***
Девятнадцатое декабря был последним учебным днем перед Рождественскими каникулами. Школьники отовсюду спешили покинуть свои классы и скорее начать каникулы: некоторые прикидывались больными и учителя, сжалившись, отпускали тех домой. Более смелые выпрыгивали через окна первого этажа и освобождались от обязательств на несколько часов раньше своих одноклассников. Восьмым классам не повезло. Последним уроком ребят была назначена физкультура, и абсолютно каждый ученик ощутил пробежавший холодок по спине. Абсолютно каждый, но не Маркус. В отличии от своих младших одноклассников (да и всей остальной части школы), блондин питал любовь как к самому предмету, так и привязанность к русскому учителю. Михаил Яценко — мужчина средних лет, вызывал неосознанный трепет как у коллег, так и у детей. Можно было быть уверенным, что мужчина прошел курсы под названием «жизнь». И хотя после школы его частенько можно было встретить в затухшей кафешке у прачечной, обкуренным и подвыпившим, в школьных стенах русский выказывал невероятную силу воли. Только лишь благодаря его тренировкам школьная команда по лакроссу трижды участвовала на межгородских турнирах. Тот факт, что все три раза его ребята позорно удалялись с поля, учитель упорно умалчивал, когда сидел за барной стойкой и ведал о собственной жизни очередному заблудшему туристу. Словом, жизнь потрепала Михаила, и он в ответ отыгрывался на всех живых существах в радиусе пятидесяти метров. Ученики после его уроков выходили словно после хорошенькой взбучки, а Мышка — как именовали его черлидерши — в след детям устраивал нагоняй, по поводу обласканного нового поколения. Что никакого толку от этих женоподобных парнишек, и что им следует не на его уроки ходить, а к Миссис Свифт — тренерши тех самых черлидерш. Михаил в действительности презирал молодежь, но Маркус стал его отдышкой. Парнишка был полон ярости — энергия струилась из него, и старик был убежден в потенциале подростка, несмотря на предсказания коллег — мальчик будущий уголовник. Что от него и от отца его семейства лучше держаться подальше, преподавать, и когда того требуют приличия — упрекать. Михаил, с бутылкой пива, отфыркивался от предсказывании собственных коллег. Он поощрял агрессию блондина на поле и сделать его капитаном команды мешала только двойка по поведению. Тем не менее игроки как на один слушались Бенджамина, и даже официальный капитан не смел перечить любимчику тренера. В памяти команды все еще маячил разбитый нос одного из «протестующих». То произошло годом раньше. Один из богатеньких старшеклассников хотел сменить план нападения на соперников — ему он показался провальным коим и оказался, — но в последствии встретился с бандой блондина за территорией школы. Родители того парня пытались долгие две недели вытребовать у Бенджамина старшего компенсацию за нанесенный ущерб и только благодаря Михаилу скандал удалось умять без тягостных последствий для его любимца. Трижды в неделю Маркус остается на дополнительные часы тренировок, а затем, в те же дни находит своего учителя на заправке. В те моменты подросток отбивается от собственной банды и принимает на себя образец самого независимого американца на всем севере, которого Михаилу приходилось встретить. На той же заправочной парнишка выкуривает со своим учителем по сигарете — казалось, в те моменты мальчишка забывал, что мужчина не является его отцом. Он стоял со своим старшим наставником и долгие часы готов выслушивать самые нереалистичные истории с уст этого старика. Михаил, не имеющий за спиной ни семьи, ни настоящих друзей, чувствует взаимную привязанность к хулигану. Он чувствует себя отцом, которым ему не было суждено стать в этой жизни. И в тот день — перед каникулами — подросток играл на поле жестоко. Тренера игра блондина завораживала: его клюшка грациозно успевала в самые последние секунды отбить упругий мяч из-под лап соперников. Пот стекал с его висков, а грудь рвало от нехватки воздуха, но Маркус улавливал кайф. Словно под наркотическим средством, его разум улетал от всех насущих проблем (тяжело поверить, но у этого парня их было хоть