***
Домашний телефон в день пропажи Джорджа лежал у тарелки с хлопьями. Девочке дома не позволяют употреблять много сахара, а в доме Уиллов приветствовалась любая перевариваемая еда. Уильям все еще пытался осознать только сказанную новость, когда его руки рефлекторно потянулись к домашнему телефону и нажали на быстрый набор; ранее, Уилл добавил домашний телефон Лектеров на быстрый набор. Молли, сидя за столом, только прищурилась и чуть приподняла брови, наблюдая за махинациями мальчика. Жевать хлопья она стала значительней тише, дабы услышать, с кем это говорил Уилл. Она так и не услышала — звонок остался без ответа. — Кому ты это звонишь? Хлопья все еще были во рту девочки, поэтому понять ее было нелегко. Уилл предпочел сделать вид, что он не понял. Ему не удалось — Молли проглотила еду и повторила вопрос. Уильям начать жевать губу, а пальцы его беспокойно играли между собой — Молли видела это все и поспешила отложить злаки в сторону. Она сосредоточила свой взгляд на голубых глаза, а губки ее сжались в тонкую линию. Уилл не выдержал давления маленькой одноклассницы. — Ганнибал. — Мальчик пренебрежительно пожал плечами. — Хотел с ним увидеться. Мы с ним давно не общались… Брови девочки напротив нахмурились и Уилл ощутил острую потребность объясниться. — У него подготовка к экзаменам, кажется. Да, точно подготовка, серьезная, для старшеклассников. Я его обычно отвлекаю, поэтому сейчас мы не видимся. Уилл говорил быстро, а глаза его бегали по комнате. Остановился он только когда почувствовал теплую руку девочку на своей. Она сжала его и потянула посмотреть на себя. — Уилл, я верю, но если он не отвечает — не настаивай. Мне мама всегда так говорит: ты крутой и он еще пожалеет, что игнорирует тебя, даже ради уроков. Тем более теперь у тебя есть я! Он обзавидуется, Уилли! С каждым словом глаза девочки зажигались непонятным Уиллу огнем. Под конец она вскочила со своего стула и уже обеими руками обхватила плечи одноклассника. Она была взбудоражена своими мыслями, Уилла же не покидал страх и навязчивое желание выбиться из рук девочки и спрятаться у себя в комнате. Уилл не стал выбиваться — нет. Вместо того, он сделал так, как чувствовал, что сделает любой другой человек: подался вперед и потянул одноклассницу в медвежьи объятия. Уильяму не особо много людей довелось обнять в жизни, но каждый раз, когда руки Ганнибала обволакивали его, мальчишка чувствовал себя иначе. Он начинал улыбаться и всегда тянулся за теплотой тела старшего. Ладони Ганнибала ложились правильно на него, так, словно они всегда обнимали Уилла. Ладони Молли были маленькими и они не подходили ему. Паззл не складывался. Уилл зажмурился и на мгновение попытался представить, что перед ним не Молли. он попытался, но мысль заставила его содрогнуться и мальчишк поспешил вернуться к настоящему. В тот момент Уилл осознал, что любая мысль о Ганнибале приносила ему боль. Может, совет Молли действительно был не так плох.***
— Какие у тебя планы на вечер? Уилл не заметил, в какой момент времени девочка перестала рассказывать о дне рождении. Сейчас она отложила морковку (нос снеговика) и маленькую лопатку в сторону и ожидающе смотрела на Уилла. Мальчишка в ответ неопределенно качнул плечами. В планах у него было спрятаться под одеялами и предаться самобичеванию. Желательно, чтобы под рукой еще был медвежонок Тедди. Можно ли счесть это за вечерние планы? Определенно. Собирался ли говорить об этом Уилл Молли? Определенно нет. Уильям не был уверен, что ему стоит ответить. Правду говорить озвучивать точно не стоило — капли чести, что оставались у него, он хранил как зеницу ока. Уроки этикета мальчику сейчас как никогда понадобились бы. Рука его потянулась почесать затылок, а глаза наблюдали за пробегающими мимо