***
В тот же вечер, часом позже, мальчики расположились комнате Уильяма. Последний с комиксами, облокотившись на колени старшего, который, в свою очередь, облокотился о спинку кровати и согнул колени, для более удобной позы Уильяма. В руках у него была химия, а сбоку расположилась книга с рецептами. Сегодня ей было не суждено открыться — мальчики после ужина была куда более увлечены обсуждениями грядущего праздника. Только раз Ганнибал уточнил вопрос по поводу посещения школьной вечеринки — Уильям на слова друга только понуро предложил другу, при наличии желания, отправиться туда самому и не отказывать себе в последний год обучения. На эти слова Ганнибал в удивлении поднял брови, а затем взъерошил волосы голубоглазого, решив уточнить, что делать ему там без его друга абсолютно нечего. И очень возможно, что тем самым он попытался (весьма успешно) раздуть надутого друга. Уильям понимал это, как и принимал слова друга в свое удовольствие. Мальчик листал страницу за страницей — карикатуры сменялись друг за другом, а Уиллу приходилось перечитывать монологи Человека паука, дабы не терять понимания сюжетной линии. Обычно вечера заканчивались либо совместными настольными играми, либо учебой, либо совместным чтением, в полноценной, но уютной тишине. Сегодняшняя тишина давила. Разговор на кухне закончился на хороших нотах и мальчики, толкаясь и хихикая, поднялись в комнату младшего довольно-таки быстро, желая отгородиться от лишних глаз. И первые десять минут голубоглазый чувствовал себя все так же в своей тарелке — под боком своего друга, ощущая исходящее от него тепло и прислушиваясь к бормотанию Ганнибала (у него была привычка комментировать содержимое читаемого себе под нос). Но спустя эти самые десять минут Уильям начал перекручивать в голове прошедший разговор. Пожалуй, одной из важнейших проблем Уилла спустя пять лет — после выявления его диагноза — было его внимание к деталям. Как было сказано ранее, мальчик перерабатывал слишком много информации, просто наблюдая за собеседником. И сейчас, когда время и атмосфера располагали к размышлению, маленький Уильям не видел причин не думать. Он думал о словах Ганнибала, о том, что он никогда прежде не справлял Хэллоуин, о том что он из Литвы, о том что у него довольно-таки хороший акцент, о том что ему и не нужно будет совершенствовать свой английский, по возвращению на родину. Уильям для своих двенадцати лет любил заглядывать наперед. И сейчас, заглядывая на ближайшие полгода вперед, он видел себя все тем же одиноким мальчиком, которым был месяц назад, до встречи с Ганнибалом. И ему совершенно не нравилась эта перспектива, остаться одиноким, остаться без Ганнибала. И казалось, что это было абсолютно разумным решением Ганнибала — вернуться к себе на родину, получив славное среднее образование в Америке. В Литву или же любой другой стране Европы старший мог получить наилучшее медицинское образование и пойти за собственной целью. Уильям правда старался ощущать радость за своего друга, даже если пока не было действительных причин; он старался быть счастлив перспективам старшего, но кошки продолжали сгребать его сердце. Мальчик совершенно перестал обращать внимание на свой журнал — тот благополучно расположился в метре от Уильяма, пока последний, обхватив себя за колени, устремил свой неясный взор на противоположную стену. Ганнибал не сразу заметил перемены в поведении своего друга — ему потребовались три минуты. Когда же вес, что ранее давил на его колени, рассеялся, подросток и заметил скрюченную фигуру младшего и нахмурился. — Уилл, что случилось? Голос звучал твердо, непонимающе. Ганнибал отложил учебник по химии в сторону и придвинулся к Уильяму — потянул мальчика за плечи, но не получив ответа, зарылся в кудри младшего ладонью и обнял со спины. Хоть Уилл и предпочёл промолчать, но к теплу тела своего друга льнул. Ганнибал не давил на Уильяма; он чувствовал напряжение последнего, плечи младшего вздрагивали, и Ганнибал пытался передать языком тела, что он тут. Он рядом и не оставит Уилла, что бы не было — все наладится. Концами своих пальцев он оттягивал кудрявые локоны — те, в своею очередь, закручивались обратно, стоило Ганнибалу отпустить их. Он знал о неприязни Уилла к своим волосам — те представляли собой неряшливое гнездо на голове