the execution of all things

Оставшись в номере мотеля один, Лайт работал на своём ноутбуке, задаваясь вопросом, какого чёрта он здесь сидит. Он должен был пойти с Эл. Он вполне мог быть полезным, и бросить Эл на произвол судьбы было глупой идеей. Лайт заслуживал того, чтобы быть там, с Эл, а не сидеть в ожидании, просто заменяя Ватари. Чёрт, да они вообще не должны были здесь находиться. В последнее время Эл с каждым днём становился всё более нелепым, навязывая себе бессмысленные правила. Лайт думал, что решение Эл не есть до раскрытия дела было одним из худших, — но вот они были здесь, в пяти часах езды от штаба, просто потому что Эл решил, что теперь он должен всё делать лично. Лайт знал, в чём крылась причина, даже если и сам Эл, похоже, не знал. Но это не делало ситуацию лучше. Сидя за работой и параллельно обдумывая поведение Эл, Лайт решил поговорить с ним об этом. Так не могло продолжаться и дальше. Лайт предал всё, что имел и о чём мечтал, не для того, чтобы в итоге подыгрывать его странным, немыслимым прихотям. А пока он склонился над своим ноутбуком, ломая голову над этими смертями. Он действительно не мог понять, как все эти люди взломали этот шифр и посетили этот адрес. Возможно, они знали, что нужно искать, но тогда за всем этим стояло нечто большее, нежели несколько любопытных людей, случайно забредших в опасное место и бесследно пропавших. Это размышление сменилось мыслью о том, что Эл сейчас, вероятно, в одиночку ворвался в то самое опасное место. Лайт знал, что в большинстве случаев Эл мог позаботиться о себе сам, но физически тот был сложен так, словно кто-то связал пшеницу с помощью верёвки, придав ей приблизительный размер и форму человека. Лайт помнил, что смог победить Эл в драке в ходе их борьбы за тетрадь. Это вселило в него страх. Он перестал смотреть в экран и поднял глаза к небу и восходящей луне. С каждой минутой темнело всё больше, а Эл до сих пор не вернулся. Окончательно перестав думать о чём-либо другом, Лайт метался по пространству слишком маленькой комнаты, ожидая, ожидая и ожидая. И только когда он практически сошёл с ума от беспокойства, дверь наконец распахнулась. Эл — буквально — упал перед ней на колени. Спустя несколько мгновений луна осветила его сгорбленный силуэт. По какой-то причине его куртка, которую он снял, была туго завязана на талии. Эл сильно дрожал, его губы почти посинели — была середина зимы, чёрт возьми. — Где ты был? — начал Лайт, но Эл покачал головой и не ответил. Вместо этого он развязал куртку, позволив ей упасть, и тогда Лайт смог увидеть всю кровь. — Что-то ударило меня, — успел сказать Эл. Руки Лайта немедленно оказались на нём. — Снимай рубашку, — велел Лайт, но, когда дрожащие руки Эл не расстегнули даже первую пуговицу, сам взял на себя эту задачу. По спине Эл тянулась рана длиной в несколько дюймов. Теперь, когда давление куртки исчезло, кровь всё ещё продолжала стекать вниз. — Эл, — позвал Лайт, задыхаясь. — Тебя нужно отвезти к врачу. — Нет! — воспротивился тот, выпрямившись и обхватив себя руками. На самом деле он был немного выше Лайта, но сейчас казался ниже. Его дрожь только усилилась. — Нет. Я не посещаю врачей. — Что, чёрт возьми, ты хочешь сказать тем, что не посещаешь врачей? — Лайт нахмурился. — У тебя серьёзная рана. По всей видимости, она ножевая. — Думаю, да, — согласился Эл. — Тогда я отвезу тебя в больницу. Эл опустился на кровать и свернулся калачиком. — Ватари… Ватари оказывает мне всю медицинскую помощь, которая требуется. Лайт проигнорировал тот факт, насколько всё это было… несерьёзно, и вместо этого предложил: — Тогда позвони Ватари. Эл покачал головой. — Я сказал ему не отвечать ни