отпущение грехов

Ночной холод пронизывает кожу Мато Карии через его спортивный костюм. Его правый глаз открывается, когда он пробуждается от пронизанного болью сна — если это можно так назвать, черви никогда не позволят ему по-настоящему мирно выспаться ночью — не только из-за этого, но и из-за чего-то еще; покалывание в нервах. Если бы это произошло годом ранее, он бы не обратил на это никакого внимания. Магия не имела к нему никакого отношения в тот момент — он покинул этот мир, не имело значения, почувствовал ли он прилив магической энергии здесь или там. Но теперь, когда он был на этой войне, в самом сердце Фуюки, он не мог игнорировать это; это была уже не маленькая искра, а мощная волна, его чувства к ней были усилены усиленными магическими цепями. «Река Мион», — вяло думает он про себя, улавливая каждую энергетическую подпись по мере их появления. Там Кастер… а, и Сэйбер и Райдер. Лансер тоже. И… Кария хватает его, пытаясь сесть. Он чувствовал это — он должен был быть более чем полумертвым, чтобы не почувствовать эту подавляющую магическую энергию. «Здесь Арчер», — думает он, мысли уже окутаны туманом, пытаясь подняться на ноги. Что значит… «Берсерк», — говорит Кария, уже хромая, выходя из переулка. Просто позвонить ему было тяжело, но ему все равно; Токиоми наконец-то вышел на улицу, и Кария не собирается упускать эту возможность. «Река Мион». Кария чувствует, как Берсеркер шевелится, волнуется и пробирается к реке впереди него в духовной форме. Это тоже хорошо. Пока Кария держит его достаточно крепко, ему не о чем беспокоиться — на этот раз Берсеркер может оторвать конечности от тела Арчера, а Кария наконец-то сможет получить проклятый ответ от Токиоми. Мысленный образ Карии, ставящего этого напыщенного ублюдка на колени, приносит удовлетворение, даже если он заставляет червей внутри него доводить его кровь до сильного, неприятного кипения. «Считай это актом милосердия, Кария». Насекомые редеют. Кровь сочится из вен на его лице, стекает по подбородку и падает на землю, смешиваясь с уже существующими лужами крови. Мато Кария попытался собрать больше силы, но между этим и поддержанием Берсеркера он был разорван. Он мог отозвать Берсеркера, но — нет, нет, он не может проиграть, он не проиграет, не против Тосаки, из всех существ -! « Интенсивное сжигание. ” Следующие несколько мгновений — это особый вид ада, и вызванная им боль просто выходит за рамки постоянной, бесконечной боли от червей. Кария кричит, царапая лицо, его живот переворачивается и сжимается от звука кипения собственной плоти. Он кричит Токиоми в горле, что он убьет его, убьет Зокена, убьет, убьет, убьет. Он спотыкается, во что-то ударяется. Перила. Его вес слишком велик, он слишком сильно на него наклоняется, он не может… Кария чувствует на себе лишнюю пару глаз, всего на мгновение, когда земля уходит из-под него. Он теряет сознание еще до того, как ударяется о тротуар внизу. Он не может вспомнить, когда, как и кто, но Кария ненадолго, частично проскальзывает в сознание после того, как огонь погас. Кто-то тянет его за волосы, приподнимая лицо. Он хнычет, дергаясь всем телом — это приятно, пожалуйста, еще, еще, черви корчатся внутри него даже сейчас, возвращая его кровь к дискомфортному зною даже в его полусознательном состоянии. Его голова опущена, а не брошена на асфальт. Это не может быть Токиоми. Нет, он слишком самоуверен, чтобы думать о незавершенной работе, слишком поглощен собственной бравадой, что судьба Карии, вероятно, уже задумалась для него. А пока он недостаточно сознателен, чтобы рассердиться на это — самое большее, он смущен. Боялся, что какая-то бедняжка из города нашла его таким. Он чувствует непреодолимую потребность спрятаться, извиниться, но все, что он может сделать, это еще один хныканье. Кария чувствует, как его переворачивают на спину. У него недостаточно сил, чтобы открыть глаз, чтобы увидеть, кто это. Он задается вопросом, а не другой ли заблудший, как он, ползет по улицам, живет изо дня в день, никогда не ожидая увидеть завтра. Если они пытаются ковырять его в карманах, им не повезло; У Карии нет