Меч, груша и молния

«Это не мое дело», — подумал Саске, растерянно вертя в руках сверток. — «Нужно отнести его в штаб, пусть разбираются сами». В этом сезоне Коноха встречала множество гостей, готовых щедро заплатить за комнату и обслугу, так что Саске совсем не удивился, когда ему выделили «бель-этаж» — или точнее, старый чердак. Но в нем, как и во всех других съемных спальнях постоялого двора хозяйки, стояла добротная кровать и было, где принять пищу, так что он не жаловался. Однако когда вечером, устав после бесплодных вылазок по деревне, Саске наконец лег в постель, не раздеваясь, его словно прошибло током. Вскочив, он начал искать опасность, но ни внезапной атаки, ни засады не обнаружил. Зато под кроватью среди пыльных сундуков и забытых тапочек лежал длинный сверток. Саске сразу понял, что произошло. Видимо, кто-то из бывших постояльцев каким-то неясным образом умудрился забыть свой меч. Оружие шиноби всегда обладает особой мощью, и как шиноби, Саске почувствовал ее, едва коснувшись головой подушки. Вот только кем нужно быть, чтобы забыть столь сильный и, несомненно, ценный артефакт в дрянной гостинице на окраине Конохи? Вздохнув, Саске при свете лампы осторожно размотал тряпицу, в которую были завернуты темные неброские ножны. С легким трепетом он сомкнул ладонь на рукоятке, и та неохотно поддалась, обнажив прямое лезвие. Кончики пальцев тут же слегка онемели, хотя он не придал этому значения, завороженный красотой меча. Пусть тот и не был богато украшен или сделан из особых сплавов, но, пожалуй, о таком совершенном оружии мечтает любой шиноби. Как же меч оказался заброшенным в подобное место? Почему хозяин не вернулся за ним? Терзаемый множеством тревожных вопросов, Саске так и не смог уснуть, а наутро первым делом отправился к хозяйке. Он не стал говорить ничего прямо, опасаясь, что она выдаст его находку за свою собственность, и очень быстро выяснил, что ей ничего неизвестно о мече под его кроватью. А в последний раз, когда его нынешнюю комнату кому-то сдавали, шли дожди — значит, это было много месяцев назад. И хозяйка, и прислуга, не могли припомнить в последнем постояльце «бель-этажа» ничего необычного, и даже описать его внешность не удалось. Саске сделал вывод, что это был как минимум весьма одаренный шиноби, воистину «скрывающийся в тени» от лишних глаз, и направился в штаб. На входе его круто развернули — «не положено», хотя только вчера он выходил из этих самых дверей и стража прекрасно его запомнила. Когда он уже был готов сдаться, за спиной раздался удивленный мальчишеский голосок: — А, опять ты? Саске обернулся и увидел тех самых детей, которым помог поймать кошку. Они что, ходят за ним как за матушкой-гусыней? Или их приставили к нему следить, как бы чего не вышло? — Вся троица в сборе? — нахмурившись, спросил он. — Что ты здесь забыл? — недовольно выступил вперед Конохамару. — Нам вчера из-за тебя влетело от деда. — А я тут причем? Это же был ваш прокол, а не мой. — Последний раз предупреждаю! Перестань тут маячить. У мальчишки явно чесались кулаки, но вступать с ним в драку, даже без оружия, Саске не хотелось — придется либо продолжить строить из себя кочующего крестьянина и поддаться, либо… Даже в случае с таким наглым маленьким болваном, ни один обычный человек не смог бы выстоять в драке на равных против активно тренирующегося шиноби, неважно, какова их разница в возрасте или весовая категория. Поэтому Саске предпочел просто отвернуться. Он и так потратил слишком много времени на них… А ведь и правда, они отчасти его должники. Это можно использовать. — У меня есть запрос для местных шиноби, — тихо проговорил он стене напротив, тщательно подбирая слова и слушая, какой будет