на один из моих звонков. Это против… это против правил. — Правила не учитывают непредвиденных обстоятельств, — парировал Лайт, поддерживая затеянную Эл игру, потому что подумал, что сейчас это будет куда легче, чем пытаться убедить его в том, что он ведёт себя как сумасшедший. — Позвони Ватари. — Нет. Там… там есть сумка из машины, ты её принёс, это вещи Ватари. Возьми. Лайт быстро устремился туда, где сложил все их вещи. Он рассчитывал найти аптечку, возможно, даже большую коробку с медикаментами; то, что он на самом деле там обнаружил, привело его в шок. — Швейный набор? Эл лежал на животе на своей кровати, и вся её простыня пропиталась его кровью. — Мне нужно, чтобы ты осмотрел рану. Посмотри, насколько она глубокая. Лайт подошёл к Эл со швейным набором в руках и спросил с нарастающим беспокойством: — Что я, по-твоему, должен с этим сделать? — Просто посмотри, — повторил Эл, настаивая. — Пожалуйста. Замешкавшись на мгновение, Лайт подумал: он мог бы просто воспользоваться телефоном. Сейчас Эл не мог помешать ему позвонить в больницу, позвонить Ватари. Он мог бы вызвать скорую помощь и дождаться её через пятнадцать минут. Но Эл, обернувшись, смотрел на него с таким выражением искреннего отчаяния, что Лайт просто забрался на кровать рядом с ним, опуская руки по обе стороны от его кровоточащей раны. Лайт пообещал себе, что, если она окажется глубокой, Эл поедет в больницу. Если она окажется глубокой, они прекратят заниматься этим делом и вернутся домой. Он сосредоточился только на ней. Рана была около сантиметра глубиной; она рассекала плоть, но не задевала органы. Вероятно, Эл от этого не умрёт — но могло быть значительно серьёзнее, если бы его пырнули со всей силой и точностью. — Она неглубокая, — заключил Лайт. Эл вздохнул: — Моя куртка, вероятно… вероятно, она спасла меня. Он был позади, когда я поворачивался. Лайт покачал головой. — Ты можешь рассказать мне об этом позже. Что ты хочешь, чтобы я сделал? У нас нет аптечки. Эл переместил взгляд чуть в сторону. — Ты можешь подлатать меня этим. Лайт уже не в первый раз за сегодняшний вечер пришёл к мысли, что Эл сошёл с ума. — Ты хочешь, чтобы я тебя зашил? С помощью швейного набора? Для вещей? — недоверчиво и очень медленно уточнил он. — Да. Это такая же технология. Используй одну из изогнутых. Здесь и правда присутствовал набор изогнутых обивочных игл. По форме они были очень похожи на иглы, которые использовались для наложения медицинских швов, но нить была совершенно другой. — Это не стерильно, — сообщил ему Лайт. — Это неважно. Просто сделай это. Должно быть, Эл действительно хотел, чтобы Лайт это сделал, если его не волновала стерильность. Лайт колебался, глядя то на швейный набор, то на иглу в своей руке, то на всё ещё кровоточащую рану на спине Эл. Это не убьёт Эл, не сразу, но, если Эл не получит какого-либо лечения в течение следующих нескольких дней, он может истечь кровью или заразиться. В любом случае он умрёт. — Ладно, — наконец выдавил Лайт. — Но только если мы увидимся с Ватари в ближайшие дни и о тебе позаботятся. Договорились? Несколько долгих секунд Эл молчал, а затем послышалось: — После того, как мы раскроем это дело. Лайт хотел схватить этого человека и встряхнуть его, закричать ему в лицо обо всём, что он думал о его приоритетах и правилах, но всё, что он сделал, — лишь тяжело вздохнул. — Ладно. Несколько минут ушло только на то, чтобы дрожащими руками вдеть нить в иглу и завязать её на конце, а затем он прижал иглу к спине Эл. Тот поторопил его: — Давай скорее. Лайт проткнул кожу, и звук, который издал Эл, наверное, оказался одним из самых ужасных, что он когда-либо слышал. Лайт протянул нить, и