отбавляй, даже если большая часть была создана с его подачи). Конечности его были напряжены, а каждый последующий рывок мог оказаться конечным для его соигроков. И вот, решающий бросок — он целится в ворота, откинул клюшку с мячом внутри назад, готовый по обыкновению своему замахнуться, как ощутил сильный толчок под дых. Воздух застрял в носовой полости, и подросток подавился им, прежде чем согнуться пополам и разразиться благим матом. Игра вокруг приостановилась и ребята уставились на хулигана. У нападающего, что стоял в метре от блондина, ладони вмиг вспотели, а язык отняло. Он чувствовал на своей спине яростные взгляды ребят из банды Бенджамина, но тем днем ему не стоило переживать за собственный зад. Хулиган найдет жертву куда более подходящую. Сейчас же Маркус уже оправился после удара. Он выпрямился и из-под его рта вырвался полу-рык, полу-стон, когда он преодолел разделяющее его расстояние от потенциальной жертвы и схватил парнишку за каску. Он притянул того ближе к своему лицу, но прошипеть ругательство ему не дал тренер — Михаил отозвал парней по сторонам. Маркус, поджав губы и увернувшись от подбадривающих хлопков своих друзей, направился в сторону раздевалки. Весь адреналин, что застилал пеленой взор мальчика испарился и осталась только кислая мина и горькое послевкусие. Обычно, такое чувствуют дети, когда родители так и не дают столь желанный леденец своему ребенку. Маркус уже лет шесть не был ребенком, но он чувствовал, как у него из-под рук отняли последнюю возможность насладиться любимым занятиями перед каникулами. Конечно, подросток собирался веселиться со своей бандой; он собирался по ночам отсиживаться в дешевых клубах, а днем слоняться с Беном по городу. Несомненно, он радовался, что ему последующие две недели не придется лицезреть поднадоевших физиономий учителей, но это значило, что ему придется чаще лицезреть другие лица. Мысли эти подросток откинул в сторону, когда распахнул дверь в раздевалку и вошел. В маленькой каморке, которую с трудом можно было назвать раздевалкой, было два ряда шкафчиков, половина из которых была сломана. Директор отдавал должное внимание столовой, но, будучи человеком совершенно не атлетичным, он решил сэкономить на спортивном зале и раздевалках. Никто и не жаловался — ребята в сырых стенах пытались проводить по минимуму времени: переодевались школьники за считанные минуты и покидали вонючую комнату с благоговением. Во время уроков комнатка эта пустовала. Но не сегодня. На одной из скамеек одиноко восседал одноклассник Маркуса — Уилл Грэм. Мальчик сидел сгорбившемся силуэтом под тусклой лампой. Он усердно читал учебник, и блондин не был уверен, к чему больше питал неприязни: к учебнику по биологии или к самому однокласснику. Маркус был хулиганом, бунтарем и откровенным победителем. Он любил чувство эйфории, что приходило к нему, когда под его натиском он мог ощущать на периферии дикий страх своего соперника. Ему нравилось быть победителем еще до начала матча, чувствовать власть и все возможности у себя в кулаках. По этой самой причине он и не взлюбил мальчика — в его компании триумф ускользал из-под его пальцев. Уилл был хлюпиком, по меркам Маркуса. С трудом дотягивал до его плеч, руки мальчишки были девчачьими — блондин запросто отдубасил бы его за углом школы. Но проблема была не в частях тела — вовсе нет. Его голубые глаза. Именно они внушали непонятно чувство страха Маркусу: он редко встречался с ними, но если ловил, то чувствовал себя ограбленным. Мальчишка, как и любой другой на его месте, трясся перед хулиганом, но абсолютно всегда его взгляд был стойким. Читающим. Меньше всего на свете Маркус Бенджамин желал быть ограбленным сопляком. Он по-простому отдубасил бы эти голубые глазки, но было широкоплечее «но» в лице бывшего одноклассника Ганнибала. Они с Маркусом проучились не более двух лет вместе, но все те два года он избегал компании одноклассника. Он ощущал силу в Лектере, видел в нем равного себе, и они пришли к безмолвному согласию — игнорировать существование друг друга, после инцидента за воротами школы. И Маркус никогда не признается в