их хозяина, Ганнибал же был совершенно иного мнения. Мальчик всегда казался ему самим значением слова «неряшливость», но если для других людей это слово приходилось оскорблением, то неряшливость этого мальчика Ганнибал находил привлекательной. А вечно спутанные кудри на голове их обладателя были изюминкой. Прошло не более пяти минут, когда плечи мальчика перестали вздрагивать и он повернул лицо в сторону Ганнибала. Голубые глаза покраснели и старшему удалось распознать в них неуверенность со смесью… страха? Ганнибалу — будущему хирургу и психоаналитику — потребовалось не более минуты, дабы сложить два плюс два и возжелать дать самому себе оплеухи (стоит отметить, что обычно Лектер предпочитает раздавать эти самые оплеухи). — Это из-за разговора на кухне? Последовал кивок. — Связано с моим переездом? На этот раз Уилл не спешил с ответом. Он не прерывал зрительного контакта — позволял прочесть себя полностью. Позволял и пытался сам взглянуть глубже в своего друга, но столкнулся с темнотой. Так было всегда, когда мальчик пытался детализировать своего друга как других — абсолютно всегда он сталкивался с темнотой и стеной. И хотя Уильям не кивал долгое время, ответ они оба уже знали. — Ты улетишь обратно домой? Настала очередь Ганнибала раздумывать над ответом. Нечасто ему приходилось сталкиваться такой проблемой, как с поиском нужных слов и выражений, дабы правильно все донести до слушателя. — Я должен буду вернуться обратно, — ответил старший, в один миг подтверждая все страхи мальчика напротив. Их зрительный контакт разорвался и Уилл опустил свои глаза вниз — он не желал показывать своей обиды. Не тогда, когда чувствовал себя преданным. Теплые ладони старшего накрыли тыльную часть ладони Уилла, возвращая утерянный зрительный контакт. — Мы будем с тобой продолжать общаться, Уилл, — Ганнибал продолжил тише. Он сжал маленькую ладонь в своей и Уилл стал прислушиваться к словам старшего. — Будем списываться, я буду звонить и при возможности приезжать. Расстояние никогда не станет помехой нашему общению, пока мы сами желаем оставаться вместе. Уилл внимательно наблюдал за мимикой своего друга — наблюдал и видел в них только искренность. Глаза его повлажнели, и голубоглазый не стал более сдерживаться и стараться оградиться от эмоций — он подался вперед и обвил руками шею своего друга, прижимаясь и пряча свое лицо в сгибе шеи. Руки Ганнибала в тот же миг расположились на спине мальчика и прижали ближе к себе. Кажется, в тот момент они дали друг другу безмолвное обещание.***
30 октября ребята вокруг были возбуждены предстоящим праздником; все, без исключения, обсуждали свои наряды и хихикали по углам, распуская больше слушков по поводу запретного алкоголя на вечеринке. Учителя в школе, уже привыкшие к ежегодным традициям, не гоняли детей — благоразумно выполняли свою часть работы и спешили покинуть школьные стены и не оказаться свидетелями драк, коих, стоило признать, было достаточное количество, в особенности впердверии праздников. Казалось, к самому дню всех святых у маленьких ублюдков начинали чесаться кулаки. Ганнибал с Уиллом же, благополучно отсидев школьные занятия, поспешили после окончания направиться в сторону так полюбившегося игрового центра. Одноклассники Уилла более не донимали мальчика — столкновение в столовой стало последним. Маркус с дружками, конечно, не считали лишним задеть мальчика во время уроков, но Уильям на занятиях всегда был на своей волне: всегда готовый новенький в скором времени стал любимчиком многих учителей. Остальная часть же считала Грэма младшего чудаковатым, тем не менее признавали очевидный факт — мальчик был умен не по годам. И в конечном итоге нападки Маркуса во время занятий оборачивались против него же. Уильям держался статуса холодного нейтралитета относительно всех одноклассников: лишний раз не впутывался в разговоры, обходил одноклассников за двадцать метров, встреть их вне стен школы. Все свое свободное время мальчик проводил в компании Ганнибала и считал, что более ему никто не нужен. Ганнибал, впрочем, не возражал и был того же мнения. За день до праздника два друга сильно выделялись своим спокойствием среди всей суеты. Они обсуждали ближайшие экзамены и как им стоит спланировать свое время для совместной подготовки к ним и в последствии