Свет в сумеречной тьме (Lux In Tenebris Crepusculum)

С одной из фотографий на Эдварда смотрел человек с его собственным лицом. Вампирские глаза изучали мельчайшие фрагменты фотографии, отмечая все незначительные детали. Парень на ней был определенно, в высшей степени похож на него, но… он был человеком. Даже несмотря на плохое качество фотографии, Эдвард заметил румянец на его щеках, мелкий заживший шрам у брови и россыпь едва заметных веснушек на носу, которых просто не могло быть у вампиров. Да и глаза… конечно… смеющиеся серо-зеленые глаза. Что за черт? Кто это был? Такое поразительное сходство… Когда телепат немного пришел в себя, то внимательно оглядел и другие фотографии, висящие тут же. На всех были подростки, вероятно, друзья Гарри из прошлой школы. Симпатичная девушка с пышной копной вьющихся волос и рыжий долговязый парень появлялись на фотографиях чаще остальных – очевидно, это были лучшие друзья Гарри, и Эдвард поймал себя на мысли, что хотел бы услышать от Гарри о его жизни в Англии больше. Самым большим был групповой снимок. На нем была целая толпа подростков разных возрастов в одинаковой форме. Они стояли в несколько рядов и держались с гордостью и достоинством. Гарри и его друзья стояли в первом ряду, прямо по середине, и выглядели такими счастливыми и гордыми, будто совершили что-то действительно важное. Эдвард предположил, что они выиграли какие-нибудь соревнования, но тут же отмел эту идею – если бы это действительно было так, кто-нибудь держал бы какую-нибудь награду, но ее не было. Как и того парня с первого снимка. Его не было ни на одной фотографии, помимо той, портретной, но, очевидно, этот человек был дорог Гарри, иначе он бы не стал вешать его фотографию на зеркало. «Должно быть, это тот Седрик, которого он упоминал», – догадался вампир. При таком раскладе реакция Гарри на него была совсем не удивительна. Такая схожесть даже его поставила в ступор, что уж говорить о самом Блэке. «Но что с ним случилось?» – задался вопросом Эдвард, поворачиваясь к безмятежно спящему Гарри. Впервые за долгое время он спал очень спокойно. С того момента, как Эдвард увидел эту чертову фотографию, вопросов у него только прибавилось. Он понимал, что не стоит лезть так в чужую жизнь, но любопытство душило его и невероятно тянуло к этому человеку. К Белле его тоже тянуло, но то чувство было иным, и оно было куда сильнее. И самое страшное, что Эдвард был совершенно над ним не властен. Всю неделю, как назло, светило солнце, и он не мог быть рядом с этими людьми днем, но с лихвой наверстывал упущенное по ночам. Жажда только усиливалась в присутствии Беллы, и за последнюю неделю он ходил на охоту целых два раза. Это не осталось незамеченным в семье, но Эдвард заверил Карлайла, что у него все под контролем. И все же дождаться пасмурных дней оказалось выше его сил. В пятницу, едва солнце опустилось за горизонт, он взял машину и поехал в город, не имея четкого плана. Ему хотелось увидеть… хоть кого-нибудь из них. Поговорить, услышать звук голоса, ощутить, что он все еще существует в этом мире, а не только за его пределами, как ему порой начинало казаться, когда он бесшумным призраком приходил к ним по ночам. Сначала он решил проехаться около дома Беллы и с удивлением обнаружил, что Гарри находится там же. Серебристая «вольво» припарковалась в некотором отдалении от дома Свонов, где Эдварду открывался неплохой вид на окно Беллы. На подоконнике сидел парень, в котором вампир тут же узнал Гарри, сама Белла, видимо, сидела где-то рядом. Из приоткрытого окна доносились энергичные звуки музыки и приглушенного ничего незначащего разговора. Каллен с улыбкой отметил, что ребята явно хорошо поладили. Это было поразительно, но он не чувствовал ревности или раздражения из-за общения этих двоих. Хотя тот же Майк Ньютон или Тайлер Кроули, или Эрик Йорки его раздражали. Он не видел соперника ни в одном из них, но каждый раз, когда Белла мило