ничего при себе, ни бумажника, ни даже мелочи. Он задается вопросом, не убьют ли его за это. Его живот внезапно сдавили. Кто бы там не были, они сейчас прижимают к нему ладонь. Кария чувствует, как покалывание и жгучие ощущения покидают его руки и распространяются по нему. Это почти успокаивает. Исцеляющая магия… маг? Это не мог быть кто-то из других Мастеров, не так ли? Эти вопросы быстро забываются. Это успокаивающее чувство превращается в агонию, доводя червей до безумия. Свежее мясо, которое они могут съесть, восстановление мяса, чтобы они могли его жевать, это почти хуже, чем быть сожженным заживо. Плоть восстанавливается, но ее сгрызают так же быстро, как и регенерируют, вновь открывая раны еще до того, как они закрываются. Кария кричит, качая головой, схватившись руками за руку, но не находит ничего. «П… умоляю…» — рыдает он, даже не зная слов, которые непрошеным образом текут у него на губах, как кровь. «Ннг… Мм… аааа! ” Он клянется, что чувствует, как эти пальцы сжимаются вокруг его свитера, прежде чем он снова разглаживается. Кария задается вопросом, что это значит. Интересно, было ли это стихийным бедствием. Может быть, это меньше Бога и больше судьбы — он не может здесь умереть, он это хорошо знает. Если он умрет сейчас, Сакура… Это ее глаза, эти печальные мертвые глаза, которые он видит, прежде чем снова теряет сознание. Котомине Кирей держит руку на животе Карии еще несколько мгновений после того, как он перестает биться, его голос, наконец, пропадает. Эти его гребневые черви, казалось, наслаждались этим импровизированным принудительным исцелением так же, как и он, разрывая заживленную плоть на его ожогах снова и снова, даже когда Кирей исцелял их. Опять и опять. Он не уверен, сколько времени провел, просто наблюдая, как это происходит. По крайней мере, он дышит, думает про себя Кирей. Для всего этого. Ему было бы лучше, если бы я оставил его умирать. Но он не мог, не после того, как увидел, как он так близко подошел к самоубийству в битве против его хозяина. Кирей смотрит вверх, на перила, с которых перевернулся Кария. Токиоми все еще там? Придет ли он проверить, не является ли Кария всего лишь брызгами крови и грязи на тротуаре? Увидит ли он, что его ученик исцеляет его, того самого человека, которого он обещал убить? Что бы он тогда подумал? Кирей чувствует, как его сердце бьется быстрее. Он качает головой, снова глядя на Карию. Что делать сейчас? Вернуть его в дом Мато, конечно? Или вернуть его в церковь? Первый вариант казался более логичным из двух. После этого он больше не имеет ничего общего с Мато Карией. Любой продолжительный контакт с ним, когда он все еще работал под руководством Тосаки, был опасен. «Странно, — думает он. Кирей обвивает руками талию Карии, легко поднимает его и перекидывает лежащее тело через плечо. Что последнее так заманчиво. Под его рукой Кирей чувствует, как Кария напряжено и тяжело дышит. От этого звука тело Кирея содрогается. « Душа естественно ищет удовольствия, сознательно или нет», — слова Арчера снова насмехались над ним, дразнили его, побуждали взглянуть на более широкую картину. Хотя его там не было, он мог чувствовать его, как если бы Король героев был прижат к спине Кирея, прижался губами к раковине его уха. «Он был единственным, кого вы заставили Ассасину исследовать достаточно тщательно, чтобы вы могли понять эти обстоятельства… все из-за вашего бессознательного интереса к нему». Кирей задается вопросом, как долго он позволял себе поддаваться соблазну. Для него имело значение, сколько времени прошло с тех пор, когда был последний раз. Кирей снова качает головой, шагая в ногу. Он мог отвести Карию обратно в дом Мато и оставить все как есть. Пусть семья Мато разбирается с ним. Но… Часть его не хотела на этом останавливаться. Он хотел больше узнать об этом несчастном человеке, услышать то, чему он мог научиться только от самого этого человека. Кария может не сотрудничать, но это само по себе захватывающе. Волнение… до сих пор было для него чуждым понятием. Возможно, по несправедливым причинам. Но его любопытство перевешивает потребность