том, что желает об иных обстоятельствах — обстоятельствах, в которым им с Ганнибалом не пришлось бы остерегаться друг друга Если говорить, по существу, все шло лучше некуда: Маркус продолжал быть грозой школы, а Ганнибал не вмешивался в его дела. Не примерял роль героя. Потом пришел Уильям и что-то переклинило в уже бывшем однокласснике Бенджамина; Маркус по началу присматривался к мальчику — пытался понять, что же в нем нашел Ганнибал, что не смог разглядеть в нем самом двумя годами раньше. Он видел, как подросток защищал своего дружка-сопляка, но чем был хуже он — Маркус? Мысли эти всегда вызывали колики в груди. Словно кошки скребли легкие, и подросток предпочитал не задумываться, как в абсолютно любое другое время. Вместо того он прошел к своему шкафчику, стянул мокрую футболку и по-быстрому начал натягивать сменную одежду. Слева, за три шкафчика от хулигана, послышался скрежет — мальчишка, видно, тоже решил более не отсиживаться в сырой комнате. Да и Маркус оставил бы того без внимания, но стоило мальчишке открыть дверцу, как на всю раздевалку эхом раздался удар вещей голубоглазого. Затем послышался второй грохот — Маркус хлопнул своей дверью шкафчика, облокотился на нее и усмехнулся в сторону младшего. — Руки из жопы расту- Блондин резко заткнулся. Уилл, с маской черепашки ниндзя в руках, так же замер на месте. Замер и проклял собственную лень — ведь знал, что эту заразу сразу после Хэллоуина ему стоило бы сжечь. Избавиться от улик. Уилл знал, что ему не стоит бояться банды — вовсе нет. Ни друзей Маркуса, ни избиений, ни даже угроз. Тут все было куда глубже и тем страшнее. Уильям смотрел в глаза напротив, смотрел глубоко и видел: он сделал больно, он заглянул за занавес запретного и знал, что такое не прощается. По крайней мере сейчас он видел только лишь дьявольский холод, осознание и нечто сродни удовлетворенности — вот он, тот самый ушлепок. — Маркус, слушай, то произошло случайно… я никогда бы не стал… я не хотел… Уилл говорил себе под нос, сбивался, но не покидал попыток закончить предложение. Взгляд его все так же был прикован к глазам старшего. Никогда еще мальчишка прежде не оправдывался ни перед кем — даже перед родным отцом. Сейчас он чувствовал срочную потребность оправдаться и как можно скорее покинуть эту каморку. Но старший словно его и не слушал — кулак его приземлился на поверхности ржавого шкафчика. Затем он сделал пару шагов вперед и Уилл ощутил леденящий холод под кожей. Маркус криво усмехнулся и сказал с такой частотой, которую еще не приходилось Уиллу слышать с уст блондина. — О, конечно, ты не хотел. Но нам теперь нужно что-то с этим сделать, так ведь?***
Шел шестой час вечера, снег успел слоем накрыть асфальты, а в некоторый местах даже замерзнуть. Ганнибал со своими «Оксфордами» скользил по льду, пару раз даже чуть было не плюхнулся на собственный зад. Тем не менее подросток не сбавлял скорости — уверенно шел по направлению дома Грэмов. Никогда прежде он не задумывался, что дом их располагался выше остальных — на холмике. Сейчас он проклинал силу скольжения на пару с Американской погодой. Казалось, наихудшее сочетания для мирного жителя юга. Дверь оказалась незапертой, как и в любое другое время — Грэмы не соблюдали элементарных правил безопасности. Пару недель назад, когда Ганнибал впервые заприметил сей факт и спросил у Брайана, не бояться ли они оказаться ограбленными, мужчина только хохотнул. Глубоко, чуть пьяно — Грэм старший пришел после рыбалки — и беззаботно сказал, что воры, придя к ним в дом, только жалостливо оставят десятку долларов и удаляться. Ганнибал спорить тогда не стал, хотя и считал решение старшего безрассудным. И хотя он по сей день считал решение Брайана безрассудным, сейчас оно как никогда прежде оказалось, как под стать — Лектер с легкой руки открыл дверь и ворвался в чужой дом. Он спешил встретить Уилла, лениво лежащим на диване. Ожидал услышать отговорку по типу «прости, после физкультуры у меня вообще не осталось сил на автоматы, и я предпочел вернуться сразу домой». Ганнибал возжелал бы остаться и вовсе без отговорок, но с младшим в доме. Мальчика