вся спина Эл напряглась, так что Лайт понял, что ему было больно. Эл поднял окровавленную руку, закусил первую костяшку, и Лайт больше не слышал никаких звуков и мог следить за его состоянием только по напряжению и подёргиванию его мышц. Однако он уже начал и вполне мог довести дело до конца. Всего нужно было наложить двенадцать швов. Лайт понятия не имел, правильно ли он это делал, получалось ли слишком туго или слишком свободно. Он неплохо шил, но сейчас перед ним было нечто другое, совершенно другое, и вдобавок ему приходилось бороться за то, чтобы его разум оставался сосредоточен на поставленной задаче, а не стремился улетучиться из черепа. Он не хотел причинять Эл боль, не хотел этим заниматься. Это было отвратительно. Его руки не были для этого предназначены. Когда всё закончилось, Лайт не смог почувствовать облегчения. Он завязал нить, обрезал её и уведомил Эл, что работа выполнена. Эл сел, поморщившись, и одарил Лайта слабой улыбкой, которая, как Лайт полагал, была призвана его успокоить. — Спасибо, — сказал он. Лайт поднялся. В швейном наборе Ватари был лоскут ткани, возможно, предназначавшийся для экстренного наложения заплаток, но Лайт взял его, чтобы вытереть руки. — Я бы хотел, чтобы ты позвонил Ватари, — наконец он вернулся к вопросу, который до сих пор оставался нерешённым. Эл пристально на него посмотрел. — Это против правил. Казалось, что это заставило кровь забурлить и вскипеть. — О, разумеется. Правила, которые ты придумал. Как я мог забыть? Эл отчётливо почувствовал едва скрываемый гнев. Он передвинулся к краю кровати, а затем встал и шагнул ближе. Лайт с безмолвным ужасом наблюдал, как Эл коснулся его щеки своей рукой, которая всё ещё была в крови. Он знал, что Эл собирался его успокоить. Он знал, что Эл собирался извиниться. Он прекрасно знал, что всё это значило. — Я знаю, что тебе было тяжело, — проговорил Эл, прежде чем повторить: — Спасибо. Ярость Лайта вспыхнула, словно неудержимый лесной пожар под его кожей. Он потянулся навстречу, схватил Эл за запястье и резким рывком отвёл его руку от своего лица. Эл выглядел удивлённым и даже обиженным, но Лайт не мог найти в себе силы позаботиться ещё и об этом. — Иди приведи себя в порядок, — практически рявкнул он, отвернувшись. Эл стоял, ничего не отвечая, совершенно потрясённый. В конце концов он тяжело сглотнул, едва различимо бросив: — Ладно.

__________________

Уборка проходила в полном беспорядке. Они оба по очереди отмывали в ванной всю кровь: та была на единственной паре штанов Эл, на его рубашке и куртке, на одежде Лайта, кровати, ковре, везде. Они испортили все полотенца в их номере. Эл потратил двадцать минут на то, чтобы выковырять всё стекло из своих коленей, и наполнил раковину окровавленными осколками. Лайт остался в боксерах и запасной футболке, а Эл просто в нижнем белье, потому что запасная рубашка причиняла слишком сильную боль, касаясь его кожи. Им пришлось делить одну кровать. Никому не хотелось спать в том кровавом месиве, в какое превратилась кровать Эл, поэтому они вместе забрались на кровать Лайта, слишком узкую для них двоих, и расположились лицом к лицу. Лайт не хотел разговаривать с Эл, а Эл явно испытывал сильную боль, поэтому какое-то время они так и лежали. Лайт закрыл глаза, постаравшись заснуть, а когда стало совсем очевидно, что ему это не удастся, он просто притворился спящим, чтобы Эл и не пытался к нему обратиться. Но это не сработало. — Лайт, — пробормотал тот, и, хотя глаза Лайта оставались закрыты, он очень ясно представлял, как Эл не отрываясь сверлил взглядом его лицо. — Я знаю, что ты проснулся. Лайт не ответил, надеясь, что Эл поймёт намёк и затихнет. — Лайт, — повторил