Свет в сумеречной тьме (Lux In Tenebris Crepusculum)

Бесконечно теплое чувство домашнего уюта окончательно затопило Гарри с головой, когда они с Гермионой устроились в дальнем углу гостиной старост с выпрошенным у домовиков горячим чаем и коричными булочками. Староста мальчиков занимался в своей комнате, так что им никто не должен был помешать, учитывая, что из гостиной Гриффиндора они ушли всего с полчаса назад, удовлетворив любопытство всех желающих. – Так, и все-таки, – начал Гарри. – Что происходит между вами с профессором Бьюкененом? Я начал замечать это еще в том семестре, но не обратил должного внимания, подумал, что он просто хорошо к тебе относится как к лучшей ученице и старосте школы. Губы Грейнджер растянулись в смущенной улыбке и тут же поджались в возмущении. – Ничего такого! – тут же воскликнула она. – Да ладно тебе, Гермиона, – улыбнулся Гарри, смешно поигрывая бровями. – Я помню, какой окрыленной ты выглядела, когда встречалась с Крамом, и летом, когда… ну… когда вы только сошлись с Роном. Так что если он тебе нравится, дерзай! После всего случившегося ты определенно заслужила быть счастливой. Девушка отпила немного из своей чашки и отложила ее в сторону, обняв руками колени, подтянутые к себе. – Все не так просто, Гарри. Профессор Бьюкенен, он хороший человек, я это вижу, и он довольно умен и опытен… Но он профессор, а я всего лишь его студентка. – Но он тебе нравится? – довольно спросил Гарри, пытаясь поймать взгляд подруги. – Мы танцевали с ним на званом вечере Слизнорта в честь дня Святого Валентина, – негромко выпалила Гермиона, тут же пряча лицо в копне волос. – Ооооооуууу, – протянул Гарри, довольно потирая лапки и ожидая продолжения рассказа. – И потом мы встретились на Астрономической башне, когда я вышла подышать… – Иии? – И он не снял с меня баллы, несмотря на нарушение… Гарри расхохотался, едва не выплюнув чай, а Гермиона запунцовела еще сильнее. – Это… это определенно значит, что он, как минимум, в тебя влюблен, – задыхаясь от смеха, проблеял Поттер, скатываясь с кресла. – Гарри! – возмутилась девушка, сжимая губы, но не выдержала и рассмеялась сама. Ребята хохотали до тех пор, пока их животы не разболелись, а щеки начали ныть от напряжения. Оба осознали, как им этого не хватало. Простых вечеров, когда можно просто сидеть с лучшими друзьями в гостиной за обсуждением каких-нибудь глупостей, присущих подросткам, а не очередного плана-по-нарушению-планов-Волдеморта. Даже Гермиона, казалось бы, находившаяся среди старых друзей, безумно скучала по самым лучшим своим друзьям, Гарри и Рону. И если с Рональдом их отношения не задались уже к концу лета из-за разных взглядов на их будущее, с Гарри таких проблем не было, даже несмотря на то, что тот решил бросить учебу в Хогвартсе и путешествовать по миру. – Гарри, я так соскучилась, – внезапно озвучила свои мысли девушка. – Я тоже, Герм. Я тоже, – Гарри с теплой грустью посмотрел в коричные глаза подруги, положил свою руку на ее ладонь, лежащую на подлокотнике кресла, и ободряюще ее сжал. – Пообещай мне больше не пропадать так надолго! Я безумно волновалась, когда ты решил уйти из школы, а потом вдруг заявил, что отправляешься путешествовать! И ты даже не сообщил мне, где тебя искать! – Хорошо, я обещаю больше не пропадать. Если я не буду писать тебе хотя бы раз в месяц, можешь начинать бить тревогу, – усмехнулся Гарри. Девушка на это довольно кивнула. Они еще немного посидели в тишине, наблюдая за мерным треском поленьев в камине и слушая завывания ветра за окном. – Я думаю, он мне и правда нравится, Гарри, – тихо призналась Гермиона некоторое время спустя. Поттер посмотрел на нее, и они встретились взглядами. Ободряюще-удивленный, зеленый, как свежая мята, и печально-влюбленный, теплый, как августовский закат. В глазах девушки один за другим проносились приятные воспоминания, и обладай Гарри чуть большим талантом в легилименции, он бы увидел их все. …старый класс ЗОТИ, пыль, видимая в солнечных лучах, взгляд, брошенный украдкой из-под густых темных ресниц…плавный изгиб губ, приподнятых в