ответная реакция. Дети, казалось, мигом замолчали и на мгновение вовсе перестали дышать, подавшись вперед. — Не поможете мне подать его в штаб твоему дедушке, Конохамару-кун? — Глупости! — не дожидаясь окончания фразы, выкрикнул Конохамару. — Не нужно тебе ничего подавать, найми лучше нас! Взрослые шиноби не имели права брать «халтуру» на стороне, если уже работали на штаб. Но вот ученики — другое дело. Их могли попросить помочь занести покупки в гору, спасти щенка с дерева, заказы подобного рода могли оплачиваться яблоком или вовсе устной похвалой, и на них не нужно было составлять отчет или выписывать чек. Конохамару вместе с Удоном и Моеги пришли этим утром к штабу, чтобы клянчить новое задание. Накануне старейшины жестко отругали их за ситуацию с пришлым котоспасателем, которого затем еще и затащили в святая святых против всех правил разом. Им пообещали устроить не менее 3 месяцев «отдыха» от работы, за время которого следовало пройти тренировки и освоить новые умения, то есть, работать еще усерднее, но бесплатно. Увидев во встрече с неким Тоби (кстати, виновником всех их бед) шанс показать себя Сарутоби и остальным глупцам мира шиноби, ни во что не ставящим команду Конохамару, дети принялись уговаривать его нанять именно их. Выполнив его задание, они могли бы триумфально ворваться в штаб и похвастать подвигами перед дедушкой и его стариканами. К их радости, Саске не пришлось долго уламывать: — Ладно, малышня. Мне нужно, чтобы вы нашли одного человека. Для убедительности он как бы невзначай шлепнул себя по кошельку, висящему на поясе. Разумеется, на деле этот мешочек был полон различных снадобий и трав, а не денег, как полагалось, хотя любой шиноби на задании сказал бы, что подобный багаж в определенных ситуациях на вес золота, тогда как деньги — ничего не стоят. Три пары глаз, находившиеся не намного выше уровня пояса взрослого, тут же алчно загорелись. — Кого? Заклятого врага? — с энтузиазмом подхватил Конохамару. — Потерянную любовь? — предположил неуверенно Удон, мальчик в невзрачной темной одежде. — Кто-то должен тебе денег? — скептично предложила свою версию рыжая Моеги. — Нет, — с этими ребятами можно умереть от смеха, так ничего и не достигнув, подумалось Саске, — всего лишь того, кто жил в моей комнате на постоялом дворе до меня. У детей упали челюсти: — Что за глупости? Зачем тебе это знать? Ты совсем рехнулся?! — наперебой закричали они. Саске нахмурился, и шум мгновенно стих. Порой природная суровость может сослужить хорошую службу. В детстве Саске, которому ни с кем не удавалось найти общий язык надолго, злился на себя — почему его улыбка не так очаровательна, как бывает у детей, умиляющих всех вокруг, и почему ровесники его сторонятся, хотя он всего лишь не любит болтать попусту и всегда рад с кем-нибудь подраться. Друг-то он хороший, получше многих! Но госпожа Хината всегда говорила, что «каждому — свое». Сидела на камне, наблюдая за тренировками младшей сестры, которая уже тогда могла побить ее одной левой, и говорила это с улыбкой. Тайком помогала Неджи, уже тогда загруженному посильными делами клана, принести воды или прибрать додзе, и повторяла это шепотом. — Хватит болтать, — резко распорядился Саске. — За работу. Я не стану задерживаться в Конохе дольше суток. Сможете ли вы успеть и выполнить задание? Вперед. Так он убивал сразу двух зайцев: бросал им вызов, чтобы поторопить, и развязывал себе руки в случае, если они потребуют от него оплаты за труды. В таком случае Саске без зазрения совести намеревался сбежать из города, благо, его способности позволяли сделать это тайком от шумной троицы. И точно, детишки только кивнули и тут же словно растворились в воздухе. *** Саске