного хуже. Во-первых, на уроке биологии устраивают внеплановую контрольную, а затем, словно сговорившись, химичка проводит небольшую, но очень мерзопакостную самостоятельную в виде длинной цепочки превращений. На десерт же учитель Ким выдаёт ему целую стопку задачников, гордо приговаривая: — Хорошо, что у меня есть связи с одним из составителей олимпиады. В данных пособиях много типичных заданий, которые тебе могут встретиться. Так что, чем больше будешь нарешивать, тем лучше. Минхён скомкано благодарит, кое-как запихивая этот склад макулатуры в портфель, а затем жизнь подкидывает ему ещё одно неприятное испытание. — Серьёзно? Уборка территории?! Возмущение Джемина Минхён слышит даже на расстоянии нескольких метров. Его классу достались газоны вдоль забора по всему периметру. Классу Минхёна повезло чуть больше — в их распоряжении оказалась спортивная площадка. — Усердно подметайте дорожки и внимательно относитесь к уборке мусора! — голосит классный руководитель, вольготно расположившись на трибуне. Минхён не дурак — он с самого начала успевает урвать себе несчастное подобие метёлки, а не пару грязных перчаток в купе с пакетом, и, стараясь уйти максимально далеко от глаз учителя, бредёт к баскетбольной площадке. Стук мяча о землю. Тихое ругательство. Звон металлических ограждений, шумное дыхание, преследующее его везде лицо. Минхён не знает, подарок судьбы это, или шутка, но их дорожки с Донхёком стали пересекаться уж слишком часто. Он не знает, плохо это или хорошо. Сила мысли или удача. Идти ему дальше или остановиться и развернуться, чтобы не обжечься ещё раз. Но когда Минхён умел подавлять своё любопытство? — Ты почему здесь? Голос его звучит уверенно и спокойно. Вы только подумайте. Донхёк недовольно, с ноткой ленцы, оборачивается к нему, удерживая мяч на уровне лица. — А где мне надо быть? Он прицеливается. Прыжок. Бросок. Попадание. — Вся школа, вроде как, занята уборкой территории. — Мне что, делать больше нечего? Парень смотрит на него, как на идиота, затем подхватывает мяч и делает небольшой круг по площадке. — Хм, действительно, — подытоживает для себя Минхён, наблюдая за чужой пробежкой. Донхёк ведёт, петляет восьмёркой, кидает с трёхочковой. Мимо. Он недовольно цокает, бежит за мячом, но перед ним вдруг стремительно проносится нечто. — Что ты… — Не только же тебе лоботрясничать, — Минхён лукаво улыбается и пригибается, вставая в стойку. — В эту игру можно и вдвоём играть. Он резво переводит мяч из руки в руку, пропускает под левой, правой ногой, и с вызовом глядит на соперника. Тот отвечает не менее коварной ухмылкой. — Играем до шести очков. — Окей. — На что? — На желание. — Смотри, ты сам это сказал. Нет, Минхён, конечно, думал, что Хёк будет играть грязно, но чтобы настолько… Этот мелкий начинает без предупреждения, врывается в противостояние резко, быстро и молниеносно. Минхён не ожидает, тормозит, и в первую же минуту проигрывает на два очка. Кое-как ему удаётся выровнять счёт, да и то, только благодаря ошибке самого Донхёка. Последний это понимает, поэтому, раздосадованный, опять прибегает к мошенничеству. На сей раз — отвлекающий манёвр. Минхён, конечно, ведётся, и счёт становится 4:2. Он начинает злиться и перестаёт сдерживаться. 4:4. Следующие десять минут проходят в яростной борьбе, с подножками и обманками, но как бы они не лезли из кожи вон, очков это никому не приносило. Тогда Минхён идёт на риск. Кольцо находится достаточно далеко от него, а Донхёк маячит прямо перед носом — охраняет свою часть поля, стараясь предугадать все манёвры. Минхён знает, что предугадает. Поэтому остаётся надеяться только на удачу и опыт. Он ещё пару раз дергается в сторону, чисто для вида, а затем выдыхает, делает два больших шага и прыгает, посылая мяч в корзину. Бросок. Попадание. Трёхочковый. Донхёк, оказывается, тоже прыгает, но на долю секунды позже. Минхён сносит его ещё в воздухе, а затем они оба валятся на землю. Минхён ощутимо врезается ладонями в зернистый асфальт и ударяется коленками. Донхёк под ним болезненно морщится, тянется рукой к ушибленному затылку, опираясь на левое предплечье. Донхёк под