улыбке, незаметные морщинки в уголках глаз, гладко выбритый подбородок и милая ямочка на нем… Голубые глаза встретились с карими на долю секунды, и она смущенно отвела взгляд, уличенная в подглядывании. …библиотека, тяжелая стопка книг и внезапная преграда, на которую она вдруг налетела, не видя дороги перед собой. Ее сдавленные извинения и чьи-то большие теплые руки, забирающие большую часть ее книг. – Мисс Грейнджер, разве никто не учил вас заклинанию левитирования предметов? – по-доброму насмешливо спрашивает он и помогает разложить все книги, даже не вспоминая о палочке. …канун Рождества, тихое эхо шагов в пустом коридоре почти пустой школы, староста девочек идет, читая интересную статью в журнале о закономерностях взаимодействия тяжелых металлов и защитных рунических цепочек, полагая, что не наткнется ни на кого в школе сейчас, но она ошибается. Через десять шагов после преодоления лестниц, у самого поворота к гриффиндорской башне происходит столкновение, журнал с тихим шлепком падает на пол, а рука профессора рефлекторно придерживает девушку за спину, прижимая ее к себе. На секунду он пропускает кончики ее волос сквозь пальцы. Она вдыхает тонкий аромат его ненавязчивого парфюма, пахнущего осенней свежестью. И тут же отскакивает, пылая чувственным багрянцем щек, чтобы тут же сдавленно пискнуть что-то в благодарность и поскорее покинуть профессора, забыв и про статью, и про несчастный журнал. … и получить его обратно после первого же занятия в новом семестре, в совершенно пустом классе, когда все студенты уже ушли на обед. Случайно соприкоснуться пальцами. Завести ничего не значащий, но занимательный разговор о той самой статье и планах старосты в выборе профессии. Предложение помощи с рекомендательным письмом для главы Отдела магического правопорядка, куда она думала пойти после школы. И благодарность пополам с удивлением в карих глазах, не дающих прямого согласия… …празднично украшенный зал по случаю торжества на день Святого Валентина, устроенного профессором Слизнортом. Староста девочек, пришедшая в компании старосты мальчиков, как друг и коллега по несчастью, потрясающе выглядящая в элегантном черно-белом платье, открывающем хрупкие плечи и тонкую шею. Десяток комплиментов, собранных ей за целый вечер, и изредка (как ему думается) проскальзывающий по изгибу шеи и тонким запястьям взгляд. Она не видит, сколько ему нужно силы воли и терпения, чтобы не выдать своей заинтересованности в ней, своего желания взять и вышвырнуть отсюда того мальчишку, что посмел прижимать ее к себе во время тех трех танцев, что она ему подарила. Но видит, как он обмирает на долю секунды и смотрит на нее неверящим взглядом, когда она легко касается его плеча, приглашая на белый танец. Он не представляет, сколько хваленой гриффиндорской смелости ей на это понадобилось. Чтобы подойти и вот так, при всех, пригласить на танец. И одна Моргана знает – зачем. Зачем ей это было нужно? Почему она это сделала? Почему кидала на него взгляды украдкой весь вечер? Почему сердце сжималось щемящей грустью, когда она видела, как легко и непринужденно он танцует с более смелыми девушками, которым не пришлось ждать белого танца. Как одна из стайки влюбленных в профессора девчонок, что ходили за ним по пятам и томно вздыхали по нему вечерами. Но все посторонние мысли тут же вылетели из головы, когда он коротко ей поклонился, прежде чем взять за руку и повести в самый центр небольшого зала, где все желающие могли видеть их. Маленькая ладонь легко легла в широкую мужскую, другая обхватила его плечо, и с легким трепетом девушка ощутила, как горячая рука ложится на ее талию. Музыканты играли что-то классическое, но она слышала только гул собственного сердца в ушах. Они сделали первый шаг. И еще один, и еще… Ноги двигались сами по себе, и она могла лишь надеяться, что они делали это в такт музыке. – Я настолько вам неприятен, что вы даже не хотите смотреть на меня, или я вас смущаю? – вдруг раздался тихий голос у самого уха девушки – открытую шею опалило горячим дыханием мужчины. – Полагаю, я бы не пригласила