вновь весь день бродил по Конохе, но так и не смог выяснить ничего путного про брата. Вдобавок, разговаривать с простым человеком отчего-то никто не хотел, особенно шиноби. О событиях многолетней давности тем более. Нарасследовавшись, он вернулся на постоялый двор, где его уже ждала Моеги. Он никак не ожидал увидеть детей так скоро, но она звонко свистнула, и с соседней крыши к ней тут же присоединились товарищи по команде. — Вы что-то нашли? — без особого любопытства спросил Саске. Он уже решил было, что они пришли, чтобы отказаться от задания. Обязать их он не мог, все-таки, договоренность была лишь устная. Видимо, придется задержаться подольше… Но Моеги улыбнулась, а Конохамару подпрыгнул на месте, точно мяч: — Ну разумеется, нашли! За кого ты нас принимаешь, Тоби-кун? Мы элитные шиноби, к твоему сведению! — Вы поэтому часами гонялись за кошкой? — уставший Саске не смог сдержать язвительности, хоть и понимал, что она лишняя, а обижать детей обычно нехорошо, по крайней мере, для благородного мужа. — Вообще-то, мы не могли поймать ее несколько дней, — некстати встрял Удон под испепеляющими взглядами Моеги и Конохомару. Растерявшись из-за их неожиданно сплоченного негодования, он перешел к главному: — Мы нашли того, кто знал того, кого вы ищете, Тоби-сан. — Знал? — переспросил Саске. Это было очевидно, но он все равно надеялся… — Этот человек умер, — потупившись, неловко уточнила Моеги. — По крайней мере, так сказал тот, на кого мы вышли. Но он бы не смог солгать, да и зачем. Тут она точно ошибалась — причины лгать есть у всех без исключений. — Эй, а откуда у тебя меч? — Конохамару настолько поразился, что крайне неприлично ткнул в его сторону пальцем. Ничего не ответив, Саске с тоской заглянул в распахнутые двери постоялого двора, откуда доносились аппетитные запахи и тихий говор — как раз время ужина. А после сказал: — Ведите меня к нему. *** Кимимаро прислонился к дереву, тяжело дыша. Долгий путь без привалов порядком его измотал. Да вдобавок они попали под дождь, и их одежда еще не просохла. Кимимаро ощущал на себе вес воды, будто тело впитало ее как губку. — Ты как? — поспешил вернуться к нему его спутник, за это время успевший уйти вперед довольно далеко. Он подхватил Кимимаро под руку и с тревогой вгляделся в бледное лицо с необычными метками на глазах и лбу, говорящих о высоком происхождении носителя. — Все нормально, Джуго, — попытался успокоить его Кимимаро, игнорируя ладонь, на секунду прижавшуюся к его щеке. — Ты горишь, — подтвердил свои самые страшные догадки Джуго. Его мокрые рыжие волосы торчали смешным ежиком, что абсолютно не сочеталось с серьезным выражением лица. — Я понесу тебя. Не слушая слабые возражения, он снял со спины большой глиняный сосуд с печатью на широком горлышке. У Кимимаро попросту не было сил, чтобы спорить, он лишь тяжело вздохнул и скользнул в сосуд, который на самом деле являлся особой камерой стазиса, позволяющей сберечь чакру. Кимимаро не мог позволить болезни помешать себе исполнить предназначение свыше. И даже Джуго пришлось смириться с его смертельной решимостью. Несмотря на погоду и недомогание, они все же прибыли в Коноху к сроку. Им нужно было выполнить миссию и возвращаться, пока еще возможно. Сезон дождей мог серьезно нарушить планы о предстоящей им повторной переправе, да еще и с добычей. Только как подступиться к делу? Впрочем, для начала Джуго поставил жесткое условие: он поможет, но после того, как Кимимаро полегчает. Они вполне могут отдохнуть на постоялом дворе пару дней. В конце концов, этот треклятый Учиха Саске безвылазно жил у Хьюг уже с добрый десяток лет. Куда он денется за это время? Кимимаро, подумав, согласился. Все равно в таком