Бесстыжие

       До знакомства с блядским квадратом я была уверена в том, что свою девственность потеряю не раньше, чем окончу школу. Ещё несколько месяцев назад у меня даже не было кандидатов на возможного похитителя собственной невинности. Что ещё более странно, я была уверена в неминуемых внутренних изменениях, которые наступят практически сразу после разрыва девственной плевы. На самом же деле ничего подобного не произошло, только вот побаливает мой цветочек между ножек. Проснувшись утром, я все также чувствовала как росток влюбленности распускался где-то в глубине моей души. Было ли это чем-то абсолютно новым? М-м-м, нет. Я и раньше влюблялась, но безответно. Врать не стану, взаимные симпатии на вкус гораздо слаще. Моё душевное состояние словно шагнуло вперёд на пути к полному равновесию. Мне сейчас всё кажется каким-то правильным.        Ночью нас разбудил звонок Константина, он попросил Ярослава забрать их с мамой из ресторана. И когда Орлов уехал, я рванула в душ, а после сменила простынь на своей постели. Крови на ней было совсем немного. У меня даже появилось желание оставить всё как есть, чтобы потом показать матери, как выглядят настоящие доказательства потери девственности. Конечно, это лишь шутка, которая родилась в моих мыслях, но так и не смогла «порадовать» слушателей.        Я покорно ждала, когда Яр привезёт родителей, мечтая о том, что он отыщет удобный момент и вернётся ко мне. И когда надежда практически покинула мой разум, мой любовник пришёл. Мы вновь уснули в самых нежных объятиях, которые когда-либо согревали наши души. Я до конца не понимаю, как два тела умудряются подстроиться друг под друга. Как можно засыпать на чьей-то груди под звуки биения сердца, когда совсем недавно тебя отвлекали даже дурацкие настенные часы. Всё-таки в этом есть что-то волшебное.        Ранним утром, с первыми холодными лучами солнца, меня словно кто-то вырвал из лап Морфея и вышвырнул в реальность. Я открываю глаза, ощущая, как в ушах колотится пульс. Кислорода смертельно не хватает, мне в буквальном смысле нечем дышать. Резко принимаю сидячее положение на кровати, словно это поможет успокоиться. Моё состояние можно описать, как паническую атаку. Меня трясёт от озноба, в то время как разум тонет в тревоге. — Саш, ты чего? Кошмар приснился? — Яр сначала поглаживает меня по спине, а затем, не услышав ответа, садится так, что я вижу его обеспокоенное лицо боковым зрением.        Пытаюсь расслабиться и считать про себя, ещё секунд десять и дыхание наконец-то восстанавливается. Зрачки Ярослава расширяются явно от испуга. Я несколько раз моргаю, чтобы вспомнить, какой он задал мне вопрос. Кошмар? Если честно, то не помню. — Всё нормально, просто паническая атака, — пытаюсь себя успокоить, глубоко вдыхая и громко выдыхая снова и снова. Я готова поклясться, что слышу, как он думает. Орлов продолжает поглаживать меня, водя пальцами по спине. Где-то глубоко внутри меня, несмотря на внезапный приступ паники, улыбается маленькая девочка. Ей так приятно ощущать столь трогательную заботу. — Как-то очень часто они у тебя. Пора бы уже обратиться к психотерапевту, — его свободная ладонь ложится на мою правую щеку, когда он обеспокоенно произносит свои слова. Парень снова хмурит свои густые брови и прикусывает нижнюю губу. Может показаться, что Орлов уже поставил мне диагноз, который вот-вот озвучит. Но нет, он просто смотрит в мои глаза и ничего не говорит. — У меня такое бывает. Всё нормально, просто подростковая психика шалит, — не понимаю, кого я обманываю — себя или его. Со мной что-то происходит, но признаться в этом совсем не хочется. Ярослав качает головой, явно не воспринимая мой ответ всерьёз. — Иди ко мне, — он обхватывает руками мои плечи и тянет назад, я поддаюсь и мы возвращаемся в горизонтальное положение. Остатки тревоги всё ещё скребутся где-то на задворках сознания. Я слышу как моё сердце громко бьётся. Неожиданно ко мне в голову стучится генерал армии моих личных тараканов. Не вовремя! Мозг на секунду виснет от предвкушения очередного эпизода самокопания. Раз, два, три! Мой рассудок сшибает полчище мыслей.        