Меч, груша и молния

— Эй, братец, — окликнул его кто-то на проселочной дороге, до этого казавшейся безлюдной. Саске повернулся на каблуках и увидел парнишку чуть моложе себя самого, притаившегося у обочины. Говорящий задорно продолжил, еле сдерживая смех: — А почему на тебя не распространяется проклятие Мадары? Ты что, особенный какой-то? Ответа на это у Саске не было. Конечно, по свободным светлым одеждам в нем легко угадывался ученик из клана Хьюга. Не высокого ранга, но и не из нанятых слуг. Внешне члены двух бывших великих кланов тоже были весьма похожи — темные волосы, светлая кожа, благородная стать, у Учих очень быстро прогрессирующая в нескрываемое чувство собственного превосходства, заметное всем, кто на них смотрит. Но в черных глазах Саске всегда сверкали молнии, тогда как белые зрачки Хьюг сливались с белыми радужками, а те сливались с белками, и создавалось впечатление, что глазницы заполнены парным молоком. Тем, кто вырос в клане, это не было так заметно, но жители соседних городов, верно, могли различить Хьюгу с точностью духа-следопыта. Все дело в том, что на Мадаре ничего не закончилось. Вскоре после него пришло новое бедствие, и его размеренная неумолимость пугала даже больше, чем мгновенная легкая смерть при атаке монстров — кланы так отчаянно старались стать непобедимыми и безостановочно наращивали силы, во время Перемирия будучи не заняты ничем, кроме совершенствования навыков, что в итоге их способности обернулись против них. Так, специализирующиеся на глазных техниках жители равнин Хьюги начали рождаться слепыми. Белыми радужками без тени зрачков взирали на мир новые поколения, и никакие лекарства, заклинания и печати не позволяли вернуть зрение детям, юношам, взрослым. Клан оказался полностью сокрушен таким ударом. Лишившись не просто основных боевых навыков, но и зрения, доступного даже простым людям, они угасали с каждым поколением. И хотя все прочие способности шиноби по-прежнему оставались доступны пораженным необычной хворой, отсутствие прямой необходимости сражаться со смертью позволяло им смиренно проживать дни в своей обители, будто из них выкачали волю к жизни. В некотором роде, пророчество Мадары сбылось — если только это не было его проклятие. Учих тоже не миновала болезнь, но они не были одержимы совершенствованием чакры, как их родственники Хьюги, и потому слепота приходила постепенно. Дети клана рождались совершенно здоровыми, и лишь по мере взросления начинали медленно лишаться сил и зрения. Некоторых ожидание дня, когда ты больше не сможешь увидеть солнечный свет и различить лиц близких, в буквальном смысле сводило с ума, и никакие тренировки тела и духа для подготовки к подобному испытанию не помогали. Как вообще можно подготовиться к такому? Неожиданно всего за каких-то там плюс-минус сто лет на первый ряд истории мира шиноби вышли маленькие и невыдающиеся кланы. Такие семьи, как Хьюги и Учихи, веками создавали свои особые техники, и когда-то сравняться с ними было попросту невозможно даже за несколько поколений. Теперь же сильнейшие пали, а бывшие слабыми оказались при мече и решимости. Вассалы предавали господ, мир вновь перекроился, теперь уже по новым лекалам. Демоны не вмешивались в жизнь людей, поэтому все, чем прежним мелким сошкам оставалось править, сосредоточилось вокруг самого человечества — так те, кого шиноби прежде защищали от зла, будучи в каком-то смысле слугами народа, оказались у них в подданстве, работая на полях, выращивая для них скот и торгуя на подконтрольных им базарах и раздираемых стычками этих самых «кланов» за территорию влияния улочках. Однако Саске… Саске и вправду не хотелось не то, что говорить, даже вспоминать об этом, тем более, в такой день. Он никогда раньше так далеко не отходил от владений клана Хьюга. Нависающие над ним мечом судьбы