«Больше не теряй свои вещи, Габбс, а трусы оставлять в чужом доме — плохой знак! Передаю тебе этот шоколад, чтобы ты улыбнулась. Я правда хочу, чтобы у тебя было хорошее настроение. Не думай о том, что случилось на ужине, потому что ты выше этого и не заслуживаешь тех слов, которые были сказаны в твой адрес. Я уже очень скучаю, не буду называть тебя любимой сестрой, потому что ты всё расскажешь Лотти.
Целую, большой Лу.»
До боли кусая нижнюю, чтобы перестать улыбаться как обкуренная марихуаной, ещё раз и ещё перечитываю такие тёплые слова Луи, что в области сердца начинает слабо покалывать, и невольно сжимаю пальцами плотную бумагу, словно боюсь, что у меня её сейчас заберут. Я готова всю свою жизнь повторять, кричать во весь голос, писать на каждой стене, что мой старший брат самый лучший, что в мире не найдётся никого, кто бы смог сравниться с ним, но тогда Томлинсону будет слишком много чести, его и так родители, по всей видимости, любят больше. — Что там? — Стайлс, оказавшись рядом, заглядывает в письмо. — Ты так лыбишься, что я начинаю переживать за твоё лицо — вдруг треснет. — Это семейное, — прижимаю конверт к груди, пряча от парня очень личный текст. — Я не понимаю, почему ты всё ещё здесь. — Кажется, ты меня пригласила, — Гарри вскидывает брови, разводя ладони в стороны, и пятится спиной в сторону кухни. — Я бы не отказался от чая. — А я бы не отказалась, чтобы ты ушёл, — спрятав письмо в пакет, иду за парнем, чтобы хоть как-то скрыть беспорядок на кухне, — можно выйти через ту же дверь, через которую ты вошёл. Мне не сложно проводить. Мы оба замираем посреди кухни; Стайлс с интересом разглядывает пространство, бегая взглядом по начатой мной готовке, и его губы трогает слабая улыбка. — Я готовила, — прячу руки за спиной и неловко топчусь на месте. — Да, я заметил. Прослеживаю за глазами Гарри и вижу на полу рассыпанную муку возле столика, где я делала тесто для пончиков. Вздохнув, носком провожу по плитке, убирая в сторону муку, и пожимаю плечами, как бы говоря: «Так получилось». — Что готовишь? — интересуется Стайлс и идёт к раковине. — Баноффи и пончики, — вытираю руки бумажным полотенцем, возвращаясь к приготовлению десерта, и заканчиваю делать форму из песочного теста. — И всё? — деланно удивляется парень, подставляя руки под струю воды. — Может, ещё кексы, Графские развалины и Наполеон сделаешь? Закатываю глаза, отодвигая в сторону основу, и приступаю к готовке карамели, заливая сахар водой из кувшина. Гарри отрывает полотенце от рулона и, вытирая руки, останавливается рядом. — Чем помочь? Озадаченно поднимая брови, перевожу на Стайлса вопросительный взгляд и встречаю его беззаботную улыбку. Скорее всего, он говорит это на полном серьёзе. — Что? — Что я могу сделать? — парень опирается рукой на столешницу. — Хочешь, замешаю что-нибудь миксером, раскатаю тесто, поставлю коржи в духовку. — Ничего из этого не нужно, — вздыхаю и включаю газ, на который ставлю сотейник. — Умеешь жарить пончики? — Ну, — Гарри зарывается пальцами в длинные кудрявые волосы, убирая их назад, — представляю, как это делается. — Ладно, — осторожно помешивая сотейник с сахаром, оглядываю кухню, — оттуда достань глубокую сковородку с чёрной ручкой, а на столе возьми растительное масло. Кивая, Стайлс выполняет мои поручения и ставит сковородку на соседнюю конфорку. Коричневый сахар медленно плавится, превращаясь в тягучую янтарную жидкость, и появляется очень сильный запах карамели, отчего у меня скапливаются слюни, и я облизываю губы. — Теперь налей масла, чуть больше половины сковородки, — на секунду оставляю сотейник и приношу к плите ёмкость с готовым тестом, — поставь на газ и пусть греется, а ты в это время из теста будешь делать колечки. — Хорошо, я понял, — Стайлс потирает ладони между собой и облизывается. — Какого размера кольца? — Ты начнёшь делать, и я скажу. Не очень большие, потому что тесто набухнет в горячем масле. Каждый приступает к своему делу, и ожидаемо нависает тишина. Оставляю готовую карамель на плите, давая ей немного остыть, и чищу банан, который после нужно нарезать кольцами. Доставая из ящика ножик, смотрю, как Гарри с очень сосредоточенным видом отрывает от теста кусочек и в воздухе пытается слепить пончик. — Делай на дощечке, — беру у раковины разделочную