Короли полуночи и грёз

      Катхар не был ни на одной церемонии погребения.       То есть был, конечно, но маги и ищейки хоронят мертвецов очень быстро, просто и невычурно. Ритуал жрецов, на котором однажды присутствовал, больше походил на священнодействие, чем на похороны.       Катхар никогда не был на погребении кого-то, кого хорошо знал.       А королевское ко всему прочему отличалось размахом и роскошью.       — Проследи за всем в Зале.       — Я? — опешил Катхар и в ужасе уставился на брата. — Да я понятия не имею, как должно быть!       Арден в этот момент натягивал перчатки, неудобные, расшитые мелкими жемчужинками — тоже часть каких-то предписанных одежд. Он оставался спокоен и невозмутим, как будто это не на сегодня назначено прощание с мертвым королем, из-за которого весь дворец гудел.       — Кат, никто понятия не имеет. Мне нужно встретить делегации, а Дионтар Линс хоть и старательный, пока теряется от размаха.       — Я тоже теряюсь! А кто такой этот Линс?       — Сенешаль. А ты принц. Делай вид, будто знаешь, что происходит, и все тебе поверят.       Катхар закатил глаза и еще немного повозмущался для вида. Напоследок Арден хлопнул его хвостом по спине и заявил, что всё у него получится.       — А еще проверь воинов, охрану. Не хочу сюрпризов и доверяю только тебе.       На самом деле Катхар даже радовался, что ему нашлось дело. Было почти стыдно, но всю ночь он провел вовсе не в бдении над трупом, а проспав, уютно устроившись рядом с Арденом. Тот же почти не спал, это Катхар четко ощутил.       — Не могу рядом с трупом, — поморщился Арден, когда они возвращались во дворец.       Церемонию погребения решили проводить не в Храме, а в Сапфировом зале дворца, который сможет вместить всех желающих. Как рассказал Арден, этот момент долго и нудно обсуждали на Совете, но в итоге жрецов решили пригласить, а не пойти к ним — чтобы напомнить, кто кому подчиняется. Да и простым людям, которые будут на церемонии, полезно напомнить, что двери дворца открыты. В определенной степени.       Катхар понял, что это значит. Короли Экхадура любили показываться людям, кроме того Сапфировый зал достаточно роскошен, чтобы напомнить и горожанам, и прибывшим послам о мощи и величии королевства.       Катхар не любил вычурность, а в большом зале всегда ощущал себя слишком маленьким и терялся. Но зайдя сейчас внутрь, был вынужден признать, что оно того стоило. Даже у принца на мгновение перехватило дух.       Светлые каменные стены завесили гобеленами искусной работы, изображавшими всевозможные исторические события королевства и мифологические сюжеты. Катхар вскользь мазнул взгляд на героические гобелены Виракка Нира, порадовавшись, что этой ночью не видел снов о прошлой жизни.       Искусную инкрустацию из золота и кости начистили, так что она вилась вдоль стен и потолочных балок. Конечно же, ее обильно украшали сапфиры, которые переливались в свете почти весь день — стрельчатые окна зала располагались особым образом, чтобы ловить лучи солнца. Для вечеров и для большей освещенности предполагались массивные канделябры, сплошь состоящие из витиеватой резьбы и магических огней. Безумное расточительство не использовать обычные фонари и свечи, но сегодня зал должен быть роскошным.       Многочисленные жрецы и служки приносили огромные корзины с лепестками роз, другие повязывали последние красные и золотые ленточки на протянутые тут и там веревки. Они тянулись из-под потолка вниз, вились над головами снующих слуг. Впечатление создавали поистине праздничное, тысячи и тысячи ленточек с молитвами: красные символизировали смерть короля, золотые напоминали о вечном круговороте жизни — и одновременно служили цветом королевской династии.       Каждый пришедший может забрать такую ленточку на память, так что Катхар не сомневался, после церемонии веревки будут почти пусты. Удивиться, как их протягивали под потолок, Катхар не успел, заметил длинную лестницу, которую не успели убрать. Служка под потолком поправлял крепление веревки, а несколько других держали лестницу внизу.       