детьми, когда он начал говорить. — Ты могла бы прийти ко мне? Губы девочки растянулись в улыбке. Чертовски широкой улыбке. — Могла бы. Уилл перевел глаза на нее. Брови его нахмурились и он явно не понимал, на что намекает девочка напротив. — Так ты придешь? Молли нагнула голову в сторону. Чеширская улыбка все не сходила с ее лица и знатно нервировала мальчика. — А ты хочешь? Брови Уилла нахмурилась еще больше. Дети вокруг продолжали бегать и кричать, но теперь школьник усердно пытался обдумать, как же следовало ему правильно ответить: правда заключалась в том, что он не особо желал компании, но этикет требовал обратного. Чтобы ему провалиться, — мрачно думал Уилл. — Да, конечно. Если бы не хотел, не предлагал? Нервный смех вырвался у Уилла, когда глаза напротив засверкали. Кажется, он не промахнулся с ответом и мысль эта согрела его. Хоть он и не желал компании, но способность столь малым образом добиться искренней улыбки согревала его. Когда он поднялся на ноги и протянул руку Молли — помочь встать, улыбка его была искренней.***
Ребята добрались до дома Грэмов за считанные десять минут; они могли бы и быстрее, но заигрались в дороге и пару раз даже чуть было не поскользнулись на тротуаре — благо, второй всегда успевал схватить падующего. Дом их встретил теплотой и тишиной — Брайана не было. С Рождества мужчина все чаще стал пропадать из дома, а возвращался только в алкогольном опьянении. Каждую ночь он, спотыкаясь, направлялся в свою спальню, а скрип лестниц заставляет сердце Уилла подскочить. Нет, он не боялся отца в таком состояние, но картина эта причиняла боль — боль, от которой наворачиваются слезы. За те пару дней, что мужчина провел дома, составляя компанию сыну, Уильям успел привыкнуть к нему и абсолютно забыть, что нахождение Брайана дома не столь частое явление. В особенности, в последнее время. Ему страшно попасться на глаза отцу, ибо Брайан боялся смотреть на Уилла. Он чувствовал это, он видел и не понимал, что происходило с его папой. Что не так он сделал? С чего бы его отцу бояться его? Когда все вернется в норму и вернется ли? Вопросы съедали мальчика, но он продолжал молчать. Он старался отвлекаться и тихонько обещал себе, что все это временное. Отец вернется к нему, они с Ганнибалом помирятся и он снова будет довольствоваться своим маленьким, но родным кругом. До того момента Уилл старался себя отвлекать видеоиграми, книгами и Молли. Девочка помогала как никто другой, чувствовать себя не столь одиноким; сколько бы Уилл не желал остаться в одиночестве, сколько бы он не говорил себе, что Молли его достала, правда заключалась в том, что он был ей безумно благодарен. Каждой секунде проведенной в ее компании, хотя не всегда он способен показать ей сколь много значит это и не всегда он в силах просто признаться себе. С Ганнибалом он уже позволил себе признаться, что нашел себе хорошего друга. Хотя Уилл и верил, что это не конец их дружбы, тем не менее так же безрассудно кидаться в только нарытую почву еще раз он не собирался. Да и Молли его сумела удивить. В школе Уилл знал ее как обычно классную одноклассницу — девочка, которая не посмотрит на таких, как он. Немного самодовольная, из обеспеченной семьи и со множеством друзей. Частенько она появлялась в школе в мужской футболке (много слухов ходило на этот счет, но недавно Уилл воочию наблюдал ее драку с Франклином за одежду — слухи врали) и привлекала внимание остальных ровестников. Ей нравилось это — внимание. Быть темой дня. Уильям видел это и чувствовал и пока девчонка не трогала его, её действия ни коим образом его не касались (да его мало что, в прицнипе, касалось). Словом, Уильям и представить себе не мог сценарий, в котором они будут друзьями. Он ни разу не пожалел о том, что ошибся. Молли