доску и кладу перед парнем, — если тесто липкое, возьми муки. — Обязательно такую форму делать? — Если ты слепишь член, сам его и будешь есть. Гарри тихо усмехается, кое-как справляясь с тестом, к тому же, большое количество колец на пальцах мешает ему свободнее касаться будущего пончика, чтобы придать ему форму. — Я же говорю, чтобы не липло, — засовываю руку в пакет с мукой, — нужно насыпать муки. И что это за кольца? На столешнице лежит три кривых колечка из теста, сделанные парнем, которые вызывают лишь отвращение, а я хотела нормально поесть с хорошим аппетитом. — Я старался, — Стайлс хочет приложить ладонь к груди, но вовремя отдёргивает себя. — Чем тебе не нравится? — Ты браслеты делаешь или что? — перекладываю всё на доску и делаю пончики с дыркой поменьше, но потолще в основе. — Не жалей теста, иначе они сгорят в масле, придётся есть дырку. Вот, повторяй за тем, что сделала я. — У тебя руки всегда такие ловкие? — Что? — Что? С искреннем непониманием смотрю на Гарри, но, судя по всему, только я нашла в его словах пошлый подтекст. До Стайлса вдруг доходит моё возмущение, и он, поднимая медленно брови, кивает, а затем издаёт смешок. — Только ты делаешь всё пошлым, Габби, — парень поднимает ладони, — я вообще ни при чём. — Только потому, — отвернувшись, начинаю нарезать бананы тонкими кружочками, — что не умеешь пошло шутить. — Просто ещё не попался подходящий момент, чтобы я поделился своей потрясающей шуткой, из-за которой ты будешь умирать со смеху. — Жду с нетерпением, я даже помечу этот день в календаре. Мы стоим друг к другу спинами, из-за чего я не могу видеть его лица, но очень надеюсь, что Гарри улыбается тоже. Не могу предположить, откуда во мне это желание улыбаться, но даже когда я до боли кусаю нижнюю губу, то уголки всё равно ползут вверх. Сегодняшний день проходит максимально странно, и я бы скинула всё это на то, что мне просто снится крайне необычный сон, но я уже успела ущипнуть себя три раза — по идее, во сне вообще невозможно додуматься до того, чтобы щипать себя. Не пойму, что пугает больше: то, что компания Стайлса не так уж и неприятна мне, или то, что мы вместе готовим на моей кухне. На основу переливаю карамель, создавая первый слой, выкладываю кружочки банана и снова делаю слой из карамели. Когда Гарри опускает пончики в кипящее масло, нагретая жидкость начинает шипеть, и я краем глаза поглядываю на то, как он прижимает руки к себе, боясь обжечься. — Потом переверни на вторую сторону, — передаю ему шумовку и вилку и иду к холодильнику, — когда они станут румяными, выкладывай на ту тарелку, но не держи долго, а то они будут как угли. Нахожу сливки и маскарпоне, а из шкафчика беру грецкие орехи, которые ещё нужно немного покрошить. Стайлс нависает над сковородкой, хмуря брови от стараний и задумчивости, и держит вилку наготове, чтобы в любой момент перевернуть готовый пончик. Меня эта картина забавляет, особенно то, с какой ответственностью он подходит к этому делу, будто ему дали задачу обезвредить бомбу. Несколько кудрявых прядей падают вперёд, но Стайлс не может их убрать из-за грязных рук, губы слегка поджаты, и он очень хорошо смотрится у плиты, именно на этой кухне. Мотнув головой, переключаю свои мысли на пирог, которому осталось сделать только верхний слой, и заставляю себя смотреть исключительно на свою работу, а не на широкую спину парня. — Томлинсон, — осторожно зовёт меня Гарри, — то, что оно почернело, это нормально? — Что почернело? Испуганно выпучиваю глаза и несусь к плите, к которой, оказывается, не сильно и подходит Стайлс. Оглядываю пустую сковородку, не считая масла, и пугаюсь ещё больше. — Где?! — Я пошутил, — Гарри давит улыбку и показывает глубокую тарелку с бумагой для выпечки, где лежат уже готовые пончики. — Ну ты и дурак. А чего ты стоишь? — взмахиваю руками и топаю от злости. — Почему ты до сих пор не сделал ещё? Масло не должно так просто греться. — Ладно, слушаюсь. Пихаю парня в плечо, делая очень недовольный вид, но на самом деле мне больше хочется усмехнуться и подколоть его в ответ. Стайлс усерднее пыхтит над пончиками, и на четвёртой партии у него получается немного лучше, но, пока парень не видит, я поправляю кольца из теста, чтобы они были аккуратнее. Я заканчиваю с пирогом, украсив сливки