Как можно было умудриться за один день поучаствовать сразу в двух постельных событиях, одно из которых уж точно никогда не забуду. Что мне делать дальше? Продолжать играть роль девушки в полиаморных отношениях, сбегая постоянно к Орлову, или послать мальчишек к чертям и остаться с тем, кому отдала свою невинность. — Что мне сказать Максиму и Диме? — вчера я об этом не думала, а сегодня мне нужен совет. Почему? Потому что сама не смогу решиться и выбрать правильный вариант. Не говоря уже о других мыслях, что выстроились в бесконечно длинную очередь, ожидая личной аудиенции. — Саш, можно ты не будешь впутывать меня в свои игры внутри вашего блядского треугольника? — его голос звучит довольно насмешливо, отчего в груди я чувствую боль как от укола. В меня словно воткнули такую жирную и длинную иглу в точку, где находится солнечное сплетение. — Ты так говоришь, как будто совсем не причём, — обиженно надуваю щёки. Представляю себе, как попадаю в киновселенную Marvel, где меня кусает радиоактивная жаба, а не паук. Моё бурное воображение рисует, что я превращаюсь в девушку-жабу и вырастаю до нечеловеческих размеров, а затем высовываю огромный, длинный, слюнявый язык и утаскиваю Орлова в свой голодный рот. — Жопка, я твой любовник, а не злодей. По-моему, мы пока определились со статусом наших отношений, — Яр даёт мне понять, что после этой ночи ничего не изменилось. Фантазия с девушкой-жабой с громким хлопком исчезает из моих фантазий. Я пытаюсь рассмотреть эмоции на лице брюнета. Его спокойствие невозмутимо. Всё-таки в нём есть что-то от Вербицких. Любые ассоциации с этой фамилией вызывают во мне неконтролируемый приступ эмоционального поноса. — Но разве ты не хочешь полноценных отношений со мной? — чувствую, как злоба медленно застилает мой разум. Моё сердце бьётся все чаще, напоминая мне о том, что есть ещё варианты. Душа же где-то внутри крутит пальцем у виска. Я вроде понимаю, что сама усложняю ситуацию и нарываюсь на скандал, но не особо могу себя контролировать. — Дело не в том, чего я хочу. Проблема в том, что ты не готова. Вот когда наиграешься со своим блядским треугольником, тогда и поговорим, — красная вспышка озаряет моё сознание. Его слова ранят меня. Я не готова? Да я вчера выбрала тебя! — Ясно. Ты считаешь меня не зрелой для нормальных отношений, — сдвигаюсь к стенке, чтобы между нами было как можно больше сантиметров. Чувствую, как моё лицо и шея полыхают от переизбытка эмоций, ещё немного и я взорвусь. Обидно осознавать, что недостаток опыта в отношениях всё-таки играет более значительную роль в жизни, чем тебе хотелось. — Глупышка. Я не собираюсь тебя перевоспитывать и подстраивать под себя. Я не малолетний дегенерат, и знаю, что человека изменить нельзя, — брюнет переворачивается на бок и приподнимается над подушкой, чтобы видеть мой затуманенный эмоциями взгляд. Его спокойный тон больше не действует на меня как какое-то лекарство. Неприятные ощущения слишком глубоки, чтобы мы могли продолжать этот разговор. Логичнее промолчать, но смесь из гормонов вот-вот овладеет моим разумом, выключив рубильник, что отвечает за адекватность. — Мне кажется, или ты считаешь меня слишком легкомысленной…? — шлюхой. Именно это определение большими буквами светится в моей голове. Похоже, влюблённость напялила на меня розовые очки, а теперь на них появляется трещина. — Нет. Но знаю, что сейчас ты не сможешь мне дать гарантий того, что как только я покину эту квартиру, моя Саша не прыгнет в объятия ни одного парня, а сразу двух, — медленно проговаривает Ярослав, и на секунду мне кажется, что в его глазах пробегает нотка грусти. — Ты не доверяешь мне, — делаю выводы, исходя из услышанного. Обида отрывает от моей души жирный кусок и съедает, даже не поперхнувшись. — Доверие нужно заслужить, — хрипло произносит парень. Мне в очередной раз нечем дышать. На этот раз, причина не в панической атаке или перевозбуждении, меня убивают его слова. — Тогда уйди, пожалуйста, — указываю трясущимся пальцем на дверь. — Хорошо, — он поднимается с постели и берет футболку с пола. Я отвожу глаза, чтобы не пялиться на чертовски сексуальное тело моего обидчика. — Когда перебесишься, звони, — добавляет он с усмешкой, а затем исчезает из моей комнаты. Беру в руки подушку, а затем прижимаю её к лицу, чтобы бесшумно прокричать. Боль рвётся наружу, разрывая внутренние органы на окровавленные куски.