вас, будь вы мне неприятны, профессор, – слова сорвались с губ быстрее, чем девушка успела их осознать. Взгляд вскинулся к верху, будто в попытке опровергнуть сказанное, но это была правда. И возразить ей было нечего. – Значит, я вас смущаю… – сделал вывод мужчина скорее для себя. – Но почему? Ужель оттого, что я несколько старше вас и прихожусь вам профессором? – Этого я не говорила, – легкая улыбка недосказанности и украдкой брошенный взгляд из-под густых ресниц. А сердце стучит под ребрами совсем не в ритм вальса. Оно давно уже высекает чарльстон, и девушке остается надеяться, что ее партнер не чувствует этого. Они медленно кружат по залу, чувствуя столь необходимое удовлетворение, но и оно скоро омрачается последними аккордами мелодии. Гермиона делает шаг назад, чувствуя, что кокон тепла, чужой магии и сильных рук, что обволакивал ее, рассеивается прямо перед ней, оставляя ее одну в этой толпе. Такой душной и тесной, что хочется непременно вырваться на свободу, как какой-нибудь дивной пташке, что посадили в золотую клетку. К счастью, вечер уже подходит к концу, и ей почти ничего не стоит сбежать от нескольких знакомых, что хотят завладеть ее вниманием или еще одним танцем. Астрономическая башня встречает ее радостным воем беспощадных февральских ветров, но только здесь девушка чувствует, что, наконец-то, дышит. Ее тонкая мантия совершенно не спасает от ледяных порывов, но она накладывает несколько заклинаний и становится немного лучше. Вопреки ожиданиям, она совершенно не счастлива. Ее легкой тенью переполняет грусть о произошедшем. Но почему? Почему так плохо теперь, когда она смогла быть к нему так близко? Как бы она хотела, чтобы горячие, но тихие слезы сорвались в пропасть. Чтобы стало легче. Возможно, потому что теперь она знала, каково это? Чувствовать эту уверенность и силу в своих руках, прямо перед собой. Чувствовать, как они окутывают ее. И знать, что это больше ей недоступно. Один Мерлин знает, сколько она простояла там, облокотившись на кованые перила, ограждающие ее от голодной пропасти, вглядываясь в ночную мглу и россыпь звезд на безлунном небе, но когда на плечи спустилось что-то тяжелое и теплое, разум будто выплыл из векового сна. Профессор Бьюкенен стоял рядом с ней, оперевшись на перила и так же вглядывался вдаль, будто выискивая там что-то, что могло привлечь внимание девушки. – Время уже давно перевалило за полночь, – будто невзначай заметил он. Это было неважно. Гермиона промолчала, не зная, что на это ответить. И не желая вообще что-то говорить. Молчание окутало их обоих, и даже ветер притих, позволяя насладиться красивой ночью. – Простите меня за это, мисс Грейнджер, – профессор чуть повернулся к девушке, намекая на излишнее высказывание, допущенное им на балу. Он хотел немного развеселить девушку, позволить ей расслабиться, а не вогнать ее в краску и сделать только хуже. Какой же он идиот. Староста окинула его удивленным взглядом, который тут же смягчился. – Я не виню вас в этом, профессор, – она улыбнулась одними уголками губ. В самом деле, как он может извиняться за то, что она влюблена? Она сама виновата в том, что чувствует. Да и если ли вообще виновные в происходящем? – В самом деле? – удивился он.– Тогда я очень вам благодарен. Я, правда, не хотел вас смутить, прошу прощения. «О чем это он?» – промелькнула мысль и тут же отступила на задний план, когда мужчина, поклонившись, протянул ей руку. – Вы позволите пригласить вас на танец в качестве извинения? – Что? Но… тут не играет музыка, – девушка растерялась от столь неожиданного предложения. Но беспокоиться ей об этом не стоило. Профессор пару раз взмахнул палочкой и какой-то предмет у дальней стены превратился в скрипку, а после второго взмаха она начала играть. – Если это было единственным препятствием, вы позволите? – профессор сделал шаг вперед, накрывая руку девушки на перилах и беря ее в свою. Девушка с затаенным дыханием приблизилась к профессору второй раз за этот вечер и позволила утянуть себя в медленный танец. В этот раз они не стали подчиняться придуманным кем-то правилам