Пленник

The Weeknd — Earned it

      Так, только спокойствие, Эдс. Только сохраняй спокойствие, это лучшее, что ты можешь сейчас делать.       Я стоял возле постели и смотрел на коробку, которую оставил мне Ричи. Я пытался развязать ленточку глазами, потому что мне не хотелось к ней прикасаться. А вдруг там бомба? Этому психу бы хватило ума избавиться от меня таких изощренным способом, хотя… Нет, он не собирался меня убивать. Я был нужен ему для другого. Я осторожно присел на корточки, уперевшись локтями в кровать. Мягкая. И слишком высокая. И огромная. И все эти… Приспособления. Я не мог отвести от них взгляд, потому что я никогда такого не видел, вживую, разумеется. Я осторожно придвинул к себе коробку. Слишком легкая, подозрительно легкая. Что там может быть?       Я быстро бросил взгляд вниз, на свои ноги. Короткие шорты задрались еще выше, когда я присел, и мне бы хватило пары неловких движений, чтобы все, что должно быть скрыто от посторонних глаз, оказалось на всеобщем обозрении. Я нервно сглотнул и потянул за ленточку. Приятная белая лента, как будто из прически какой-нибудь дамы. Я снял крышку и сначала не поверил своим глазам. Сердце забилось где-то в глотке. Там была ткань. Белая шелковая ткань, но когда я дотронулся до нее, до меня дошло. Это не просто ткань. Это платье.       Черт.       Он подарил мне платье?! Гребанное платье?!       Я тихо засмеялся. Он и правда псих! Я осторожно вытащил платье на свет божий, отодвинув коробку, чтобы расстелить белоснежную ткань на покрывале. Ну, правда, платье! Белое, короткое, с рюшами спереди и короткими рукавами воланчиками. Приложил к груди, придерживая ткань подбородком. Длина едва доходила мне до середины бедра. Он серьезно хочет, чтобы я это надел?! — Ну и придурок.       Эти слова вырвались меня быстрее, чем я успел подумать, и я тут же прижал пальцы к губам, испугавшись, что Ричи мог материализоваться у меня за спиной. Черт знает, чего можно было от него еще ожидать! Я тихонечко подошел к большому зеркалу, продолжая удерживать платье на груди. Я не знал, что я чувствую по этому поводу. В детстве я иногда таскал мамины вещи, за что она меня наказывала (очень жестоко наказывала), но чтобы настолько? Я стал рассматривать платье, держа его в вытянутых руках. Я не знал, сшито ли оно на девушку или нет. Несмотря на свой невысокий рост, фигура у меня все равно была мужская — плечи шире бедер и все такое, в типично женское платье я бы вряд ли влез, не порвав его.       Эдди, стоп, ты же не собираешься его мерить.       А почему нет?       Заняться ведь здесь все равно нечем.       Я быстро пробежался до двери, подергал ручку и убедился, что она закрыта. Конечно, Ричи мог вернуться в любой момент и застать меня за переодеванием. Или в этом платье, как он и хотел. Я не знал, что я собирался делать. Но при одной мысли, что Ричи увидит меня голым (или в этом чертовом платье), заставила меня покраснеть. Плюнув на все, я стал быстро снимать футболку через голову, потянув за ткань на спине. Руки задрожали, когда я, путаясь в складках, стал надевать платье через голову. К счастью, молния была сбоку, и мне удалось ее быстро застегнуть. Я поправил волосы и подошел к зеркалу.       Странное чувство охватило меня. Я стоял в этом белом платье, смотря на себя в зеркало. Тонкая ткань не скрывала красных шорт, она просвечивала. Недолго думая я скинул и их, тряся то одной ногой, то другой, чтобы скинуть их прямо на пол. Я остался в одном платье, и когда повернулся боком, легкая ткань платья не смогла скрыть моего возбуждения.       Да, меня это завело.       Я покрутился то так, то эдак перед зеркалом. Ричи — гребанный извращенец. Я попал в дом к гребанному извращенцу, и один бог знает, что меня тут ждет, а я, вместо того, чтобы придумывать пути спасения, кружусь перед зеркалом в платье. Я приложил руку к груди, трогая приятную ткань. Платье сидело как влитое. По плечам, в талии. На секунду у меня в голове пронеслась жуткая мысль — Ричи снимает мерки с меня спящего, чтобы сшить платье специально на меня. Я тут же трясу головой, отгоняя эти образы. Это пугало и… Завораживало.       