состоянии он не мог пойти против целого клана, пусть даже настолько несущественного, как Хьюги. «Мальчишка нужен мне живым», — повторял его господин, отправляя их в дорогу. Джуго не питал приязни к службе и считал его скользким типом, но вслух об этом не говорил — Кимимаро неизменно злился и гнал его прочь. «Если тебе не по нраву то, что мы делаем, зачем ты остаешься моим напарником?», — говорил он в сердцах, а после не мог произнести ни слова еще долгое время, так сильно злясь, что на это уходили последние силы. Джуго тоже отвечал молчанием. Жизнь Кимимаро, казалось, держалась в его хрупком теле только благодаря его безумной вере в собственную исключительность. Он выживал на желании служить своему господину. А Джуго — на желании помочь, сослужить службу любимому другу. Но они зря пришли в Коноху. На этом их сложносочиненная по кругу служба оборвалась. Остался только Кусанаги, словно старый хлам провалявшийся на чердаке, чтобы в итоге быть найденным именно тем, кто вполне мог быть им убитым. *** Саске вздрогнул и очнулся. В горшке было темно, лишь по краю горлышка виднелась полоска теплого света. Иронично, но она тоже была круглой. Мысли о кругах не оставляли Саске. Жизнь поворачивается по оси и ходит кругами. Круги над бровями Кимимаро были темно-красными, как запекшаяся кровь. Саске знал, как выглядит старая кровь. Видел своими глазами, как она стекает по ступеням, высыхает на циновке. Убить — это одно мгновение, во время убийства такого не ощутить. Чтобы долго смотреть на кровь, нужно стать жертвой. — С-спасибо, Джуго, — поежился он, собираясь подняться на ноги. Несмотря на теплый день, он продрог до костей. Не удивительно, ведь кости Джуго до сих пор лежали где-то на дне. Но кто заточил его душу в этот сосуд? Ответ пришел сам собой: конечно, Кимимаро. Кто же еще? Кимимаро знал о свойствах сосуда, он был сделан специально для него. После смерти Джуго он смог найти и запечатать его внутри, надеясь, что их таинственный господин сможет вернуть ей плоть и кровь. Кровь пахнет железом и горечью. И она только и делает, что утекает — ее невозможно вернуть, разве что восполнить. Кровь пахнет расставанием и скорбью. И еще… чувствами, которые остались невысказанными. Рывком вырвавшись из сосуда, Саске с трудом хватал воздух. Его рот словно был наполнен вязкой, пугающей на вкус жидкостью, а легкие горели. В глазах плясали огоньки — и зеленые глаза мастера-шиноби, творящего некромантию. В слезах. Его грудь сковало, не давая вздохнуть и оказаться на свободе. Саске видел прошлое Джуго, которое его душа любезно ему показала. А могла бы убить или запечатать вместе с собой, в таком тесном пространстве это не составило бы труда. Разве не он косвенно виновен в их с Кимимаро смертях? Ведь они пришли в эти края из-за него. Саске практически не сомневался, кто мог являться таинственным господином Кимимаро. Он не видел его лица и не слышал голоса, потому что их не видел и не слышал Джуго — а может, просто не захотел показывать. Но в целом мире у Саске не было врагов, кроме того, кого он собирался убить. Учиха Итачи, его родной старший брат. Человек, подаривший ему первый кунай. И лишивший наследия предков… Знаменитые глазные техники клана Учиха были пустым звуком для Саске. Его брат оставил его инвалидом, пожелав быть единственным обладателем чарующей силы шарингана из ныне живущих. А стоило Учихе Итачи что-то пожелать, и это тут же случалось. Хотя это был не самый большой его грех. Саске наполнило чувство вины, будто он вышел из нее, как из горного источника. Рубашка прилипла к спине от холодного пота, сердце колотилось как бешеное. Он держал меч Кимимаро в дрожащей руке, и в голове впервые за долгое время было только