заставить себя принять приемлемую, чистую форму, такую, в которой его отец хотел бы, чтобы он был — Отец, понимает Кирей. Я не могу позволить ему увидеть Карию. Возможно, панические мысли о ребенке, приносящем домой бездомное животное. Нет, такие вещи были за пределами Кирея. Если бы Рисэй увидел, что он укрывает одного из других Мастеров, он бы задавал вопросы, вопросы, на которые Кирей в настоящее время не может ответить. Он не знает, почему он предпочел бы привести этого человека с собой в церковь, чем забрать его к себе домой. Эгоизм? Любопытство? Это тошнотворное увлечение, которое испытываешь, наблюдая, как умирает что-то меньшее, просто чтобы подтвердить свою смертность? «… Нет», — громко говорит Кирей, хотя знает, что Кария его не слышит. «Ему нужно дальнейшее исцеление». Да. В этом больше смысла, не так ли? Он не знает, исцелит ли его семья после его возвращения — у Карии были натянутые отношения с семьей Мато, если бы его уронили на пороге их дома, тогда… как бы мучительно это ни было, позволить им мучить этого беднягу и дальше… Вы бы предпочли увидеть это сами, голос Арчера, голос, который он сам того не осознавая, напевал в ухе своего разума: « Вы хотите, чтобы вы сидел в первом ряду для его повседневных страданий». Это слишком хорошая возможность, чтобы упускать ее. В самом деле. Если бы Мато Кария умер сейчас… это было бы так скучно. Трагический конец, конечно, но далеко не такой трагичный, как мог бы быть. Почему такое волнует Кирея… однажды это ускользнуло бы от него. Но постепенно он думает, что ответ, который он ищет, выходит за горизонт, едва попадая в поле его зрения. Если бы он отпустил этого человека, ответ был бы вне его досягаемости черт его знает сколько времени. Кирей поджимает губы, смачивая их языком. Какая сторона в итоге победит? Он хочет увидеть это сам — ответ, который лежит за его пределами. За то, что произойдет если он принесет этого человека в церковь, за то, что он узнает о нем. Он только надеется, что его интерес не беспочвенен. Вместо того, чтобы направиться к дому Мато, Кирей разворачивается на каблуках и направляется к церкви Фуюки. Несмотря на весь хаос, окружающий монстра Кастера, он относительно легко ускользает. Всякая чернь, мимо которой он проходит по дороге, легко не замечает его, в пользу безумия, происходящего у реки. В какой-то момент он чувствует противоречие; как член церкви, связанный с Ассоциацией магов, он должен помогать скрывать этот инцидент. Но ему все равно. Не прямо сейчас. Возможно, никогда, теперь, когда он думает об этом — если и думал, то ради отца. Его святой, благочестивый, чистый ублюдок отец. Кирей хмурится, крепче обнимая Карию. Не в этот раз — нет, он не позволит, чтобы заботы отца затуманили его собственные желания. Его желания. Теперь он точно знает, что эти желания — его собственные. Не фальшивые, навязанные ему посторонней стороной. Гильгамеш только указал на это — и, подумав об этом, Кирей понял, что это правда. Он наблюдал за Карией, наблюдал за ним глазами и ушами Ассасина. Смотрел, как он спасает дочь Тосаки, слушал, как он успокаивал жену Тосаки, намного больше, чем мог бы сделать простой друг. Увлеченный замужней женщиной, Кирей перевел взгляд на лицо Карии. Любить ее, зная, что она не полюбит его в ответ. Кирей не был уверен, что такое любовь, даже сейчас. Он знал о горе — конечно, знал после Клаудии. Но любовь… такая вещь все же ускользнула от него. Просто вспомнив ее имя, пока его раны были еще свежи, Кирей почувствовал себя неловко. Он выбросил ее лицо из головы, хотя знал, что это бесполезная попытка. Идя по дороге, ведущей к церкви, он чувствует, как Кария дернулся к нему. Он еще не проснулся, но все еще жив. Он все еще в плохой форме, он знает, что это правда — ему понадобится еще один сеанс исцеления, когда они окажутся в его кабинете. «Ты странный человек», — обнаруживает себя Кирей. На дороге больше никого нет, кроме них двоих, и Кария, вероятно, даже не слышит его. Отлично. «Жертвовать многим ради семьи, которая не любит вас так сильно, как вы их любите». Кария тихо стонет. Это непроизвольный звук. Кирей