заговаривала с ними, он чувствовал, как что-то темное поднимается у него внутри. На Гарри такой реакции не было, хотя, пожалуй, именно у него были самые большие шансы на успех с девушкой, если бы он того захотел. Но шатен наблюдал за их общением и медленно осознавал, что Гарри как раз таки и не хотел. В его общении не было ни намека на флирт или глупые шуточки и подкаты, которыми обычно изобиловала речь трех уже упомянутых парней. Кажется, Гарри действительно просто нужен был друг. Разгадывание мотивов парня принесло немного покоя в метущуюся душу вампира. И на секунду он позволил себе представить, что однажды, возможно, они тоже смогли бы просто сидеть так, слушать музыку и говорить обо всем. Вскоре Гарри начал собираться домой, и Эдвард незаметно переместил машину от дома Свонов к подъездной дорожке дома Гарри. Он знал, что пеший путь не займет у него много времени, и решил подождать его на улице. От зашедшего солнца осталась лишь светлая полоска на горизонте, и на небе начали проступать звезды. Скоро Эдвард услышал звук шагов Гарри. Он шел не очень быстро, скорее, даже медленно, и вскоре телепат понял почему. Блэк смотрел на звезды и ярко им улыбался. Эдвард улыбнулся такой детской непосредственности, и все же посмел нарушить блаженное неведение парня. – Сегодня красивая ночь, не так ли? Голова Гарри тут же опустилась вниз, выискивая взглядом говорившего, а рука рефлекторно потянулась к поясу, будто… за оружием, но тут же вернулась на место, когда Гарри узнал в неизвестном Эдварда. «Интересные у тебя рефлексы, Гарри Блэк», – отметил Эдвард. – Эдвард? Добрый… вечер, – поздоровался Гарри, чуть помедлив, будто ждал кого-то другого. В интонациях парня чувствовалась какая-то напряженность, но он все же пригласил его в дом. Гарри открыл дверь ключом, выуженным из кармана, на пару секунд застрял в дверях, сканируя взглядом обстановку, а затем отошел в сторону и внимательно проследил за тем, как Эдвард заходит в дом. Эдварда это немного позабавило, но он сделал еще одну отметку в своем мысленном списке странных привычек Гарри (и не спрашивайте, зачем он был ему нужен). Когда гость зашел в дом, парень заметно расслабился и даже предложил ему горячий напиток на выбор. Было непривычно видеть дом с этого ракурса. Нигде, кроме комнаты Гарри, Эдвард не был, но видел сквозь окна внутренний интерьер. А теперь вот стоял тут сам, разглядывая обстановку. Она была так же скупа на какую-либо информацию о своем хозяине, как и комната наверху. От напитка Эдвард, конечно, отказался, а Гарри, включив чайник для себя, остался стоять по ту сторону стола, оставив между ними пространство для маневра, будто немного опасался своего гостя. Конечно, это было вполне разумным, но обоснованным было бы только в том случае, если бы он уже знал о вампирской природе Эдварда, и это немного напрягало. Но телепат считал, что был осторожен, и вполне логично предполагал, что если бы Блэк знал о его сущности, то не то чтобы не пригласил его в дом, но убежал бы сразу, как только увидел его на своей подъездной дорожке. (Конечно, тогда он не мог знать, как сильно ошибся в своем предположении.) – Давно ты меня ждал? – несколько настороженно спросил парень. – Нет, не очень, – Эдвард улыбнулся как можно радушнее, пытаясь сбросить напряжение в комнате. Он заметил, как Гарри проследил за движением его губ, а затем вдруг смущенно опустил глаза. Кровь прилила к его щекам, и аромат, наполняющий кухню, усилился. – Так… зачем ты здесь? – спросил Гарри. – Давно вы приехали? Белла сказала, вы ездили на природу. Эдвард оправдался тем, что хочет съездить в Сиэтл раньше обозначенного времени – это он придумал еще по дороге сюда. Но Гарри спросил, откуда он знает его адрес, и это был явный прокол. Эдвард смутился, уличенный в своей ошибке и выдал первое, что пришло в голову. Гарри смотрел на него слегка подозрительно через толстые стекла очков, но на его губах уже блуждала