ним — красный донельзя. Растрёпанный и жарко дышащий. Донхёк под ним (всего в нескольких сантиметрах) изламывает брови и закусывает губу. Донхёк под ним. У Минхёна живот скручивает в узел. Он поспешно опускает голову, глубоко дыша, но перед глазами — вот незадача — задравшаяся чёрная футболка и тонкая полоска бронзовой кожи. Да вашу ж мать. Минхён жмурится, трясёт головой — пара капель пота, стекающие по пульсирующим вискам, срываются вниз. — Ты слезешь уже с меня наконец? — возмущается Хёк и отпихивает его ногой. Минхён не в состоянии стоять или даже сидеть — он мешком картошки валится рядом, и упирается взглядом в голубое весеннее небо. — Чёрт, как задница болит, — продолжает ныть парень, шипя. — И всё из-за тебя! Господи, если я согрешил, отпусти мне все мои грехи, прошу. Дай мне сил и терпения, Господи, ибо я не знаю, что мне с этим делать. — Вот надо было тебе… Ты будто чемпионат какой-то пытался выиграть. — И это говорит мне тот, кто играл так грязно, будто от победы зависела вся его жизнь. — Во-первых, мы правила не обсуждали, так что и претензий ты мне предъявить не можешь, а во-вторых, от этого зависела не жизнь, но моя гордость. — Ох, тогда простите, что я нанёс ей непоправимый ущерб. — Отыграюсь, можешь не переживать. — Не сомневаюсь, — хмыкает Минхён, а затем, вспомнив, уже на полном серьёзе тянет, — Ты должен мне желание. Парень разворачивается к нему лицом. Минхён видит это боковым зрением, ощущает шестым чувством и распространившейся по телу секундной нервной дрожью. Он прикрывает глаза — из-за облаков выплывает слепящее солнце, а потом поворачивает голову вправо, встречаясь с внимательным взглядом ореховых глаз. Это ослепляет сильнее. Они впервые за всё время смотрят друг другу прямо в глаза. Донхёк моргает — чёрные ресницы касаются нежной кожи щёк, усыпанной родинками. Минхён уверен, что даже у самой красивой девчонки в его классе нет таких длинных ресниц. — Ну и что ты хочешь? — Расскажи, что произошло в понедельник. — Я проснулся, умылся, поел, пошёл в школу… — Нет, — обрывает его Минхён, — я имел ввиду, что произошло в столовой. Вы поругались? От игривости и безмятежности в глазах Донхёка не остаётся и следа. Он резко садится, оставляя для наблюдений Минхёну одну лишь спину. — Тебе-то какое дело? Грубый тон Минхён старается игнорировать. Реакция ожидаемая, поэтому он делает глубокий вдох, набираясь храбрости, и: — Просто хочу знать. — Будешь много знать, скоро состаришься. — Хэчан. Локоть его разодран в кровь. Раны несерьёзные — просто кожу поцарапал, но выглядит так себе. Минхён осторожно касается предплечья — Донхёк дергается, но руки не убирает. — Ладно, прости, не бери в голову, — Минхён поднимается на ноги, отряхивая штаны. — Тебе бы ссадины обработать. Пойдём, провожу тебя до медпункта. — Мне не нужна твоя помощь. Я ведь не слабак какой. — А я и не ради тебя стараюсь, просто не хочу к уборке возвращаться. Донхёк, вроде бы, верит. Молча поднимается на ноги, молча ковыляет к школе, молча усаживается на коричневую кушетку. Он и весь процесс промывания и обеззараживания раны переносит молча, даже ни разу не шикнув. Молчание нарушается лишь на обратном пути, когда они выходят обратно на широкое бетонное крыльцо. — Сончан из группы сваливает. Донхёк говорит это тихо, едва слышно, но Минхён стоит к нему достаточно близко, чтобы расслышать каждое слово. Он поражённо застывает и распахивает глаза: — Как это сваливает? — Через две-три недели его семья переезжает в другой город. Мы надеялись, что они останутся здесь на дольше, чтобы он мог хотя бы сдать все переводные экзамены. — Но? — Но его заставили сдавать их досрочно, и теперь, вместо репетиций он пропадает среди груды учебников. — А как же вы? — А что мы? — Донхёк переводит на него мятежный взгляд. — Вы же вроде к какому-то выступлению готовились, или я ошибаюсь? — Готовились, только теперь репы придётся приостановить, пока мы не найдём нового гитариста. — Ну, думаю, с этим не будет проблем. — На дворе май, Минхён, — с досадой в голосе оповещает его Донхёк. — Сейчас всем хочется гулять днями напролёт, отдыхать и разводить бабочек в животе. А