продолжает. «Вы тверды в своей решимости. Но.» Кирей приближается к церкви. Он знает, что не должен входить через парадный вход с Карией, перекинутым через плечо вот так. Он срывается с пути и направляется назад. «Это ничего не значит. Люди, за которых вы сражаетесь, вас не ценят». Он поворачивает ручку задней двери, просовывая голову, прежде чем полностью войти. Рисей должен быть в своем собственном кабинете, изо всех сил стараясь не отставать от Ассоциации Магов и их почти постоянных требований. Кирей задерживает дыхание, тихо и тихо закрывая за собой дверь, идет по коридору. «Но тебе, кажется, все равно», — думает Кирей, нахмурив брови. Вы не… Кирей как можно мягче открывает дверь своего кабинета, так же мягко прикрывая ее за собой. После минутного размышления он тоже запирает ее. Комната пуста. Похоже, Арчер все еще у реки. Он вздыхает, стараясь не шевелиться, подводя Карию к дивану. Став коленом, Кирей сбивает Карию с плеча и укладывает его на подушки на спину. Кирей чувствует, как его черты обвисли, губы приоткрываются, когда он смотрит на него сверху вниз. Лицо Карии все еще покрыто ожогами. Он задается вопросом, только ухудшатся ли они, если он снова попытается их исцелить. «Я не должен делать это сейчас», — думает Кирей. Нет, пока отец еще здесь. Кирей вздыхает и опускается в свое обычное кресло рядом с диваном, запрокидывая голову и закрывая глаза. Его сердце все еще бьется, даже когда он отдыхает. Он не уверен, сколько времени проходит, пока сидит так, прислушиваясь к своему сердцебиению, слушая прерывистое дыхание Карии. Внизу тихое бормотание, но Кирей не может заставить себя волноваться. Отец, должно быть, с кем-то разговаривает, мысли Кирея блуждают, бесцельно, благословенная тишина, которую он редко может себе позволить. Он дрейфует, полусонный и полурасслабленный, позволяя своему разуму блуждать. Обычно его мысли оставались тихими, пустыми; но благодаря Арчеру и его настойчивому побуждению отпустить, позволить себе просто чувствовать и думать, не мешая себе навязываемыми идеалами. Отпустить. Чувствовать. Кирей глубоко вдохнул. Он представляет, как Кария просыпается от беспокойного сна и смотрит на него спящего. Кария стоит перед ним, сжимает его бесполезную руку и глядит на него сверху вниз. Каким будет его выражение лица? Смятение, облегчение, страх? Или что-то еще, какая-то бесформенная эмоция, которую Кирей не может почувствовать, не может понять? Кирей представляет, как просыпается и встречает рабочий глаз Карии. Он протягивает руку и касается тыльной стороны правой руки Карии. Медленно он скользит ладонью в свою, крепко хватает руку Карии и притягивает ее ближе. Кария вздрагивает, приоткрыв губы, но не пытается убежать или оттолкнуть Кирея. Вот оно, это замешательство, этот легкий намек на трепет, но даже больше. Любопытство, потребность понять — Раздался выстрел. Кирей выпрямился в своем кресле, его глаза резко открылись, ноздри раздулись от внезапного вздоха, который вырвался из груди. Его голова поворачивается к Карие, чувствуя облегчение от того, что он все еще спит. Он хочет остановиться и задуматься о том, что, черт возьми, только что выдумал его разум, но сейчас, похоже, не время, если кто-то стреляет из оружия в церкви. «Был ли он на самом деле настоящим», — думает он, отрывая глаза от пленки, пытаясь прийти в себя. Или я тоже это представлял? Это нейтральная зона, другим Мастерам не разрешено… Он вспоминает, как в последний раз один из Мастеров пытался присмотреть за церковью. Не просто кто-нибудь — Эмия Кирицугу. Осмелился бы он на такую смелость, штурмовав нейтральную зону, чтобы добраться до него? Эта идея посылает по его венам импульс тепла. Это маловероятно, но просто вообразить это, добавить это ко всему остальному, что он делал этим вечером… этот вечер вполне может закончиться самым неожиданным образом, который Котомине не может себе и представить. Кирей направляется к двери, но затем останавливается, оглядываясь на Карию. Жалко, что Ассасина больше нет — ему было бы легче, если бы у него был кто-то, кто мог бы остаться и присматривать за ним, пока он в