***

       День не задался с самого утра. Циничная судьба решила в очередной раз преподнести мне урок. Ничего не может быть поистине сладким и простым. Вот ты ночью отдаёшься парню, а уже утром он уходит из твоей комнаты после первой же ссоры. Я ошибалась, думая, что с Ярославом не будет никаких проблем. Ошибалась, давая более высокую оценку по шкале нормальности нашим отношениям.        Когда все проснулись, Орлов приготовил завтрак. Голод мучил мой желудок, но от еды я отказалась. Мама не заметила очередного упадка моего настроения, отчего обида только росла внутри. Слава Богу, что к обеду все разъехались по делам, оставив меня в одиночестве. Я, как обычно, включила очередной сопливый сериал, чтобы найти повод поплакать. Через пару часиков мне стало только хуже. Отложив ноутбук, попыталась уснуть, однако у судьбы злодейки были другие планы. Максим и Дима вернулись в мою грустную обитель. Услышав их голоса, я осознала, что мне срочно нужно на ком-то оторваться.        Поднимаюсь с постели и бесшумно иду по комнате, чтобы внезапно появиться в коридоре. Тихо открываю дверь и вижу двух парней, снимающих с себя верхнюю одежду. Перед глазами проносятся, как на старой киноленте, воспоминания прошлого вечера. — Ну что, повеселились, мальчики? — иронично спрашиваю, задыхаясь от злости. Макс ухмыляется, наблюдая за тем, как быстро сменяются эмоции на моём лице. Ревность, обида, а в финале на сцену выходит злоба. Дима наклоняет голову вбок, еле заметно улыбаясь. Ему, похоже, весело, сейчас исправим ситуацию. — Ещё как повеселились, я почти уверен, что у них вчера был тройничок с Лерой, — из-за шкафа выходит мерзкий Толик. Сердце пробивается наверх через глотку и застревает где-то посередине пути, так и не выбравшись наружу. Я подавилась собственными эмоциями. — Толя, завали хлебальник, — Ковалёв рычит на парня, явно не ожидав того, насколько длинный у того оказался язык. Моя фантазия рисует чертовски болезненные сцены в голове. Голую Лерочку трахают мои мальчики в бесстыжих позах. Меня тошнит, подавляю желание открыть дверь в ванную комнату, чтобы упасть в объятия унитаза. — Мы просто уснули на одном диване, — холодно произносит Максим, по привычке растягивая гласные. На лице Толика проявляется гримаса недоумения. Он уж точно не ожидал, что его тупой комплимент не расценят два альфа-самца. — Да ладно, не прибедняйся. Мне пофиг, — выдавливаю из себя слова и отсчитываю секунды, чтобы вернуться в спальню. Раз, два, три. Саша, уходи! Отталкиваю дверь и исчезаю не только из виду, но и из реальности. Меня трясёт, колотит от осознания собственной ничтожности. Ещё вчера мне казалось, что я расту над собой. Начинаю любить своё тело. А сегодня меня тыкают, словно глупого котёнка, в лоток с дерьмом. Ярослав мне не доверяет и считает незрелой. Максим и Дима вонзили мне кинжал в сердце, принеся в жертву очередную дурочку. Может, их бывшая хотела свести счёты с жизнью не из-за издевательств однокурсников, возможно, причин было гораздо больше. Их поступок сравним с изнасилованием над ментальной частью моей и без того нездоровой личности.       Мне нет места даже в этой дурацкой комнате с розовыми стенами и фиолетовой мебелью. Хочу открыть окно и выйти на улицу. И похуй на то, что квартира на седьмом этаже. — Кнопка, между нами и Лерой ничего не было, — от злосчастной мысли меня отвлекает голос Димы, я оборачиваюсь, теряясь во времени и пространстве. Толя явно уже ушел, раз Ковалёв осмелился разобраться в произошедшем именно сейчас. Максим обходит друга, чтобы приблизиться ко мне на достаточно опасное расстояние, чтобы получить по щам. — Ну, если бы Толик сказал, что кто-то из вас развлекался с Лерочкой, я бы может тебе и поверила. Но «тройничок» как раз в вашем стиле, — мне больно говорить, и каждая буква, произнесённая мною, требует исполинских усилий. Каждый изречённый звук словно отнимает у меня по году из жизни. — Чушь, — резко выпаливает Вербицкий, пытаясь усмирить меня своим тяжелым взглядом. Не срабатывает. — По-моему, всё логично. Вам просто подвернулась более опытная шлюшка, — я только что оскорбила не только Леру, но и себя заодно. Моей оплёванной гордости уже всё равно. Она рыдает где-то позади. Отступаю на шаг назад, обдумывая, как мне лучше ретироваться из комнаты. — Успокойся и подумай. Мы бы не стали так с тобой поступать, — дыхание Димы сбито, он не был готов к такому повороту событий. Наверное, думал, что я ни о чём не узнаю, и они продолжат вешать мне лапшу на уши. — Ну, если подумать, то вы полиаморы. И вам нравится трахать одну девушку. Я не думаю, что для вас имеет значение, как её зовут, — язвительно проговариваю, пытаясь сдержать поток бешеной ярости. Меня ещё никто и никогда не доводил до такого состояния, я даже не успеваю отдышаться. Внутри меня растёт пропасть, в которой мне суждено сегодня разбиться. — Нет, ты просто услышала бред Толика и сделала неверные выводы, — Максим закатывает глаза от раздражения. Он тоже не может справиться с эмоциями. Блондин скрестил руки на груди, но его выдают челюсти, которые то и дело скрипят от перенапряжения. — Это просто ревность. И самое смешное, что ты ревнуешь не только Диму, но и меня, — самоуверенная ухмылка сияет на его губах.        