также иметь время и для их личных деловых разговоров — обсуждений насущных (не особо) проблем. — Может, пока оставим все как есть? — подавляя зевок, лениво предложил Уилл. Конец осени ознаменовался ярким солнцем и ленью. Они десять минут уже как не могли прийти к разумному выходу из сложившейся ситуации и когда от Ганнибала не пришел ответ, мальчик непонимающе оглядел старшего. Лектер же замер, склонив голову в бок и смотрел сквозь Уилла, за его спину. Кончики его губ приподнялись и младший незамедлительно развернулся в ту же сторону, в которую смотрел его друг. Развернулся, а затем и сам расплылся в улыбке. В этот самый момент они проходили мимо портного дома мадам Бануа — название было говорящим, но на деле этот дом представлял из себя маленький (стоит отметить, очень даже уютный) магазин, в котором были собраны сшитые самой старушкой на заказ вещи. На Хэллоуин она, конечно же, сменила свою ежедневную светлую тематику на более темную: обычные платья со свитерами сместились и на их место встали костюмы. Костюмы были абсолютно различных покровов, но взгляды двух друзей привлекли два самых дальних — эти два манекены стояли по бокам витрины, их концы уходили внутрь самого магазина. Тем не менее легко были распознаны два овоща: лук и брокколи. — Мы же не идем завтра по домам, так ведь, Уилл? — подал тихо голос Ганнибал. Он все также смотрел на витрину, а уста его более не стали скрывать улыбки, когда Уильям ответил ему не громче. — Не идем, но, думаю, нам стоит зайти и посмотреть на эти костюмы. — Для профилактики. — Для профилактики. — Торжественно согласился Уильям и прошагал в сторону магазина. Пятнадцати минутами позже, когда старая Бануа позволила-таки примерить двум подросткам ее наряды (костюмы в виде овощей тоже являлись нарядами), мальчики направились в противоположно расположенные примерочные. Что Уильям, что Ганнибалу — обоим парня, будущим блюстителям закона и медицины, пришлось изрядно поломать головы, прежде чем определить, какое отверстие приходилось для головы, а какое для правой руки. Тем не менее, исход определенно стоил того: оба подростка, со смеху чуть ли на пол не повалились, наблюдая друг за другом в плотных костюмах. С красными щеками и довольными улыбками, Уильям в огромном костюме лука, а Ганнибал брокколи, встали друг напротив друга и разумно решили, что, может, им не стоит пренебрегать традициями святых дней. Так мадам Бануа успешно и сдала два своих неудавшихся костюма подросткам.***
На следующий день мальчики, сразу после окончания уроков, направились в дом Грэмов, где их уже ждали костюмы и нуждающийся в помощи Брайан. Мужчина не справлялся с готовкой — в этот раз, осведомленный о пристрастиях друга сына, Грэм старший взялся за готовку самолично. Собственно, о чем спустя пятнадцать минут с начала готовки успел пожалеть. Не сказать бы, что отец-одиночка совершенно не владел элементарными знаниями готовки — вовсе нет. Только вот привыкший к еде на вынос и приучивший к тому же сына, Брайан находил готовку второсортным делом. Неблагодарным, словом. Этим днем он не решился взяться за что-то большее, нежели простого тыквенного пирога, но банальная очистка тыквы успела наскучить Грэму старшему. Какова же была улыбка Брайана, когда Ганнибал вошел на кухню и предложил свою помощь. Уилл же, никогда прежде — в аналог своего отца — не ощущавший заинтересованности к готовке, с энтузиазмом последовал за Ганнибалом. Под зорким взглядом последнего просеял муку и соль в глубокую миску, измельчил смесь до хлебных крошек, а затем и добавил яйцо. И проделывая все эти бесхитростные действия, мальчик ощущал себя кулинаром высшего разряда. Старший видел самодовольную улыбку Уильяма и сдерживал рвущее желание подразнить мальчика. Так подростки и взяли на себя кулинарные обязанности, пока сам Брайан принялся за заказы на дом пары пицц и сэндвичей. Закончили с пирогом мальчики ближе к пяти часам — обмазанные в муке, с тяжестью в кистях, но со всем тем же энтузиазмом направились переодеваться в свои костюмы. Когда друзья спустились с лестницы на первый этаж, Брайан, который в этот момент разговаривал по домашнему телефону в коридоре, заприметив наряженную парочку, не сдержал рвущийся смеха, чем заслужил недоумение на противоположной линии провода. Друзей реакция ничуть не смутила — наоборот, вызвала довольные улыбки. Ганнибал в костюме брокколи направился на диван и следующие десять минут листал телевизионные каналы, когда Уильям выбежал с лестницы вниз — на мгновение старший был уверен, что вот сейчас-то костюм перевесит мальца и тот полетит по лестницам. В руках у Уилла были две зеленые маски черепашек ниндзя, одну из которых он протянул старшему. — Спрячем лица? — уточнил старший, приподнимая брови. В ответ Уилл торжественно кивнул. — Не желаю завтра стать лицом школьных газет. — Мы в любом случае станем, — заметил Ганнибал, принимая одну маску из рук мальчика. Еще вчера в примерочной парень осознал, что если выбор их падет в пользу нарядов, то на следующие дни, а может даже недели, они будут актуальной темой для обсуждения. — Не мы, а парни в масках черепашек ниндзя, — парировал Уильям, более чем довольный своей идеей. Ганнибал же отнесся к ней более скептически. Тем не менее, часом позже, когда солнце начало садиться и мальчики вышли из дома Грэмов и направились на соседнюю улицу, маска была одета и она в самом деле оказалась весьма полезной. Люди проходили мимо и с улыбками оборачивались, провожая два живых овоща взглядами. Одни с удивлением, другие со смехом обращали внимание на парочку друзей, но парням было далеко не до всех этих лиц — мальчики уже успели постучать в четыре дома и заработать пару батончиков и мармеладок — один из леденцов благополучно покоился под языком Уилла. Подростки хоть и были навеселе, но решили для себя, что следующий дом станет последним на сегодняшний вечер. Они прошли три квартала и Уильям, засекший шоколадку в корзине своего друга, начал посягать на нее. По началу протянул руки за ней, но неожиданно корзина отдалилась от него. Ганнибал отступил на два шага и младший, нахмурившись, преодолел эти два шага и повторил свою попытку. На этот раз Ганнибал поднял корзину над головой и в силу своего преимущества в росте, желаемый предмет оказался за пределами досягаемости мальчика. — Тогда следующий дом мой! — фыркнул голос за маской черепашки, а затем огромный лук развернулся и чуть ли не бегом направился к ближайшему дому. Уилл поспешно прошел через лужайку, поднялся на веранду и трижды постучал по деревянной двери. Ожидая ответа, мальчик обвел взглядом окружающую его обстановку и нахмурился — лужайка была заброшенной: тут и там росли кусты, трава достигала щиколоток. Дом тоже был не в наилучшем из состояний и Уилл уже хотел отступить от цели, посчитав, что дом был заброшен, когда за дверью послышались шаги. Она распахнулась и Уилл хотел было по привычке встретить хозяев с традиционными словами «сладость или гадость?», когда он встретился со знакомыми карими глазами и его язык отняло. — Тебе чего, ушлепок?! Маркус, собственной персоной, восседал у двери. Как и в любое другое время, подросток звучал устрашающе, только вот на этот раз у него под глазом распух синяк. Уилл продолжал молча стоять перед дверью, не в силах ни издать звука, ни отступить, чем, казалось только выводил из себя блондина напротив. Действительно, спустя мгновение одноклассник мальчика, видимо, не распознав знакомого (в ином случае Уилл уже стал бы лепёшкой), сделал шаг вперед и рассмотрел более внимательно наряд своего незваного гостя. Губы его скривились в усмешке, а затем парень согнулся пополам, брызгая слюнями и разразившись скрипучим смехом. — Ебать, ушлюпок, ничего лучше помимо этого дерьма не смог придумать?! — блондин напротив продолжал брюзжать слюной и Уилл уже начал было отступать назад, как старший парень прищурился, а затем рот его расплылся в самодовольном оскале. — Что это у тебя там? Корзина, что до этого покоилась в ладошках Уилла, оказалась в руках Маркуса и тот с довольным оскалом осмотрел ее содержимое. Выудил одну из шоколадок и закинул в рот, кивая в сторону мальчика, — Для начала пойдет, уродец. Покажи-ка мне свое личико, а затем свалишь за доставкой. Старший говорил со знанием дела, словно не впервой ему было отправлять гонять младших по личным прихотям. Ему в самом деле было не впервой.