Я вернулся к кровати, снял с нее коробку и поставил на пол. Сел на край постели, стал рассматривать свои коленки. Платье задралось до самого бедра. И что мне теперь делать? Думай, Эдди. Думай. По-хорошему мне надо было тут же снять это платье, убрать обратно в коробку, чтобы не растравлять Ричи еще больше. Я видел, как он смотрел на меня в этих коротких шортах. Как педофил смотрит на ребенка, хотя я не был ребенком, а Ричи, соответственно, нельзя было назвать педофилом. Мысли путались. Я поправил складки платья на бедрах. Провел рукой себе по ноге.       Я прекрасно понимал, чего он от меня хочет. Но почему он не стал действовать силой?       Я напрягся и стал вспоминать все известные истории про маньяков и их жертв. На ум не приходила ни одна история, где маньяк бы сначала мило разговаривал с жертвой, чуть ли не предлагая заняться всякими нехорошими делами. Маньяк просто брал — и все. А Ричи как будто бы… Как будто бы ждал первого шага от меня.       Я облизал губы, приложил руку ко лбу. Он горел как при высокой температуре.       Я находил Ричи красивым. Очень, и это меня пугало, как и пугал его взгляд невыразительных глаз. Он как будто бы смотрел сквозь меня, и я никак не мог понять, что он чувствует, что думает. Я принялся кусать щеку изнутри. Думай, Эдди. Думай.       Если он захочет меня изнасиловать — он сделает это. Силы у нас примерно равны, но у него есть пистолет. Я вспомнил роман Стивена Кинга, где один мужик изнасиловал другого пистолетом. В животе все скрутилось, по телу прошла дрожь. Ему ничто не помешает сделать нечто подобное… Если я не предложу свои правила.       Мозги в голове крутились так быстро, что я почти на самом деле слышал этот звук. Извилины проворачивались как сосиски на гриле.       Если в этой ситуации командовать буду я, я рискую выйти отсюда с наименьшими потерями. Я откинулся на спину, ложась на кровать, а ногами продолжая болтать в воздухе.       В голове стали всплывать всякие картинки помимо моей воли. Думаю, это защитный механизм психики начал работать на полную катушку, предлагая мне самые разные варианты спасения, о которых я бы в жизни никогда не подумал.       Однако ж…       Я осторожно, почти невесомо, положил руку себе на бедро. Повел чуть выше, чувствуя приятное покалывание от тонких волосков на коже. Закрыл глаза и представил, что это делает Ричи. Приятно.       Я вдруг вспомнил о Стэне. Стэн, который начал встречаться с Биллом. Который показывал мне их переписки, в которых они занимались сексом. Стэн, который мне нравился, но который вечно подшучивал надо мной, что я держусь за мамкину юбку.       Помню, как Стэн удивлялся, что у меня в комнате даже нет щеколды на двери. — А как же ты дрочишь? Вдруг мать зайдет? Я бы от стыда умер прямо на месте.       Я тогда пробормотал какую-то ерунду, попытался отшутиться. У меня действительно не было щеколды на двери в комнату, и мама запрещала запираться в ванной. У мамы была подруга в молодости, и когда ее ребенку было пять лет, он утонул в ванной, потому что закрылся там, когда пошел мыться. Он стал нырять под воду, играя в дельфинчика, и захлебнулся водой. Пока мать пыталась взломать дверь, ребенок уже умер.       Мама с того момента запретила мне запираться где бы то ни было. Я пытался сказать ей, что в комнате мне не грозит никакая опасность, но она придумывала сто и одну причину, почему нельзя закрывать дверь на ключ. — Эдди, а если случится пожар, и ты не успеешь выйти? Заклинит дверь и что тогда?       Стоит ли говорить, что за все мои шестнадцать лет никакого пожара даже во всем квартале у нас не было?       Плюсом ко всему моя мама была помешана на уборке и всегда мыла полы и пылесосила у меня в комнате, когда меня не было дома. Складывала вещи по цветам. Расставляла книги по алфавиту. Проверяла домашние задания. Трогала все мои вещи. Поэтому когда в тринадцать лет я стал читать фанфики про секс парней, я по сто раз проверял, закрыты ли все вкладки на компьютере и выкинуты ли использованные салфетки в мусорное ведро на кухне. Потому что в противном случае я был бы очень, очень серьезно наказан.       В своем собственном доме я даже не мог помастурбировать нормально. Приходилось дожидаться, чтобы никого не было дома, а в выходные я просто молился на это, но родители обожали проводить воскресенье дома вместе, смотря разные шоу в гостиной, которая была слишком близко от ванной комнаты. Я иногда просто места себе не находил. Уходил для этого дела в туалет, и если задерживался на лишние несколько минут, мама уже стучала в дверь, беспокойным голосом спрашивая, не болит ли у меня живот и не нужна ли мне таблетка, в то время как я пытался туалетной бумагой стереть капли спермы с живота.       