наедине с ним становилась совсем другой. Фальшь уходила из ее слов — внимание ей было неинтересно. Нет-нет, с ним в компании она как раз-таки стремилась стать слушателем. Она могла часами сидеть и вникать в слова, что говорил Уилл (честно, мальчишка сам не знал, как у нее на это хватало сил. Поразительная способность, если спросите у него). Девочка, казалось, видела все его изъяны и помогала ему преодолеть их. Он был в душе страшно благодарен ей и, возможно, это и была причина, по которой он продолжал проводить с ней время. — Брайан не скоро вернется? Девочка запрыгнула на диван, как у себя дома, и подперла ноги под себя. Рука ее уже тянулась к пульту, дабы включить кулинарное телешоу (она их любила. Уилл подозревал, что любовь у нее далеко не к сладким пирожным, а к сплетням о звездах, во время приготовления именуемых пироженых). В такие моменты, мальчик брался за домашнее задание. — Понятия не имею. Можешь сидеть до вечера, — крикнул Уильям из кухни — внимание его было сосредоточено на апельсиновом соке. Холодном апельсиновом соке: чертовски хотелось выпить его, но так же он хорошо был знаком со своим организмом, которому не нужно было много, дабы дать сбой. — Мне маме нужно по дому помочь, так что я только на часик. Уилл хмыкнул себе под нос и потянулся к соку. Мальчик должен закаляться, как же без этого? Заодно он прихватил стакан для одноклассницы и последовал ее примеру — запрыгнул на диван. — О нет, на часик ты не ко мне пришла, а к миссис Нэнси. — Приди я к Миссис Нэнси, я уже давно была бы угощена сладостями. Она очень добродушно относится к гостям. Кое-кому стоило бы поучиться у нее. — У меня ты угощена свежевыжатым апельсиновым соком. Я тоже своего рода Миссис Нэнси. — Ты своего рода балда. — Как там говорилось? Покажи мне своего друга и я расскажу о тебе все? Ответом Уиллу стала подушка по лицу. Смех его был оглушен ею же. — Тихо, начинается, — девочка шикнула однокласснику и направила свое внимание на телевизор. Уилл знал, что тревожить подругу не стоит: дома девочке не разрешено много времени проводить за экраном. Однажды он попытался переключить канал на боевик. Закончилось тем, что Уилл минут двадцать бегал от Молли по всему дому и поклялся более не допускать таких ошибок.***
Молли так и не вернулась домой к обещанному часу. Уилл был занят чтением книги, а сама Молли увлеклась просмотром третьей серии (сегодня был обещанный марафон пяти). Поэтому, открывшаяся дверь в коридоре поймала их в недоумении. — Я дома! Голова Брайана выглянула из-за дверной арки в гостиную; брови его приподнялись в удивлении, когда он заметил Молли в компании своего сына. — Добрый вечер, мадам. — Добрый вечер, мистер Грэм! — Просто Брайан, я же уже просил, — мужчина драматично закатил глаза и направился к лестнице. Уилл аккуратно наблюдал за передвижениями отца — пытался понять, сколько бутылок пива сегодня он влил в себя. Брайан на вид казался достаточно трезвым. Даже рыбного шлейфа запаха не было. Уилл уже как полгода как смирился, что любой поход Брайана в бар означал, что мужчина будет пахнуть еще пару часов тунцом и сигарами. Отвратительное сочетание. В последствии, мальчишка не сможет терпеть запах табака именно по этой причине. — Да, конечно, мистер Грэм! Девочка ответила с ехидством, однако у нее спала с лица, стоило ее глазам приземлиться на настенных часах. — О Господи, восемь вечера! Мама меня закопает! — Замаринует. — Подсказал Уилл, не упуская отца из вида. Брайан не мог просто так вернуться домой трезвым, да еще и до одиннадцати вечера. Не мог, если не было для этого причины. — Очень возможно, — Брайан остановился на лестницах. Взгляд его задумчиво осмотрел детей — Уиллу это абсолютно не понравилось. Отец его был приверженцем закона импульса: пришла