не оказалось. Вместо него на диване расположился Брайан. Мужчина лениво растянул ноги на столике и на коленях решал кроссворд — нечасто можно было застать отца Уилла за умственной деятельностью. Вообще заставить мужчину в течении дня дома было довольно-таки сложно, но слякоть на пороге двери дала понять, что мужчина либо вернулся недавно, либо Уильям проскочил в грязной обуви в дом. Ганнибал надеялся на последнее. Лектер, не ожидав присутствия хозяина дома, выпрямился на входе, выдохнул холодный воздух из гортани и извинился за столь грубый визит. Брайан только лениво кивнул в сторону мальчика и прежде, чем вернуть свое внимание на кроссворды, спросил: — Уилл не с тобой? Ганнибал застыл на месте. Прикусил губу и задумчиво уставился на слякоть под «Оксфордами», прежде чем озвучить ответ. — Я не могу найти его уже шестой час… мы договорились встретиться после физкультуры — его последнего урока, но одноклассники его сообщили, что Уилл уже ушел из школы. — Лектер поднял задумчивый взгляд на старшего и столкнулся с нахмуренным взором. Глаза Брайана хоть и были оттенка Уилла, но они истратили свою искру много лет назад. Сейчас они принимали тускло серый цвет и отражали только лишь часть эмоций. — Я думал он дома. — Он ушел рано утром в школу и сказал, что вы зайдете после уроков в библиотеку. — Мы планировали, но он так и не пришел. — С затяжкой сказал подросток. Между Ганнибалом и Брайаном затянулось молчание. Не такое как с Уиллом — нет. С Уиллом всегда было комфортно стоять рука об руку, с Брайаном же молчание было осязаемым. Оно ложилось неподъемным грузом на плечах, которое даже если нет никакого желания поднимать, то придется. Придется и поднять, и нести. Но то чувствовал не только Ганнибал — Брайан отложил кроссворд в сторону и нервно зачесал челку назад, прежде чем подняться на ноги. — Он мог встретиться с одноклассниками по дороге? Брайан сделал попытку предположить, найти убедительное оправдание, дабы нервозность отступила и предоставила возможность трезво мыслить. И оба они осознавали, что мужчина вынес несусветную чушь, но никто из них не стал говорить это в слух. — Или его могли оставить после уроков. Ганнибал кивнул, понимая, что вынес предположение, не уступающую в абсурдности своей Брайановской. И тем не менее школа закрывалась только в пять часов — мальчик мог просто запоздниться с возвращением домой. Подростком и мужчиной было решено прождать еще пару часов, прежде чем начинать бить тревогу. Вместо того Брайан предложил другу своего сына горячего чаю, а последний принял приглашение и прошел в уже излюбленную маленькую кухню.***
Чай так и остался недопитым на кухонной столешнице. Совместно принятое решение не бить тревогу раньше времени к девяти часам вечера исчерпало себя. К девяти часам Брайан начал пытаться связаться со всеми знакомыми учителями Уилла. Ганнибал пытался разузнать номера одноклассников Уилла через телефонный справочник. К десяти часам оба потерпели поражение. Учителя, до которых удалось дозвониться, только лишь отнекивались, грубо отзывались о некомпетентности Брайана и клали трубку. Одноклассники, чьи номера удалось найти, поступали более терпеливо, и тем не менее никакой дельной информации так и не дали. К половине одиннадцатого Брайан позвонил в городской участок и заявил о пропаже сына. Они, узнав, что пропал подросток, попытались вразумить отца — что сын его мог быть в кругу друзей, не остаться дома и просто быть занят прочей подростковой ерундой. Вразумить отца им так и не удалось и в конечном итоге они только пообещали, что если мальчишка не будет найдет к утру, то они обязательно возьмутся за поиски. Но тратить время на поиски подростка по среди ночи, еще раз — на подростка — что только семь восемь часов назад удалился в школу, они не были намерены. Брайан проклял правоохранительные органы в трубку, обругал всех их, промыл кости, но то осталось неуслышанным — на том конце успели положить трубку раньше. В ту ночь Ганнибал позвонил своим опекунам и предупредил, что не останется дома. На следующее утро мальчик так и не был найден, и полиция взялась за поиски.