улыбка. – Прости? – Эдвард посчитал нужным извиниться, не зная, за что именно (возможно, за то, что уже вламывался в его дом две недели кряду), и Гарри отчего-то рассмеялся. Напряжение окончательно спало, и Гарри согласился перенести дату поездки. Осталось сообщить об этом Белле. Но это Каллен решил оставить на завтра. К обеду следующего дня Эдвард подъехал к дому шерифа и объяснился с немного смущенной нежданным визитом Беллой. Обмен номерами произошел при этом как бы по совершенно случайной необходимости, и Эдвард был рад. Все утро перед поездкой Эдвард пребывал в благодушном и несколько нетерпеливом настроении. Он успел прочитать Золя, как говорится, еще «до завтрака», и даже сыграл несколько партий Глинки и Шуберта на рояле. – Ты выглядишь счастливым, – улыбнулась ему Эсме, когда он вдохновленно переиначил Шуберта под стиль Брамса. – И чувствую себя прекрасно. Последние недели выдались не очень хорошими, но сейчас все… налаживается, – задумчиво произнес он. – Так мы все-таки остаемся! – радостно заключила Элис. Эммет как всегда в своей манере пожелал ему удачи на личном фронте, на что Розали лишь фыркнула. Но все равно была рада, что переезд отменяется. Когда Эдвард подъехал к дому Гарри, тот еще не был одет. Его волосы все еще были немного влажными и пахли ментоловым шампунем, выгодно подчеркивающим его собственный запах, и Эдвард понял, что тот недавно вышел из душа. Под зелеными глазами залегли небольшие тени, но в целом брюнет выглядел вполне бодрым для того, кто сидел за очередной книгой почти до четырех утра, однако в машине Гарри почти сразу уснул под расслабляющую классическую музыку. Его голова повернулась к окну, оголяя белую шею, и Эдвард увидел, как под тонкой кожей бьется кровь, не принося ему при этом никакого дискомфорта в горле. В голове впервые за долгое время была тишина, и Эдвард почти чувствовал себя обычным, нормальным человеком. Белла сидела позади Гарри и молча смотрела в окно большую часть дороги. Но, в конце концов, ее тоже сморило. Эдварду пришлось оставить ребят в центре. Предполагалось, что у него будут какие-то свои дела в городе, так что пойди он с ними – это выглядело бы немного странно. Но он бы и правда не отказался сходить с ними в книжный. Он уже видел книги, что читала Белла, но никогда не обращал внимания на то, что именно читает Гарри; это было странно, потому что он часто думал о том, что хочет узнать, какие книги лежат в том шкафу в спальне Гарри, но каждый раз, когда приходил туда, его внимание словно что-то отвлекало от них. Но утром в машине Гарри сказал, что ему нравится фэнтези, и шатен осознал, что с большой радостью и вниманием посмотрел бы на то, как Гарри ходит между стеллажей, тщательно выбирая книги. Но сегодня этому не было суждено случиться, и Каллен поехал дальше, собираясь как-нибудь убить время. Очень кстати вспомнилось, что Розали говорила Эммету что-то о новых деталях для ее BMW, так что он решил позвонить брату и съездить за ними. Может, так она сменит гнев на милость? Розали определенно не нравились новенькие, мыслей которых Эдвард не мог услышать. Это была потенциальная угроза, а с угрозами нужно было расправляться быстро и без колебаний либо тут же уезжать от них на другой конец света, так она считала. Тот факт, что Белла оказалась певицей крови для Эдварда, а Гарри – слепым пятном в видениях Элис, только усугубляло ситуацию, раздражая Розали еще сильнее, и она никак не могла понять, почему они бездействуют. Они не могли навредить людям? Хорошо. Но и уехать они тоже не могли. Эдвард, несмотря на все его попытки игнорировать чувства блондинки, все же чувствовал себя виноватым перед семьей и перед ней в частности. Так что небольшой подарок, он надеялся, растопит ее холодное сердце хотя бы чуть-чуть. Разъезжая по городу в поисках нужных деталей, Каллен заметил, что прошло уже полтора часа, и позвонил Белле, чтобы узнать, где они находятся. Белла ответила, что они