Я мечтаю испепелить его взглядом, а потом выбросить кучку пепла в окно. Макс делает шаг вперед и хватает пальцами меня за подбородок. Просто охреневаю от такой наглости. Он наклоняется ко мне, чтобы поцеловать. Оглушительный звук пощечины нарушает и без того накалённую атмосферу в комнате. Моя ладонь попала прямо в цель. Я ударила его. На бледной щеке медленно проявляется красный след. Отхожу в сторону, моё неожиданное отступление продиктовано инстинктами сохранения. Несколько раз моргнув, осознаю, что Максим даже не шелохнулся. — Саш, успокойся, — тон Ковалёва звучит напряженно. Он бы и хотел ко мне подойти, но это опасно. Я не в себе, и не гарантирую, что в шатена не полетит всё, что попадётся под руку. — Нет, господа, извольте съебаться из моей комнаты, — уже второй раз за день указываю на дверь. Дима отрицательно качает головой. Максим же продолжает молча наблюдать за ситуацией. Ярослав хотя бы вовремя ушёл, не доводя меня до новой стадии истерики. — Отлично. Тогда уйду я, — хватаю пальцами пижамные штаны и без капли стыда стягиваю их с себя. А чего мне стесняться? Они уже всё видели. Вчера, блять! Надеваю джинсы, носки. Нахуй летит майка, оголяя грудь. Вместо неё напяливаю свитер. Мои руки дрожат, и поначалу мне сложно найти отверстие рукавов. — Кнопка, перестань, — снова слышу Ковалёва. Он громко выдыхает. — Нет, мальчики, простите, — даю себе секунду, чтобы отдышаться после борьбы с упрямым свитером, — На этом наша история окончена. Я бы и рада никогда вас не видеть, но не могу. Однако, вы больше не услышите от меня и слова, — договорив, уверенно иду вперёд, отталкивая блондина со своего пути. Дима преграждает выход, но я ловко ныряю, и в буквальном смысле протискиваюсь между ним и дверным проёмом. Меня сегодня нет. Пошли все к чёрту. Ещё вчера в моей жизни было два парня и любовник, а сегодня я остаюсь одна.

***

       Выйдя на улицу, бегу прочь от ненавистного дома. На улице ещё светло, но довольно холодно. Меня согревает не одежда, а злость, что практически сожгла мне сердце и душу. Я боюсь оставаться одной и поэтому набираю номер Самохиной на телефоне. Гудки. Жду голос, который так нужен. Надеюсь, что мне повезёт. — Алло, — выдыхаю, как только слышу одно единственное слово. — Привет, ты сейчас не занята? — умоляю небо, чтобы услышать утвердительный ответ, мои ноги быстро отмеряют метры, уводя меня всё дальше от здания, который язык больше не поворачивается назвать домом. — Бухаю в одиночестве во дворе детского сада, что за школой, — меня сложно сейчас чем-то удивить, но времяпрепровождение моей одноклассницы вводит меня во временный ступор. Странное место она выбрала. — Во дворе детского сада? — переспрашиваю, будто не расслышала Самохину. — Ага, сегодня суббота, тут никого нет, — усмехается девушка, а я принимаю решение присоседиться к одиночному акту распития спиртных напитков. — Поняла, сейчас приду, — договорив, сбрасываю вызов, затем разворачиваюсь на девяносто градусов и начинаю движение в нужном направлении. Успеваю несколько раз проклясть себя за выбор одежды. Узкие джинсы довольно неприятно трутся о промежность, что ещё побаливает после вчерашнего. Ледяной воздух наполняет лёгкие, и мне кажется, что я дышу не кислородом, а фреоном. Внутренние органы съёживаются от холода. Какая ирония! Саше пригодились знания химии, вот только не вовремя. Ярослав бы оценил, химичка тоже. Через какое-то время обхожу территорию школы и вижу что в заборе, окружающем детский сад, есть небольшая щель. Ныряю в неё и прохожу вглубь двора. На одной из качель сидит Юля с бутылкой пива в руках. — А разве здесь нет охраны? — интересуюсь, когда подхожу к ней, занимаю место на соседней качели и оглядываюсь по сторонам. Вокруг никого. — Местный охранник — мой бывший отчим. Моя мамаша променяла его на менеджера среднего звена, но я продолжаю с ним общаться, — отвечает Самохина, отпивая очередной глоток из тёмно-коричневой бутылки. Она слегка пьяна, и количества грусти в ней явно больше, чем алкоголя. Похоже, что не только у меня сегодня плохой день. — На тебе нет лица, что случилось? — девушка ловит мой печальный взгляд, а затем тянется с тёмному пакету, что стоит рядом. — Только что рассталась с Димой, а с утра посралась с Яром, — сглатываю слюну, выдав кротчайшее содержание вороха событий, убивших во мне прежнего ребёнка. Во рту и на душе ощущается горькое послевкусие от ни с чем не сравнимых обид. — Охренеть, я думала мой день никто не переплюнет, — громко выдыхает Юлька, а после протягивает мне бутылку пива. Смотрю на сосуд с алкоголем, мысленно проклиная себя за желание напиться. В кого я превращаюсь? В подростка, что топит свои чувства на дне стакана? Ну, здрасьте! Приехали! — А у тебя что? — беру бутылку в руки и передаю палочку эстафеты на марафоне разговоров по душам своей новоиспечённой подруге. Она морщит лоб, перебирая уместные слова в мыслях, возможно боясь меня шокировать подробностями своей жизни. — У мамы очередной хахаль, — она начинает загибать пальцы, — У моего недопарня проблемы с психикой. А мой братишка — токсикоман. Но это не точно, — округляю глаза от услышанного, Юлька несколько раз кивает головой, будто читает меня по выражению лица, — Застала его сегодня, когда он нюхал клей, — выдержав небольшую паузу, она дополняет свой ответ.        