отлучке. На данный момент ему просто нужно быстро проверить незваных гостей и надеяться, что Кария не проснется, пока его не будет. Пульсирующая боль в животе будет Карию. Эта боль распространяется от его живота вверх, на живот, грудь, шею и лицо — ах, а в этом есть смысл. Теперь, когда он проснулся, черви тоже. Но постепенно он может сказать, что он не прикован цепями в подвале или не лежит лицом вниз в переулке. Нет, он для разнообразия лежит на чем-то мягком. Издав низкий стон, Кария открывает глаз. Его окружение размыто, но он, по крайней мере, может сказать, что находится в помещении — где-то, он не уверен, где именно. Он моргает, фокусируя зрение и стиснув зубы от боли. Пыхтя через нос, он поворачивает голову, пытаясь получше рассмотреть остальную часть комнаты. Справа от него стоит стол, а по бокам — два кресла. Напротив него стоит письменный стол. Кария не может сказать, что на нем, его зрение все еще затуманено. Не помогает и то, что комната так тускло освещена. Где я, черт возьми, он слегка ерзает на кушетке и тут же сожалеет об этом, резкая боль пронзает его позвоночник и доводит червей до нового безумия. Он не должен двигаться — на самом деле не может в его состоянии. Это не поместье Мато. Никто там не усадил бы меня на диван, не говоря уже о таком милом. Ладно, не думай о том, где, разберись позже, Кария снова закрывает глаза, пытаясь сосредоточиться. Сосредоточьтесь на том, как. Что произошло? Он помнит, как Токиоми произнес заклинание, которое подожгло его. Не самое приятное воспоминание, но начало. Что случилось потом… он упал с крыши и… потерял сознание. «Черт возьми», — прикусывает губу Кария, желая, чтобы он мог использовать левую руку, чтобы хлопнуть себя по лицу. «Кария, бесполезный идиот, подумай, черви еще не весь твой мозг съели». Просто почти весь. Те клетки мозга, которые он потерял после потери сознания, вероятно, тоже могли бы ему помочь. Черт. Меня никто не нашел? Он исследует, пытаясь понять, что он может, из того немногого, что он вспоминает. Кто-то дернул меня за волосы, перевернул и… что-то сделал. Было больно… но… я чувствовал… Его плоть исцелялась, не так ли? Кто-то, вероятно, маг, нашел его и залечил ожоги. Или, по крайней мере, пытался. Черви заметили бы и начали разъедать новую плоть, препятствуя любому прогрессу. Тот, кто пытался исцелить меня, должно быть, был сбит с толку и вернул меня… где бы, черт возьми, это ни было, Кария изо всех сил пытался поднять свою правую руку, которая свисала с края, чувствуя, как черви извиваются под его кожей при малейшем движении. Вероятно, так и случилось. Поблизости вспыхивает магическая энергия, такая сильная, что Кария чувствует, как она сотрясает его кости и возбуждает в нем червей. Он слышит шаги сквозь стены — хотя они и сделаны из камня, в этом месте, кажется, хорошо разносится шум. Шаги, звук того, что что-то тащат… и затем на какое-то время тишина. Кария проглатывает излишки слюны во рту, стараясь услышать любые другие признаки жизни. Дерьмо. Что, если меня подобрал какой-нибудь сумасшедший? Думает Кария. Придется вызвать Берсеркера или самому отбиться от них. В том состоянии, в котором я сейчас нахожусь… это меня точно убьет. А потом… и тогда Сакура… Дверная ручка поворачивается. Кария выдыхает, его единственный рабочий глаз широко раскрыт к двери. Входит высокий темноволосый мужчина с лишенными жизни глазами. Его щеки мокрые, на загорелой коже щек образуется краснота. Его правая рука подергивается, как будто ему неловко. На шее у него болтаются четки — кто-то из церкви. Значит, Смотритель? Я думал, он будет выглядеть старше… Кария чувствует, как его грудь немного ослабла. Не полностью, а частично. Было общеизвестно, что Церковь и семья Тосака имеют давние отношения друг с другом, поэтому он не может не чувствовать подозрения. Но… почему он… и почему он выглядит так, будто бы… Мужчина обращает взгляд на Карию. Его губы приоткрываются от внезапного тихого вдоха, как будто он не ожидал, что тот так скоро проснется. Он быстро закрывает за собой дверь, но не двигается иначе, просто стоит и смотрит на него. Как будто его