находятся в торговом центре, и он сразу направился туда. Когда он приехал, Гарри предложил ему поесть, сетуя на то, что они перекусили без него, но Эдвард отмахнулся от этой идеи, хотя такая вполне человеческая забота была ему по душе. Впереди был еще весь день, и Белла предложила сходить в кино. Гарри так сильно загорелся этой идеей, что Эдвард невольно сравнил его с маленьким ребенком в его простодушии. Видимо, ему нравилось смотреть кино, хотя телевизор он не смотрел. Это было странно, но Каллен уже начал привыкать к причудам этого юноши. Узнать что-то новое о Гарри, про его прошлую школу было интересно, хотя информацию он выдавал так дозировано и обобщенно, что из нее толком не удавалось ничего понять. Из всего сказанного Эдвард сделал для себя вывод, что что-то случилось на последнем его году обучения, что Гарри не мог больше там оставаться, и поэтому покинул школу. Он говорил об этом с такой тоской в голосе, что вампир невольно вспомнил фотографию на его зеркале. Тот парень, возможно, что-то случилось с ним, раз Гарри так тяжело это пережил? Эдвард пропустил вперед и Беллу, и Гарри, несмотря на то, что ему бы хотелось находиться ближе к девушке, он понимал, что ему будет трудно удержаться от случайного вдоха в течение фильма, а ему так хотелось чувствовать себя обычным подростком еще чуть-чуть. Эдвард уже читал книгу, по которой был снят этот фильм, и, конечно, прекрасно помнил сюжет благодаря вампирской памяти, но взглянуть на него глазами режиссера и других людей, работавших над его созданием, тоже было интересно. Парень рядом с ним, кажется, тут же с головой ушел в эту сказку, и Белла тоже не сводила глаз с экрана. Гарри при этом порой реагировал так эмоционально, что пара смешков вырвалась у шатена, глядя на это представление. Тема бессмертия, затронутая в фильме, не оставила никого равнодушным. Эдвард заметил, что Гарри нахмурился, когда ведьмы или принц собирались вырезать и съесть сердце звезды, и ему показалось, что это имеет под собой несколько большее основание, чем «злобный злодей собирается съесть сердце главной героини», хотя рационально объяснить он этого не мог. Неужели Гарри столь претит сама мысль о бессмертии? Или он ненавидит монстров? Эдвард и сам ненавидел монстра внутри себя, но мысль о том, что Гарри может возненавидеть его, узнав о его природе, почему-то неприятно кольнула каменное сердце. Беллу же тронула сцена, когда сама Ивейн предложила бессмертие Тристану – он не видел этого, но сердцебиение девушки чуть ускорилось, выдавая ее чувства. Он подумал о том, как же она отреагирует, предложи ей вечность вместе он сам, и пальцы невольно сжались на подлокотнике кресла, едва не ломая его в щепки. Нет, он не посмеет украсть ее душу ради своих эгоистичных желаний! Только не ее! Пара зеленых глаз смотрела на Эдварда с удивлением, и он тут же поспешил придать лицу невозмутимости. Фильм наконец-то подошел к концу, и ведьма все-таки попыталась убить звезду. Гарри едва не подпрыгнул на месте от громкого звука, доносящегося из динамиков со всех сторон зала, и Эдвард снисходительно улыбнулся. А в следующий краткий миг почувствовал неожиданное касание мягкой теплой кожи на своей руке, вдруг заполнившее все его сознание. Гарри, конечно, моментально одернул руку, и смущенно извинился. Тонкий аромат его крови, прилившей к щекам, ушам и шее, тут же мягко окутал Эдварда, принося легкое чувство эйфории. Поездка в целом удалась на славу, все трое пребывали в прекрасном расположении духа, и Эдвард, как и рассчитывал, небольшими шажками подбирался к разгадке своего манускрипта Войнича. Очень приятным открытием стало то, что за стеной отчужденности и замкнутости парень был очень эмоциональным, по-детски непосредственным и заботливым. За проявлением его эмоций было приятно, а иногда и смешно наблюдать, и Эдвард был рад, что им позволили увидеть и эту сторону Гарри. Перед самым выездом он куда-то убежал, сообщив, что