Лишь одно желание

      Так, что-то было не так. Он чувствовал это. Первый признак того, что что-то случилось, было то, что Люк почувствовал, что присутствие его отца стало заметно спокойнее. И не так, как он чувствовался в присутствии старого Бена, или даже Йоды. И ему хотелось узнать почему. Разве он вообще когда-либо чувствовал своего отца в любой форме покоя? Никогда, даже не здесь, хотя, возможно, он и был причиной отсутствия спокойствия у него в данный момент, понял он. И если быть честным, Лея тоже помогла.       Второй признак — он почувствовал Оби-Вана и другой незнакомый, не чувствительный к Силе приближались к медицинскому крылу. Вместе. — Лея, — Люк протянул руку и нежно потряс ее. Она заснула рядом с ним на достаточно маленькой и неудобной кровати, но он бы не позволил ей спать на твердом стуле тоже. — Что? Что? Люк? Все в порядке? — Лея начала просыпаться, часто моргая, пытаясь тем самым сориентироваться. — У нас компания, — сообщил он ей хмуро, кивая в сторону двери.       Этого было достаточно, чтобы она проснулась окончательно, за несколько секунд поднялась на ноги, выпрямилась и была готова вмешаться, если два джедая снова попытаются поговорить. Но Оби-Ван… Бен… он не вошел. Он остался снаружи медицинской части. Однако другой сначала заколебался, а потом вошел. Лея скрестила руки на груди, готовая поругать прибывшего, но замерла, на ее лице и в Силе отразился шок. — С...сенатор Амидала? — выдохнула она, абсолютно удивленная.       Ослепительно красивая, темноволосая, хрупкая женщина стояла в конце комнаты, она позволила дверям закрыться позади нее и смотрела… смотрела прямо на него. И хотя она сначала бросила на Лею быстрый взгляд, но потом оглядела ее пристально снова, и на ее лице тоже отразилось состояние шока. Это заставило Люка нахмуриться и тоже посмотреть на свою подругу.       Очевидно, эта сенатор Амидала не знала Лею. Пока, по крайней мере. Хотя Лея точно знала, кем является эта незнакомка. Однако он не знал. Если подумать, он никогда не слышал о сенаторе Амидале, как о стороннике Повстанцев, или что она работала на Восстание. Может она была… более лояльна к Империи? Он не мог спросить, ничего не рассказывая, поэтому молчал. Так он и делал, пока не заметил, что зацепило глаз сенатора. — Вау. Да вы обе как близнецы!       Глупо. Не надо было ему это говорить. Ох, который издала Лея, говорил ему о том, что он еще услышит об этом позже. Но, так или иначе, это было правдой. Он не слепой. Сенатор Амидала выглядела словно двойник Леи. У нее были те же темно-коричневые волосы, заплетенные в пучки по сторонам ее головы, что напомнило ему о прическе Леи, когда они только встретились. У них были похожие темные глаза одинаковой формы. Сенатор была стройная и маленькая, однако была слегка выше Леи. Не намного, однако. Форма ее лица… то как она хмурилась, глядя на Лею. На это было жутко смотреть. — Почему вы здесь, сенатор? — спросила Лея не зло.       Вообще-то, ее тон был почти благоговейный. От этого факта брови Люка поднялись. Лея редко использовала этот тон с кем-либо. Он посмотрел на посетительницу с интересом. Ладно, может быть сенатор и не была частью Империи. Лея не могла говорить так с кем-то, ассоциирующимся с врагом. Может тогда она держала нейтралитет? Вопрос Леи заставил сенатора очнуться, она моргнула, покачала головой и снова сосредоточилась на Люке. — Я здесь, чтобы поговорить с Люком. — Со мной? — нахмурился Люк. Единственный политик с которым он разговаривал на протяжении уже довольно продолжительного времени была Лея. Он, конечно, иногда разговаривал с Мон Мотмой, но она никогда не искала его специально. Так почему сенатор из прошлого так заинтересован в нем? — Почему? На лице сенатора Амидалы появился мрачный взгляд, и она дотронулась до своего живота. — Тогда ты не знаешь, кто я такая. Лея быстро постаралась спасти ситуацию, очевидно зная ее лучше. — Он просто фермер. Он не особо много знает о политике… Сенатор покачала головой. — Это не важно. Он так или иначе должен знать меня, потому что я его мать.       Повисла тишина. Лея издала сдавленный звук… удивления? Или может быть ужаса, что эта женщина, которую она определенно глубоко уважала, была связана как-то с Дартом Вейдером? Он не был уверен, и ему было все равно. Все, о чем он думал сейчас была женщина перед ним. Его мать.       