мысль в голову? Говори! Есть недосказанные слова и эмоции? Действуй и досказывать все до последней соринки! Молли, казалось, почувствовала исходящее напряжение от Уилла и так же стала ожидать продолжения. — Сегодня, часа три назад… — Брайан старался верно подобрать слова — рука его рефлекторно потянулась к затылку и начала оттягивать волосы. Он нервничал. — Нашли Джорджа. Он жив, но в отвратительном состоянии. В плане, отвратительно-отвратительном состоянии. — Мужчина покачал головой, словно отгоняя воспоминания из головы. Уилл сглотнул. Новость не принесла радости и облегчения, как следовало бы ожидать. Нет, наоборот — на душе стало тяжелее. Словно, вместе с нахождением Джорджа, нашли пару десятков проблем. Тяжелых, решать которые нет ни желания, ни понятия, с чего начать. И это пугало Уильяма. Он должен радоваться, что его одноклассник жив. Может, не полностью цел, но жив и ему точно стоило бы надеяться, что виновника в скором времени повяжут. Уилл не мог найти в себе силы радоваться. У него в голове не складывалась картина, хотя все было довольно-таки логично: у шайки Маркуса было чертовски много врагов. Недоброжелателей, которые точно не упустили бы возможности отомстить. Все же, картина не желала связываться воедино. Следователь, по всей видимости, был того же мнения. Он пришел наведаться к Уиллу на следующий день. Он прошелся по былым вопросам, но выглядел он далеко не заинтересованным в его ответах. Абсолютно нет. Уильям видел, как мужчина внимательно следил за самим Уиллом: за мимикой, телодвижениями. Порой, он задавал каверзные вопросы и Уилл знал, он точно знал, что следователь понимал, что мальчишка перед ним страшно врет. Единственное, что его удерживало от открытых претензий — это отсутствие доказательств, что два дела связаны между собой и Брайан, который все время разговора прохлаждался в соседней комнате, готовый в случае чего, встать на защиту своего ребенка. — Уилл, сынок, — следователь отложил уже как минут десять назад свои записи и потянулся ближе к сидящему напротив него мальчишку. — Ты должен сказать мне, если знаешь что-либо. Если подозреваешь и если есть любые мысли. Преступник на свободе и вы с Джорджем можете оказаться не последними его жертвами. Ты понимаешь меня? Ох, Уилл его понимал чертовски хорошо. Мальчик прикусил губу и нахмурился. Он не знал подробностей дела Джорджа. Только то, что мальчишка действительно находился в тяжелом состоянии, когда его нашли. Где его нашли, кто его нашел Уилл не знал. Тем не менее он знал, что его дело с делом Джорджа разделяли два разных преступника. Виновника. Хотя Маркус и был последний ублюдком на районе, Уилл знал, что подросток не стал бы в столь скором времени совершать такие преступления. Трава была еще слишком свежей и любой его неверный шаг мог сдать его с потрохами. Эта мысль пугала его. В городе был человек, способный на более грязные дела, чем Маркус. Маркус, которого боится вся школа, которого, порой, опасаются сами полицейские. Был некто с более отбитыми мозгами и кровожадностью. И этот самый кто то нацелился на одноклассника Уилла. Слишком близко, чтобы быть совпадением, не правда ли? — Мне все равно нечего вам добавить. Мне жаль. Следователь не верил ему. Уилл видел это, но продолжал невинно хлопать ресничками. Вид мальчика явно уже знатно поднадоел мужчине, если по его вздернутому носу и резким движениям можно было судить (спойлер: Уилл судит). Брайан прошел провожать государственного работника, пока Уилл остался сидеть все на том же диване. В голове его проносились все события последних дней и осознание, что он соврал. Он соврал следователю и очень возможно, он мешает продвижению дела. Но о каком деле могла идти речь, если цель полиции доказать виновность Маркуса? Усатый следователь был заинтересован куда более в этом. Уильям, как и любой другой здравомыслящий человек, так же был охвачен столь заманчивой идеей, но тогда на свободе останется настоящий виновник. Уилл может обойтись без суда над собственным обидчиком, если на кону стоит куда более высокая карта.***