Подросток шагнул вперед и притянул мальчика к себе за воротник костюма, готовый узнать личность под уродливой тканью. Уилл съежился, отпираясь от чужих рук; голова его вертелась, не желая показывать своего лица. За прошедший месяц Маркус хоть и был верным своему слову — не трогал Уильяма — но любой миг мог оказаться переломным. Уилл зажмурился и поджал губы, когда оказался вплотную прижатым к однокласснику. Горячее дыхание блондина ударило по открытому участку кожи голубоглазого на шее, слезы начали скапливаться на уголках глаз Уильяма, и только стук ботинок об деревянную поверхность веранды за спиной напомнил Уиллу, что он не был один. Как в замедленной съемке, Маркус поднял свой взгляд за спину мальчика перед собой — рот его в очередной раз за последние минуты растянулся в улыбке, явно готовый разразиться порцией смеха. — Бля, а это твой дружок приперся? Как думаешь, у него сладо- Договорить ему, впрочем, было не суждено. Кулак Ганнибала прилетел ему прямиком по скуле и блондин, отшатнувшись, схватился за пострадавшую щеку; Уильям, ощутив свободу в действиях, отступил назад. Дыхание его было сбито, а адреналин бушевал в крови — за те считанные секунды, что он успел провести в руках своего одноклассника, мальчик напрочь забыл и о друге, что все это время был за спиной. В тот же момент, что Маркус опомнился и был готов нанести ответный выброс кулаком, со второго этажа донесся грубый голос: — Блять, Маркус, ты где застрял?! Тебя десять минут уже нет, все пиво остыло! Ранее выясняющие отношения подростки остановили свои действия: Маркус испуганно, а Ганнибал, ожидая действий со стороны блондина. Уильям, что стоял за спиной друга, нахмурился — голос ему был знаком. Чертовски знаком и на опознание его ушло не более трех секунд. Хозяином его был никто иной, как отец Маркуса; Уиллу довелось только лишь однажды встретиться с родителем своего недруга, но того раза более чем хватило мальчику, дабы увидеть безумие, наполняющее все существо Бенджамина старшего. Увидеть и решить для себя, что более он не желает встречаться с этим человеком. И сейчас Грэм младший неосознанно подался вперед и взглянул на своего обидчика — неосознанно столкнулся с глазами Маркуса и его накрыло изобилием чувств. Все они были непохожим, различной окраски и разного происхождения: ярость, желание отомстить за причиненный ущерб его гордости, доля веселья и безумства. Все это отражалось в глазах Маркуса Бенджамина, но картина не складывалась в полноценную мозаику — не хватало одной детали. И Уильям, поймав резкость в движениях старшего, ощутил холод. Холод прошелся по его спине вверх, вызывая мурашки по коже и осознание, что над всем безумством и яростью его одноклассника преобладал страх. Безумный и яростный страх, и если до этого все существо и внимание его были направлены в сторону парочки друзей, то сейчас по направлению его отца. Уильям сделал шаг к своему другу и расположил руки на боках своего друга — пальцы его несильно надавливали на талию Ганнибала, но достаточно, дабы потянуть друга, тем самым обратить его внимание на себя. Лектер повернул лицо в сторону младшего, задавая немой вопрос на что мальчик взял старшего за руку и потянул в сторону — немая просьба следовать за ним. Ганнибал не стал более задавать вопросов, только сжал маленькую ладонь в своей и направился к выходу из двора. Маркус же прокричал, что пошел открывать дверь и уже возвращается, поспешил удалиться.***
Дорога домой прошла в молчании. Уильям переваривал случившееся — переварил чувства, которые пропустил через себя. Разнообразный аспект отрицательных мотивов, но, несмотря на прежние обиды, на то, через что прошлось пройти самому Уильяму с руки Маркуса, мальчик ощущал жалость. Сожаление и боль за человека, которого пропустил через себя. Он увидел реальность глазами своего обидчика и в тот же момент осознал, что обидчик сам является жертвой. Несправедливой жертвой сложившейся ситуации. Ганнибал чувствовал перемену настроения своего друга, и как бы он не желал в этот момент облегчить тяжкий груз двенадцатилетнему мальчику, он не имел возможности участвовать в войне, что происходила в голове у Уильяма. Вместо этого он сжал маленькую ладонь в своей и остановился. Уилл остановился следом, неясно окинул взглядом друга, все еще пребывая в своих мыслях. Отвлекся он только на тихий голос Ганнибала: — Отец не оправдывает его действий. Он все еще разумный человек, который самолично принимает решения причинять боль людям, Уилл. Маска, что прежде покоилась на голове мальчика, теперь