Он спрашивал о своей матери. Однажды. Его тетя и дядя сказали ему, что они не знали, кто она была, хотя тетя по секрету рассказала ему, что встречала однажды ту, кто могла ей быть. Она, однако, никогда не называла имени. Никогда не описывала ее. У него было больше информации о его отце, поэтому он и сосредоточился на нем. Это произошло не из-за того, что он не хотел знать ее, нет конечно. Он хотел. Честно говоря, отчаянно. Он просто никогда не думал, что исходя из той ничтожной малой информации, он когда-нибудь узнает о ней. Да и Бен тоже никогда не рассказывал.       Но вот она. Стояла прямо перед ним, хотя все еще облокачивалась об дверь. Словно боялась подойти. Он неуверенно пощупал ее утверждение сквозь Силу. Не было страха, только сомнение и неуверенность, а также недоумение и…       Он задохнулся, когда волна тошноты ударила по нему, Сила словно подтверждала, что она не одна. Нет. Она определенно была беременна. Судя по маленькому, яркому свету в Силе, укоренившемуся в ее животе, это был он в ее утробе. Сила! Он тут, сидит на медицинской койке, но одновременно он там, формируется в ее теле. И судя по всему, Силе не нравилась эта двойственность. Он быстро отстранился, дыша тяжело, на его лице образовался холодный пот. — Что не так? — спросила с сомнением сенатор Амидала, приближаясь. Еще одна волна тошноты ударила его, и он быстро поднял вверх свою механическую руку. — Стоп! Она замерла, ее глаза округлились, рассматривая механическую руку мгновение, а потом вернулись к его лицу, изучая. — Я извиняюсь за весь этот… ну… беспорядок. Энакин, твой отец, не всегда думает прежде, чем сделать. — Н-нет, — прохрипел Люк, махая рукой. Ему казалось, его сейчас стошнит. — Назад. Меня от вас тошнит. Этого не следовало говорить. Она отшатнулась назад, глаза, что так напоминали ему глаза Леи, наполнились болью. Он тяжело сглотнул и исправился. — Я могу чувствовать ребенка. Это мною вы беременны. Сила… думаю не любит временные аномалии. Она все еще стояла, замершая, и ее взгляд скользнул от него к Лее. — Это, ах, имеет смысл, — заколебалась она. Сила, почему она не двигалась? Ей нравилось пытать людей, как и Вейдеру? — Тогда… почему это происходит и с твоей подругой? Он заставил себя дышать ровно и посмотрел на Лею. Она согнулась пополам, но уже сейчас пыталась выпрямиться. — Я… я в порядке, — ее кожа тоже была слегка зеленоватого цвета и липкая, и она часто дышала. — Я должно быть… что-то съела.       Но сейчас он наблюдал за ней, и сосущее подозрение поселилось в нем. Замелькали воспоминания: о чувстве, что проснулось в нем в момент, когда Эр-Два показал ему ее послание. Он сразу же поверил ей. Он сразу почувствовал, что должен защитить ее, списывая все на то, что его влечет к ней. И он всегда знал, когда она нуждается в ком-то, когда она расстроена, когда она хочет сделать что-то опасное.       Люк пожевал губу, прокручивая мысли в голове. И она услышала его. На Беспине. Он подсознательно чувствовал, что должен позвать именно ее, когда Бен бросил его. Именно ее… И она услышала его. Сенатор Амидала сделала несколько шагов назад к двери, и чувство тошноты исчезло… у них обоих. Это означало то, что он начинал понимать, это значит? Он даже боялся спрашивать. — Как тебя зовут? — спросила она Лею, и тон ее голоса говорил о том, что только сейчас Люк начал понимать. Лея стояла, замерев. И хотя цвет ее кожи вернулся к нормальному, она все еще казалась немного больной. — Я не могу сказать тебе этого. — Тебя зовут Лея, не так ли. Она знала. Конечно же она знала. Она была его матерью. Нет. Она была их матерью. Лея. Его сестра. Его сестра-близнец. Это было так очевидно, как, черт возьми, он не понял это раньше? — Ты знаешь меня. Но, я не думаю, что мы знакомы, так ведь? — спросила сенатор Амидала, мягко. Лея молчала, просто смотря на нее. — Меня там не было. Ни у кого из вас, так? И снова никто ничего не ответил. Не потому что Люк не хотел отвечать. Он хотел, отчаянно. Его пошатывало, весь его мир изменился, перевернутый с ног на голову снова и снова, и если бы он спросил о том, что он хотел спросить, это бы раскрыло еще бы больше секретов. — Итак. Если я не была там с вами, значит я, очевидно, мертва. Потому что нет ничего такого, из-за чего я могла бы бросить вас, — заключила сенатор. Странно, но она не звучала взволнованно, просто заметно встревоженно, как будто она часто говорила о своей возможной смерти. Лея прочистила горло и наконец заговорила. — Мы этого не говорили. Могли возникнуть и другие обстоятельства, вынуждающие тебя не быть с нами. Как например… например Дарт Вейдер, — в ее голосе было немного горечи, и это звучало не совсем искренне. Словно огонь, что