Невыносимо.       А теперь я лежу в этой комнате на огромной постели с черным шелковым постельным бельем, на мне женское платье, и Ричи сказал, что придет только к вечеру. Я перекатился на бок, пошарил рукой под подушкой. Не знаю, на что я рассчитывал, но глаза, мне кажется, увеличивались у меня на несколько размеров, когда я нашел там огромную упаковку влажных салфеток и белый флакон без этикетки. С гулко бьющимся сердцем я отвинтил крышку и нажал на флакон. Густая вязкая жидкость потекла мне на пальцы.       Это смазка.       Предусмотрительно.       Либо Ричи был настолько уверен, что я соглашусь стать его секс-рабом, либо он знал, чем я захочу тут заняться.       От этой мысли у меня даже уши закололо от нервного возбуждения. Эдди, ты сошел с ума. Ты не станешь этого делать. Тебе надо думать о том, как спастись отсюда! Но я уже знал, что сделать этого нельзя, хотя мозг и пытался направить меня на путь истинный. Окна были забиты досками, только слабый свет проникал через маленькое отверстие в самом верху. Мне бы никогда не хватило сил оторвать доски и гвозди. Дверь была закрыта на ключ с другой стороны, и если бы я и попытался ее выломать, Ричи бы прибежал с пистолетом и прострелил мне голову.       Так о каком спасении шла речь? Мне надо было думать о том, как остаться в живых и не гневить Ричи лишний раз.       К тому же… Я снова лег на постель, поправляя складки на платье, он так добр ко мне. Принес платье и думаю, принесет что-нибудь еще, если я хорошо попрошу его.       Я облизал губы, кладя под голову подушку. Здесь было намного удобнее, чем в подвале. И даже в моей собственной комнате, в которой я никогда не чувствовал себя в безопасности, потому что туда могли ворваться родители и застать меня за плохими делами. (Плохими, очень плохими делами, Эдди! Я отведу тебя к врачу, почему ты так часто делаешь это?!)       Возможно из-за такого острого контроля со стороны родителей, я пытался как-то перевести свою несамостоятельность на это занятие. Ведь в своих фантазиях я был взрослым и мог делать, что хочу. И со мной тоже могли делать ужасные, грязные вещи. Я сам удивлялся порой, откуда у меня были такие фантазии. Чем грязнее, тем лучше. Я очень рано начал проявлять интерес к своему члену, лет в восемь, когда думал, что просто играюсь с ним, и один раз мать застукала меня за этим и отхлестала по ладоням лопаткой для переворачивания блинов. Было больно. А потом после этого у меня появилась фантазия про плетки.       Эти мысли действовали в моей голове против моей воли. Теперь я уже не мог не думать о своем возбуждении. Оно огненным шаром полосовало мне живот, и я не мог противиться этому. Член стоял, приподнимая легкую ткань платья. Это безумие. Я не должен этого делать, но…       Я осторожно развел ноги, приподнимая платье. Интересно, девочки делают так же? Они, на самом деле, никогда меня не интересовали, и когда Мэгги Сью, девочка из моей группы детского сада, задрала свою юбку и показала мне гладкую розовую кожу там, меня чуть не стошнило. Я заплакал и пожаловался воспитательнице, на что Мэгги закатила истерику, потому что все так делают и нет ничего такого. Мне было пять, и тот ужас перед женскими половыми органами в совокупности с их истериками жил во мне до сих пор. Я завел руку за спину и нашел продолговатый флакон со смазкой. У меня дома никогда такого не было, потому что мама бы все равно нашла. Иногда я использовал крем для рук (мам, у меня так сохнут руки, ты не могла бы купить мне крем?..), но он был жирным и оставлял слишком много пятен, которые вывести с одежды или с одеяла было еще сложнее, чем пятна от спермы. Липковатая субстанция холодила пальцы и я осторожно прикоснулся к члену. Эдд, это такая же потребность, как еда или вода. Люди же даже в плену хотят есть, пить, ходить в туалет? Ну. Значит, в этом нет ничего такого. Это просто потребность организма, ничего больше.       