Я тут страдаю от измены и утренней ссоры, в то время как Самохина заливает горе, которое связано не только с объектами любовных симпатий. Больше всего мне жаль её из-за возможных проблем младшего брата. В моей семье максимум были алкоголики, и они не жили со мной в одной квартире. — Обалдеть. Даже не знаю, как ты справляешься с таким, — делаю глоток и тут же хмурюсь от неприятного вкуса. Впервые пробую пиво и совсем не понимаю, как оно может кому-то нравиться. Это же так не вкусно. Бе-е-е-е! — У меня нет денег на психолога, и поэтому я пью. Пью и мечтаю поскорее окончить школу, поступить на бюджет и свалить от матери, а лучше из города, — хмыкнув, говорит девушка, разглядывая осадок на дне тёмной бутылки. Она отталкивается ногами от земли и начинает раскачиваться на скрипящих от мороза качелях. — Я бы тоже хотела уехать, но мама меня не отпустит, — наблюдаю за тем, как Юля откидывает голову назад и смотрит куда-то в пасмурное небо. Она словно задумалась о чём-то хорошем. От этой безмятежной картины меня отвлекает звонок. Достаю телефон из кармана и вижу, как на экране загорается имя «Дима». Сбрасываю вызов, обматерив парня вслух, после чего предусмотрительно отключаю звук. — Кто звонил? — Юлька задаёт вопрос, продолжая раскачиваться на качелях. Она уже не касается ногами земли и словно парит в воздухе, когда её волосы подлетают вверх, а сама она стремится вниз. — Ковалёв. — Что он натворил?        Ну, как сказать то, из-за чего язык немеет во рту? Одно дело — разборки между участниками отношений, другое — говорить о причинах расставания с кем-то посторонним. Мне всё ещё больно, только сердце уже не сходит с ума от приступа тахикардии. — Я уверена на восемьдесят процентов, что он изменил мне, — хватаю воздух перед тем, как дать ответ. Самохина резко соскакивает с качели, полностью обрывая свою иллюзию беззаботности и полёта. Её лицо вытягивается от крайней степени удивления. Затем я вижу, как она пытается прийти в себя, помахав головой. Девушка моргает несколько раз, сбрасывая первичные впечатления от услышанного. — Постой! На восемьдесят процентов? — решается уточнить Юлька после почти минутного ступора. — Свечку я не держала. Однако, есть свидетель, он почти уверен в этом, — умалчиваю подробности о личности Толика, что выдал мне эту новость сегодня. Племянник тёти Жени был тем ещё придурком. Но сами обстоятельства, при которых тайна выползла наружу, привели меня к мысли о том, что чёртов Толя говорил правду. — Что сказал Дима? — Самохина внимательно изучает каждый мимический всплеск на моём лице, возможно, чтобы оценить все грани моего душевного состояния. — Что они с Максимом просто уснули с этой девушкой на одной кровати, — ответив, на несколько мгновений задумываюсь о том, кто из парней выдал мне столь неправдоподобные объяснения. Странно, я не помню. Всё перемешалось в голове: слова, эмоции, боль, крики и пощечина. Мой разум словно пытался уберечь меня и потихоньку стирал воспоминания. — Ой, там ещё и Макс был?! Хорошо мальчики провели время, — с легкой иронией произносит Юля и берёт новую бутылку пива из чёрного пакета.        Я тоже неплохо провела эту ночь, но утро выдалось скверным. Может показаться, что кто-то определенно испытывает мою психику на прочность. На этой мысли прекращаю любое самокопание, утопив его в противной жидкости, поглощая несколько глотков из бутылки. — Похоже, у нас обеих появился новый повод, чтобы напиться! — торжественно заявляет Самохина, — Чин-чин! — Чин-чин! — повторяю последнюю фразу за подругой, перед тем как вновь обхватить холодное горлышко губами.        Часа через два начало темнеть. Мы покинули своё временное убежище минут на пятнадцать, чтобы купить дешёвого вина, а затем вернулись. После пива вино показалось мне божественным нектаром. Юля включила какой-то рок на телефоне, и мы решили вспомнить детство. Для начала опробовали горки, а после спрятались в домике. Я ударилась лбом о косяк, когда не вписалась в маленький дверной проём. Самохина чуть не умерла со смеху. После чего у нас начался парный приступ клаустрофобии, и мы решили вернуться на качели. — Я помню, как в третьем классе ты поставила фингал Крылову, — окружающий мир плыл перед глазами от небывалой стадии алкогольного опьянения. Пальцы промёрзли до костей от ледяных цепей, благодаря которым мой горизонт ещё не завалился. — Он зашёл в женский туалет, я даже не поняла, как зарядила ему кулаком по его наглой мордашке, — усмехается Юлька, отпивая красное винишко из горла. Денег на пластиковые стаканчики у нас не хватило. — Он так плакал, а Виктория Владимировна устроила всему