обычно горел в ней, потух. Потому что, черт возьми, Дарт Вейдер был и ее отцом тоже. Мужчина, что пытал ее, держал ее, когда ее дом взрывали прямо перед ней, поместивший Хана в карбонит. Это был ее отец. Люк знал, что она была приемной, но он никогда не мог и вообразить такое. Да ни за миллион лет. — Нет ничего и никого, кто сможет заставить меня не быть рядом с моими собственными детьми, — твердо ответила сенатор. — Так что, если вы меня не знаете, тогда я думаю еще один кусочек пазла встал на место, хотя с ним стало больше вопросов, чем ответов. — Мы не можем рассказать тебе, — ответ Леи был автоматическим, основанным на упертости к которой он привык. Сенатор… их мать… кивнула. — Потому что ты не хочешь сделать сделать будущее ее худшим. Я понимаю. — Тогда зачем пришла? — спросил теперь Люк. Он взял Лею за руку, притягивая обратно на кровать, чтобы она могла сесть. Она последовала без сопротивления. Уже это было плохим знаком. Их мать посмотрела на них, и что-то сродни тоски промелькнуло на ее лице. — Я хотела встретится с сыном. Я не… Ну. Не часто я не нахожу слов. Были другие вещи, что я хотела сказать, но… — ее рука вернулась к животу, лаская место, где их маленькие тельца формировались. — Близнецы, — выдохнула она мягко. Она не знала. Это неудивительно, беременность еще не была видна. Пока, по крайней мере. Но все-таки это был еще один «тепловой детонатор», что они случайно бросили в меняющееся будущее. Сенатор покачала головой. — Я думаю, мне пора, — произнесла она, выпрямляясь. — Мне надо… Мне жаль, я… Она остановилась, снова смотря на них, в ее глазах была тоска и боль. — Я не знаю вас. Я только узнала, что я вообще беременна. Но… я уже хочу, чтобы вы знали, что я люблю вас. Обоих. Очень сильно. И… пожалуйста, знайте, что ваш отец и я с нетерпением ждем, когда сможем держать вас, любить вас и растить. Вы были желанны… вашими обоими родителями, — ее голос сорвался, а глаза наполнились слезами. — Пожалуйста, не плачь, — начал Люк в ужасе. Он никогда не знал, что делать, если женщины плачут, особенно если это была молодая версия матери, которой он не знал. Ему почему-то пришла на ум ужасная картинка, где появляется Дарт Вейдер и отрубает ему руку за то, что он заставил ее плакать. Но она покачала головой. — Я не расстроена. Это совсем не то. Просто я… много всего навалилось. Мне сказали, что мой будущий сын здесь, чудовищно искалеченным будущей версией моего мужа, потом я узнала, что ношу близнецов, — она остановилась, слезы начали стекать по ее нежным щекам. — Мне… мне надо идти. Извините. Люк открыл рот, чтобы… что? Остановить ее? Не то, чтобы он мог обнять ее без того, чтобы почувствовать тошноту, да и кто знает, что может случиться с детьми, что она носит, и она уже повернулась, открыла двери и покинула комнату без единого слова. В комнате повисла тяжелая тишина. — Ты моя сестра-близнец, — наконец сказал Люк, чувствуя, что он говорит словно через онемевшие губы. — Это очевидно, так? — мягко ответила Лея. Его мысли были очевидны, но… — Сенатор Амидала наша мать, — он не посмел напомнить, кто был их отец. Они были хорошо осведомлены, и Лея не выглядела так, что может воспринимать это как-либо сейчас. Сенатор показалась… доброй. Хорошей. Искренней. Если до этого Лея ее уважала, значит это громко говорило о ее характере. — Ее зовут Падме Амидала. Она была королевой и потом сенатором от Набу. Она умерла до того, или я думаю, после того, как мы родились, — Лея посмотрела на него, лицо бледное, а губы обкусаны. — Она… была звездой Восстания. Она вдохновила моего от… приемного отца и Мон Мотму стремится к демократии, даже после того, как Республика пала. Она работала с ними в сенате. Они все были друзьями. Она была… является… моим героем, — она снова посмотрела на дверь, куда ушла их мать. — И она была с Дартом Вейдером… Лея знала намного больше об этой женщине, чем он знал о своих родителях. Он завидовал ей в этом… хотя понимал противоречивые чувства, что были в ней в этот момент. И в нем тоже. И все же, если такая женщина была их матерью, тогда что можно сказать о их отце? Он не мог думать об этом. Не теперь. Не тогда, когда чувствовал боль Леи. Боль его близнеца. — Лея. Она все еще смотрела на дверь, но потом повернулась к нему. И в ее глазах стояли слезы. Тихо, он обвил ее руками, и ее лицо сморщилось. Не колеблясь, она бросилась в его объятия, и он обнял ее так, как будто они не виделись долгое время, и ничего не говорил, пока ее слезы пропитывали его медицинскую рубашку.