сверху орехами и карамелью, и ставлю его в холодильник, чтобы дать ему настояться. На кухне образуется ужасный бардак, словно здесь прошла вечеринка накуренных подростков, поэтому я решаю начать прибираться, пока Гарри дожаривает пончики. — Nice to meet you, where you've been? — незаметно для самой себя начинаю петь, складывая всю посуду в раковину. — I can show you incredible things. — Magic, madness, heaven, sins, — шёпотом вторит мне Гарри, перекладывая готовые пончики на тарелку. — Ты знаешь эту песню? — выгибая одну бровь, оглядываю парня. — Но, вообще-то, это был мой сольный концерт. — Прости, я не знал, — невинно улыбаясь, Гарри опускает новую порцию в масло, — до этого у тебя выступали Queen, поэтому я думал, что могу стать тайным гостем программы. — А ты что… — от удивления у меня отвисает челюсть. — Ты слышал? — Конечно, — развернувшись, Стайлс опирается одной рукой на столешницу и улыбается во все тридцать два зуба (ну, может быть, меньше, я не посчитаю так), — ведь я не мог пропустить твоё выступление. — Понравилось? — делаю вид, что я не испытываю неловкости. — Разумеется, но ноты ты не дотягиваешь. — А пошёл ты нафиг, — стащив с раковины тряпку, принимаюсь вытирать столешницы, а заодно подумываю помыть пол. — Saw you there and I thought… Что ж, я совершенно не делаю вид, будто пою в адрес Гарри, но поворачиваюсь в его сторону. — Oh my god, look at that face, you look like my next mistake. — Габби, заткнись, — Стайлс смеётся, выключая газ, и я лишь беззвучно усмехаюсь. — Не знаю, зачем было делать столько теста, но я чертовски устал смотреть на то, как они готовятся. — Я тоже не знаю, — пожимаю плечами, — всегда делаю много. — Ты не знала, что я приду, — Гарри красиво раскладывает пончики и разворачивается с тарелкой в руках, — кому ты всё это готовила? — Что значит кому? — забираю у него тарелку и переставляю на островок, чтобы после посыпать сахарной пудрой. — Я готовлю для себя, я люблю поесть. — Я заметил. — В смысле? — смотрю на Гарри с таким разочарованием и напряжённостью, будто он сказал, что я своим толстым задом могу снести Эмпайр-Стейт-Билдинг. — Расслабься, — он задевает меня локтем, — я могу обхватить твою лодыжку двумя пальцами. Не принимай близко к сердцу. — Да я немного подшофе, — задумчиво бубню себе под нос, насыпая на сладкие булочки пудру, — если можно так сказать после полбутылки вина. — А на свадьбе ты так яро доказывала мне, что не пьёшь, — прищуривая зелёные глаза, Стайлс опирается двумя руками на кухонный островок, — пьянчужка. — Я сказала от вина? Я имела в виду от твоего вида, даже голова уже болеть начала, скорее всего, это гарристайловское похмелье. Опуская голову, парень мягко усмехается и, поджимая губы, поднимает на меня взгляд исподлобья. Кручу тарелку, рассматривая нашу совместную работу со всех сторон, и заправляю за уши выбившиеся из пучка пряди. Я смотрю только на аппетитные пончики, боясь взглянуть на Гарри, из-за чего наши взгляды могут встретиться, ведь он буквально раздевает меня взглядом, потому что я чувствую себя обнажённой. Для меня загадка, что такого интересного Стайлс увидел на моём лице — засохшую карамель или надпись «Ущипни меня за зад», — и мне хочется убежать в свою спальню, чтобы Гарри больше не смотрел, потому что он всё ещё меня раздражает. — Ты словила букет невесты, — вдруг парень прерывает неловкую тишину, — счастливчик уже думает тебе делать предложение? — Ты хочешь встать на его место или получить приглашение на свадьбу? — Я и жениться, — Стайлс вскидывает ладони, делая шаг назад, — совершенно несовместимые вещи, но на ещё одной свадьбе Томлинсонов я бы погулял, третья в копилку. — Ты был на свадьбе Лотти? — Конечно, — Гарри идёт мыть руки после жирного масла, — я бы ни за что не пропустил такое событие. — Почему я тебя не помню? — развернувшись, опираюсь поясницей на столешницу и скрещиваю руки на груди. — Ты не помнишь наше знакомство? — Это было на свадьбе Луи, — развожу руками, немного возмущаясь от того, что Стайлс задаёт глупые вопросы, — точнее, косвенно я узнала о тебе ещё до, когда поговорила с Лотти, но лично это произошло на свадьбе. — Томлинсон, — прочищая горло, Гарри пытается подавить смех, — на свадьбе Шарлотты ты напилась и стащила со стола шоколадный фонтан, а потом, когда