Шелки

      Диана упирается, прижимается к стене — но на удивление умело держит лицо; задрав подбородок, старается неприметно казаться выше, но в своём положении проигрывает.       — Джемайма — хорошая юнга, — упрёк, — И вам не стоит смотреть на неё свысока, только потому, что она — девочка, — склонив голову набок, продолжает Ливси.       — Ей здесь не место, — напоминание.       — Как и прислуге Сквайра? — беззлобный интерес.       — Вам, — кнут.       — Я понимаю вас, но дайте нам второй шанс, — улыбнувшись уголками сжатых губ, просит Диана, не отступает.       — Что вы, доктор, собираетесь доказать? — снисходительное требование.       — Вы можете обращаться ко мне, как к «Доктору Ливси» или как к «Дэвиду», — Диана не отвечает, уходит от вопроса, — Джемайма не будет против — «Джима», — чеканит каждое имя, кивает, подчеркивая.       — Глупость, — мрачное замечание.       — Это — всё, что я могу вам предложить, капитан, — настаивает Ливси; она дружелюбно протягивает руку, приглашает заключить договор.       — Глупость, — повторив, перехватив чужое запястье, Смоллетт тянет — рывком уводит вверх, прижимая руку к стене, — Она не спасёт вас, — ловит вторую, смыкая ловушку.       — Капитан? — Диана мелко вздрагивает, когда понимает, что её поймали — приковали, — Отпустите, — смущённый, хлипкий выдох.       — Я отпущу вас, но другие — нет, — пальцы сдавливают крепче, — Вы должны понять, — предупреждение.       — Сэр, — неуверенный оскал.       — Где же ваше желание борьбы? — услужливое напоминание.       — Я не желаю вам зла, — чуть подавшись вперёд, Ливси заглядывает в глаза — прямо, но без вызова — ещё не верит, чувствует что-то.       — Я тоже, — захват слабеет.       — Вы должны понять, — упрямство.       — И я понимаю, — вспышка снисхождения.       — Тогда — дайте нам второй шанс, — укоряет Диана, вновь бледно улыбнулась, показывая свою безоружность.       — Понимаю — слишком хорошо, — бормотание.       — Александр? — Ливси присматривается, задерживает взгляд на лице, присмотревшись вздрагивает; её щеки вспыхивают ещё ярче, — Этого быть не может, — едва подведённые губы дрогнули прежде, чем выпрямиться в напряжённую линию.       — Берегите себя — здесь правят иные правила, — отпускает, невесомо проведя кончиками пальцев по нетронутой морским загаром коже, — Иногда острый клинок важнее колкого языка, — тон меняется, в нём больше нет гнева, только крупицы жалости.       Они Диане совершенно не нравятся.       — Благодарю за совет, — рефлекс.       — Последуйте ему, это может спасти вам жизнь, — советует Смоллетт; отходит.       — Вы меня укоряете? — сердце под ставшими тесным мужским костюмом стучит быстро-быстро, сбивает ритм мыслей, путая, мешая сосредоточиться на простой истине.       — Нет, — разворот и ещё несколько шагов прочь.       — Подождите, — Ливси отталкивается спиной от стены, рывками переступая следует за капитаном, — Прошу, — тянется, ловит за манжет широкого мундира.       — Оставьте, — её одергивают.       — Вы, — сомнение на грани с осознанием, — Вы — женщина, — открытие.       — Оставьте меня, — удар; болезненный шлепок по ладони.       — Это, — Диана задыхается, хрипло шепчет.       — Прочь, — отмахивается капитан.       — Мне жаль, — сконфуженно опустив лицо, Ливси выпускает; уступает.       — Оставьте сожаления для девчонки, — призрак ухмылки.       — Джемаймы, — инстинкт.       Ей не отвечают, обрывая разговор отдаляющимся стуком коротких каблуков.       — Александра? — странная откровенность кружит голову, — Почему? — она не понимает, не может принять такую честность — крупицы сомнения царапали разум. Капитан действительно можно было назвать женственным в некоторых чертах, но характер — грубость и жесткость в линиях лица.       Всё смешалось.       Было ли — это жестокой шуткой? Было ли — это странным сочувствием? Было ли — это солдатским наставлением опытного наставника? Было ли — это проявлением жалости, предостережением, последним предупреждением перед тем, как она столкнётся с законами морей?       Сердце пропустило удар.