Я осторожно большим пальцем надавил на головку члена. В голове стали сразу вспыхивать картинки, это был уже давно отрепетированный сценарий. Только стоило положить руку на член, как воображение подкидывало мне настоящие идеи для порно. Я ведь не мог смотреть его с компьютера, потому что им иногда пользовался отец для работы, и я боялся, что в один день забуду очистить историю браузера. Не мог смотреть с телефона, потому что если бы я надел наушники, я бы рискнул пропустить звуки шагов матери в сторону моей комнаты. Поэтому мне приходилось довольствоваться фантазией, которая за несколько лет развилась до такой степени, что по моим мыслям можно было снимать целые фильмы на студии Brazzers.       Я слегка закусил нижнюю губу. Со смазкой это делать намного приятнее. Рука скользила как будто сама по себе, не натирая. Она пахла чем-то легким, свежим, холодящим. Я положил левую руку себе на грудь, трогая платье. Я часто трогал себя через одежду сам, слегка стыдливо, но через платье — никогда. Я как-то хотел померить мамины чулки, которые она хранила в верхнем ящике своего комода на особый случай, но испугался, что могу порвать их, пока буду натягивать, поэтому пришлось отложить эту идею. Но платье… Я открыл глаза и посмотрел вниз. Разведенные колени. Белая ткань, кружева, бедра. Рука с членом скрыта под подолом, что добавляет еще силы возбуждения. Я взялся за край платье и плотно приложил к члену, задвигал рукой. Мягкая ткань приятно касалась кожи, вызывая легкое статическое напряжение.       Член был обернут тканью, и я задвигал рукой быстрее. Кружева задевали тонкую кожу на члене, и это было так приятно. Как расчесывать сильный зуд, сильнее и сильнее цепляя ногтями покрасневшее место. Я охнул, чувствуя, как вибрация проходит по губам. Рот наполнился слюной. Я приподнялся на локте, осматривая комнату на предмет чего-нибудь, что можно было бы взять в рот. Во-первых, чтобы заглушить звуки. Во-вторых, мне всегда хотелось что-нибудь туда взять, когда я доводил себя. В моих фантазиях самой яркой из них было два парня. Помимо меня, естественно. И пока я представлял руку одного у себя на члене, другой трахал меня в рот.       Огненный шар возбуждения почти разрывал мне живот. Я развел ноги еще сильнее, платье задралось еще выше. Почти наощупь я выдавил на платье еще смазки, так много, что она капнула на покрывало, и вставил в себя палец. Мышцы сжались, я закусил кожу на левой руке. Фактически я был девственником, но сам себя я уже отымел во всех возможных вариантах.       Я продолжил вставлять в себя пальцы. Один, второй. Рука выворачивалась под неудобным углом, но я уже научился не обращать на это внимание. Я много чему научился. Однажды я даже почти отсосал сам себе. Я смог склониться так, что почти достал губами до головки члена, пару раз коснулся его кончиком языка и кончил себе на лицо. Это было так странно. Я смог попробовать себя на вкус тут же, горячую, пульсирующую струю, а не спустя какое-то время, когда я собирал ее пальцами с живота и отправлял себе в рот. Я вдруг тихо засмеялся. Я назвал Ричи извращенцем. А кто тогда я?       За два года моих утех я научился доставлять себе удовольствие всеми возможными способами. Мысль о том, чтобы заняться сексом с кем-нибудь по-настоящему пугала меня. Ведь никто не знает, как мне нравится на самом деле. Все мои фантазии, которых у нормальных людей не бывает. Ночью я просыпался от снов, где меня пускала по кругу целая футбольная команда, а у меня от слез растекалась тушь, а от слюны — помада. В своих фантазиях я был грязной шлюхой, который был готов вместить в себя три члена за раз. Чисто теоретически у меня могло бы это получиться. Даже вставляя в себя три пальца, мне было мало. И ими я никогда не ограничивался.       Никто другой не сделал бы мне так хорошо, как я сам, и плюс безотчетный страх того, что родители узнают, чем я занимаюсь, заставлял меня скрываться и довольствоваться собой, по крайней мере. Пока я живу у них.       Но… но сейчас я не живу дома. Если что, они ничего и не узнают…       Пальцы задвигались быстрее, загонял их быстро и стремительно, чувствуя тепло изнутри, напряжение мышц, горячие стенки и разносившуюся истому по всему телу. Другой рукой я накрыл член, прогоняя по кругу одну и ту же фантазию. Пальцы на ногах поджимались от удовольствия. Я дышал тяжело и часто, губы увлажнились из-за слюны.       Мне так хотелось, чтобы кто-нибудь сделал это со мной, кто-нибудь…       Я не слышал, как открылась дверь, и кто-то прошел по толстому ковру. Только когда мне на лицо упала чья-то тень, я понял, что нахожусь в комнате не один. Но я уже не мог остановиться, потому что член в руке дернулся, и я кончил.       Смотря в глаза Ричи.