падала, споткнувшись о бордюр, налетела вместе с ним на меня. Никогда не забуду тот момент, когда ты стояла передо мной вся в шоколаде и сказала, что я очень сладкий. — Вот дерьмовое дерьмо, — прикладываю пальцы к губам, — так это был ты. Стайлс выключает воду и, вытерев руки о махровое полотенце, что висит на крючке, зарывается пальцами в кудрявые волосы. — Знаешь, когда я была пьяная, ты казался симпатичнее. — Когда ты пьяная, у тебя и шутить вроде получается. — Пошёл нафиг, — отмахнувшись, решаю прибраться у плиты. — Ты уже говорила. — Так пора прислушаться, я, между прочим, дельные советы говорю. Пока я навожу порядок на кухне, Гарри садится на стул, воруя один пончик, и стучит пальцами по гладкой поверхности. Я не могу успокоиться от того, что эта ситуация кажется мне странной, потому что я променяла семейный ужин на посиделки со Стайлсом, которого мысленно прокляла на свадьбе минимум четыре раза. В голове никак не укладывается то, что я случайно разделась перед Гарри, а теперь он сидит рядом со мной как ни в чём не бывало и строит из себя хорошего приятеля, будто мы грёбаные друзья детства. Мне интересно, почему Стайлс вообще остался здесь и решил помочь с готовкой, с которой я сама отлично справлялась. Он мог бы всунуть мне вещи на пороге и уйти в закат, словно его тут и не было, или оставить пакеты под дверью, чтобы не видеть мой домашний прикид в стиле бомжа. — Будешь чай? — загрузив грязную посуду в посудомойку, набираю в чайник воды. — Не знаю насчёт Баноффи, ему ещё надо постоять. — Конечно, я не откажусь, — с набитым ртом соглашается парень, — можно одну ложку сахара? — Тогда выбирай себе кружку, — открываю верхний ящик и на пару минут ухожу в ванную, чтобы привести себя в порядок. Расплетаю волосы, расчёсывая их пальцами, и обдаю лицо прохладной водой, бодря себя после эмоционально выматывающего дня и порции вина. Байку и пижамные штаны менять не на что, потому что вся одежда находится в спальне, но я и не собираюсь, ведь это будет выглядеть так, будто я хочу произвести впечатление на Гарри, а это совсем не так. Лишь поправляю одежду, разглаживая складки, и стряхиваю муку с рукавов — хорошо, что пятен не осталось, ведь ко мне липнет всякая грязь, как мухи на навоз. Когда возвращаюсь на кухню, замечаю, что Стайлс уже нашёл коробку с чайными пакетиками, выбрал кружки для нас обоих и теперь гипнотизирует взглядом чайник, будто так вода в нём быстрее закипит. — На самом деле, нет счастливчика, который сделает мне предложение, — так неожиданно говорю я, что мы оба вздрагиваем от моего голоса. — В смысле нет у меня парня. Вопрос на миллион: какой чёрт меня тянет за язык? Будто Гарри интересно это знать. Хочется влепить себе пощёчину за чрезмерную болтливость. — Понимаю, — он отрывает взгляд от чайника и поворачивает ко мне голову со слабой улыбкой, — добро пожаловать в клуб холостяков. Стайлс протягивает руку ладонью вверх, чтобы я дала ему пять, но меня немного уносит мыслями в другое измерение. — Зато мы свободные, — мотнув головой, улыбаюсь в ответ и хлопаю по его ладони. — Мне так нравится, что ты изо всех сил борешься за свою свободу. — У меня свободолюбивая душа и вольное сердце, — пожав плечами, направляюсь к шкафчикам, где стоит сахарница. — Не хочу чувствовать себя как птица в золотой клетке. — Думаешь, что в отношениях всё именно так? — Нет, — качаю головой, — с нужным и правильным человеком всё по-другому. Слышал поговорку про букет невесты? — Какую? — Если словить букет на свадьбе, а потом не выйти замуж, то можно навсегда остаться одной. — Кто придумал этот бред? — Гарри сводит брови к переносице, а затем усмехается. — Можно сказать, что моя мама, — достаю сахарницу и, чуть отодвинув парня, выключаю газ, — она мне рассказала на семейном ужине об этом. — Хочешь сказать, что ты веришь в это? — опираясь бедром на столешницу, Стайлс складывает руки на груди. — Я не знаю, — заливаю чайные пакетики кипятком и, отставив чайник, двумя руками опираюсь на шкафчик, — просто задумалась об этом. — По мне, так это полная фигня, — он хмыкает, — в которую как раз-таки и верят только наши мамы. — Возможно. Добавив в чай сахара, переношу кружки на островок, боясь обжечь пальцы кипятком или о горячие стенки, и кивком головы приглашаю Гарри сесть на его стул. В