и двигаться под четкий ритм вальсирующей вокруг толпы. – Вы замерзли? Ваши руки холодны как лед, – заметил профессор. – Простите, – девушка моргнула и с сожалением отстранила руки от плеча и ладони профессора, держа их в сантиметре от него. – Должно быть, чары спали. – Я вовсе не это имел в виду, – покачал головой профессор и поймал руку девушки в свою, чуть крепче ее сжав, пытаясь согреть. – Вы можете остановить меня, если я делаю что-то не так, – негромко напомнил мужчина. А когда она ничего не ответила, притянул ее чуть ближе к себе. Мерлин. Какая она хрупкая. Расстояние между ними сократилось почти до минимума, и Гермиона животом и грудью ощутила жар, исходящий от профессора. Будто внутри у него горело пламя. Будто он сам был пламенем. Это тепло, уют и знакомое ощущение уверенной мягкой силы снова окутало ее, позволив на секунду забыть, кто она и кто он, и девушка неосознанно сделала еще один крошечный шаг навстречу, к этому теплу, к этому мужчине, соприкасаясь своей грудью с его торсом, чувствуя, как пожар окутывает и ее этой холодной зимней ночью. – Я не хочу останавливаться, – шепот сорвался с губ. Он услышал ее. И рука, мягко придерживающая ее за талию, прижала ее к опаляющему телу лишь сильнее. Теперь он ее не отпустит. Не после того, как она позволила ему эту маленькую слабость… Гарри едва слышно кашлянул, возвращая Гермиону к суровой реальности из мира ее воспоминаний. Он понимал, как это может быть прекрасно, жить чарующими моментами прошлого, предаваться ложным надеждам и мечтам, и так же прекрасно помнил, как тяжело потом возвращаться к жестокой действительности мира. Девушка взглянула на Гарри затуманенным взглядом, словно не понимая, откуда он тут взялся и что она сама тут делает, ведь она только что танцевала с ним на площадке Астрономической башни. – Если ты хочешь быть с ним, думаю, тебе стоит за это бороться, – понимающе сообщил Гарри. – Тем более, из того немного, что я видел и слышал, думаю, он тоже этого хочет. – Я не знаю, Гарри. Что, если он хочет другого? Или поймет, что отношения со студенткой для него слишком тяжелы? Или, наоборот, будет слишком серьезен в своих намерениях? А я ведь не создана для семьи, Гарри! По крайней мере, пока! Я хочу строить карьеру, изучать мир, делать его лучше! Я не смогу сидеть дома сутками напролет и воспитывать детей! – все больше распалялась Гермиона. На ее глазах уже начали выступать слезы, и Гарри поспешил обнять ее, превратив два кресла в один небольшой диван. – Тш, тише, тише, – он гладил ее по голове, прижав к себе, пытаясь успокоить. Очевидно, она копила в себе это слишком долго, не позволяя своим эмоциям взять верх, и теперь просто утопала в них, не зная, как их выплеснуть. Так же, как и он сам совсем недавно. – Никто ведь не говорит о семье и детях. Ты можешь просто попробовать. Поговорить с ним самим об этом для начала. Нет более верного способа узнать, чего хочет человек, кроме как спросить у него об этом самому. И поговорить по душам. Я думаю, вы оба прекрасно подходите друг другу, просто не знаете, как подступиться, потому что оба слишком уважаете чужие границы. Это совсем не плохо, просто кому-то в итоге нужно будет сделать первый шаг, иначе судьба так и разведет вас разными дорогами, не успев их соединить. Гарри продолжал гладить ее по голове, слыша, что сдавленные рыдания становятся все тише, и сам вдруг осознал, что все его слова – это полное описание их с Эдвардом ситуации. Возможно, не в том же самом смысле, что он сейчас имел в виду, но… черт, какой хороший это был совет самому себе. Гарри горько усмехнулся. – Гарри? – всхлипнула девушка, поднимая голову от его плеча. – Мм? – И когда ты стал таким умным? Гарри тихо посмеялся, борясь с желанием взлохматить кудрявую макушку. Гермиона в последний раз шмыгнула носом, утирая слезы с щек. – И как ты превратил наши кресла в диван?       *** Гарри вернулся в Форкс в смятенном настроении. С одной стороны, он был рад повидать всех своих друзей (почти всех, на самом деле, потому что ему так и не хватило духу и моральных сил, чтобы встретиться с Роном и заглянуть к семейству Уизли, но он пообещал себе, что обязательно сделает это на летних каникулах), поговорить по душам с Гермионой и побывать все равно что дома, но с другой стороны – в разговоре с подругой Гарри понял, что вскрыл и свои нарывы, которые столь умело до этого игнорировал. Что происходило между ним с Эдвардом? Гарри не знал ни одного человека, с которым у него могли быть такие же непонятные и запутанные отношения, которые даже отношениями то назвать было странно. Почему они не могли просто стать друзьями? У всех людей есть свои тайны, у него самого их была целая куча, так почему он не мог так же просто и спокойно относиться к тайнам между ними? С той же Беллой это не доставляло проблем. Так почему с Эдвардом все было иначе? Только ли потому, что они оба с недоверием и осторожностью относились к людям и были так этим схожи? Нет, тут явно было что-то еще. Гарри вспомнил свое давешнее мысленное сравнение Эдварда с Реддлом, и по спине его пробежались мурашки. В тот момент он действительно думал, что Каллен может оказаться таким же дьяволом, как и Том, умело прячущимся среди людей, совращающим их умы и сердца. Но видит Мерлин, он ошибался. И никогда прежде не был рад ошибиться так сильно. Но проблема все равно стояла между ними незримой, но весьма ощутимой стеной. Сложно было объяснить, что именно между ними было «не так», но каждый раз, находясь рядом с Эдвардом, Гарри чувствовал, что, несмотря на все его желание быть рядом, что-то отталкивает их друг от друга. Недосказанность. Его тайны. Их тайны. Они словно повисли над ними дамокловым мечом, зависшим над их головами. Гарри мысленно рассмеялся своим суждениям. Их тайны были прозрачнее некуда. Вот что их останавливало. Он знал о сущности Калленов. Эдвард, вероятно, догадывался о его. Но ни один из них не сделал ни шагу навстречу другому, чтобы прояснить эти недомолвки между ними. Ведь что значит правда, если они узнали ее не друг от друга? О каком доверии тут могла идти речь? Пора было перерубить конский волос, удерживающий тот проклятый дамоклов меч. И было уже не столь важно, упадет ли он на их головы или пролетит мимо. Гарри был готов рискнуть, чтобы перестать, наконец, блуждать в потемках в неведении. Дома, поставив, наконец, разрядившийся за выходные телефон на зарядку, Поттер обнаружил несколько пропущенных звонков и смс от Беллы. Свон интересовалась, все ли у него в порядке и почему он так внезапно сорвался в Великобританию, прямо посреди учебной недели – Гарри на это только улыбнулся и написал ей, что все в порядке, и он позвонит ей позже. Следующие несколько сообщений заставили его дыхание замереть, а сердце – биться чуть чаще. Они были от Эдварда. Он звонил ему несколько раз, когда его телефон уже был вне зоны доступа, а первая смс от него пришла вчера ночью. «С тобой все в порядке?» 02:27 АМ «Белла сказала, ты улетел в Великобританию, так что я надеюсь, что у тебя все в порядке» 05:16 АМ «На самом деле, я хотел знать, не связано ли это со мной» 06:34 АМ «Прости» 06:37 АМ «Я сожалею, что не ответил тебе» 11:44 АМ Это было последнее сообщение от Эдварда. Гарри взглянул на часы. Было почти 6 часов вечера воскресенья. Эдвард думал, что Гарри сбежал в Англию из-за того, что он не дал ответа на его предложение дружбы, и переживал из-за этого. Это, определенно, было несколько забавно, но в то же время и волнительно. Значило ли это, что он все же немного дорог Эдварду, чтобы он волновался об этом? Вероятнее всего, да. Гарри коротко улыбнулся, тут же подумав о другом. Но значило ли это, что Эдвард решится преступить этот невидимый барьер между ними? Он не имел ни малейшего понятия. Гарри долго думал, что написать ему в ответ, чтобы дать понять, что он уже в Форксе и хочет поговорить с ним, расставить все точки над i, но все слова казались глупыми и неверными, будто буквы за одну ночь изменили свое значение и теперь были совершенно незнакомы Гарри. Никогда прежде он не чувствовал себя так глупо. Ну ладно, возможно, когда он приглашал Чжоу Чанг на бал на четвертом курсе, это было немного похоже на то, что