горы остались далеко позади. Когда-то клан Хьюга контролировал равнины у их подножия, а в вершинах правили их сородичи Учихи. Сейчас гнездовье последних пустовало, лишь ветер распахивал тяжелые ворота, игрался с бахромой занавесей, захватывал целые здания в плен снега и холода. Там, где когда-то мечтали оказаться все шиноби, где творилась неведомая магия, где подчинялись демоны и ковались кунаи, разрубающие опавший на них лепесток на ровные половины. Там, где Саске… где он… где случилось… — Эй, братец? — остановивший его парень, или, вернее, мальчик, заинтересованно уставился, склонив голову набок. Босоногий, чумазый, он вертел в руке соломенную игрушку. Либо деревенский беспризорник, либо уличный сирота, и точно не из числа шиноби. Когда в сознании бегло оглядевшего нечаянного собеседника Саске сформировалось слово «сирота», он болезненно нахмурился. Мальчик воспринял эту реакцию на свой счет и, резво вскочив, убежал прочь прямо через заросли у дороги. Саске посмотрел ему вслед — за удаляющейся фигуркой расступались высокие травы. Чем дальше он отходил от степей, тем выше становились как кустарники и деревья, так и строения. До ближайшего города оставалось всего ничего, и к вечеру он, согласно расчетам, уже должен был войти в главные ворота. — Что ж, Коноха, я иду. — Он поправил плащ за спиной и уже сделал было шаг вперед, но вспомнил, что внешний вид выдает его с головой. Одежды клана Хьюга вызывают слишком много вопросов — если он, конечно, не собирается притворяться слепым. Он не собирался, потому и оказался на пыльной дороге, вихляющей вдаль. Однако враждебные шиноби могут принять его за беглеца из клана. За беглецов-нукенинов полагается награда, и обычно проще сначала обезглавить, а уже затем выяснять, кто это и сколько за него дадут. Кроме того, Хьюги могли передумать и отправить за ним погоню. Такого варианта он тоже не исключал, хотя он не вызывал никаких чувств помимо острых приступов злобы до скрежета зубами. Если не учитывать его собственное желание, Хьюги все же выгнали его сами, да еще вопили вслед что-то вроде «и не возвращайся, учиховский выродок» на все лады, но они же вполне могли заявить во всеуслышание, что он сбежал, да еще добавить подробностей его увлекательного и опасного побега и приписать пару-тройку раненых членов клана — обычное дело. И все это — с самыми что ни на есть благочестивыми и серьезными выражениями на лицах. Он видел такое не раз. А потому… Обернувшись по сторонам, Саске увидел столб дыма в той стороне, где исчез мальчик. Приблизившись, он обнаружил несколько скученных крестьянских домиков в окружении снопов и сараев с живностью. Из трубы одного из них шел ароматный дымок. А во дворе на веревке сохли какие-то ткани — только недавно покрашенные синие квадраты, наверняка служившие покрывалами, а может, скатертью, или только предназначавшимися на пошив одежды. Краска капала на траву, хотя сейчас уже высохла, оставив лишь легкий запах после себя. Саске тайком позаимствовал и ткань, и веревку, но подумав, оставил взамен свой светлый хьюговский плащ, добротный и не дешевый — все равно он слишком заметный. В небольшой рощице, за которой уже начинались густые леса Конохи, он стянул с себя большую часть клановских одеяний, оставшись в белой рубашке и облегающих нижних штанах. Повязав ткань на поясе наподобие юбки, открытой спереди, он критически оглядел себя еще раз — шиноби не должен показываться в неподобающем виде вне зависимости от ситуации. Веревка окрасилась от разводов, но не полностью в синий, а став будто фиолетовой, к тому же разбухнув от влаги. Подумав, Саске не смог вспомнить ни одного клана с похожим одеянием — значит, его ход более-менее удачен. Чем меньше в нем будут узнавать шиноби, тем лучше. Он как-никак планировал целым и невредимым добраться до места назначения. ***