расположилась у него в руках. Он ее сжал и ответил так же тихо, как если бы не желал иметь свидетелей интимного разговора. Уилл неумело подбирал слова, дабы передать то, что чувствовал сам — прежде ему никогда и в голову не приходила мысль поделиться своими видениями. И Ганнибал терпеливо ждал. — Он причиняет ту же боль, что и ощущает в собственном доме, Ганнибал. Он не видел иного отношения и не знает где черта между правильностью и неправильностью. — Общество ежедневно навязывает нам моральные устои, что есть зло и добро. Он более чем убежден в них, но ежедневно делает выбор в пользу самобичевания. Он избивает детей под мостами, только чтобы излить собственное горе, чтобы увидеть тот же страх в глазах детей, что бывает и у него, когда он оказывается на их месте. Его нельзя оправдать. Уильям столкнулся со взглядом своего друга. Каждое сказанное слово отражало всю праведность и осознание этого облегчило ношу мальчика. Теперь уже голубоглазый сжал ладонь своего друга в ответ и уголки его губ приподнялись. — Каждый из нас является жертвой собственной трагедии? — Так и есть. Ганнибал улыбнулся в ответ, а затем растрепал кудри, что на легком ветру уже успели запутаться и образовать подобие гнезда. В ответ на эти действия друга Уилл наигранно скривился, но льнул под тепло старшего. Он чувствовал защищенность, спокойствие. Оно всегда окутывало его, когда Ганнибал позволял себе подобного рода ласки. И абсолютно всегда Уилл, хотя и являлся не приверженцем тактильности, искал большего. Будучи дома, Ганнибал отвечал с неменьшим энтузиазмом: утягивал младшего к себе на колени и они, запутав конечности между собой, позволяли себе минуты отдыха. Позволяли тяжести дня пройти через них и расслабиться в теплых руках близкого человека — ведь никто из них прежде не знал, каково это — желать просто лежать и наслаждаться присутствием другого человека. Тепло исчезло и мальчик, недовольный сей фактом, шагнул вперед и обвил Ганнибала руками, расположив голову на предплечье старшего. Мороз ударил по открытым участкам кожи на щеках, но он остался незамеченным — мальчик прикрыл глаза и сделал пару глубоких вдохов. Ганнибал имел специфический запах, сравнимый только с накрахмаленной рубашкой и старыми листьями. Обычно, подростки в их школе обливались одеколонами — чем дороже и экзотичнее, тем лучше, по их мнению — и в их окружении мальчик старался дышать через раз. Неделями ранее, уловив неясный запах самого Ганнибала, Уильям полюбил устраиваться рядом с другом и слышать этот простой, но такой приятный личный запах. Ганнибал знал о пристрастии своего маленького друга, но никогда не возражал. Он в свою очередь, очарованный кудрями Грэма младшего, зарывался в них и вдыхал сладкий шампунь Уильяма. Он в ответ обвил младшего руками — Ганнибалу пришлось ссутулиться, ведь разница в росте была в полторы головы — ладонью зарылся в его кудрях, укачивая в своих объятиях. Если люди вокруг и одаривали их взглядами, то друзьям было не до них. — Я очень благодарен тебе, Ганнибал. — Мальчик говорил тихо, в предплечья старшего, но старший услышал и замер. — За все, что ты делаешь… без тебя я уже давно стал бы лепешкой школьной, съедаемый собственными мыслями… — хоть под конец мальчик и подразнил своего друга, но ладони за спиной Ганнибала сжались — непривычно было быть столь откровенным, но старший друг постепенно становился исключением во всех смыслах. — Думаю, мы в некоторой степени должники Маркусу. — Ганнибал тепло улыбнулся, теснее прижимаясь к младшему другу. Подросток прикрыл глаза, вдыхая приятный аромат Уилла, вовсе не желания отстраняться. Гудок машины за спиной напомнил Ганнибалу, что они все еще были на улице. Он отстранился и заглянуть в голубые глаза напротив. — Пожалуй, ты единственная причина, по которой он ходит с целыми конечностями. В ответ на слова русого, Уилл пихнул его, сверкая глазами. — Я польщен, тем не менее… самый большой кусок пиццы будет моим! Уильям ухмыльнулся и побежал в сторону своего двора, пока Ганнибал, пораженный столь быстрой сменой настроения своего маленького друга, наблюдал, как сверкают Уильямовые пятки. Приняв правила игры, подросток ринулся в ту же сторону, подсознательно понимая, что при абсолютно любом исходе их гонки, Уилл получит желаемое, а он с удовольствием предоставит ему.