Первое января настало неожиданно. Как цунами во время урагана: жизнь была чертовски дерьмовой, но это не остановило ее от прихода. Уилл абсолютно не был готов идти в школу. Мысль, что он вновь должен будет сидеть в классе с десятками тупорылых лиц, отнимала всю социальную энергию. Молли была отдушиной, в некотором смысле слова, но даже ее фигура перед воротами школы не успокоило его прыгающее сердце. Ученики с учителями спешили скорее попасть в кабинеты и не обращали на мальчика никакого внимания. Молли же не отрывала своего взгляда от него: она улыбалась и стояла на носочках и ее было куда легче разглядеть его в толпе. Она махала рукой, но с каждой секундой ее возбуждение спадало на нет — Уильям смотрел куда угодно, но только не на нее. Глаза его суматошно бегали по толпе, а дыхание его сбилось. Он не мог смотреть на ворота, где привык видеть точно на том же месте Ганнибала. Подсознание словно играло злую шутку с ним и подкидывало ему воспоминание того, как старший подросток вечно глумился над ним и отчитывал за опоздания. Сегодня он тоже припозднился, но никто его не отчитывает. Господи, герой Шекспировской драмы, — покачал головой мальчик и сделал глубокий вдох. Ганнибала все так же не было вокруг. Уильям сделал выдох и поспешил к однокласснице. Молли поспешила взять руку Уилла в свою и только затем, с улыбкой, вошла в школьный двор. На улице было довольно-таки морозно, но не смотря на минус четыре градуса, многие ребята забыли о мурашках и вытянули головы в сторону парочки; Уилл хотел безумно спрятаться от чужих глаз. Ему не нравилось столь большое внимание школы на себе, но он оставался на месте и даже потянул девочку на себя — с ней ему становилось спокойнее. Словно она брала на себя ведущую роль и все, что оставалось самому Уиллу —это идти за ней и тихонько разглядывать школьников. На случай, если ему повезет. Что ж, удача явно отвернулась от мальчика.***
Маркус терпеть не мог понедельники. Тем более понедельники, когда он не мог прогулять школу ни под каким предлогом — отец Маркуса чертовски красноречиво смотрел на него все утро. Мальчику в какой-то момент стало безразлично куда конкретно он убежит от этого взгляда, будь это даже захолустная школа, кишащая неприятностями на голову блондина. Собственно, этот понедельник был куда хуже всяких других понедельников. Маркус вошел в школу без своей банды. Прошел в класс под молчание и показушно громко выдвинул парту, дабы сесть. Дети отпрыгивали от подростка на шаг, а то и два — сплетни успели разбежаться по всему городку и теперь Бенджамин Маркус в глазах любого адекватного человека был подозреваемым номер один в обоих похищениях. Боба в школе сегодня не было. Не то, чтобы Маркус отдельно интересовался им, но блондин подсознательно понимал, что его одноклассник сейчас скорее всего ревет в подушку, как последняя мямля. Либо он устроился на кресте в палате у своего брата, как бывает в кино, и сердечно признавался в теплых чувствах Джорджу. Маркуса от одной только мысли тянуло блевать. В принципе, его тянуло блевать от любой мысли, но последние дни выдались куда более тяжелыми: к Джорджу Маркуса не пропустили. Маркус только однажды поинтересовался о состоянии парня на стороне — на следующий день к его дому прибежала мамка братьев и чуть было не отгрызла ему все уши. Спас его только — как бы иронично ни звучало — следователь. Мужчина начал наведываться в дом Бенджаминов как в своей родной. Это начинало напрягать Маркуса. Чертовски