бодрствование отбросило все, что он планировал сказать. «Я…» — говорит он глубоким и богатым голосом, словно звон колоколов церкви. «Думал, что ты еще какое-то время будешь без сознания, Мато Кария». Он говорит это медленно, как будто все еще подтверждает этот факт самому себе. «Как ты…» — почти спрашивает Кария, просто импульсивно. Однако он останавливается, понимая, насколько нелепым был бы этот вопрос. Он продолжает, не без затруднений с дыханием. «Нет, ты… Смотритель Войны Грааля… верно?» Мужчина делает паузу, прежде чем снова заговорить. «Котомине Кирей». Это не ответ на его вопрос, но Кария слишком устал и нервничает, чтобы давить, по крайней мере, прямо сейчас. Человек, называющий себя Кирей, сам кажется немного не в себе — по крайней мере, они на одной волне в этом отношении. «Где мы? Это место, это…» «Церковь Фуюки», — просто говорит Кирей, все еще застыв на месте у двери. «Я привел тебя сюда после того, как обнаружил, что ты потерял сознание в переулке». Кария моргнул одним глазом, чувствуя, как его брови сжимаются. «Но почему? Мастера… они должны быть ранены и убиты, в конце концов, это война … зачем вам… » «Я…» — говорит Кирей, выглядя неестественно, его руки ритмично сжимаются и расслабляются. Он делает еще одну долгую паузу, отводя глаза от него. Кария смотрит, как кадык на его горле ритмично поднимается и опускается. «Тебе нужно было исцеление», — наконец говорит Кирей, все еще не встречая взгляд Карии. Кажется, что разрыв зрительного контакта с ним возвращает его способность ходить, потому что он быстро подходит к своему столу, когда на него не смотрят. «И я исцелил тебя. Вот и все.» Он заявляет это так просто, что это не подлежит спорам. Но Кария не может не чувствовать себя странно. После долгого года постоянной негативной реакции и пыток со стороны Зокена, искренний акт доброты казался ему не по силам, казалось, что-то, чего ему не было бы позволено, пока продолжается эта война. Теперь, когда это случилось, кто-то на самом деле уделил ему достаточно внимания, чтобы помочь ему… Кария не знает, что и думать. Особенно учитывая, что этот человек, более чем вероятно, имеет какую-то связь с семьей Тосака, если слухи о Тосаке и Святой Церкви верны. Отвернувшись от Кирея, Кария испустил болезненный вздох. «Ну, я…» Кария борется со своими мыслями. У него есть половина разума, чтобы сказать этому человеку, что это бессмысленно, что это лишь вопрос времени, когда черви наконец нанесут ему урон. Но это первое доброе дело, которое для него сделали за год; хотя он пронизан паразитами и болью, Кария по крайней мере помнит что такое манеры. Он мягко говорит: «… спасибо». Кирей замирает на долю секунды. Медленно его взгляд отрывается от бумаг, которые он (несколько бездумно) разбирал, позволяя ему вернуться к растрепанному бывшему наследнику Мато. К его облегчению, Кария больше не смотрел на него, его голова повернулась к потолку. «Давненько никто не делал для меня чего-то подобного, — продолжает Кария твердым тоном. «И я не хотел просто… не обращать на это внимания. Так что искренне и искренне благодарю вас. Но я еще не умер. У вас нет причин спасать кого-либо из Мастеров, если они не попросят убежища, а у меня нет права на это. Что бы ты ни хотел от меня, ты можешь просто трахнуть… Резко вставая, Кирей швыряет свой стул об стену. Кария останавливается, его голова резко поворачивается, чтобы снова взглянуть на него, за которым следует болезненный стон, раны на его лице выпирают и корчатся. Но потом происходит что-то странное. Кирей ожидал, что он будет корчиться от агонии, да, из того немногого, что он собрал о нем. Однако это не все, что происходит с Мато Карией. Его глаза тускнеют, пятна цвета красят болезненное лицо. То, как Кария смотрит на него сейчас — это не подозрение, не облегчение или даже не страх. В его глазах Кирей видит… голод. Хотя Кирей знает себя принципиально бесстрастным человеком, даже он может признать, что такое голод. «Д… Черт… это», — голос Карии упал на октаву и приобрел странный оттенок. Он запыхался, как будто только что закончил бежать в город Мияма, а затем