Оглянувшись, Катхар попытался понять, где здесь может быть сенешаль. В итоге отыскать его оказалось легко — он единственный пытался раздавать указания с полным паники выражением лица.       Заметив принца, он торопливо сложил руки в приветственном жесте и поклонился:       — Ваше высочество…       Катхар сменил камзол на традиционный черный, но уловил неуверенность в голосе сенешала. Чтобы тот не гадал, кто перед ним, сказал:       — Кажется, это вы здесь заправляете? Мы еще не знакомы. Принц Катхар.       — Дионтар Линс, великий сенешаль королевского дворца.       Средних лет, невысокий, крепкий, с рыжеватой бородой. Несмотря на то, что в должности не так давно, перед грандиозным событием явно терялся, но всё-таки распоряжения отдавал уверенно и явно понимал, что следует делать.       Они стояли в дальнем углу зала, где уже закончили возводить помост и теперь покрывали его алой с золотым шитьем тканью. Именно здесь будет лежать тело короля, тут Верховная жрица проведет последние обряды. На стене уже развернули флаги и гербы Экхадура и королевской династии.       Оглядевшись, Катхар заметил и длинный помост поменьше, на котором предстояло смотреть за церемонией высшим чиновникам и послам, а по другую сторону — принцам. Храмовые служки уже тащили туда корзину с лепестками.       Атмосфера царила довольно приподнятая и суетливая, но слуги не толкались и работой занимались деловито. Катхар не очень понимал, кого, как, а главное, зачем он может здесь контролировать, зато сенешаль вызывал любопытство.       — Линс… — протянул Катхар, прищурившись. — Не припомню ничего о роде Линсов.       Пусть большую часть жизни Катхар провел не во дворце, но его прекрасно учили. Сенешаль, кажется, смутился:       — Мы возвысились благодаря торговле вином. Наладили торговлю с Босоханом и Анторией, несколько поколений поставляли вино в королевский дворец. Мой дед, а потом и отец служили прошлым сенешалям… когда последнего, Форосонна Гондри, сместили, его величество долгое время никого не назначал. Потом выбрал меня.       Уж наверняка всячески проверив. А возможно, этим занимался Арден, и сенешаля назначили с его подачи. В людях он разбирался неплохо — хотя отец вроде бы тоже, пока не оказалось, что Гондри замешан в заговоре.       Линс отвлекся, раздавая указания слугам, которые совсем растерялись: на том месте, где велено повесить гобелен, служки уже успели впихнуть одну из веревок с ленточками.       Катхар понял, что ему мучительно скучно в этом светлом зале, а разбираться, куда сдвинуть гобелен — последнее, чем он хотел бы заниматься. Может, Арден его сюда в отместку послал? Раз выспался, вот, любуйся на молитвенные ленточки и переругивание слуг.       Сенешаль утер пот со лба, а Катхар приблизился, вкрадчиво спрашивая:       — Я только недавно вернулся с границы… и вы могли бы оказать мне большую услугу.       — Конечно, ваше высочество.       — Расскажите, кто по-вашему нынче опаснее всего при дворе?       Сенешаль уставился на принца с недоумением и несколько раз моргнул. Он выбирал слова очень осторожно:       — Я не совсем понимаю…       — Линс, ты как раз лучше меня понимаешь, что при дворе каждый день шатается куча вельмож и дворян разной степени влиятельности и наглости. Большинство из них, как эти ленточки, декорации, но есть и те, кто будут сегодня стоять рядом со мной и братом. Кто из них сейчас опаснее всех?       Сенешаль нахмурился, но теперь явно понял вопрос и обдумывал ответ. Отчасти Катхара действительно интересовало, кого стоит опасаться. Отчасти он хотел знать, кого считают таковым — и мнение не Ардена, а кого-то еще во дворце, чтобы составить более полную картину.       — Лорд Ганакс, — уверенно заявил Линс. — Он входит в Совет, предпочитает молчать и почти не скрывает, что считает влияние Храма и политику покойного короля неверной. А наследника… слабым.       По тому, как Линс отвел глаза на последней фразе, Катхар понял, что лорд Ганакс считает об Ардене что-то еще. Сенешаль не договаривал.       — Что? Что он говорит об Ардене? — Катхар опасно прищурился и слегка выпустил силу. Она не была мягкой и теплой, как у брата, со временем стала острее, живо откликаясь во время поединков или когда требовалось действовать быстро.       