классу допрос. Терпеть её не могла. Она всегда ставила мне четвёрки по русскому, — внезапно меня накрывают воспоминания о первой учительнице, которая любила буквально всех отличников, кроме меня. — Четвёрки, — Самохина язвит. — Она вызывала мою маму каждый раз, когда я отказывалась вставать в угол, — я и забыла о том, что наша учительница младших классов, несмотря на молодой возраст, частенько прибегала к архаичным методам воспитания. Меня она никогда так не наказывала, Саша Дорохова была послушной девочкой. — Прости, — не знаю, почему снова извиняюсь, кажется, это давно стало обыденной привычкой. Я всё время одёргиваю себя, когда эгоистичные черты моего характера начинают проявляться в искажённой форме. Мне трудно было прочувствовать на себе проблемы и переживания Юли. Мы были очень разными. — Зачем ты извиняешься? М-м-м? Это ведь не ты издевалась надо мной в детстве, — горечь в её последних словах трогает моё сердце. — Самохина, девочки себя так не ведут! Самохина, мама тебя не научила не разговаривать, когда учитель у доски? — понизив театрально голос, моя подруга мастерски пародирует Викторию Владимировну.       Мне хотелось засмеяться, только в этом случае приемлемо было заплакать. — Дорохова, может на день отца ты приведёшь дедушку?! — произношу в похожем тоне предложение, которое когда-то обидело маленькую девочку, что сидела на первой парте напротив учительницы, у которой язык был длиннее, чем у жабы. — Я помню этот момент, — горько всхлипывает Самохина, и я по глазам вижу то взаимопонимание, от которого по моей щеке скользит слеза. — Только не реви, пожалуйста. Эта сука не стоит того, чтобы мы из-за неё снова плакали, — утвердительно киваю, а затем стираю солёную капельку со своего лица. На телефоне моей одноклассницы начинает играть мажорная мелодия, и мы кардинально меняем тему разговора.        Не знаю сколько проходит времени до момента, когда я прихожу к финальной стадии опьянения. Мы качались на качелях до посинения, почти как в детстве, за исключением, конечно, наличия допинга у нас в крови. После того, как нам стало сложно справляться с вестибулярным аппаратом, в наши головы одновременно пришло решение разойтись по домам. В моих глазах двоилось, и я потратила слишком много усилий, чтобы двигаться по прямой линии, а не петлять, как того требовал мой бухой мозг. По пути домой мною были осуществлены несколько попыток, чтобы прочитать скопившиеся сообщения в телефоне. Подушки пальцев настолько промёрзли, что экран смартфона перестал воспринимать меня, как живого человека. Вот, что означает выражение «мертвецки пьян», ну теперь-то я знаю не понаслышке.

***

       В лифте меня ещё больше размазало по опьянённым просторам сознания. Сердце начало колошматить в грудной клетке. Пока на боковой панели менялись этажи, к горлу несколько раз подступило чувство тошноты. На часах была где-то половина первого ночи, когда я вышла на площадку из лифта и попыталась отпереть дверь ключами. Дурацкая замочная скважина постоянно куда-то уплывала. И вот при очередной попытке вставить ключ в замок, дверь мистическим образом отворяется. Передо мной стоит Константин. Я натягиваю безумную улыбку, хлопая глазами. Зачем? Лучше спросите меня об этом завтра. Мой мозг сейчас находится в алкогольной коме. — Саша! Где ты была? Почему не брала трубку? — я только успеваю пройти в квартиру, как слишком близко перед глазами оказывается мама. Её лицо багрово красное, а свет в прихожей слишком яркий. — Я… — бухала в детском саду? Нет, такой ответ её не порадует, — гуляла, — зачем-то киваю, ответив. — Да ты пьяна! — вопит женщина на слишком высокой интонации, от которой из моих ушей должна вот-вот хлынуть кровь. — Не кричи, пожалуйста. Я не пьяна. Я в говно, — из моих уст вырывается неконтролируемый смешок, и в этот момент замечаю, что в коридоре стоит и Максим, а на кухне пьёт чай Ярослав с Тишей на руках. Блондин не может сдержать эмоций, он прикрывает рот ладонью, чтобы скрыть бесшумный хохот. Как же эта белобрысая тварь меня бесит! О, да! Я бы вырвала каждую волосинку с его головы. — Я вижу, что ты смеешься, — прищурив правый глаз, хватаюсь рукой за шкаф, ибо так долго удерживать равновесие уже сложно. Мама что-то вопит, но я её не слышу. — Может я и пьяная, но у меня нет таких проблем с алкоголем и психикой, как у тебя. — Да, ты и правда в говно, — усмехается Вербицкий-младший. Его забавляет моё состояние. — Саша, иди спать, — внезапно в семейную ссору вступает Константин. И каким бы приказным и властным не был его тон, на меня он оказывает противоположный эффект. — Простите, но вы для меня никто. У меня был отец, и он умер. Поэтому у вас нет никакого права указывать мне, что делать, — удивляюсь, как мне вообще удалось выговорить всё без запинки. В квартире слишком жарко, блядский светильник слишком яркий. Мои губы хватают воздух, но кислород словно застревает где-то в глотке. — Александра, — опять верещит моя мать, когда я сбрасываю ботинки со стоп, — сейчас же извинись перед всеми, — закатываю глаза и начинаю расстёгивать