слово «прости», заменившее его классическое «ненавижу». — Ну, что там? — с заметным волнением в голосе спросил Конохамару. Троица смиренно ожидала его «возвращения» на почтительном расстоянии в несколько шагов. Как только они начали наводить справки, выяснилось, что в то же время, которое интересовало их заказчика, в сезон дождей, около Конохи произошла стычка с демонами. Демонов в этих краях не видели уже много лет, поэтому совпадение показалось ребятам не случайным. И судя по записям на постоялом дворе, как раз после стычки житель комнаты на чердаке не вернулся, забыв все свои вещи и словно растаяв в дожде. В любом случае, других зацепок у них не было, поэтому они направились в указанное место, и житель с окраин рассказал, что неподалеку оттуда стоит странный сосуд, запечатанный так, что не открыть. Он уже стал местной легендой — в основном потому, что по ночам из него доносились плач и стоны. Стоило Моеги коснуться печати на крышке, как ей в глаза ударила резкая вспышка, и в ней девочка увидела… Тоби-куна, из-за которого они и пришли. Ловушки для духов когда-то были распространенным оружием шиноби против нечисти, и дети сразу поняли, что надо делать. Саске сжал меч в кулаке. Он выглядел расстроенным. Моеги решилась спросить: — Тоби-семпай, вы нашли там то, чего искали? Как ни странно, вопрос словно порадовал его. Правда, пронзившая строгое красивое лицо усмешка заставила мурашки пробежать по спине. — Чего я ищу, там нет, — он устало опустился на колено прямо на пыльную траву. Оперевшись о меч, он обратил лицо к сосуду, и его стойка напомнила Конохамару о церемониальных обычаях шиноби, к которым из-за деда он имел самое прямое отношение с младенчества. Казалось, он молится или дает какую-то клятву про себя. Затем он резко поднялся и одним движением руки… сорвал самую большую печать на матовом глиняном боку! — Идиот, а вдруг там демон или что похлеще! Сам лезть — ладно. Но ты же всех нас погубишь! — закричал Конохамару, но было уже поздно. То, что хранилось в сосуде, вырвалось наружу с ошеломляющей силой, ударной волной отбросив стоящих рядом на несколько шагов назад. Только, с трудом поднявшись, Удон с удивлением заметил, что Тоби-кун словно не сдвинулся ни на миллиметр — возможно, просто быстро встал с земли? Все, чего Саске хотел в тот момент — освободить Джуго. Никто из местных не стал бы даже приближаться к потерянному в лесу артефакту. Некому отнести его туда, куда его собирался отнести Кимимаро, он застрял там, он бы не выбрался. И Джуго даже не знал, как погиб Кимимаро. Только по звукам знал, что защищая глиняный сосуд… Кимимаро верил в то, что сражается не напрасно. Но верил в то, что сделает мир лучше, похитив Учиху Саске для кого-то, что Саске важен и его следует защитить. В воспоминаниях Саске видел его веру и стойкость во взгляде, который порой ловил Джуго. Теперь эта память — все, что осталось неупокоенной душе. И так нельзя было это оставить. Саске не мог. Подняв меч перед собой, он как щитом закрылся силы, выброшенной из сосуда подобно гейзеру — лишь горячий воздух пахнул в лицо. Невольно посмотрев на меч, он вдруг осознал, что у того нет хозяина, а передать его тоже некому — ни родственников, ни близких друзей у Кимимаро не было, эта мысль пришла к нему так же легко, как вдох, потому что так подумал Джуго. Вглядевшись в темные и неприметные ножны, ничем не выдающие своего по-настоящему ценного содержимого, Саске ощутил в своем кулаке неведомую силу. Рывком вынув меч из ножен, на гладко наточенной поверхности он увидел отражение, которого никак не ожидал. — Джуго? — удивился он. Почему Джуго не уходит, как положено? Зачем он вселился в меч? Отражение подернулось рябью, и на него упала