the execution of all things

События развивались слишком стремительно, чтобы Эл мог уследить за ними. В сложившейся ситуации он чувствовал себя в тупике, в ловушке между тем, что он хотел бы считать правдой, и тем, что становилось всё более очевидным; между тем, что предполагали правила тетради, и тем, что всё отчётливее принимало очертания самой реальности. Эл хотел сыграть с Лайтом, чтобы разгрузиться, очистить разум, и он не мог ожидать, что в процессе этой игры улика упадёт ему под ноги. Остаток дня прошёл в напряжённом молчании: когда он вернулся из душа, остальные члены оперативной группы уже прибыли, а вскоре появился и Лайт, так что ему пришлось ждать самого вечера, чтобы снова остаться одному. Разумеется, это не способствовало его спокойствию. Становилось всё более ясным, что Лайт изменился по сравнению с тем, каким он был ещё вчера. Он с головой окунулся работу, стремясь угодить Эл и добиться успеха. Он стал искреннее. Всё его нынешнее поведение говорило, каким странным он был последние несколько дней. Эл не знал, как мог этого не заметить. Однако теперь он отчётливо это видел — словно повязка упала с глаз, подведя к истине. Единственная неясность заключалась в деталях: если Лайт изменился, то это произошло из-за влияния на него тетради смерти. Но даже в этом случае, если он правда был Кирой, однако не помнил об этом, по отношению к нему должно было действовать правило тринадцати дней. А ещё у Аманэ Мисы действительно украли тетрадь во время её недавнего очень странного похода в лес — это случилось прямо перед тем, как возобновились убийства. Ниа с Мелло выяснили этот факт накануне: Ниа позвонила Эл, сообщив, что они двое проникли в квартиру Юдагавы и Мелло допросил этого человека. Всё, что им удалось узнать, — что он украл у Аманэ тетрадь смерти и что её передали прокурору, а затем Юдагава внезапно умер от сердечного приступа. Какое совпадение. Именно это заставило Эл прийти к Лайту с просьбой сыграть в теннис, чтобы собраться с мыслями. Прежде Эл долго беседовал с Рэм, обсуждая тетрадь и правила её использования. Шинигами всегда отвечала туманно, но оставалась непреклонна в одном: все правила до одного были истинны. Это должно было означать невиновность Лайта и Аманэ. Однако на днях, когда Эл говорил с Ниа о нападении на Мису, это правило всплыло в ходе их рассуждений. Он вспомнил, как Рэм в тот миг пристально уставилась на него; взгляд, исполненный чистой ярости, вспыхнул на её потустороннем лице, передавая больше эмоций, чем, по его мнению, она могла выразить. Что-то в их разговоре задело её. Может быть, Рэм вовсе не была беспристрастна. Она могла играть на стороне Киры. Может быть, она и подделала эти правила. Эл провёл день, погрузившись в раздумья, позволив Ягами руководить ходом расследования. Лайт — что Эл краем глаза заметил — задержался, когда остальные начали расходиться. Только оставшись с Эл наедине, он спросил: — Что происходит? — Я не знаю, что Лайт-кун имеет в виду, — ответил ему Эл. — Ты весь день словно отсутствовал здесь, — возразил Лайт. — Я не видел тебя в таком состоянии с тех пор, как вернулся Второй Кира. В чём проблема? В глазах Лайта застыло искреннее беспокойство. Он теперь и правда был как открытая книга. — Ни в чём. Я скоро отсюда уйду, так что Лайту-куну нет нужды задерживаться. Лайт разочарованно вздохнул, но, похоже, он уже привык к тому, что Эл утаивал от него информацию, потому что собрал свои вещи и покинул штаб расследования через двойные двери. Через один из экранов Эл наблюдал, как Лайт оказался в холле и остановился, по-видимому, обдумывая варианты действий, а затем вышел через парадную дверь. Значит, он отправился домой на ночь. Отлично. Как только Лайт покинул здание, Эл позвал Ватари. Его наставник в мгновение ока оказался совсем рядом, ожидая дальнейших слов. — Ватари, — проговорил Эл. — Не мог бы ты принести тетрадь из хранилища? Мне нужно кое-что проверить. Тот выглядел весьма удивлённым. — У тебя под рукой копии. Тебе нужен оригинал? — Нужен, — подтвердил Эл. — Иди. Ватари пробормотал что-то о своенравии и спустя миг устремился к лифту, чтобы спуститься на нём ещё ниже их офиса. Там располагалось хранилище, идеально подходящее для очень важных улик. Эл предпочёл бы, чтобы тетрадь смерти пока не попадала в руки полиции; скорее всего, они никогда больше её не увидят. Примерно через двадцать минут Ватари опустил тетрадь, обёрнутую защитной плёнкой, на стол Эл. Эл быстро извлёк её, а Ватари наблюдал за его действиями через плечо. Эл пришлось пролистать тетрадь, чтобы найти ту страницу, которую он уже много раз изучал, — страницу с недостающим фрагментом. Потянувшись к карману, он достал то, что нашёл, то, что Лайт выронил во время их теннисного матча, и сравнил крошечный обрывок бумаги с отсутствующей частью страницы. Ватари позади него резко вдохнул. — Где ты это взял? — Ягами Лайт обронил его, — ошеломлённо ответил Эл. Ватари пристально посмотрел на него. — Но это означает… — Ягами Лайт — Кира, — Эл произнёс это далеко не впервые, но только сейчас эти слова показались сорвавшимися с его губ со свинцовой тяжестью. Они оба смотрели вниз, на клочок, наконец воссоединившийся с той страницей, откуда он и был вырван, словно вставший на место пазл.