замок на куртке. — Только после тебя, мам, — издаю истеричный смешок, перед глазами всё так забавно плывёт. — Не поняла, — она не унимается, и меня это дико бесит. Даже не знаю, стоит ли сейчас вспоминать старые обиды. Боюсь, что мать решит поставить меня в угол, если я только посмею высказаться не так, как ей бы хотелось. — Когда поймёшь, тогда и извинюсь, — говорю и сбрасываю куртку на пуфик. Завтра уберу её на место, а сейчас не уверена, что смогу отыскать плечики в шкафу и не завалиться. — Саша, ты меня разочаровала, — слова Константина становятся последней каплей в омуте моего терпения. Он ещё будет мне что-то говорить? Молчал бы лучше! — А вы прям идеал! Такой хороший отец! Воспитали такого прекрасного сына-психопата. В вашей семейке нормальный только Яр, и наверное причина в том, что он рос с матерью, а не с вами! — внезапный прилив адреналина не на шутку разрывает сосуды в моём сердце. Но мне мало и хочется продолжить. Я подыхаю от желания высказать всё, что когда-либо было на уме. Перед глазами искажается шокированное лицо моей матери. Она будто проглотила язык, или просто не узнаёт в девушке перед собой свою прежде покорную дочь. Открываю рот, чтоб выплеснуть свою злобу, и неожиданно теряю ориентацию в пространстве. Последнее, что я вижу, это решительные глаза Ярослава, оказавшиеся рядом слишком быстро, чтобы успеть оценить ситуацию. Через секунду понимаю, что парень схватил меня и перекинул через плечо. С трудом останавливаю рвотный порыв, когда моя голова болтается в воздухе. Хочу ударить его, но промахиваюсь. — Ярик! — крик мамы проносится где-то позади. Я слышу, как он открывает дверь на ходу. Ослепительно яркий свет заставляет закрыть меня глаза. Мир переворачивается несколько раз, затем моё тело наконец-то принимает полусидячее положение на твёрдой поверхности. Струи холодной воды касаются моего лица, от чего я в ужасе раскрываю веки. — Ты охренел! — ору, разрывая глотку на парня, что стоит рядом со мной в ванной, одной рукой держит меня на месте, а другой направляет струю из душевого шланга на мою голову. Издевательский хохот Максима раздаётся где-то сбоку от нас. Брыкаюсь раз за разом. — Яр, это перебор! Зачем ты так? — в ванной комнате появляется мама, и мне начинает казаться, что здесь слишком мало кислорода для такого количества человек. — Женя, идите спать. Саше просто нужно остыть, — недовольно бормочет брюнет, даже не глядя в сторону моей матери. Моя одежда становится невыносимо тяжелой и холодной. Пальцы на руках дрожат, и у меня нет сил больше сопротивляться Орлову. — Он прав. И тебе тоже стоит успокоиться, — соглашается с сыном Константин. Мама что-то ещё лопочет какое-то время, но от шума воды мне сложно разобрать её слова. Макс продолжает наслаждаться моментом, на его лике как никогда можно прочитать каждую эмоцию. Все маски сброшены, истинный садист вышел на авансцену. — Саш, посмотри на меня, — требует Ярослав, а мне сложно сосредоточить взгляд на его глазах. — Да она синяя, — смеётся Вербицкий, наклонившись к моему лицу. Их образы расплываются в воздухе. — Ничего смешного, у неё алкогольное отравление, — Яр озвучивает поставленный диагноз. В отличие от брата, ему определенно не весело. Даже в такой стадии опьянения я с лёгкостью могу определить, с какой интонацией он изрекает свои слова. — Принеси мне аптечку из кухни и бутылку воды, — Орлов обращается к Максу, тот нехотя соглашается и уходит. Брюнет закрывает за ним дверь, а затем отключает воду. Я непрерывно моргаю и стираю с лица остатки влаги. Кратковременное отрезвление озаряет мой разум, когда парень расстёгивает мои джинсы и стягивает упрямую ткань с моих бёдер. Мне ещё трудно предпринять какие-либо действия, слишком много алкоголя в крови. Когда свитер летит в сторону раковины, безжалостный холод пробивает моё почти нагое тело. Орлов поднимает меня на ноги и хватает халат Макса со стиральной машинки. Махровая ткань касается моей кожи, когда хриплый голос шепчет мне: «Трусики сама снимешь или тебе помочь?» — Помочь, — охреневаю от собственного ответа, после чего представляю лицо Вербицкого, который может войти в этот неловкий момент. Душа вздрагивает внутри, когда горячие пальцы уверенно срывают с меня послушную мокрую ткань. Парень обхватывает крепкими руками мою талию и одним движением перемещает моё пьяное тело на пол. Стопы касаются гладкого кафеля, находя мнимую опору под собой. Он не отпускает меня, словно зная, что это будет ошибкой. — А теперь два пальчика в рот и вперёд, — Ярослав портит всю романтику, что я уже успела в красках разрисовать в мыслях. Качаю головой, поджимая губы в тонкую линию. — Только не выпендривайся, я ведь не побрезгую. Нагну тебя над унитазом и помогу сделать это, — он точно сейчас не шутит. И меня пугает не сам процесс, который в подробностях воспроизводит мой мозг, а послевкусие стыда, которое неминуемо наступит. — Хорошо, только выйди, — киваю, проглотив гордость. Орлов выходит из ванной, и я тут же ищу опору, хватаясь за бочок унитаза. Что произойдёт далее лучше вам не знать.

