Лишь одно желание

      — Или что? — саркастично спросила она, не поднимая голоса. Ей и не надо было, она уже звучала угрожающе. — Ты накажешь меня? Не думаю. Его ладони сжались в кулаки, и, сжав зубы, он наклонил голову до ее уровня и глубоко зарычал: — Что, черт возьми, не так с тобой? — потребовал он, тыкая указательным пальцем в ее плечо с каждым словом. На это он почувствовал искру страха, отразившуюся в его сыне. Скорее всего, данный жест Люк узнал, и жест этот он ненавидел. Он опустил руку. — Я пытаюсь спасти Галактику! Я пытаюсь спасти нашу семью! Я пытаюсь спасти тебя и Люка, черт! — Спасти меня? — усмехнулась Лея, скрещивая руки на груди. Черт, и это был один из его жестов. Его дочь была похожа на него больше, чем он думал. — Мне не нужно, чтобы ты меня спасал, и я этого не хочу. Единственное, что я от тебя хочу, это чтобы ты вернул нас домой. Об остальном мы позаботимся сами, спасибо. — Лея… — осторожно начал Люк. Он уже полностью встал с кровати, осторожно подходя к ним и оглядывая его так, словно одно неправильное движение сделает Энакина безумным. И он не был не прав. — Как, черт возьми, вы могли не знать, что вы родственники, близнецы? — потребовал снова он, но на этот раз смотрел на Люка. Люк ответит. Его дочь имела железную волю, которую у него не было времени ломать. Но его сын — совершенно другая история. — Не отвечай на это! — бросила Лея. Люк замер на месте, глядя округлившимися глазами на них обоих. — Я… — Как я не знал о вашем существовании? Как Падме могла не знать где вы? Она знала? — Его посетила ужасная мысль, та, о которой он даже думать не хотел, не то что произносить вслух. — Она… оставила меня? Это так? Мы развелись? — Да я понятия не имею! — судорожно выдал Люк, беспомощно взмахнув руками. — Тебе кто-нибудь говорил, что ты ужасен в хранении секретов? — прорычала Лея брату и снова встала между ним и Люком. Он сжал зубы. Он уже очень устал от того, что она встревала между… — Если вы не знаете, что случилось с вашей матерью, тогда что? — он остановился, понимание внезапно выбило весь воздух из легких, оставив его онемевшим.       Нет. О Сила. Нет!       Если они не знали, что случилось с Падме… если они не знали, что они родственники… если он не знал, что они живы. То это означало…       В будущем он был Лордом ситхов. И… в будущем Падме была мертва. Что означает, что их дети выросли отдельно друг от друга, их прятали… от него.       Блять!       Сила подтвердила это, и страшное осознание прояснило все, как кайбер кристалл. Все зашаталось, и его желудок сжался. Грудь словно чем-то сжало, и стало трудно дышать. Перед глазами все поплыло, и он почувствовал головокружение и тошноту.       Падме. Его возлюбленный ангел. Мертва.       Нет! — Как, — слова, с трудом сорвавшиеся с онемевших губ, получились сдавленные. За ним двери с шипением открылись, и он почувствовал ее. Свою беременную жену. Его вскоре мертвую жену, и Оби-Вана позади него.        Как? Пол уезжал куда-то из-под его ног. Он падал. Он… он собирался кого-то задушить. — Энакин! — руки Падме оказались вокруг него до того, как он смог сделать это, но этого не было достаточно, чтобы вывести его из этого состояния. Люк и Лея мгновенно попятились от нее, их кожа стала немного зеленоватой. Он отскочил от нее, пятясь назад, подальше от них всех, и обвиняюще посмотрел на свою жену. — Ты знала? Падме замерла с большими глазами. Ужас и беспокойство отразились на ее лице. — Ты знала? — вырвалось у него. — Она знала о чем, Энакин, — попытался Оби-Ван, вставая между чрезвычайно расстроенным джедаем и Падме. Энакин чувствовал растущее недовольство им. Его часто меняющимися, неконтролируемыми эмоциями. — Что она мертва! В будущем! Губы Оби-Вана сжались, а глаза слегка нахмурились. Без сомнений, он думал о их недавнем разговоре, как и Энакин сам, те слова снова и снова возникали в его голове.       Если бы жизнь Падме была в опасности, ты предал бы меня? Предал бы Орден? Предал бы всю Республику, демократию, да, черт, все, ради того, чтобы спасти ее?       