холодильнике нахожу шоколадный сироп, который я покупаю для кофе, и занимаю своё место. Стайлс осторожно помешивает ложкой горячий чай, сосредоточенно смотря на исходящий от него пар, и, когда мы так близко сидим, я разрешаю себе разглядывать его тонкие черты лица. Ресницы плавно опускаются вниз, когда парень переводит взгляд на колени, длинные пальцы с серебряным колечком держат ручку кружки, а несколько прядей падает на лицо. Когда Гарри поправляет волосы, укладывая их на одну сторону, поднимает взгляд и ловит меня за подглядыванием, но я продолжаю пялиться, чтобы не выглядеть глупой смущённой девочкой. — Что? — его губ касается едва заметная улыбка, которую он хочет скрыть, и в зелёных глазах начинает плясать озорной огонёк. — Почему ты остался здесь? — спрашиваю первое, что приходит в голову, лишь бы не выдать себя. — Разве у тебя нет дел? — Не хотелось оставаться дома одному, — признаётся он и, откусив пончик, запивает его чаем, — там скучно. — И ты выбрал мою компанию, — наливаю на блюдце немного сиропа и макаю туда кусочек пончика, — думаешь, со мной не скучно? — После всего, что ты вытворяла на свадьбе, Томлинсон? — Стайлс издаёт тихий смешок и тянется к моей тарелке с сиропом. — Мне кажется, если бы тебя там не было, это была бы самая нудная свадьба на свете. — Неправда. — Не скромничай, Габби, — парень вытирает весь шоколад, что был на блюдце, — одна только драка подняла на уши всех. — Я в ней не участвовала. — Но начала её ты, — он ухмыляется, а я вдруг начинаю смущаться, пряча глаза, — и втянула туда деда Оливера. — Я просто сказала, что у тёти Дороти платье похоже на обёртку сосиски. — А дальше что было? Гарри знает ответ, поэтому и улыбается, но ему нужно, чтобы я озвучила его сама. Беззвучно усмехаясь, качаю головой и делаю глоток, прежде чем ответить. — Её муж услышал мои слова, но я всё скинула на троюродного брата Одри, — облизываю губы от сладкого сиропа и смотрю в сторону. — Дедушка Оливер сам полез, потому что подумал, что там дерётся его внук. — Но у него же только две внучки. — Поэтому я сбежала оттуда, потому что потом мне наваляла бы новая миссис Томлинсон за то, что я пустила её деда в бой. Гарри прочищает горло, чтобы замаскировать смех, и подпирает рукой подбородок, с интересом и задором в глазах поглядывая на меня. Откидываю назад волосы и доедаю пончик, облизывая большой палец. Вдруг раздаётся рингтон телефона, и Стайлс тянется к заднему карману джинсов. Он смотрит на экран, а затем извиняется, говоря, что ему нужно отойти. Неумышленно провожаю его взглядом до гостиной и, поймав себя на этом действии, перевожу взгляд на кружку. Я совру самой себе, если скажу, что Гарри несимпатичный, потому что он всегда выглядит так, будто только что вернулся с фотосессии на обложку журнала. Стайлс — обладатель очаровательной и заразительной улыбки, из-за которой появляется крышесносная ямочка на щеке и становится сложно не улыбаться в ответ. Невозможно оторвать взгляд, когда он поправляет волосы или потирает ладони, от которых вверх тянутся татуировки. Но выбирают человека не за его внешние данные, а за характер и внутренний мир. Вот у Стайлса есть много черт, которые меня не просто раздражают, а прямо выводят из себя, особенно его наглость и самоуверенность. Я сразу же себе напоминаю это, когда начинаю слишком долго им любоваться и думать, что он грёбаный Аполлон, сошедший с Олимпа. — К сожалению, — Гарри проходит за моей спиной и аккуратно касается ладонью лопаток, — скоро мне надо будет уехать. — Хорошо, я не держу тебя здесь насильно. — Ты очень гостеприимная, Габби. — Это сарказм или… — от недоумения хмурю брови. — Считай, как хочешь, — парень ворует ещё один пончик с тарелки и наливает шоколад. — Жаль, что я не попробую твой Баноффи, интересно, готовишь ли ты его вкуснее, чем моя сестра. — Ну, у меня годы опыта, я пробовала множество рецептов и часто экспериментировала. Дела нельзя перенести? — Нет, у нас внеплановая проверка, и я должен быть на рабочем месте, — Гарри в один глоток допивает чай. — Хочешь, чтобы я остался? — Нет, — часто мотаю головой, — мечтаю тебя сплавить отсюда. — Тогда я пошёл, — с довольной улыбкой Стайлс забирает целую тарелку с пончиками и сироп и уходит к выходу. — Спасибо за приём. — Гарри, верни добро на место! Бегу за ним, чем вызываю у него смех, и он неожиданно начинает убегать от меня вокруг гостиной.+++