Сенешаль вздрогнул и посмотрел почти затравленно:       — Утверждает, что наследник безумен.       Катхар задумчиво кивнул. Что ж, возможно, он нашел дворцовый источник слухов о безумии Ардена… что, правда, не превращало лорда Ганакса в главного злодея. В конце концов, Арден тоже не делал ничего проще, проваливаясь в магию и говоря о вещах, которые точно могли счесть сумасшествием.       — Есть и другие опасные люди, — продолжил сенешаль. — В последнее время Айвер Меребар слишком часто бывает недалеко от королевской семьи и слишком мало известно о его делах.       — Дядя? — приподнял брови Катхар. — Он вроде бы занимается внутренними делами Экхадура.       Считается не слишком почетным делом, зато очень нужным, и такой человек всегда в курсе всего. Правда, насколько хорошо Катхар знал дядю Исхана, который занимался военными делами, настолько же плохо дядю Айвера, младшего брата матери. Он всю жизнь прожил в городе и не особенно жаждал общаться с племянником.       Катхар мог понять опасения сенешаля. Занимаясь внутренними делами королевства, дядя Айвер должен о них отчитываться. Хотя нынешняя должность его вроде бы устраивает… но откуда Катхар знает?       — Но опаснее всего для наследника престола он сам, — покачал головой Линс и вздохнул. А потом будто бы спохватился и испуганно глянул на Катхара. — То есть… я хотел сказать, что принц Арден дает пищу слухам о безумии. И он действительно очень сильный маг, в этом никто не сомневается. Принц-чародей.       Кахар кивнул. Ему приятно было слышать, как брата считают сильным. А еще ему понравилось, как озарилось лицо сенешаля — похоже, он сам предан принцу-чародею.       — Вы же знаете, его высочество пытался помочь королю. В последнюю ночь.       — Ты был там, Линс? Расскажи.       — Да нечего толком. Его величество давно болел, ему становилось хуже. Тот приступ оказался очень сильным, позвали и лекарей, и магов… я был там. Видел, как принц Арден использовал магию, он хотел спасти короля, помочь ему. Но вы сами знаете, милорд, магия не может лечить.       Катхар кивнул. Зато теперь он понимал, почему Арден не очень-то хотел обсуждать смерть отца — если он видел это собственными глазами, хотел помочь, но ничего не смог сделать.       Катхар наконец-то понял, что за чувство он ощущал отголоском в глубине брата — скорбь, о которой Арден, может, и сам не знал.       Не то чтобы Катхар соскучился по магической твари — особенно по этому ее мерцающему фиолетовым провалу между ребер, — но ощущал себя спокойнее, когда видел, где она. Он вообще думал, она хвостиком следует за Арденом и внушает страх всему живому, но оказалось, иногда остается в комнате.       — А порой любит сидеть в саду.       Хмыкнув на слова Ардена, Катхар посмотрел на тварь, которая преспокойно улеглась в комнате брата и следила за происходящим из-под полуприкрытых век. Сложно было ее представить на аккуратной плитке среди цветов. Хотя, если она эти цветы топчет…       — Нужно придумать ей имя, — заявил Катхар.       — Не знаю. Нет смысла ее звать, она чует, если мысленно потянуться. А кому-то еще вряд ли придет в голову чесать ее за ушком.       Даже Катхару такая мысль в голову не приходила.       Он встал, в нетерпении меряя комнату брата шагами. Он уже успел одеться в угольно-черный камзол, слуги натерли рожки и хвост золотой краской, от которой последний зудяще чесался. На церемонии предстояло быть в маске, но ее Катхар оставил напоследок.       Арден оказался более медлительным, так что стоял еще в рубашке и штанах, выбирая тяжелые перстни, которые должны соответствовать статусу наследника, но не слишком выделяться.       Остановившись у столика, Катхар с удивлением заметил пустую склянку, взял ее и покрутил в руках.       — Дени, что за фигня?       Тот обернулся, пожал плечами и вновь вернулся к перстням:       — Зелье от головной боли.       — Зелье!       — Не волнуйся, это совсем не то, что ты думаешь. Аэль внимательно следит.       — Да ну что за ерунда! Опять ты! Неужели нельзя без зелий? Зачем оно тебе?       — Потому что мне больно, Кат.       Арден повернулся к брату и посмотрел на него прямым и немного печальным взглядом. Тут же разбушевавшиеся эмоции Катхара словно слизнуло волной, он сразу потух и опустил голову. Он не хотел, чтобы брату было больно.       — Это неправильно, — сказал Катхар. Он сам не знал, то ли про боли, то ли о зельях.       — Мир вообще очень неправильный, Кат.       — Но мы ведь можем что-то сделать.       — Ну… голова болит обычно тогда же, когда проваливаюсь в магию. Это явно связано. Аэль считает, что таких моментов больше, когда я волнуюсь, переживаю, или еще какие-то бурные эмоции.       — Вот видишь! — Катхар уселся прямо на пол и потрепал тварь по голове. Она, кажется, от такого отношения опешила. — Тебе всего лишь надо не переживать.       — Не уверен, что это правда связано.       — В смысле?       Арден потер переносицу, Катхар чувствовал, что головная боль брата еще не прошла. Побарабанив пальцами по столешнице, Арден как будто пытался четче сформулировать мысль.       — Мне кажется, дело не во мне. Скорее, я ощущаю то, что вокруг.       — Не понимаю, — честно сказал Катхар.       — Ну, эта… травма, как я ее получил?       — Мы полезли к Талиссе и огребли.       — Не от нее. От магии разлома, которую она хранила. Поэтому мне сейчас даже проще управляться с магией. И я думаю, что-то неладное именно в общей, ткань магии будто не такая. Словно набухают прорывы, но пока их еще нет.       Катхар нахмурился:       — Не слышал от ищеек, будто что-то не так.       — Я и говорю, я как будто чувствую отголоски только из-за близости к этой магии. Из-за того, что огреб от нее. Из-за того, что позже мы смогли поглотить другой разлом.       — Ты меня пугаешь, — честно сказал Катхар. Прозвучало это настолько легкомысленно, что Арден улыбнулся, понимая, что на самом деле брат имеет в виду другое. — Я ничего не понимаю. Звучит как тот бред, который ты иногда выдаешь, слишком окунаясь в провал.       — Может, так и есть. Я только хочу сказать, что, возможно, ощущаю движения в прорывах. Или мне слишком не хочется верить, что головных болей просто всё больше и больше.       Рука Катхара, трепавшая по голове тварь, замерла. Последняя мысль ему не нравилась. Но Арден обернулся, легко улыбаясь:       — Хватит пачкать золотым хвостом ковер! Иди встреть мать и давай в зал. Пора начинать.       — Почему я не могу пойти сразу с тобой?       Арден, конечно же, не ответил, и Катхар прекрасно понимал, что кто-то из них должен сопровождать королеву-мать, пусть он и хотел бы этого избежать.       Перед встречей с ней он надел маску. Искусный тонкий лист золота, повторявший овал лица, очерчивающий его и оставляющий только глаза. На церемонии принцы немы и равны перед богами, как и прочие люди.       Эти маски Катхар особенно терпеть не мог. Зато она позволяла делать вид, что разговаривать ужасно неудобно, так что леди Кайнила большую часть пути до зала шагала, поджав губы, но не пытаясь завести разговор с сыном. Катхар посчитал, что по возвращению успел нанести ей краткий визит, и этого более чем достаточно. Она никогда не была близка с сыновьями, заявляя, что они принадлежат королевству, а не ей.       Катхар никогда этого не понимал. А еще помнил, как это обижало маленького Ардена. Тот тянул к матери руки, а она делала вид, что слишком занята и утверждала, что воспитывает самостоятельность. Никто в целом мире не представлял, как совсем маленький принц плакал ночью под одеялом, потому что не понимал, почему не нужен матери. Катхар переживал это спокойнее — может, как раз из-за того, что печалился за Ардена. Залезал ночами в постель к близнецу, и тот успокаивался.       В зале, как только появилась возможность, Катхар оставил мать с прочими аристократами и встал рядом с братом. На него глянула такая же золотая маска, отчасти она пугала, а отчасти Катхар привык, что их с близнецом лица одинаковы. Он легонько кивнул Ардену, и они вместе зашагали по полу, устланному лепестками цветов, а на полшага позади них шагала магическая тварь.       