он. — Я хотел извиниться. — Спи. Лайт почувствовал руку Эл на своей руке и — снова — резко её оттолкнул, прежде чем развернуться так, чтобы лечь к Эл спиной. Но даже это его не остановило. — Лайт, мне очень жаль. В груди Лайта вновь разгорелось яркое пламя ещё не исчезнувшей ярости, и он резко сел. Он бросил взгляд вниз, на Эл, который теперь с тревогой смотрел на него широко распахнутыми глазами. — За что ты просишь прощения? — требовательно спросил он. Похоже, тот этого не ожидал. — Что? — О чём ты сожалеешь? — повторил Лайт. — Я хочу, чтобы ты мне сказал. За что ты извиняешься? Это заставило Эл глубоко нахмуриться и сцепить руки перед собой; он снова посмотрел на Лайта, всё ещё оставаясь лежать на подушке. — Я… полагаю, мне очень жаль, что Лайт расстроен. Лайт разразился смехом, громким и жестоким. — Так тебе жаль, что я расстроен? Тебе не жаль, что мне пришлось зашить тебя подручными средствами. Тебе не жаль, что ты ушёл в одиночку и оказался ранен. Тебе не жаль, что ты затащил меня сюда по своей прихоти! Тебе жаль, что я расстроился и усложнил тебе задачу. Эл открыл рот, чтобы что-то сказать, но, прежде чем у него появилась такая возможность, Лайт вскочил с кровати в приступе бешеной активности, вновь заставив его замолчать. Он начал яростно расхаживать у изножья кровати, бормоча что-то себе под нос. Спустя мгновение Эл решился: — Я также сожалею обо всех этих вещах? Лайт развернулся к нему. — Не говори это только потому, что ты думаешь, что я хочу это услышать! Эл тоже поднялся, но с кровати не встал. — Я хочу сказать, что меня не просто беспокоит, что ты расстроен, потому что это всё усложняет. Лайт поднял руку, чтобы помассировать переносицу. — Ты хоть знаешь, почему я на тебя злюсь? Воцарилась тишина. У Эл не было на это ответа. Лайт мог поднять его за плечи и потрясти, но, вероятно, это только разорвало бы все его швы. — Я злюсь, потому что ты безрассуден, — Лайт с резкостью ответил сам. — И потому что ведёшь себя глупо. Вот это прозвучало обидно. — Я не веду себя глупо. И сегодня я был немного безрассуден, но это было необходимо. Это точно не было правильными словами, понял Эл, потому что со стороны Лайта, снова принявшегося безостановочно ходить вокруг, последовал шквал гневных взмахов руками. — Ты думаешь, что всё это было необходимо? Ты с ума сошёл? Ты… ты… — он едва находил, что сказать. — Ничего из того, что сегодня случилось, не было необходимостью, ты просто решил, что вместо того, чтобы сказать Ватари послать полицию или ещё кого-нибудь исследовать этот район, ты пойдёшь туда лично, в одиночку и без оружия, и ты сделал это, потому что… потому что тебе было скучно! — в конце он сорвался на крик. Эл выглядел поражённым. Точно в цель. — Это… — Не смей говорить, что это неправда, — прервал его Лайт. — Ты был таким с тех пор, как закончилось расследование дела Киры. Эл, мне очень жаль, что я испортил тебе работу или что-нибудь в этом роде, но я отказался от всего, чтобы сохранить тебе жизнь, не ради того, чтобы ты всё равно ушёл и обрёл свой конец. Эл немного съёжился, растирая руки. — Я не думал, что это так очевидно. Лайт смог рассмеяться. — Что ты адреналиновый наркоман? — Что со времён Киры всё изменилось, — поправил Эл. Он смотрел в сторону. — Полагаю, это имеет смысл. Это было самое захватывающее дело, за которое я когда-либо брался. Трудно жить в соответствии с этим. Лайт мог бы быть польщён, но в данный момент он всё ещё был слишком зол. — Это не меняет того, что ты не можешь так рисковать. Особенно сейчас, со всем тем, что здесь происходит. Эл нахмурился, глядя на свои искалеченные колени. — Думаю, нет. — Тогда остановись, — надавил