Одри: Я чувствую себя самой счастливой девушкой на свете! Габби: Запомни это, с таким настроением ты должна мне дарить собаку. Одри: Не обязательно напоминать об этом каждую минуту. Габби: Разве? Переваливаюсь через бортик ванны, стараясь достать до стиральной машины, и кладу на неё телефон. Собрав на ладонь немного пены, дую на белое облако из мыльных пузырьков, и оно взлетает, разделяясь на несколько таких же облачков. Перед началом смены мне нужно встретиться с Лотти, потому что она попросила сходить с ней в детский магазин, пока Адам на работе, а я уже час лежу в ванной и узнаю, как Одри и Луи проводят медовый месяц. Вместо нормальных фотографий они присылают мне смешные снимки, где Томлинсон показывает средние пальцы и кривляется или стоит обычная мусорка, которую Янг подписывает: «Представляешь, здесь такие же, как в Лондоне!» Нет, Одри, я не представляю, потому что целыми днями сижу дома и пялюсь в экран телевизора, вместо того, чтобы тратить свою жизнь на путешествия. Мокрыми руками протираю лицо, убирая назад пряди, что не собираются в причёску, и шумно выдыхаю, откидывая голову на бортик ванны. У меня в запасе есть минут двадцать, прежде чем Шарлотта позвонит и спросит меня, где меня носят черти, поэтому я не сильно спешу, оставляя для сборов одиннадцать минут — девять минут я буду вылезать из тёплой воды, а потом привыкать к холодному воздуху за пределами ванной комнаты. Оттолкнувшись, нахожу под слоем пены затычку и открываю слив, к которому будто прижало крышку, из-за чего я чуть ли не ныряю под воду, падая назад. Заматываюсь в огромное махровое полотенце, крутясь перед зеркалом и, забрав телефон со стиральной машины, выхожу в гостиную, где холод сразу же пробирается под кожу и вызывает мурашки. Одри оставила мне ещё пару сообщений, под одним из которых оставила вложение. Одри: Забыла, что сохранила для тебя это фото. Чуть ниже фотография со свадьбы, на которой я лежу на траве, прижав к груди букет, а рядом столпились девушки, которые также хотели словить цветы, и шокированный Луи. Снимок вызывает у меня громкий смех, потому что мы с братом выглядим на нём до чёртиков напуганными, а я ещё в дорогущем платье лежу на земле, будто репетирую, как буду лежать на своих похоронах. Отправляю девушке в ответ несколько смайликов в виде средних пальцев и снова открываю фотографию. Грёбаный букет словно специально летел в мои руки, как знак свыше, и я до сих пор не могу выкинуть из головы это событие. Честно, я бы даже не расстроилась, если бы не словила его — все родственники хотели, чтобы я поймала цветы, но никто бы не удивился, если бы так не случилось, поэтому я бы пережила свою неудачу. Но я держала его в своих руках, он прилетел прямо ко мне, а после мама напугала меня своей поговоркой, хотя я никогда не была суеверной, разве что чуть-чуть. Букет не может же быть сигналом, что пора что-то менять, а особенно моё отношение к статусу холостячки. Да, у меня к двадцати четырём годам никогда не было серьёзных отношений, но это нормально, учитывая мой образ жизни со всеми занятостями. Нормально же? К чертям собачьим блокирую телефон, пряча от себя эту до слёз комичную фотографию, и ухожу в спальню, чтобы быстрее одеться. Из шкафа достаю светлые джинсы и вдруг натыкаюсь на футболку, которую мне покупал один из бывших. Взяв её в руки, рассматриваю минималистический принт на чёрной ткани и пихаю её обратно на полку, закидывая другими вещами. Чёрт меня побрал, ловить странные флешбэки — крайне паршивая вещь, когда они связаны с бывшими. Достаю к джинсам водолазку, высокие белые носки с маленьким рисунком пиццы и складываю нужные вещи в маленький рюкзак. У зеркала на шкафу привожу волосы в порядок, делая расчёской пробор на боку, и задумываюсь, красить ли мне ресницы. А вот что, если слова мамы являются правдой и я могу остаться одна, потому что какой-то там букет белых роз стал для меня плохой приметой? Тогда я могу завести несколько собак и жить в счастье со своими любимыми питомцами, ведь это похоже на мою идеальную старость. Но хочется иметь в жизни родного человека, который примет всех моих будущих собак и будет не против жить в загородном доме, чтобы щенкам было