Да. — Сила… вот оно. Вот почему я пал. Он почувствовал оцепенение и холод. Такой ужасный холод. — Ты умерла. Поэтому я пал… — он вытянул дрожащую руку и указал на свою испуганную супругу. — Энакин, — начал Оби-Ван, стараясь звучать разумно и спокойно, но Энакин совсем не был рационален, да это не было даже смешно. — Это единственная вещь, способная заставить меня пасть, Оби-Ван. Единственная!       Он был уверен в этом. Так уверен… Все повторялось, как с его матерью. Она умрет, а он не сумеет остановить это. Эта мысль крутилась в его голове, повторяясь той же фразой снова и снова, словно вбиваясь гвоздями в его мозг. Она умрет, это твоя вина, она умрет, это твоя вина, она умрет, это твоя вина, она умрет, это твоя вина…       Он почувствовал, как Сила начала расти в нем, увеличиваясь, раздуваясь, умоляя использовать ее в виде цунами ярости и гнева на ближайших людях. — Отец.       Сила замерла от знакомого значения, названия. Слово, сказанное с таким спокойствием, которое говорящий едва ли чувствовал, даже приблизившись.       Люк. Медленно Энакин встретился с глазами сына, что так были похожи на его. В мальчике все еще было столько страха, и, все-таки, он медленно и осторожно подошел, словно находился рядом с раненым животным. — Успокойся. Мама все еще здесь. Смотри, — успокоил Люк, разведя руки в успокаивающем жесте и указывая на онемевшую Падме, которая все еще стояла у двери. — Она в порядке. У тебя еще есть время, чтобы помочь ей. — А что, если это не внешняя угроза? — Она в порядке, отец. Она здорова. Ее дети здоровы. Ты знаешь это. Так и есть. Он правда знал это. Он чувствовал это. — Даже если что-нибудь случится, скажем при родах, в наши дни есть передовая медицина, чтобы помочь ей. С ней все будет в порядке, но только если ты не будешь так паниковать. Люк был прав. Но… он посмотрел на Падме, которая стояла на том же месте и смотрела на него с такой тревогой, что это почти разбивало его сердце. Он стал причиной этой тревоги… и все же… — Я не могу потерять тебя, ангел, — его голос оборвался. — Не как случилось с мамой. Не как с ней. Он вспомнил чувство, как его мать ослабевает на его руках, а ее ощущение в Силе исчезает… Он не может снова пройти через все это. Не с Падме. Не с любовью всей его жизни, матерью его детей. — У нас есть время, Энакин. Мы можем понять причины раньше, — снова попытался Оби-Ван. — Ты не знаешь точно, что мы этого не сделали и в их времени! — Я знаю. Я просто говорю, что у тебя… нас… есть время, — сказал Оби-Ван. — А страх это путь к Темной Стороне, отец, — мягко добавил Люк.       Лея за ним вздохнула, покачала головой и села на пустую кровать. Очевидно теряя надежду того, что ее брат ничего не ляпнет и не изменит будущее.       Что было действительно ужасно, так это то, что пока Люк говорил, Энакин задавался вопросом — может ли Темная сторона помочь ему спасти ее. И если бы она могла…       Нет!       Его рациональная сторона в нем возмущалась, предупреждая его хорошо подумать без эмоций, затуманивающих разум. Сделав глубокий вздох, он задумался об этом. Темной стороне. Использовании Темной стороны. Поможет ли она? Спасет ли его жену?       Он ведь пал на Темную сторону раньше. В будущем. И это погубит намного больше жизней, сделает намного больше плохого, чем хорошего. Его взгляд упал на механическую руку его сына. Он снова дотронулся до присутствия Леи, и снова почувствовал только горечь и ненависть. Он снова вспомнил слова Оби-Вана. «Если бы жизнь Падме была в опасности, ты предал бы меня? Предал бы Орден? Предал бы всю Республику, демократию, да, черт, все, ради того, чтобы спасти ее?»       Падение на Тёмную сторону бы дорого обошлось ему. Согласен он заплатить эту цену? Потерять всех и все, что он любил и чем дорожил? — Я должен… должен подумать, — он уже направлялся к дверям. — Эни… — начала Падме, протягивая к нему руку, когда он приблизился достаточно, но он покачал головой и мгновенно отстранился от ее прикосновения. — Нет. Я должен подумать, — снова твердо повторил он. И потом прежде, чем кто-нибудь успел остановить его, покинул комнату, срываясь на бег и направляясь прямо к лифту, ведущему в ангар, к какому-то столь необходимому ему утешению.