Арден выбрал камзол цвета запекшейся крови, и Катхар с удивлением понимал, что в нем брат ощущается как будто более значительным — хотя на самом деле, попросту правила запрещали белый цвет.       Зал был полон людей. Центральный проход расчистила гвардия, Катхар лично проследил за ними после разговоров с сенешалем. Маска очень мешала разглядеть, что по сторонам, но Катхар видел, что зал полон простых людей, которые пришли проститься с королем.       Шагавшие впереди жрецы на длинных палках держали фонарики с цветными стеклами и распевали ритуальные песни. Когда они дошли до помоста, Катхар невольно вздрогнул: на нем уже лежало тело отца. Будто игрушечное. Или высеченное из какого-то неведомого материала. Точно никогда не бывшее живым.       Принцы заняли свое место справа от помоста. Аристократы встали на свои места слева, и жрецы начали воскуривать благовония, петь песни и махать фонариками, пока Верховная жрица Иладейл окуривала тело и чем-то его смазывала. Ее жреческое платье казалось жидким золотом, а когда на него падали отблески свечей — закатным сиянием, символизировавшим конец жизни. Тяжелая маска скрывала верхнюю половину лица, двигалась Иладейл довольно медленно, но для церемоний большего не требовалось.       Катхар никак не мог проникнуться торжественностью ритуалов. Для него это представлялось необходимым злом, как ночное бдение над телом. Традиции, которые кому-то нужны, но лично ему навевают только скуку.       Днем в зале царило приподнятое настроение, его украшали и готовили. Но сейчас простор, сапфиры и ленточки будто давили. Катхар чувствовал возвышенную скорбь собравшегося народа, но не мог ее разделить. Хотя для них покойный был незнакомым королем, а для Катхара — отцом.       Он не мог отделаться от ощущения, что весь этот народ пришел просто потому, что это значимое событие в их жизни. Уходя, они сдернут ленточку с молитвой, положат ее на домашнем алтаре и будут до старости рассказывать внукам, как присутствовали на церемонии погребения короля Эмриса Элькинара, а потом на коронации Ардена.       Интересно, а что они будут рассказывать потом о новом короле и его брате? Какими близнецы войдут в историю королевства? Король-чародей и принц-ищейка? Те, кто ввязался в войну с Валадисом? Кто выиграл или проиграл ее?       Аристократы и послы стояли на своей платформе по ту стороны от помоста с телом, и Катхар мог рассматривать их. Послы Валадиса не явились. Ничего особенного, могли и вправду не успеть. Принцесса Босохана Талисса стояла с невозмутимым видом, вся увешанная цепочками и когтями поверх спокойного темного платья. Она ничуть не изменилась.       Катхар ужасно злился, что она здесь, как будто ничего не было.       — Она хотела убить тебя! — заявил он спокойному Ардену до этого. — Помочь мятежным аристократам и отхватить кусок Экхадура!       — Она ничего не имела против меня или тебя. Всего лишь хотела выжить. Упрочнить свое положение.       Тогда так и повисла невысказанная фраза «я бы сделал то же самое», но Катхар не хотел ее принимать. Он знал, что Арден никогда бы не стал ввязываться в сомнительные заговоры. И уж тем более пытаться кого-то отравить!       Арден благоразумно старался сделать так, чтобы брат и Талисса не пересекались до церемонии. Потом наверняка придется, она же здесь как представитель Босохана… но это потом. Когда Катхар немного остынет.       Со скуки он нашел взглядом и сенешаля Линса, и Аэля, и дядю Искаха, дядю Айвера. Даже узнал Дэхора Ганакса, этого вроде бы опасного аристократа. Средних лет, крепкий, со шрамом, пересекающим правый глаз.       Пусть Арден занимается теми делами, которые требуют внимания наследника. Пусть готовится к войне, если нужно. Пусть ищет, что не так в магии. Но Катхар сделает то, что может сам: проведет разведку, проверит всех этих опасных аристократов. Больше никаких заговоров. Не в правление брата.       Тварь рядом тихонько заворчала, перебирая передними лапами, Арден опустил голову и зажмурился, он тяжело дышал, и Катхар чувствовал отголоски боли: голова вовсе не прошла, наоборот, становилось только хуже.       