__________________

Эту ночь Эл провёл в своих комнатах — не потому, что нуждался во сне, а чтобы спланировать свой следующий шаг. Он сидел на кровати, разувшись, и безучастно смотрел на мониторы в ожидании того, что те подадут какой-либо признак жизни. Осознание, что он с самого начала был прав, не принесло ему того вкуса победы, который, вне всяких сомнений, он должен был ощутить. Было не слишком интуитивно понятно, что делать дальше: ведь он не мог просто бросить Лайта за решётку и на этом закончить. Во-первых, у Эл было недостаточно доказательств, а те, что имелись, были противоречивы. Ему придётся доказать, что правило тринадцати дней — фикция. Во-вторых, ещё оставался вопрос памяти Лайта. Для Эл было ясно как день, что тетрадь обладала неким свойством, которое влияло на воспоминания Лайта о ней. Это было достаточно очевидно — не существовало другого объяснения тому, что тот несколько раз пытался убить его, а затем, может быть, спас ему жизнь. От этой мысли Эл сдавленно выдохнул, подняв руку, чтобы помассировать переносицу. Это всё так усложняло. Обычно Эл не заботился о дальнейшей судьбе преступников, пойманных им; он оставлял это на усмотрение системы правосудия. Но в случае с Лайтом эта проблема оказалась для него первоочередной. Чего Лайт заслуживал? Справедливо ли было судить его, когда он не мог помнить и знать о своей вине? И с каких пор Эл вообще беспокоился о справедливости? Он усмехнулся, ответив на этот вопрос самому себе: очевидно, с тех пор, когда Лайт принял удар за него. По крайней мере, он хотел дать Лайту хоть что-то. Дать шанс стать тем, кем Эл не предполагал его видеть. По крайней мере, Эл был перед ним в долгу — око за око. А значит, следующим шагом Эл станет проверка — проверка его личности. Приняв решение, он свесил ноги с края кровати и снова надел мокасины. Он не собирался сегодня спать.