он испытывал сейчас, но тогда он хотя бы смог поговорить с ней. Возможно, так следовало поступить и теперь? Просто позвонить Эдварду и сказать, все, что хочет? Это было бы сотню раз проще, чем пытаться написать что-то толковое. И в тысячу раз сложнее. Но пальцы Гарри уже отыскали его в довольно коротком списке контактов, и нажали на вызов. Черт. Он совершенно не знал, что ему говорить. Пошли первые гудки. Гарри молился, чтобы Эдвард не брал трубку и параллельно думал, что ему сказать. Но, наверное, его мольбы не успели дойти до лучшего мира, потому что Эдвард снял трубку сразу после второго гудка. – Гарри? – он никогда раньше не слышал, как звучит голос Эдварда через трубку телефона, и теперь удивился, как гармонично и звучно он переливается в динамике. – Алло, Гарри? Ты меня слышишь? Где ты? Ты еще в Англии? Его голос звучал обеспокоенно, и это вдруг успокоило Гарри, придав ему уверенности. – Эдвард. – Совершенно ровно произнес он так, будто его сердце не заходилось в нервном ритме. – Гарри, – Каллен выдохнул в трубку с явным облегчением, будто он боялся, что тот не ответит. – Где ты сейчас? Ты еще в Англии? Гарри молчал, не зная, какие слова ему подобрать. Почему-то это казалось важным. – Когда ты приедешь? Мы можем поговорить? – Через полчаса, на поляне, – голос Гарри вдруг осип, когда он понял, что Эдвард тоже переживает. – В лесу, – невнятно добавил он и тут же сбросил трубку, боясь наболтать лишнего. По крайней мере, раньше времени. И тут же откинулся на спинку дивана, глубоко вздохнув и нервно рассмеявшись. Черт, девчонок на бал было приглашать и то легче! Он прикрыл глаза, чертыхнувшись, что назначил встречу через полчаса. Ему самому нужно было двадцать минут, чтобы добраться туда пешком. Хотя, конечно, он мог и аппарировать, раз уж все равно собирался раскрывать карты перед Калленом. Более того, был почти уверен, что часть их уже давно раскрыта. Но сколько времени нужно было Эдварду, чтобы добраться до туда? С вампирской скоростью это не заняло бы много времени, будь он дома или где-то поблизости, но если он был занят? Или у него были другие планы? Понял ли он, какую поляну имел в виду Гарри? О, какой же ты идиот, Поттер. Даже не умеешь нормально разговаривать с людьми. Первым его порывом было перезвонить Эдварду и все объяснить, но тогда он почувствовал себя еще глупее. Очевидно, если бы Эдвард не смог прийти или не понял, о какой поляне идет речь, он перезвонил бы ему сам. Или хотя бы написал. Но телефон молчал, из чего Поттер сделал закономерный вывод, что Эдвард придет на ту самую поляну к обозначенному времени. По крайней мере, он на это надеялся. Часы на телефоне показывали, что до назначенной встречи осталось двадцать пять минут, и Гарри поспешил собраться. Он сменил несколько рубашек и кофт, не зная, в чем ему лучше пойти, ведь выглядеть ему хотелось хорошо, учитывая, что Эдвард выглядел всегда безупречно; но ни одна вещь не казалась ему достаточно подходящей для этого случая, поэтому он просто плюнул на все это, чувствуя себя достаточно раздраженным тем, что хочет выглядеть хорошо перед ним, накинул черную футболку, косуху и поскорее выбежал из дома, надеясь, что успеет прийти вовремя. Короткая пробежка через лес встряхнула его достаточно, чтобы мысли пришли в порядок, а сердце теперь заходилось только от внезапной нагрузки, а не от обуревавших его чувств. Перед самой поляной Гарри решил пройтись и привести дыхание в норму и тут же пожалел, что назначил встречу на этой поляне – он совершенно забыл, в каком состоянии оставил ее в прошлый раз. Но теперь, приближаясь к ней все ближе, он отчетливо видел последствия своего эмоционального всплеска. Тонкие деревья и кустарники были раскурочены, а земля в некоторых местах взрыта как после небольших взрывов. На стволах деревьев остались следы, словно раны и ожоги на теле солдата, и Гарри почувствовал себя виноватым. Хорошо, что никто больше не пострадал. Тихо, но совсем не скрываясь, Гарри ступил на поляну как на поле битвы. Эдвард уже ждал его там, разглядывая шрамы, оставленные им на деревьях. Поттер