придет через несколько минут. Белла вздохнула, и они спустились к парковке. Эдвард отметил, как она была молчалива сегодня, и спросил, не случилось ли у нее что-нибудь. Она покачала головой и слегка улыбнулась, посмотрев на него. Тут же споткнувшись о порог спустившего их эскалатора. Эдвард тут же схватил ее за локоть, придавая устойчивое вертикальное положение. Белла выглядела благодарной и донельзя смущенной. Каллен только улыбнулся на это, вспоминая, что о неуклюжести Свон в школе уже ходили легенды. Как при этом девушка умудрялась иногда грациозно откидывать волосы с лебединой шеи, оставалось для него загадкой. Ее неуклюжесть часто смешила шатена и так же часто становилась источником для беспокойства, ведь люди были такими хрупкими и слабыми. Когда Гарри, наконец, пришел, они сели в машину и поехали домой. Весь оставшийся вечер и ночь понедельника Эдвард пребывал в прекрасном расположении духа, и даже провел эту ночь дома, чувствуя, что удавка, держащая его на коротком поводке у этих двоих, немного ослабла. Вернее, она стала куда крепче, но теперь у Эдварда словно появился небольшой контроль над ней. В последнее время он не так часто бывал дома по ночам, и теперь чувствовал, что скучает по своей семье. Розали на его небольшой «подарок» лишь хмыкнула, но тут же сцапала все детали в свои накрашенные коготки и умчалась в гараж, колдовать над своей драгоценной крошкой. Эммет молча показал ему «класс», тихо усмехаясь. Джаспер с порога уловил его прекрасное настроение и улыбнулся ему в ответ, мысленно пожелав ему удачи. – Могу я теперь поговорить с Беллой? – из кухни выпорхнула сияющая Элис, ее улыбка была ослепляющей. – Даже не думай, – с легкой угрозой в голосе произнес Эдвард. С тех пор, как Элис увидела, что они с Беллой будут подругами, она мысленно доставала этим Эдварда, надеясь поскорее подружиться с девушкой. В видениях для Элис уже все случилось, и теперь ей было тяжело проходить мимо Беллы, не перекинувшись с ней даже парой слов. «Хорошо, можешь упрямиться. Это лишь дело времени», – усмехнулась она, и ее лицо снова засияло. К утру Эдвард решил, что он устал бороться с собой и эта поездка может стать отличным началом для их дружбы, для всех троих. В конце концов, может же он позволить себе побыть немного эгоистом? Но в школе все оказалось не так радужно. Гарри Блэк снова сидел за пустующим столиком в столовой, подозрительно сверля его взглядом, и на литературе не сказал ему ни слова, мрачно кивнув на его приветствие. Теряясь в догадках, что же такое могло случиться за одну ночь, после урока Эдвард подошел к Белле. – Привет. – Привет, – девушка казалась немного удивленной, но вполне спокойно восприняла то, что он поздоровался с ней в коридоре. Кажется, после вчерашней поездки, не только его отношение к людям поменялось. – Ты не знаешь, что случилось с Гарри? – спросил он у девушки. – Он уже весь день ходит хмурый. – Да, я заметила. Но он часто такой, сказал, что с ним такое иногда бывает. Я тоже это заметила. Но обычно после этого он снова возвращается к нам, – серьезно ответила она. По окончании уроков, увидев, что девушка снова собирается идти домой пешком, Эдвард остановил машину около нее, предложив довезти ее дома, надеясь на разговор. «Просто будь честным, будь открытым…» – напевал он мантру себе под нос, наблюдая, как девушка садится в его машину. Она выглядела немного нервничающей, но то, что она приняла приглашение, все же было еще одним согласием. – Неплохая вчера вышла поездка, – решился начать разговор Эдвард. Белла кивнула, растянув губы в полуулыбке. – Это все так необычно, – через какое-то время наконец сказала она. - Ты снова говоришь со мной? И с чего это ты вдруг решил подвезти меня? – Ну, – Эдвард заколебался. – Я подумал, что все равно мне гореть в аду, так почему бы не сделать свой путь приятнее? Что же заставило его это сказать? Он решил, что все-таки честность. И возможно, Белла услышала