__________________

— Ты хочешь проверить тетрадь? Следующим вечером Эл привычно сидел за своим столом в штабе расследования. Яркий верхний свет был погашен — вместо этого пространство вокруг было залито тусклым сиянием, исходящим от настенных бра, и призрачными красными огнями машин за фальшивым окном. Ягами Соитиро возвышался над ним и выглядел очень серьёзно и строго, как и всегда. — Да, — кивнул Эл, глядя не на собеседника, а на тетрадь смерти, в защитной оболочке лежащую перед ним. — Я думал о переговорах с Министерством юстиции, чтобы они утвердили проверку, приведя в исполнение смертные приговоры. Как и следовало ожидать, Ягами сильнее нахмурился. — Я не могу этого одобрить. Даже если их приговорили к смертной казни, они остаются людьми. Если мы станем без разбора лишать их жизни, мы ничем не будем отличаться от Киры. Эл повернулся к Ягами и криво ему улыбнулся. — Я предполагал, что вы так скажете, поэтому решил этого не делать. Прежде чем они смогли продолжить этот разговор, появился Ватари. — Я привёл её, — объявил он, придерживая дверь открытой, чтобы Ниа смогла пройти, держа в руках свою маленькую жуткую куклу. — Здравствуйте, — как и планировалось, она поприветствовала Ягами. — Я Ниа. — Ниа? — Вы могли видеть, на что был способен детектив Вавилон в то время, когда Кира был связан с «Йоцубой», — перебил Эл, отвечая на неопределённо сформулированный вопрос, и поднялся из-за стола. — Может быть, она и выглядит как ребёнок, но Ниа — моя правая рука. Та широко улыбнулась. Спустя какое-то время Эл оставил Ягами, увлечённого их с Ватари беседой: последний рассказывал что-то об отношениях, связывающих его с Эл и Ниа, и бессмысленных подробностях детства своих подопечных. Что ж, слабо усмехнулся Эл, пускай старик предаётся воспоминаниям. Они с Ниа устроились чуть поодаль: она разгадывала свою головоломку, пока он размышлял об этой встрече. Простой и понятной причиной ей была подстраховка. Знакомство Ягами и Ниа было первым шагом долгого запасного плана Эл. Если его проверка провалится — действительно провалится, катастрофически провалится, — тогда Ниа станет той, кто соберёт осколки. Эл хотел бы, чтобы Ягами тоже оказался вовлечён в этот процесс, отчасти потому, что он, несомненно, являлся самым компетентным членом группы расследования, а отчасти — потому что Эл, несмотря ни на что, на самом деле привязался к этому человеку. Ватари как раз закончил объяснять ему, какие отношения давно установились между Ниа и Эл, когда Эл приблизился к ним двоим, сцепив руки за спиной. Он привлёк внимание Ягами. — Полагаю, уже поздно говорить об этом, — сказал он, — но, что бы ни случилось с этого момента, не закрывайте глаза. Тот нахмурился: — Что ты задумал? Эл не мог сказать ему правду. Отец Лайта был опытен, честен перед собой и другими, но слеп в том, что касалось прямой причастности его сына к убийствам. Эл не мог его в этом винить; ведь, в конце концов, именно Эл породил это с помощью того маленького трюка с ложной казнью, когда Лайт на время убедил в своей невиновности даже его самого. Эл нужно было, чтобы Ягами мог ясно видеть, что всё идёт в соответствии с планом, — это было необходимо, если они вообще были намерены выжить. — Я собираюсь покончить с Кирой. — Покончить? — переспросил тот в замешательстве. — Верно, — повторил Эл. — Я собираюсь положить конец расследованию этого дела. Но, по правде сказать, это было не совсем честным ответом. В любом случае всё это обязательно придёт к финалу. Позади послышался голос окликнувшей его Ниа. Эл обернулся, шагнул назад к возвышению и сел на самый его край, согнув ногу в колене и взяв деталь пазла, которую Ниа ему протянула. Она наклонилась вперёд, настороженно наблюдая за ним. — Почему ты познакомил меня с ними? — очевидно, она говорила о Ягами Соитиро и его сыне. Эл не ответил. — Ты ведь не проиграешь? — спросила она ещё твёрже, настойчивее. Эл хотел бы сказать ей: конечно, нет. L не проигрывает; L никогда не проигрывал и никогда не проиграет. Кира — всего лишь пятно на радаре, а любой другой вариант его поражения статистически невозможен. L никогда не сделал бы ничего, что могло бы поставить его под удар. L никогда бы не совершил выбор, руководствуясь чувствами. Ниа заметила его колебания. — Давай вместе подберём последний фрагмент, — решила она. Её оптимизм заставил Эл, пусть неохотно, улыбнуться одним уголком губ. Он вставил очередной кусочек в пазл.