***

       «Я больше никогда не буду пить» — повторяю себе снова и снова, словно нерушимую клятву. Уже полчаса лежу в постели на боку. Желудок до сих пор сокращается, несмотря на то, что в нём уже давно пусто. Голова раскалывается на части. Перед тем, как уложить меня на кровать, Яр влил в меня стакан с какой-то солоноватой мутной жидкостью. Максим остался в комнате, в то время как его брат ушёл. Я не понимала, почему он оставил меня наедине с извергающим злобные шуточки блондином. Моё тело начало потрясывать, когда Вербицкий присел рядом с кроватью на пол. Когда-то на том же месте был Ковалёв, и мы говорили по душам. — И стоило так напиваться из-за нас? — Макс проговаривает вопрос, устало выдыхая. Я не хочу отвечать, а если бы хотела, то не смогла бы. Мне хреново, комната кружится, даже когда закрываю глаза. А полчаса назад мой желудок вывернуло наизнанку несколько раз. — Мы тебе не изменяли. Я больше не буду это повторять. Можешь дуться и дальше. Но логичнее будет довериться нам и прекратить свои истерики, — Вербицкий говорит довольно тихо, чтобы никто, кроме меня, не услышал его слов. Во мне скребёт чувство отторжения. Сейчас не лучший момент, чтобы выяснять отношения. Мой организм не в силах вынести двойную пытку. — Макс, — произношу ненавистное имя, но не с теми эмоциями, которыми должна. — Да? — он поворачивает голову в мою сторону, словно ожидая ответной реплики от меня или какого-то решения. — Позови Яра, пожалуйста. Мне совсем хреново, — умоляю парня, он молча поднимается с пола и, быстро шагая, покидает мою комнату. Я хватаю пальцами подушку и поворачиваюсь на живот. Уже через секунду жалею о своём поступке. Боже, как мне плохо! Мне начинает казаться, что я умру. Тревожные мысли расползаются по всей поверхности сознания. Проклинаю себя вновь и вновь. Как же можно было так напиться?        Орлов входит в мою спальню и сразу же направляется к окну, чтобы приоткрыть его и впустить в помещение свежий воздух. Затем он берёт со стула полотенце и накрывает мои мокрые волосы. Тусклый свет ночника падает на его тревожное лицо. Теплые пальцы ищут пульсирующую артерию на моей шее. Я готова поклясться, что слышу, как он про себя отсчитывает пульс. Яр отходит от меня ненадолго, чтобы достать из аптечки на стол какие-то таблетки, а затем помогает мне приподняться с кровати. — Выпей это, — просит брюнет, и я податливо открываю рот. Две круглые таблетки касаются моего языка. Парень подаёт мне стакан воды. Холодная влага попадает внутрь. Орлов укладывает меня на подушку, поправляя одеяло, что сбилось под моим животом. — Я не умру? — задаю вопросу своему персональному доктору, который уже успел намучиться со мной. — Нет, — брюнет ставит стакан на стол, не разрывая со мной зрительного контакта. — Ты побудешь со мной? — перед тем как спросить, откашливаюсь. Мне страшно, что он не останется. Я идиотка с переменчивым настроением, которая так опозорилась перед ним. Всё моё поведение просто кричало о незрелости и неготовности к серьезным отношениям. Логично будет, если Ярослав уйдёт. Покинет мою жизнь, преподав мне главный урок. Я не хочу этого, но не могу его заставить. — Конечно, — Яр целует меня в висок. И мне хочется разрыдаться от глубины соприкосновения душ. Мне не нужен сон, мне не нужен никто, только его губы на покрытой мелкими капельками пота коже.