достаточно места. А если… Можно у меня просто лопнет голова и мне никогда больше не придётся думать? Спотыкаюсь об угол кровати и тихо матерюсь себе под нос, проклиная планировку в этой комнате, потому что я всегда умудряюсь здесь что-то задеть, скинуть или сломать. Сажусь на край постели, запуская пальцы в волосы, и жду, когда палец левой ноги перестанет болеть. Так не хочется, чтобы прекрасное утро портилось, но я сама себя накручиваю и придумываю дебильные проблемы, которых даже нет. Но я же могу доказать самой себе, что эти приметы — полнейший бред, который придумывают люди в качестве оправдания своему одиночеству. Нужно всего лишь найти парня и попробовать начать с ним отношения, если у меня всё получится, то можно считать, что я нагнула очередную примету. Я гений, а моя идея идеальнее всех идеальных. Вскочив с кровати, хватаю рюкзак и несусь в гостиную за листком и ручкой. Чтобы легче было искать парня, нужно составить список всевозможных кандидатов — известные парни уже будут проверенными людьми, и им будет легче налаживать со мной контакт. На мой телефон приходит сообщение, пока я роюсь в полке комода, а после он начинает разрываться от входящего вызова. Вытащив мятый лист бумаги в линеечку, на котором написан рецепт бургеров из Макдональдса, на самой верхней строчке пишу название моего списка «Разрушители суеверий» и складываю его пополам, отвечая на звонок от Лотти.+++
Под качание вагона метро вспоминаю имена всех представителей мужского пола, с которыми у меня когда-то было хотя бы короткое взаимодействие, и, кусая конец ручки, прожигаю взглядом лист бумаги. Я уже записала своего соседа Коди, который иногда приносит мне под дверь почту, и учителя гитары, потому что он показался мне симпатичным, ещё когда полгода назад я решила научиться играть на гитаре. Из-за работы мне пришлось бросить новое хобби, но номер гитариста я так и не удалила — как знала, что такое случится. Если копать глубже, то можно добавить в список моего бывшего одноклассника Рика, ведь когда-то мне хотелось пойти с ним на выпускной, и вполне возможно, что я могу ещё произвести на него впечатление, как семь лет назад. Не буду забывать о Джиме с биржи труда, который как-то помог мне с поиском работы, и я не осталась бомжом, когда закончились деньги. Вашу ж мать, как я могла не вспомнить о бармене из ресторана на соседней улице? Точно не помню его имя — вроде Ниэль или Наиль — но я хорошо запомнила, как мило он мне улыбнулся, когда я брала у него Пина Коладу. Пока что не буду записывать его по имени, чтобы не обидеть возможного моего парня, поэтому помечаю на листе его должность, рядом рисуя сердечко. Мужской голос объявляет нужную мне станцию, и я, пряча список в портфель, покидаю вагон, направляясь к выходу в город. У входа в метро стоит сестра, глядя в экран телефона, но я не вижу её глаз из-за больших солнцезащитных очков в цвет белой льняной рубашки. Она не замечает меня, даже когда я останавливаюсь напротив, поэтому мне приходится осторожно коснуться её плеча, привлекая внимание. — Где тебя носит? — убирая телефон в задний карман широких джинсов, Лотти поднимает очки. — Я тебе заранее написала, чтобы ты не опаздывала. — Я вообще не хотела сюда ехать, — заправляю прядь волос за ухо и отвожу взгляд, — у меня свободное время до обеда, можно было ещё спать. — Хорошо, — сестра очень довольно улыбается и обнимает меня за плечо, — но мне нужна была помощь. — Ты уверена, что обратилась к нужному человеку? — искренне негодую, разводя рукой. — Я даже не знаю, что такое отношения больше двух месяцев, а ты хочешь втянуть меня в тему детей. — Если бы я пошла с мамой, она бы вынесла мне мозг, — Шарлотта прогулочным шагом ведёт меня вдоль магазинов, — а Ванда по уши в учёбе, поэтому она сказала не трогать её до конца недели. — Можно я тоже скажу не трогать меня до конца недели? — Габбс, в нашей семье я доверяю только твоему вкусу. — Ладно, — киваю, запуская пальцы в волосы, — тогда ты ответишь на пару моих вопросов, не задавая их в ответ. — Так, — девушка усмехается, — ты любишь начинать разговор таким образом, это всегда пугает, Габби. Скрещивая руки на груди, перевожу взгляд на сестру и поднимаю брови в ожидании того, что она согласится. Лотти щурится, и я в который раз убеждаюсь, что это у нас