предупреждение – не тонкий намек – в его словах. Ему казалось, что это был последний шанс, который он давал ей, чтобы уйти. Но она не попросила остановить машину, не ушла, даже когда они подъехали к ее дому. Она уставилась на него, словно ожидая, пока он закончит предложение. Что ж, обратного пути не было. – Что ты имеешь в виду? Эдвард повернулся к ней. Девушка громко сглотнула. – Ты выглядишь испуганной, – озвучил он свои мысли и уголки его губ приподнялись в улыбке. – Нет… Вообще-то, удивленной… Чем все это вызвано? – Как я уже говорил, – напомнил он ей. – Я устал пытаться держаться от тебя подальше. Поэтому я сдаюсь, – он удержал улыбку на своем лице небольшим усилием. Совершенно не удавалось стараться быть честным и небрежным одновременно. – Сдаешься? – непонимающе переспросила она. – Да. Сдаюсь пытаться быть хорошим. «И, очевидно, сдаюсь пытаться быть беспечным», – тут же подумал он. – С сегодняшнего дня делаю, что хочу, и будь что будет, – тут же добавил он, и это была правда. Девушка должна была увидеть его эгоизм. – Извини, я по-прежнему ничего не понимаю. – Это хорошо, – улыбнулся Эдвард. – Когда я с тобой, всегда слишком много говорю – это одна из проблем. Совершенно неважная проблема, по сравнению с остальными. – Не беспокойся, – успокоила его Белла. – Я ничего не поняла. – Я рассчитывал на это, – кивнул Каллен. – Итак… мы можем дружить? – неуверенно спросила Белла. – Друзья… – задумчиво произнес Эдвард. Ему не нравилось, как звучало это слово. Этого было недостаточно. Девушка смотрела на него, с замиранием сердца ожидая ответа. – Я думаю, мы можем попробовать. Но я предупреждаю, что я не самый подходящий друг для тебя. Он улыбнулся, но так же, как и она, с замиранием ждал ее ответа. – Ты повторяешься. – Потому что ты не слушаешь меня. Я все еще надеюсь, что ты поверишь в это. Если бы ты была более благоразумной, то избегала бы меня. Но позволил бы он ей, если бы она попыталась? – Кажется, у тебя уже сложилось мнение относительно моих интеллектуальных способностей? Эдвард не совсем был уверен в том, что она имела в виду, но он улыбнулся в знак извинения, гадая, чем же он ее обидел. – Итак, – медленно начала она, – пока я остаюсь… неразумной, то мы будем друзьями? – Верно. Она посмотрела вниз, на свои руки, комкающие рукава ее легкой куртки. – О чем ты думаешь? – спросил парень, пытаясь заполнить тишину словами. – Можешь оказать мне услугу? – внезапно спросила она, заметив его пристальный взгляд. – Это зависит от твоего пожелания. – Ничего особенного, – пообещала она. – Просто предупреждай меня в следующий раз заранее перед тем, как снова станешь меня игнорировать. Я хотя бы подготовлюсь как следует… Она хотела предупреждения. Эдвард улыбнулся – значит, быть проигнорированной им для нее тяжело… А это что-то да значило. – Это справедливо, – согласился он. – Спасибо, – сказала она, приободрившись. – И спасибо за то, что довез. – Не за что, – улыбнулся Эдвард. Белла вышла из машины и, попрощавшись, зашла домой. "Вольво" плавно вырулила с подъездной дорожки Свонов и медленно двинулась за город, в сторону дома. Путь до дома занимал у Эдварда около пятнадцати минут, и это было хорошо, потому что ему требовалось время, чтобы подумать и побыть одному. В машине остался ее запах. Вампир закрыл окна и позволил ему поглотить себя, пытаясь привыкнуть к чувству умышленного жжения в горле. Влечение. Было трудно думать. Было столько сторон и так много разных уровней и значений этого слова. Это было совсем не то же самое, что любовь, но закручивалось оно так же сложно. Эдвард не понимал, увлекся ли он Беллой по-настоящему, или ее мысленное молчание и запах просто продолжат и дальше сводить его с ума, пока не придут к своему пределу, который, в конце-то концов, наступит? Он пытался сравнить ее реакции с прочими, такими как Лорен, секретарша в администрации или Джессика, но сравнение не дало никаких результатов. Все те же признаки – изменение ритма сердцебиения и дыхания были сходны – могли означать страх, тревогу, шок или интерес. Ему казалось маловероятным, что Белла думала о том же, что и Джессика Стэнли. Она явно догадывалась, что с ним было что-то не так, хотя и не знала, что именно. И их отношения не задались с самого начала.. Эдвард вспомнил те фантазии девчонок, что обычно вызывали у него отвращение, но вместо них была Белла… Его дыхание ускорилось, и по телу будто распространился пожар. Он представил ее хрупкое тело в своих руках. Почти почувствовал, как тесно она прижимается к его груди своей, вызывая горячую дрожь по всему его телу, – он легко проводит пальцами по ее спине, отсчитывая позвонки, огладив нежную шею и подбородок. Он бы очертил форму ее полных губ своими пальцами, приблизил свое лицо к ее, чтобы почувствовать тепло ее дыхания на губах… Эдвард вздрогнул от этого видения, понимая, что случится, если он вдруг окажется к ней так близко… Влечение было неразрешимой проблемой, потому что он уже увлекся Беллой наихудшим образом. Хотел ли он, чтобы Белла увлеклась им, как женщина мужчиной? Определенно да. Но это был неверный вопрос. Правильный был таким: «Должен ли он хотеть, чтобы Белла увлеклась им в этом плане?», и ответом было – «нет». Потому что он не был человеком, и это было просто нечестно по отношению к ней. Каждой клеткой своего тела в этот момент он желал быть обычным человеком, чтобы держать ее в своих руках, не рискуя ее жизнью. Так, чтобы можно было свободно придумывать собственные фантазии, которые не заканчивались бы ее кровью на его руках. Он чувствовал, что его преследование было непростительным. Какие отношения он мог предложить ей, если даже не мог прикоснуться к ней без риска? Это приводило в еще большее замешательство, потому что он никогда раньше не чувствовал себя более человечным, чем сейчас. Любовь, которую он испытывал к Белле, пришла невинным образом, и с каждым днем ситуация становилась лишь сложнее. Это было чем-то совершенно новым. Он не мог провести никаких параллелей, потому что было не с чем сравнивать. Он так хотел быть способным прикасаться к ней, боже. И знать, чувствовала ли она к нему то же самое. Эдвард пытался убедить себя, что это не имеет никакого значения, но получалось не очень хорошо. Смотря на свои белые руки, он ненавидел их твердость, их холодность, их нечеловеческую силу… Он вздрогнул, когда дверь с пассажирской стороны открылась. Это был Эммет. За своими раздумьями Эдвард и не заметил, как приехал домой. Войдя в дом, он заметил, что каждый занят своим делом. Эммет и Джаспер были на середине усовершенствованной игры в шахматы. Они использовали десять досок, расположенных вдоль стеклянной стены, и свой собственный свод правил, кажется, отличный для каждой доски, судя по тому, что некоторые фигуры ходили совсем не так, как им полагается. Эдвард знал, что они не станут играть с ним, это делала только Элис, потому что могла предвидеть его ходы, а он в свою очередь видел их в ее голове, и таким образом они могли часами сидеть у одной партии, мысленно проигрывая около сотни комбинаций. Эдвард обычно выигрывал три партии из пяти. Однако Элис сейчас сидела за своим компьютером, работая над очередным модным проектом для гардероба Розали, в то время как сама блондинка развалилась на диване, переключая каналы в телевизоре, штук по двадцать в секунду, и пыталась решить, пойти ли ей в гараж или нет, чтобы снова подремонтировать свой BMW. Карлайл, очевидно, был на работе, а Эсме была наверху, хлопоча над новыми делами. Эдвард задумчиво сел за рояль, за которым с таким энтузиазмом играл еще этим утром. Он осторожно пробежался рукой по гаммам, проверяя тон. Настройка все еще была идеальна. Эсме отложила свои дела и повернула голову в его сторону. Он начал играть первую нотную линейку мелодии, что пришла ему в голову по дороге из Сиэтла – переложение на Дебюсси – и удивился тому, как хорошо она звучит. «Эдвард