нахмурился, пообещав себе, что обязательно наведет порядок в этом месте в следующий раз по мере своих сил. – Гарри… Эдвард окликнул его, медленно сделав шаг навстречу. – Уйдем отсюда? – предложил Гарри. Каллен окинул его внимательным взглядом, кивнул и последовал за ним. Гарри свернул в сторону, уходя вглубь леса. Так, чтобы случайные туристы или охотники точно не наткнулись на них. Через несколько минут он остановился. Здесь было достаточно места, чтобы им обоим хватило места и личного пространства, и еще здесь было огромное поваленное дерево, на котором можно было вполне удобно разместиться. Гарри развернулся и обнаружил, что Эдвард стоял недалеко от него. Он действительно перемещался очень тихо. Поттер тихо усмехнулся и оперся поясницей о дерево, не зная, с чего начать. И, должно быть, было в его взгляде что-то такое, что побудило Эдварда начать говорить первым. – Гарри, мне жаль, что так вышло. Мне стоило решиться раньше и не мучить тебя ожиданием, так что я надеюсь, что ты простишь мне мою нерешительность и позволишь объясниться с тобой, – Каллен сделал еще несколько шагов навстречу. Взгляд Гарри упал на его ботинки, утопающие во мхе. На секунду ему захотелось улечься прямо на него – таким мягким он казался. Утонуть в нем, чтобы никакие проблемы мира его больше не касались. – Я думал, что… ты уехал в Англию навсегда, – голос вампира притих, небольшая запинка, и Гарри понял, что он хотел сказать. Что осталось невысказанным. Опять. «Я думал, что никогда больше тебя не увижу», – эта фраза так отчетливо пронеслась в голове Гарри, что он вскинул голову, чтобы понять, не сказал ли Эдвард это вслух. Но он молчал. Его лицо, почти всегда непроницаемое, сейчас выдавало все истинные чувства обладателя, хотя ни одна эмоция не отображалась на его гладкой бледной коже. Глаза. Они выдавали его с потрохами. Словно вывернули наизнанку все его нутро. Такие открытые, обнаженные. Интересно, если бы Эдвард знал, как обнажена его душа сейчас, позволил бы он Гарри увидеть ее? Возможно, на лице самого Поттера точно так же отображались его собственные мысли, потому что Эдвард прикрыл глаза на секунду, а когда открыл – его эмоции уже были под контролем. Гарри подумал, что из Каллена вышел бы неплохой легилимент. – Я ездил навестить друзей, – негромко произнес Гарри, когда понял, что пауза затянулась. – Так ты не уезжаешь из Форкса? – Пока не собираюсь. Это было так странно для него. Этот разговор, состоящий сплошь из оборванных фраз и недомолвок, которые несут в себе гораздо больше смысла, чем они произносят, этот тихий мрачноватый лес. Волшебник и вампир, утопающие в зеленом мхе и в зеленой мгле, окружающей их. Почему все должно быть так сложно? – Нам не следует дружить, Гарри. «Ну вот, а я о чем?». Чего-то такого он и ожидал от Эдварда. Ему вдруг захотелось очень горько усмехнуться. – Но это не то, чего я хочу, – продолжил Эдвард.– Это выше моих сил. Гарри поднял к нему свои глаза, не зная, что на это сказать. Эдвард выглядел испуганным. То ли своей откровенностью, то ли своими чувствами, то ли возможной реакцией Гарри на это. А может, все сразу. Вероятно, ему не так часто приходилось объясняться с людьми по поводу их отношений. Поттер перевел глаза на поваленное дерево рядом с ним, предлагая присоединиться к нему, и Эдвард сократил расстояние между ними в пару шагов, но остался стоять перед ним, возвышаясь над Гарри больше, чем обычно. – Гарри, я вовсе не отказываюсь от своих слов; я все так же хочу быть твоим другом, но это непросто, – едва не процедил он, сжав губы. – Это может быть опасным для тебя. А то он не знал. – И все же… я еще здесь, – Гарри взглянул в потемневшие, почти черные глаза Эдварда, разбавленные лишь несколькими янтарными искрами - будто кусочки раскаленного угля. Он поднялся на ноги, чтобы говорить с ним на равных, но Эдвард все же был выше – глаза Гарри упирались в его подбородок. – Ты… знаешь, – полувопрос-полуутверждение, неуверенно сорвавшийся с губ Каллена даже не застиг Гарри врасплох. Он кивнул, медленно проскользив взглядом вверх по бледному лицу. При таком