одинокая слезинка. Подняв глаза к небу, Саске ощутил зарождающийся дождь. Тут же вдалеке прозвучал гром, дети позади него, о которых он почти забыл, вскочили в поисках укрытия, и начался ливень. Омытое им лезвие ничего не выражало. Ни силы, ни страха, ни отражения. Только уверенность. Веру, если угодно. Невольно сдавив посильнее рукоять, Саске подумал, что недостоин. И тут же ощутил ответ, импульсами тока пробежавший от кончиков пальцев по всему телу — это решать не тебе. Теперь Кусанаги был его мечом. А защищать наследие Кимимаро — целью этого меча. Потому что иногда меч — это не просто меч, а отражение своего хозяина. Люди не встречаются после смерти где-то меж звезд. Скорее их души скитаются по свету, невидимые живым, и иногда находят способы связаться с ними, становясь созданием тьмы. Столь истощенная душа, как была у Кимимаро, растерзанная болезнями и тяготами жизни, разве она могла бы отправиться в путь и просто покинуть то, что он так стремился защитить? Саске молча отпустил — меч скользнул обратно в ножны, пряча сияние клинка от небес. Кулаком расколов сосуд, чтобы никто не использовал его во вред, он уже промок до нитки, но покорно проследовал за детьми к Конохе. Дальнейший путь мало-помалу начинал вырисовываться перед ним, а конечная точка — мерцать в свете безумных надежд. Учиха Итачи. Учиха Итачи должен умереть. И должен умереть от его руки. От этого клинка. И глядя ему в лицо, понимая, почему умирает. Саске представлял себе это бесчисленное количество раз. Ворочась без сна после занятий в клане Хьюга, он думал, каково ему будет убить Итачи, но так и не мог подобрать подходящие слова для описания. Хорошо? Радостно? Спокойно? Это принесет ему счастье? Мир и покой? Как и Джуго, Саске не знал покоя и не мог узнать даже после смерти, пока нет. Ему нужно было усердно тренироваться, учиться вдвое больше остальных, выживать каждый день, выдерживать косые взгляды. Нужно было стать сильнее. Но что бы он ни делал, ему никогда не догнать старшего брата. Ему никогда не сравниться с ним. Он и сам никогда себе в этом не признавался, но когда Саске писал письмо впервые, он втайне боялся — а что, если выбор, который он сделал, неправильный? Но прошли годы, и если Саске и понял что-то за это время, так это то, что ему вообще не давали выбора. Он не мог выбирать, не имел такой возможности и права. Так чья же вина тяжким грузом легла на его сердце, дурманя и путая мысли? Разве же его самого, Учиха Саске? В дожде он так и не догнал поспешивших найти укрытие детей, что было в конечном счете только на руку тому, кто изначально не собирался платить им за труды — а утром он ускользнул из своего чердака подобно тени, гонимой прочь по стенам и улицам гневными лучами дня. Его решимость окрепла вместе с рукой, сжимающей меч. Отойдя на безопасное расстояние в леса, он сделал привал, чтобы отработать не самые блестящие навыки мечника. Меч шиноби — искусная работа, даже когда речь не о произведении стальной поэзии, как Кусанаги. Конечно, в клане Хьюга были тренировки боя на мечах и в целом владения столь общеупотребительным оружием, но тратить средства и артефакты на отпрыска Учих, когда даже у лучшего ученика Неджи его пока не было… Если говорить о катанах, он никогда не держал в руках ничего кроме деревянной болванки. И, разумеется, это было недопустимо в его положении. Кусанаги он точно не выкинет и не продаст, не посмеет, нужно будет таскать его с собой. А значит, маскировке под мирного жителя конец, не сказать, что не к успеху. Но носить такой меч точно безделушку на поясе — нет, это немыслимо и глупо. А если использовать его, то на всю мощь, чтобы не опозорить ничью память и защитить Кусанаги и себя самого. ***