вновь играет», – с нежностью подумала Эсме, на ее лице расплылась улыбка. Она встала из-за своего стола и порхнула к лестнице. «Новая песня. Давненько не было. Какая дивная мелодия», – услышал Эдвард и дал музыке пойти в новом направлении, сопроводив ее рядом низких нот. «Эдвард опять сочиняет?» – раздраженно подумала Розали, стиснув зубы от негодования. В этот же момент она сорвалась, и он смог узнать причину ее гнева. Он увидел причину, почему она так скверно сдерживала себя при нем, почему убийство Беллы, о котором она иногда думала, совсем не беспокоило ее совесть. В случае с Розали это всегда было тщеславие. Музыка неожиданно оборвалась. Эдвард засмеялся от изумления, но подавил смех, прикрыв рот рукой. Глаза семьи обратились к нему. Эсме попросила его не останавливаться, и он вновь начал играть, с большим трудом сдерживая ухмылку. Розали гордой походкой удалилась в гараж, в свою крепость. Музыка и дальше лилась стройным ручьем, мелодия была неотразимой, но незавершенной. Пианист перебирал пальцами по клавишам, но никак не мог найти верное направление. – Это очаровательно. Есть ли название? – спросила Эсме. – Еще нет. – Значит, у нее есть история? – спросила она с улыбкой в голосе. Эдвард знал, что его игра доставляла ей огромное удовольствие, и почувствовал себя виноватым в том, что так давно не садился за инструмент и не сочинял. – Наверное… это колыбельная, – мелодия под его пальцами нашла свое направление и легко потекла дальше, живя собственной жизнью. Да, у этой мелодии совершенно точно была история, и она уже собиралась по кусочкам в его голове. История была о девушке, спящей в тесной кровати, темные волосы которой растрепались и спутались на подушке подобно морской водоросли. Он добавил линейку на пару октав выше для полной гармонии – его руки перелетали по клавишам, собирая кусочки этой истории в мелодии. Колыбельная постепенно подходила к завершению, становясь медленнее и тише, пока не остановилась окончательно. Эсме провела рукой по волосам сына. – Все будет хорошо, Эдвард. Все решится наилучшим образом. Ты заслужил счастья, сынок. Судьба тебе задолжала. – Спасибо, – прошептал он, желая поверить в это всем сердцем. – Любовь не всегда приходит в удобной упаковке. Эдвард невесело усмехнулся. – Возможно, ты справишься с этим затруднительным положением лучше, чем кто-либо. Ты самый лучший и выдающийся из нас. Эдвард вздохнул. Каждая мать думает о сыне то же самое. Эсме все еще была переполнена радостью оттого, что что-то тронуло его сердце спустя столько лет. Она думала, что он навсегда останется одинок. «Она ответит тебе взаимностью, – вдруг подумала она. – Если она особенная девушка. Но я не могу представить никого, кто был столь несообразителен, чтобы не заметить, какое ты выгодное приобретение». – Хватит, мам, ты вгоняешь меня в краску, – смутился Эдвард. Несмотря на это, ее слова приободрили его. На следующий день в школе Эдвард взглядом разыскивал Блэка, собираясь ненавязчиво поговорить с ним. Если ему нужна была помощь или собеседник, или хотя бы молчаливый слушатель, Эдвард готов был побыть им. И дело было не только в его любопытстве по отношении к парню, ночью он понял, что искренне хочет помочь этому человеку, если он примет его помощь. И его дружбу. Встретил он его только во время обеда. Гарри сидел с компанией Беллы и был, кажется, в весьма благодушном настроении. Его лицо выглядело как-то непривычно, и только спустя пару секунд телепат понял, что на нем не было очков. Он пригляделся к его лицу внимательнее и разглядел тонкую кайму прозрачных линз. А затем и открытый прямой взгляд зеленых глаз, в которых на долю секунды промелькнула хитринка. Его губы задвигались, и в этот же миг Эдвард услышал знакомый голос в гомоне всех этих бурлящих голосов. Гарри все так же не сводил с него взгляда. – Привет, – улыбаясь и почти не размыкая губ, довольно прошептал Гарри, будто уверенный, что его услышат.