близком рассмотрении кожа Эдварда выглядела почти фарфоровой или каменной, как отшлифованный умелым мастером бюст. Гарри поймал себя на мысли, что хотел бы узнать, как будет ощущаться эта кожа под подушечками пальцев. Подбородок. Изгиб челюсти. Четко очерченная гортань. – Тогда почему? – непонимающе спросил Эдвард, и его рот исказился от горечи. Гарри вздохнул, сбрасывая наваждение. – Я видел чудовищ гораздо страшнее тебя. Глаза Гарри встретились с черными глазами Эдварда. Его слова набатом прогремели в голове вампира. – Я не боюсь тебя, – уверенно продолжил Гарри, не сводя с него взгляда. – Потому что знаю, что ты не причинишь мне вреда. – Как ты можешь быть в этом так уверен? – Твои глаза говорят об этом. И глаза твоей семьи, - парень замолчал, отмечая каждое изменение в реакции вампира. - Они не красные. Казалось, с каждой секундой шок Эдварда становился все сильнее, и Гарри задался вопросом, сколько еще они смогут играть в эти «кошки-мышки», прежде чем кому-то из них придется начать говорить прямо. – Кто ты? Но игра эта была такой интересной, что у Поттера не было никакого желания ее заканчивать. – Я думаю, ты и сам догадываешься, – усмехнулся Гарри. – Ты ведь уже видел, на что я способен, не так ли? Там, на поляне. На самом деле, Гарри не знал, видел ли Эдвард его спонтанный выброс магии той ночью. Но он определенно был там, раз принес его домой. И он присутствовал при его разговоре с Томом, которого не видел. Хотя, в тот раз это мог быть и не он – Гарри почему-то в этом не сомневался. Вампир нахмурился и отступил на полшага. – Я не знаю, что я видел. – О, полагаю, вот это, – Гарри поднял правую руку и выставил ее ладонью вперед. Несложный выверенный пасс и на его пальцах зажглось небольшое пламя. Гарри был рад, что заклинание получилось у него с первого раза – палочку для такой мелочи доставать не хотелось. А Эдвард, казалось, был несколько удивлен, но не шокирован. Значит, он не ошибся – Каллен действительно догадывался о его сущности и сейчас выглядел скорее удивленным тем, что Гарри решился открыться ему. Вампир замер в полушаге от него, заворожено наблюдая за огнем. Гарри немного пошевелил пальцами, наблюдая, как пламя колышется вместе с ними, и сжал руку в кулак, потушив его. – Видишь, я тоже могу быть для тебя опасен. И хотя Гарри прекрасно знал, что в большинстве случаев волшебники проигрывали вампирам ввиду их скорости, реакции и силы, сейчас он просто хотел показать Эдварду, что ему не стоит за него бояться, убедить в том, что сам Гарри не беззащитен перед ним. Что они могут быть равными. – Что это было? – Эдвард выглядел очарованным произошедшим. Будто все еще не мог поверить, что это правда. Его холодные пальцы накрыли сжатую руку Гарри, и он сделал крошечный шаг ему навстречу. – Магия, – пожал плечами Гарри, как нечто само собой разумеющееся. – И ты… – Волшебник, – кивнул Гарри, – маг, чародей, колдун. Зови как хочешь, суть одна. – Гарри… – почти прошептал Эдвард. – У меня нет заблуждений по поводу твоей природы. Их не было, когда ты только предложил мне свою дружбу, нет их и сейчас. Я знаю, кто ты. – Я думал, тебя останавливают мои тайны. Что ты не можешь довериться мне из-за них. – Между нами стоят не тайны, Эдвард. А недосказанность, – улыбнулся Гарри грустно. – Если бы ты не пожелал мне открыться, этого разговора бы не состоялось. Я бы сохранил твою тайну, но близкими друзьями мы бы не стали. Вампир взглянул на него с надеждой, и Поттеру даже показалось, что его глаза стали чуть светлее. Не такими угольно-черными, как раньше. Словно в них рассеивалась тьма. – Так теперь мы можем..? Гарри покачал головой, поджав губы в усмешке. – Вряд ли, – те отношения, что уже установились между ними, странно было бы называть дружбой. У них с Гермионой была дружба. У них с Роном была дружба. У них с Беллой была дружба. Но с Эдвардом… это так не работало. Он не мог сказать, как именно, но все же чувствовал ту грань, что отделяла их отношения от дружбы. Но все же никак не мог понять, остановились ли они перед ней или давно ее пересекли. – Но мы можем попытаться…