ещё у всех экзамены на носу. Никто сейчас не захочет жертвовать своим временем на какие-то репетиции. — Конечно, захочет. — Ну и кто же? — Я, например. Донхёк хмурится и выглядит при этом крайне оскорблённым. — Это не шутки, Минхён. — А кто сказал, что я шучу? — У тебя учёба. — И что? — Ну, типа, куча контрольных, проверочных, и прочей еботни, за которую не жить, но нужно получить пятёрку. — И? — А ещё куча дополнительных занятий и факультативов. — В чём проблема то? — Ты, что, вообще не рубишь фишку? — горячится Донхёк. — Это серьёзно, Минхён! Я не сомневаюсь в твоих способностях, но придётся ходить на репетиции, которые могут длиться не час и даже не два. А ещё приходится постоянно подстраиваться под всех, поэтому мы часто их переносим или вообще резко отменяем. Вдобавок, за короткий срок тебе придётся выучить кучу песен, и… — Слушай, я всё это прекрасно понимаю, честно! Просто… просто я правда хочу попробовать. — Минхён вкладывает в слова всю свою искренность. Ему кажется, что если сейчас он не сможет убедить Донхёка, то тот упорхнет от него, как синица из рук. Исчезнет, словно его никогда и не было. — Прошу, дай мне шанс. Донхёк молчит. Долго и оглушительно. Стоит, опустив голову и засунув руки в карманы. Минхён ждёт. Открыто и верно. Так, что отказ прилетит прямо между рёбер, пронзит насквозь глупое, обнадёженное сердце. Но этого не происходит. Вместо огнестрельного «нет» Донхёк поджимает губы, кивает самому себе, и только после негромко роняет: — Хорошо, я поговорю с ребятами.***
— Ты же говорил, что он не захочет к нам присоединиться? — Я говорил, что он не сможет. Кто знал, что он сам проявит инициативу… Это первые и последние слова, которые услышал Минхён до того, как вошёл в актовый зал. Будь он воспитан иначе, то не торопился бы заходить, чтобы узнать чуть больше, но… — О, Минхён, а мы только о тебе го… — рука Донхёка резво затыкает рот Яняна, а затем он ловко спрыгивает со сцены. — А где все? — начинает с нейтрального Минхён, пытаясь не выдавать своего волнения. — У Тэна только через полчаса пары закончатся, а Джено помогает твоему дружку перетаскивать книги в школьной библиотеке. — Джемину? — Угу, — мычит Хёк и хлопает его по плечу. — Поэтому пока что могу представить только вот эти две личности. Та очаровашка в углу — Сычен, наш басист, саб-вокал и талисман группы. А вон тот чёрт из табакерки с электрогитарой в руках — Янян. Иногда он сам с собой может говорить на немецком, но ты его не слушай. Это в порядке вещей. И ничего у него не проси — у Яняна от этого звёздная болезнь начинается, и с этим ребёнком становится невыносимо работать. — Эй, ты кого там ребёнком назвал? — возмущается на весь зал Янян, пропуская мимо ушей все остальные гадости. — Мы с тобой одногодки! — Но ментально ты всё ещё где-то на уровне начальной школы. Прекрати уже спорить и просто прими это за факт. Вы с Тэном это уже сто раз обсуждали. Минхён неловко улыбается. — Так ты и правда офигенно играешь на гитаре? — вдруг спрашивает Сычен, видимо, не желая слушать ругань младших. — Балуюсь иногда, — пожимает плечами Минхён, слыша сбоку саркастичное хмыканье. — Может, лучше покажешь на что способен? — подначивает его Янян, и Минхёну ничего не остаётся, кроме как повестись. Струны на школьном инструменте, честно говоря, паршивые, и на непривычно большом расстоянии от грифа. Гитара хорошо настроена, поэтому после короткой проверки, Минхён поднимает на ребят вопросительный взгляд: — Что сыграть? — Попробуй что-то из нашего, — Янян кладёт перед ним рукописные тексты с аккордами над словами и рисунком боя внизу листа. Минхён его узнаёт — это оказывается «My first and last», та самая песня, во время которой он сидел под дверью этого самого актового зала и влюблялся в голос Донхёка. Минхён быстро переставляет пальцы, усиленно зажимает струны, извлекая чистый звук, пару раз замедляется на особо трудных моментах, но в целом почти не сбивается с ритма. — Неплохо, — довольно тянет Сычен, смотря на него. — И даже с проигрышем справился. Ты бывал на школьных концертах? — Нет, но я однажды слышал, как вы её играли, — честно кается Минхён, свободно