Лайт. — Пожалуйста. Давай завтра вернёмся назад и позвоним Ватари, чтобы он смог о тебе позаботиться, а затем ты пошлёшь сюда полицию, чтобы поймать того, кто причинил тебе боль, как нам и следовало поступить с самого начала. — Лайт, — тихо позвал Эл, и в его голосе звучало смятение. — Что мне в этом случае делать? Лайт шагнул ближе, и вот он уже стоял перед Эл, поэтому опустился на колено и поймал его руки своими. — Ты можешь остаться со мной. Ты можешь работать со мной. Я знаю, что меня не будет достаточно для тебя, что тебе будет скучно, но ты останешься жив. Эл смотрел на Лайта сверху вниз пристально и не моргая; он колебался, а затем опустил глаза. — Хорошо. И с этим ярость, бурлящая в груди Лайта, просто… исчезла. Осталась только безумная недоверчивость. — В самом деле? — В самом деле, — мягко согласился Эл. — Мы можем отправиться назад утром. Лайт сжал его руки в своих. — Это… это здорово, Эл. Спасибо. Только Эл словно бы вновь сомневался, и выражение, появившееся на его лице, показалось Лайту крайне исполненным противоречий. Лайт предположил, что тот всё ещё не был уверен в своём решении, но очень быстро понял, что ошибался. Эл предупредил: — Это не самая глупая вещь, которую я когда-либо делал. Затем он схватил Лайта за плечи и потянул вверх, прижавшись к его губам, прежде чем тот успел отреагировать. Несколько долгих мгновений ни один из них больше не двигался. Лайт чувствовал себя ошеломлённым, ему казалось, что его сердце только что остановилось. Когда от него так и не последовало никакой реакции, Эл отпустил его, выглядя непривычно смущённым. — Гм, — начал он, но ему потребовалось ещё мгновение. — Я не уверен, почему я это сделал. Мы можем просто забыть об этом и лечь спать. Я… Лайт не дал ему продолжить. Он поднялся на ноги ровно настолько, чтобы притянуть Эл к себе, и они снова прильнули друг к другу, и Лайт чуть не завалил Эл на спину от того, насколько сильно хотел ответить. Эл издал возглас лёгкого удивления, а затем с таким же энтузиазмом снова его поцеловал. Лайт чувствовал себя так, словно был в огне. Лайту казалось, словно всё, где бы Эл ни коснулся его, горело, и сейчас он взлетит в воздух в клубах дыма, и этот поцелуй окажется последним, но он будет того стоить. Этот один поцелуй, один момент, разделённый с Эл, момент, которого он так долго хотел, будет стоить всего. Всё закончилось, когда Лайт, на мгновение абсолютно забыв о ситуации, в которой они находились, потянулся к пояснице Эл, и тот издал напряжённый стон, и Лайт понял, что ненамеренно сделал ему больно. Он отпрянул назад, разрывая поцелуй. — О, Эл, мне так жаль, — начал он, увидев, как Эл вздрогнул. Но вместо того, чтобы принять извинения Лайта, тот хрипло сказал только: — Тебя достаточно. Лайт не смог этого понять. — Что? — Тебя достаточно для меня. Это обернуло пылающий огонь внутрь, и грудь и лицо Лайта вмиг согрело его жаром. — О. Эл потянулся вверх, цепляясь за его ладони. — Ляжешь со мной? — спросил он. Как Лайт мог отказать? Он вернулся к Эл в кровать и подполз вверх, расположившись с ним, как и чуть раньше, лицом к лицу, но теперь Эл обнял его обеими руками. Лайт боялся сделать то же самое, учитывая его рану, но поднял руку и провёл пальцами по его волосам, а Эл уткнулся куда-то в его ключицу. Лайт не знал, как такой человек, как Эл, мог нуждаться в ком-то вроде него, но, с другой стороны, он только что прекратил кричать на этого человека, и всё то разочарование и весь гнев, что он испытывал, просто растаяли. Может быть, это и было любовью — желать кого-то, даже если ты видел все его уродливые стороны. Лайт поцеловал Эл в макушку, ощущая, как огонь в его груди разгорается всё сильнее.