сильно, даже если блондин отказывался признавать самому себе. По вечерам его даже к банке пива не тянуло — все, что хватало на него — это сигара и пару шагов к кровати, дабы завалиться в беспамятство. Единственной его отдушиной была Мишель. Девушка не была навязчивой. Она изредка проходила мимо бара, где парнишка отсиживался часами по вечерам и составляла ему компанию. Алкоголь она никогда не брала — аргументировала тем, что ей возвращаться в дом с четырьмя шизофрениками. Маркус и не настаивал — ему было достаточно самому напиться, а затем положить голову на нежное плечо девушки и начать говорить. Говорить чертовски много, говорить о том, о чем трезвый Маркус и не посмел бы думать. На утро он никогда не помнил содержания их бесед, почему не предавал этому значения. Факт заключался в том, что он неким образом каждое утро продолжал просыпаться в своей кровати. Маркус был более чем уверен, что он должен был быть за это благодарен Мишель и только лишь ей (в прошлом у него бывало пару раз, когда он просыпался вне стен дома — эксперимент, который он не желал повторять). Начало школы означало, что теперь у него куда меньше времени на бары и Мишель. Оно также означало, что сейчас он абсолютно одинок. Сколько бы Маркус не старался донести до Боба, что он не был причастен к пропаже братца, тот не верил — каждый раз злобно оскаливался и желал ему смерти. Не без основательно, в обыденности, но точно не в этот раз. Остальных в банде словно ветром сдуло — они избегали любой возможности столкновения с Бенджамином. А если судьба все-таки играла с ними злую шутку, они просто игнорировали его. Словно они никогда не были друзьями. Людьми, которые полагались друг на друга. Маркус абсолютно не желал показывать этого, но он чувствовал ненависть. Ненависть, ненависть и ненависть, с щепоткой разочарования. Хотя, в чем ему быть разочарованным? В кучке ублюдков? В том, что ему никто не верил. Никто не верил, что он понятия не имеет, что же произошло с Джорджем. Почему-то никто так же не верит, что он мог на самом деле переживать за своего некогда друга — мамаша братцев на это только фыркнула и сказала, чтобы он больше никогда не появлялся на пороге их дома. В тот момент Маркус впервые в жизни не знал, как ему следует повести — что следует ему чувствовать. Он запнулся в слове, разинул рот, а затем поспешил себя заткнуть и посмотрел на мамашу. Он не знал, что она увидела в нем, но черты лица ее смягчились и она устало выдохнула и поспешила удалиться. В ту ночь Маркус особо сильно напился. Сейчас Маркус сплюнул в сторону, нахмурился и осмотрел школьный двор. Второй урок начался тридцать минут назад и, как следовало ожидать, все школьники были на своих местах. Первый урок ему ясно дал понять, что он не был ярым фанатом главной роли сплетен, хотя ему было и не привыкать. С ходом таких мыслей, парнишка отфыркнулся и направился в сторону школьного двора, к трибунам. В такое время года там не так часто можно было встретить учителей, а о школьниках не было и речи. Идеальное место, дабы пропустить пару тройку сигарет и не получить выговор. Сейчас там можно было встретить только лишь Михаила, но если этот учитель и застукает его, он только присоединиться к компании парнишки. Неосознанно шаг Маркуса ускорился, а губы его начали подтягиваться в улыбке. Частенько Маркус встречал своего учителя в баре, но не смел подходить: он продолжал сидеть в углу барного столика и проводить свое время в компании Мишель. После их столкновения в магазине, мальчишка до сей поры чувствовал вину перед мужчиной. С каких пор подросток успел познакомиться с сей чувством он сам не знал, да и разбираться с этим не желал. Факт оставался фактом — подходить первым ему было страшно, а мужчина, видно, продолжал держать