проходясь по струнам. — Однажды? — поражается Янян, выпячивая глаза. — Ты слышал песню лишь однажды и смог вот так вот сходу сыграть её? — Да? — теряется Минхён, краснея ушами. — Только, если честно, на этой гитаре играть совсем неудобно… Если бы была моя, то, может, и вышло бы лучше. — Тогда почему она ещё не здесь?! — Я могу сходить! Тут недалеко! Буквально пять минут ходу. — Ну тогда пошли быстрее, — роняет Донхёк, надевая поверх белой водолазки узорчатый свитер. — А вы ловите Тэна и Джено. По пути к дому Минхён думает вовсе не о положительной реакции на своё показательное выступление, а о том, как так получилось, что за гитарой они идут с Хёком вместе. Он его не звал, младший сам вызвался составить компанию, и не сказать, что Минхён был этим недоволен. Он был до дрожи в коленях счастлив. Если честно, Минхён за всю свою жизнь ни разу не приводил к себе домой кого-то кроме Джонни или Джемина. Лишь один раз — так случайно вышло — к нему заглядывала девчонка-староста, чтобы передать конспекты (Минхён тогда неделю болел, поэтому её помощь пришлась как нельзя кстати). И ни в один из этих случаев он даже не задумывался о том, какое впечатление произведёт на гостей. Не чувствовал грохочущего сердца и ватных ног. Не вытирал о штаны потеющие ладони. Не ронял ключи прямо перед дверью. — Если хочешь, можешь пройти… — мямлит он, надеясь, что Донхёк смог разобрать смысл его слов. И, судя по тому, как быстро чужие пальцы расшнуровывают кеды, его всё-таки слышат. Минхён не знает, что ещё сказать. «Не стесняйся, чувствуй себя как дома?». Глупость, потому что даже сам Минхён не чувствует себя так в этом храме педантичности и чопорности. Только Донхёку его наставления, кажется, совершенно не нужны. Он свободно начинает передвигаться по дому, неспешно и игриво заглядывая в ванную, на кухню и в гостиную. Это существо, одетое в свитер The Boys и надувающее большой розовый пузырь из жвачки, в центре его гостиной кажется настолько странным и инородным, что Минхён, не выдерживая противоречивого вороха чувств, разворачивается и спасается бегством в свою комнату. Но враг преследует его и неизбежно застаёт с гитарой в руках возле открытой кладовки. — Ого, потайная комната, — ехидничает Донхёк, окидывая взглядом плакаты. — Только я хотел сказать, что эта хата выглядит точно так, как я себе представлял, как ты рушишь все мои коварные намерения. — Извините, что не соответствую вашим ожиданиям, — пытается сыронизировать Минхён. — Что у тебя ещё интересного есть? Может, кассеты с запрещённой музыкой? М-м-м, карты с обнажёнными женщинами? Подкроватное казино? — Ты несёшь какую-то чушь, — толкает он его в плечо, но несильно. На губах Донхёка расцветает подлая улыбка. — Что же я могу поделать, если ты у нас такая ходячая загадка. Ящик Пандоры. Гипотеза Ходжа. — Что ты… Погоди, что? — Это одна из задачек тысячелетия. — Я знаю, что она одна из… просто… Откуда ты об этом знаешь? — В мире существует одно место, Минхён, и называется оно — библиотека. — Я знаю, но… — Ну что ты заладил «я знаю», «я знаю»! Пошли давай уже, умник, а то Тэн раньше нас явится, а потом будет всю репетицию ворчать, что его ждать заставили. К счастью, возвращаются они раньше. Джено оказывается уже на месте. Он сидит на краю сцены и болтает ногами, широко зевая. Лицо его с одной стороны кажется краснее, чем с другой, но Минхён не хочет даже задумываться почему. Для него сегодня вообще слишком много вопросов, а потому он просто пускает всё на самотёк. Тэн неторопливой кошачьей походкой входит в зал несколькими минутами позже, и Донхёк продолжает непринуждённое знакомство: — Итак, Джено ты уже знаешь. Он у нас за барабанами жопу просиживает, хотя на гитаре тоже сбацать сможет. Он мог бы стать заменой Сончану, да только найти хорошего барабанщика ещё труднее, как понимаешь, поэтому тут без компромиссов. Тэн отвечает за клавиши и саб-вокал. Иногда помогает с костюмами. Я — солист и звезда по имени Солнце. Теперь твоя очередь. Внимание всех обращается к Минхёну, и он, прочистив горло, обыденно отвечает: — Кхм, меня зовут Ли Минхён, и я, кажется, буду отвечать за гитару.