семейное, только когда так делает отец, то становится реально не по себе. — Какие вопросы? — сдаётся она и открывает для нас дверь в детский магазин. — Только не говори, что это касается наших семейных отношений. — Нет, — поднимая руки, качаю головой, — у меня нет никакого желания об этом говорить. Я хотела спросить у тебя про Гарри. — Вот это поворот, — не скрывая удивления на лице, Лотти заходит за мной в помещение, — неужели вы подружились после свадьбы Луи? — Я просила без вопросов. — Прости, что ты хотела спросить? Вот дерьмо, я сейчас буду задавать слишком подозрительные и несвойственные для меня вопросы, и сестра подумает, что я имею какое-то виды на Стайлса, а затем вспомнит про букет, из-за которого я очень сильно жалею, что вообще решилась испытывать удачу. У меня чисто спортивный интерес, потому что мне хочется выяснить, как в жизни нашей семьи появился Гарри и почему он является гостем на абсолютно всех праздниках. — Откуда ты его знаешь? — сходу выстреливаю, когда собиралась спрашивать аккуратно. — Мы вместе учились, — пожав плечами, Шарлотта проходит в отдел детских игрушек, — он учился на курс старше. — И? — нетерпеливо размахиваю руками, будто пытаюсь отогнать надоедливого комара над ухом. — Что и? — она даже не смотрит, улыбаясь при виде кукол в пёстрых платьях. — Мы оба были вице-президентами общин, поэтому нам часто приходилось сталкиваться, — девушка берёт коробку с Барби, у которой улыбка наводит дикий ужас, — мы работали над многими проектами, как-то всё закрутилось, и я пригласила его на свой День рождения. — А как Адам отреагировал на вашу дружбу? — соединяю указательные пальцы, строя самое невинное выражение лица, и перекатываюсь с пятки на носок. — Он не был против? — Посмотри, какая прелесть, — сестра, засияв, показывает эту пугающую куклу мне. — В наше время такого не было. — Тебе не кажется, что ещё рано смотреть игрушки? — забираю у неё коробку и ставлю обратно на полку. — У тебя только второй месяц, и вы даже не знаете пол ребёнка. — Не даёшь даже помечтать. Лотти хмыкает и проходит дальше вдоль рядов, а я тяжело вздыхаю и запрокидываю голову назад, недовольно мыча. Мне приходится её догонять и брать под руку, чтобы она не ушла совсем. — Адам понимающий, Габбс, он знал, что нас связывают только общие обязательства в универе. Потом я познакомила Стайлса с братом, и они вдруг стали друзьями лучше, чем мы. — Теперь у него безлимитный абонемент на все праздники? — Почему ты так им интересуешься? — Шарлотта искоса поглядывает на меня, пока присматривает ползунки для мальчиков. — Обычно я им интересуюсь. — Другими парнями в моём окружении ты не интересуешься. — Хорошо, — развожу ладони в стороны, — с таким же успехом я могу спросить про Стеллу, ведь она, оказывается, одна из ваших подружек. Лотти очень заметно напрягается, сжав пальцами цветную ткань детских штанишек, и смотрит в одну точку, что слегка озадачивает меня. Появляется ощущение, будто я спросила про что-то очень секретное и даже запретное, отчего делаю шаг назад, чтобы не отхватить удар, когда сестра неожиданно повернётся в мою сторону. Она сглатывает и, выпуская из руки вещицу, медленно и настороженно переводит на меня взгляд. — Откуда ты её знаешь? — её голос звучит так, словно Лотти замешана с этой Стеллой в убийстве, которое они скрывают много лет. — Она сама ко мне подошла, обратилась ко мне по имени и спрашивала про Луи. — Что ты ей сказала? — девушка не прячет страх в своих глазах, а я ещё больше теряюсь. — Что он с женой и ей не так важно знать, когда он приедет. — Ладно, — Лотти выдаёт вымученную улыбку и продолжает осмотр одежды как ни в чём не бывало. — Кто это? — я мягко отдёргиваю её за плечо, чтобы девушка повернулась ко мне. — Что за паника на пустом месте? — Удивлена, что ты до сих пор её не знаешь. — Лоттс, кто такая Стелла и зачем ей брат? Опуская взгляд в пол, старшая Томлинсон тянет с ответом, из-за чего повисает напряжённая тишина, и, поджав губы, кивает самой себе. — Если я скажу, что она считает себя конкуренткой Одри, будет понятно? — Что, прости? Разведя руками, сестра пожимает плечами, как бы говоря: «Вот такой любовный треугольник», и быстро уходит в отдел с детской посудой для кормления, которую она хотела посмотреть. Как интересно живут люди, однако.