несколько раз возвращался в церковь. Его лоб и линия волос покрываются потом, а правая рука начала дрожать. Он хватает свои спортивные штаны, как будто пытается не двигаться. «Не… не смотри на меня, священник», — скулит Кария, пытаясь перевернуть свое тело на бок, подальше от Кирея. «Я-я не могу блять, я извиняюсь, не берите… что я говорю… серьезно-хнн, боже.» Кирей ничего не говорит, просто смотрит. Однако он открывает рот, собираясь спросить его, что, черт возьми, на него нашло, но он быстро закрывает его, как только замечает, что правая рука Карии медленно опускается ниже его собственного бедра. « Черт … Бля «, — ворчит Кария, его рука скользит между ног… О, Кирей понимает, устремив взгляд на неприметный бугор в спортивных штанах Карии, он возбужден — и отчаянно потирает, все его тело трясется от прикосновения. Он начинает тяжело дышать, его голос поднимается до лихорадочного уровня. «Ты исцелил меня там — я думал — я думал, что умру, но потом я почувствовал твою руку на себе, бля, я хочу, чтобы ты снова прикоснулся ко мне, я хочу, чтобы ты снова потянул меня за волосы, дернул меня за волосы и согнуть меня и трахать меня сырым, пока я не могу дышать, трахать меня, пока я плачу, трахать меня, пока я не могу думать прямо, черт- » Кария продолжает в том же духе, дрочить через одежду, при этом бессвязно бормоча. Не осознавая этого, Кирей начинает двигаться вокруг своего стола в сторону Карии, как будто очарованный. Кирей хватает Карию за правое запястье, отрывая руку от себя. Кария издает громкий стон, слюни текут по его подбородку, когда он смотрит на Кирея. Он еще болтает, трахни меня, трахни меня, пожалуйста, я больше не могу этого терпеть, черви, пожалуйста, раздвиньте меня и сокрушите меня, но Кирей не обращает на это никакого внимания. Вместо этого он откидывает вторую руку назад, расставляя пальцы, и прижимает ее к животу Карии. Мягкое зеленое сияние покидает его ладонь, магия распространяется по телу Карии. «Подобные действия только откроют твои раны», — говорит Кирей странно мягким тоном для его собственных ушей. «Успокойся и поспи после этого». Кария вскрикивает, откидывая голову на диван. Его бедра подергиваются, отчаянно ища трение, в котором ему отказывают. «Больше, больше, святой ебут, да. Да — так же, как что-ах, ааа, аааххх!» Он так и кончает, прижимая руку Кирея к его животу и держа руку над головой. Его правый глаз закрывается, губы сжимаются от все более громкого потока проклятий и мольб, пока он окрашивает темную ткань своих штанов. Вскоре он успокаивается, тяжело повалившись на подушки. Его дыхание с шипением выходит из него, дрожа, все его тело дрожит под руками Кирея. После этого исцеление не займет много времени. Черви почти перестали двигаться под кожей Карии, похоже, насытились его освобождением. Это тоже хорошо; это делает исцеление более мощным, теперь, когда черви не мешают его усилиям. Кирей кладет руку Карии себе на грудь. Его дыхание выровнялось, теперь, когда он потерял сознание. Он бросает беглый взгляд на испорченные штаны Карии, наморщив нос. Даже его гостеприимство не зайдет так далеко — если он сейчас хорошо спит, ему не нужно его раздевать. Подняв руку, Кирей смотрит в свою ладонь. Его мозг снова включается в работу, когда он где-то затуманился. Все это время он действовал исключительно инстинктивно, не переставая думать о своих действиях, просто действуя. «Что?» — говорит он, чувствуя, как по шее катится капля пота. «Это было?» Очевидно, черви семьи Мато сделали гораздо больше, чем просто съели своего хозяина. Хотя возникли проблемы придумывающие уважительную причину для них, чтобы подстрекать, вызывая такую реакцию у хозяина. Он думает, что сексуальная активность пробуждает ману. Хотя странно, что он так отреагировал только потому, что он внезапно встал. Медленной и тяжелой походкой Кирей возвращается к своему столу, садится и закрывает лицо руками. Ему все еще нужно было позвонить Токиоми, чтобы рассказать ему о Рисеи, но он странно запыхался. Он подождет, пока его кровь не остынет, чтобы позвонить ему. Он надеется, что Кария останется без сознания для этого.