злость на мальчишку, раз молчал. Молчал он только с Маркусом, так-то, ведь в компании он говорил звонко, а пил яростнее местных алкашей. (По секрету, мальчишка вслушивался в пьяные рассказы учителя и старался принять на себя непринужденный вид. Мишель упорно продолжает делать вид, что понятия не имеет, что происходит, за это блондин в чувствовал некое подобие благодарности по отношению к ней). Как и ожидалось, трибуны были пусты. Подросток предпочел последним трибунам место под ними — куда более приватное. Пустой рюкзак полетел на траву, а мгновением позже и сам Маркус плюхнулся на свежую росой зелень и откинул голову назад. С первой затяжкой мысли его покинули. Со второй он уже улыбался и начал подумывать о травке в его шкафчике. С третьей он услышал приближающиеся шаги. Реакция его оставляла желать лучшего — Маркус не подорвался с места. Да он и встать-то не соизволил, только с интересом наблюдал за приближающейся тенью. Лениво, он продолжал вдыхать затяжки и рассчитывал увидеть Боба. Он ошибся. Брови Маркуса поползли вверх. Выдохнуть пар подросток забыл — секундой позже он начал кашлять и отплевывать гадость. Перед ним стоял Ганнибал. На его лице с легкостью читалось отвращение, что злило Маркуса. Ганнибал смотрел и смотрел, и Бенджамин не просто злился, нет — он чувствовал нечто иное. Так же, как если бы отец шел на него с хлыстом в одной руке бутылкой пива в другой. Это не имело абсолютно никакого смысла, но дыхание парнишки участилось и единственной его мыслью было бежать. Бежать как можно быстрее отсюда. Маркус остался. Он в последний раз кашлянул, а затем поспешил встать на ноги. Ганнибал продолжал молча стоять и наблюдать за ним. Так, словно Маркус был зверьком — очень интересным. Необычным. В жизни Маркуса был Михаил — учитель, котого мальчишка воспринимал как отца. Так же у него было несколько друзей (которые оказались не особо-то друзьями), а еще был Ганнибал. Подросток, с которым когда-то он хотел дружить. Подросток, который внушал ему страх и единственный человек (помимо отца, разумеется), на драки с которым нарываться он не желал. По виду Ганнибала, сейчас именно этим он и занимался. — Что ты тут забыл? Маркус первым нарушил тишину. Голос его звучал на октаву ниже и, если бы не самоконтроль, дал бы трещину. За года под крышей с отцом, Маркус многому научился, но впервую очередь — умению казаться бесстрышным, даже когда чертовски сильно хочется сжать хвост за спиной и бежать. Бежать далеко и быстро. Бежать так, чтобы никто больше не догнал, а проблемы остались в прошлом, и только лишь там. Ганнибал продолжал осматривать его. Голос его был глухим: с таким блондин его прежде не слышал. Что, было довольно-таки странно — Бенджамин всегда, если была возможность, неосознанно тянулся к бывшему однокласснику. Он знал, каким Ганнибал звучит во время злости, с друзьями и даже будучи в неловкой ситуации. Ничего из этого не сравнится с той пустотой, с которой он говорил сейчас. — Искал тебя. Хотел поговорить. Маркус сглотнул. — О чем? В ушах зазвенел ветер и мурашки прошлись по коже блондина. Хотя, возможно, Маркус только успокаивал себя и на самом деле мурашки пошли вовсе не из-за ветра — все его мысли занял Ганнибал, который сделал два шага вперед. Теплая ладонь Лектора легла на щеку Бенджамина и последний опешил. Забылся и о Бобе с братом, и об отце дома, и даже о физруке злосчастном. Все внимание мальчика было уделено теплой ладони, которая, не будь Маркус смышленым, могло показаться, что гладила его с заботой. Маркус чувствовал себя щенком. Напроказившим щенком — Ганнибал так и смотрел на него: с некой болью и сожалением. Так, словно он не желает, но вынужден наказать. Ганнибал склонил голову и губы его скривились в улыбку. —О наших общих друзьях.