Нервно оглядевшись, Катхар попробовал понять, долго ли еще до конца церемонии. Выходило, что вроде бы не очень. Он наклонился к Ардену:       — Еще чуть-чуть. Потерпи.       Арден едва заметно кивнул и выпрямился, но взгляд его был мутным. Маска скрывала лицо, и сейчас Катхар этому порадовался, близнец мог не пытаться сохранять подобающее выражение.       Но отголоски его раскалывающейся головы заставляли Катхара чувствовать почти физическую боль. Он бы хотел как-то облегчить.       Песни жрецов вгрызались в уши. Благовония сладковато забивали ноздри. Арден покачнулся, и Катхар с трудом успел поддержать его.       — Дени, потерпи.       Арден издал едва слышный звук, похоже, ему было слишком больно, чтобы терпеть. Он привалился к брату, склонил голову, но не решился совсем уткнуться.       Катхар услышал его шепот.       — Всё в огне, оно всё в огне. Пламя лижет ступни бога.       Если бы Катхар не настолько беспокоился о головной боли брата, его могли бы напугать эти слова, но он лишь мимолетно удивился.       В следующий миг забеспокоило другое.       Церемония подходила к завершающей части. Верховная жрица сняла корону с головы воскового трупа и торжественно подняла, заставив зал загудеть. Повернулась к принцам.       Наследник должен принять корону.       Не было бы ничего страшного, если это сделал Катхар. Да, не совсем по правилам, но Арден явно сейчас не в состоянии это сделать — он вряд ли вообще что-то видел из-за боли. Но и отпустить его Катхар не мог. Не так важно, кто из принцев возьмет корону, это же не коронация, а просто традиция. Но если наследник рухнет прямо здесь, на глазах у всех, говорить об этом будут долго.       — Дени, — тихо произнес Катхар, не уверенный, что брат его слышит. — Нам нужно взять корону. Пройти немного и вернуться. Тогда всё закончится.       Арден слабо кивнул. Он вряд ли понимал, что толком происходит, но доверял брату. Если тот что-то просил, значит, надо следовать за ним.       Они всегда доверяли друг другу.       Катхар почти протащил Ардена до Иладейл, протянул руку и взял корону. Забирать никуда не нужно, просто отдать каким-то дворянам, которые тут же уносили ее до самой коронации.       В последний момент Арден даже смог собраться, выпрямиться и коснуться короны другой рукой.       Они забрали ее вместе.       Зал взорвался громкими воплями, провожая предыдущего короля и приветствуя будущего. Арден застонал, повиснув на Катхаре, его голова должна была взорваться от таких звуков.       Катхар порадовался, что днем побывал в зале и знал, что здесь есть небольшая комнатка, где можно переждать. Он потащил брата туда, уже не думая, как это выглядит. Отдал короткий приказ гвардейцам не впускать внутрь никого, кроме Аэля — и найти его.       Стоило захлопнуть дверь, звуки стали всего лишь чуть потише, зато здесь было прохладнее и никаких навязчивых благовоний. Убранство комнаты было совсем простым, Арден сразу же завалился на кушетку, сбросив маску на пол. Он сжался, обхватив голову руками, теперь уже не пытаясь сдерживать стоны. Его хвост безвольно лежал.       Тварь успела проскользнуть следом за ними и теперь уселась около Ардена, то ли сторожа его, то ли наблюдая за вторым принцем.       Катхар торопливо распахнул окна и порадовался, что приказал оставить здесь кувшин с водой и пару кружек. Правда, пить Арден отказался — если вообще услышал Катхара.       Дверь раскрылась, и на пороге показался удивленный Аэль. Он предпочитал темную неброскую одежду магов, но надел серьгу на всё ухо, как у жрецов — когда-то он учился у них и имел полное право на подобное украшение.       — Что случилось? Вы ушли так стремительно…       Он взглянул на Ардена и, кажется, сразу всё понял:       — Ох, проклятье.       — Может, какое зелье, — растерянно сказал Катхар. Он присел на кушетку рядом с братом, положив руку ему на плечо. — Ему очень больно!       — Да не помогает уже. Слишком много зелий в последнее время. Он же пил перед церемонией?       Катхар кивнул. Аэль развел руками:       — Я не могу дать то, которое сильнее! У него та же основа, что успокоительного, а у Ардена уже была с ним плохая история. С этого вообще не слезет.       — И что же делать?       — Не знаю! Может, попробуешь своей магией?       — Она не лечит!       Едва Катхар это произнес, он понял, что лечить и не нужно. Когда один из них умирал от яда, второй мог забрать часть боли, это пару раз позволяло им выжить. Может, Катхар сможет и сейчас. Он прикрыл глаза и начал тихонько гладить близнеца по спине, найдя своим хвостиком его.       У них одна душа. Они могут разделить боль и сделать ее выносимой.       Катхар позволял своей силе распускаться, но сейчас она не должна разрушать, она должна помогать. Его голова не начала болеть, но он ощущал слабость, и как при этом Ардену становилось легче.       — Получается, — почти с удивлением сказал Аэль.       Катхар кивнул. Его магия сейчас переплеталась с магией близнеца так же, как их хвосты. Он снял маску, позволяя силе продолжать течь и спросил:       — Что там происходит?       — Иладейл заканчивает церемонию, люди будут постепенно расходится. Они, конечно, возмутятся, что принцев не видно, но уже не очень обратят внимание.       — Хорошо. Хорошо…       Он не знал, сколько прошло, для магии не существует времени. Очнулся, только когда Арден почти бесшумно сел рядом.       — Аэль, оставь нас.       Катхар даже не заметил, как маг вышел. Арден смотрел на близнеца внимательно, бледный, измученный, но уже не страдающий от боли.       — Спасибо, Кат, — он поднял руку и коснулся щеки брата. В этом жесте не было нежности, скорее желание ощутить тело и осознать, что оно чужое, что они не единый организм. — Я хочу попросить тебя еще кое о чем.       — Что угодно.       Катхар видел тонкую струйку крови на подбородке брата. Похоже, он прикусил губу, чтобы не стонать от боли прямо в зале. Подняв руку, Катхар аккуратно стер кровь.       — Я хочу, чтобы ты стал королем, Кат.       В первый момент он даже не понял, что говорит близнец. Потом отшатнулся и уставился на него в ужасе:       — Ты что несешь? Это ты наследник!       Арден выглядел пугающе спокойно:       — И какой из меня король? Я мучаюсь то от боли, то от видений. Может, это жестоко, но правда, страной не должен править безумный король.       — Но сейчас я помог тебе! Я буду рядом и помогу.       — Ты не сможешь быть рядом вечно. И не нужно. Поэтому я хочу, чтобы ты стал королем. Это будет правильно.       — Да я не разбираюсь в политике! Страна погрязнет в хаосе.       — Я расскажу всё. Из тебя выйдет отличный король.       — Нет! — Катхар сам не знал, чего в нем больше, ярости или ужаса.       А еще он видел, что Арден настроен серьезно. Он думал об этом. Это не спонтанное решение и переубедить его не так-то просто. Катхар знал, что единственное заставит брата отказаться от дурацких мыслей. Хоть это и жестоко.       — Ты был воспитан наследником, Дени. Это твоя ответственность. Не перекладывай ее на меня.       На лице Ардена отразилось такое выражение, будто Катхар его ударил. Но как бы больно при этом не было самому Катхару, он понимал, что это правильные слова. Единственные, что сейчас могут убедить Ардена.       Близнец опустил голову, плечи его поникли, и это было уже слишком для Катхара. Он притянул брата к себе, и они еще долго сидели, тесно обнявшись.       Так долго, что успели отдохнуть, а за окнами сгустились сумерки. Арден не стремился уходить, Катхар тоже думал, лучше подождать, когда разойдутся все люди в зале. Они же могут отдохнуть тут.       Катхар задремал, чувствуя, что и Арден тоже, уютно привалившись к боку близнеца. Они оба вздрогнули, когда дверь резко распахнулась, и на пороге возник встрепанный Аэль:       — Пожар! В городе пожар!       Он ткнул пальцем в окно, и Катхар с Арденом одновременно устремились к нему. То, что они принимали за закат, на самом деле был не только им, но и заревом от горящего города. Как мог прикинуть Катхар отсюда, не видя общей картины, горело несколько кварталов, не меньше.       Вдоль позвоночника будто прошлись слова брата, которые он шептал в забытьи не так давно на церемонии.       Всё в огне.       — Туда! — решительно сказал Арден. — Надо организовать всё на месте. Потушить, пока мы еще можем.