***
Гарри не знал, как долго он был мертв, и что успело произойти за это время, так что для начала решил прислушаться, надеясь, что внезапно забившееся сердце его не выдаст. Был ли Джеймс еще здесь? Было тихо. Гарри попытался открыть глаза, но в опустившейся сумеречной тьме было нельзя почти ничего разглядеть. Все тело болело, мышцы ныли, особенно в районе шеи. Он осторожно и нащупал шею, но с ней все было в порядке. Ни намека на след от зубов вампира. В зале было подозрительно тихо, так что Гарри достал палочку из потайного кармана и проверил помещение на наличие живых существ. – Гоменум Ревелио. Заклинание показало, что в дальнем углу у запасного выхода кто-то неподвижно лежит. Он пустил пару светляков по воздуху в том направлении и понял, что это не Джеймс. В едином порыве он подбежал к телу и понял, что это Белла. Она лежала на спине без сознания, а ее правая нога была вся в крови. Темная и густая, она продолжала течь из-за небольшого осколка зеркала, что глубоко вошел в мягкую плоть. Голеностоп ниже был странно вывихнут – возможно, нога была сломана, а Гарри не имел ни малейшего понятия, что ему нужно делать в такой ситуации. Но, не дав панике взять верх, он рухнул на колени и первым делом проверил пульс на шее девушки. Он был, но совсем слабый, поэтому действовать нужно было быстро. Но что? Что он мог сделать? Он не умел ни диагностировать, ни сращивать кости. Единственное, что пришло ему в голову сейчас – заклинание исцеления глубоких порезов, но он не знал, поможет ли оно Белле. Гарри пару раз выдохнул и попытался сконцентрироваться на заклинании. – Вулнера Санентур, – протянул он, проведя палочкой над бедром девушки. – Вулнера Санентур. Разлившаяся на полу кровь медленно и будто неохотно собиралась обратно в рану. Все было гораздо медленнее, чем Гарри помнил с шестого курса. Он произнес заклинание еще раз, когда услышал хлопок входной двери, а затем рядом с ним оказался Эдвард. Гарри лишь отметил это краем разума и снова забыл. – Что с ней? Где Джеймс? – он был явно сильно взволнован. – Гарри?! – Похоже, что ее правая нога сломана, сейчас я пытаюсь остановить кровотечение, но это тяжело, гораздо медленнее, чем должно быть. Рана немного затянулась, но я не стал вытаскивать осколок – не знаю, какие еще сосуды он мог повредить. Нужно позвонить Карлайлу. Я не знаю, что мне дальше делать. – Нужно зажать бедренную артерию, чтобы остановить кровотечение. Эдвард рывком стянул свой ремень и методично обвязал его вокруг бедра Свон, затянув потуже, а затем набрал Карлайла. Кровь почти перестала течь и большая часть раны закрылась благодаря усилиям Гарри, но их не хватило, чтобы закрыть ее полностью. – Осколок не дает закрыть рану полностью. Боюсь, дальше я бессилен, – заключил Гарри, посмотрев на вампира. На секунду в его голове пролетела мысль, что Эдвард сейчас выглядит гораздо спокойнее и собраннее, чем тогда, на поле, когда Белле тоже угрожала опасность. Но возможно тогда вся ситуация просто застала его врасплох? Даже обилие разлитой кругом крови, казалось, ничуть его смущало. Только крылья носа едва заметно трепетали от напряжения, когда Эдвард позволял себе маленькие вдохи. – Спасибо, Гарри. Теперь ее жизнь вне опасности. Пульс стабильный. Карлайл скоро будет здесь. Гарри облегченно выдохнул и осел на пол. Эдвард все так же внимательно наблюдал за Свон. – Как ты? Элис сказала, что ты просто исчез из машины. – Я в порядке. Досталось немного, но все хорошо. – Твоя шея… она вся в крови. Что случилось, Гарри? – настойчивее потребовал Эдвард. Гарри не знал, что ему ответить. Но от необходимости ответа его спасла Элис. Она влетела в разрушенную студию, словно маленький вихрь, и остановилась в паре метров от Беллы. Следом за ней ворвались Карлайл, Джаспер и Эммет. Но поняв, что Джеймса здесь нет, а в воздухе витает густой аромат крови, Элис вывела Джаспера, Эммет удалился вместе с ними. – Они попробуют отыскать след ищейки. Карлайл приблизился к Свон для осмотра и заключил, что они сделали все правильно. – Нужно наложить шину и отвезти ее в больницу. С Джеймсом разберемся потом. Эдвард, мне нужны шины. Каллен словно нехотя отстранился от девушки и огляделся вокруг в поисках чего-то, что можно использовать в качестве фиксатора. Заметив на полу сломанные деревянные поручни, он доломал их до конца и принес Карлайлу. Гарри, успокоенный, что теперь жизнь его подруги вне опасности, огляделся вокруг. Он знал, что вампирское зрение в сотню раз острее человеческого, но все же добавил пару светляков Люмоса в воздух и огляделся. Неужели Джеймс все же смог сбежать после того, как напал на Беллу? Как такое было возможно? Клятва не сработала? Он хотел позднее спросить об этом у Тома – как могло случиться такое, что клятва, засвидетельствованная им лично, допустила осечку, но заметил кое-что в углу. И под ногами. И рядом с Беллой. Гарри присел и провел кончиками пальцев по полу, оставив на том четкие следы. Какова была вероятность того, что в этой студии не моют пол именно в этом углу последние десять лет? Нет, это определенно точно была не пыль. Гарри растер сероватую субстанцию между пальцами. Это был прах. Значит, Джеймс все-таки не избежал кары за нападение на Беллу, магия уничтожила его. Буквально стерла в порошок. Гарри едва не поежился от ужаса. Но почему таким способом? Маги, что нарушают Непреложный обет или подобные клятвы, умирают от сердечного приступа. Возможно, дело именно в физиологии вампиров? Эдвард говорил, что, по сути, их тела похожи на камень, а сердца и так не бьются, возможно ли, что из-за этого? Поттер почувствовал чью-то руку на своем плече и обернулся. – Гарри, с тобой все в порядке? – обеспокоенно спросил Эдвард, глядя, как тот задумчиво растирает пыль между пальцев. – Да, все хорошо. Думаю, можно позвонить Джасперу – в поимке Джеймса больше нет нужды. Он все еще задумчиво смотрел на свои пальцы, но краем глаза отметил, что Беллы тут уже нет. Как и Карлайла. – Что ты имеешь в виду? – Если я прав, то Джеймс мертв, – он многозначительно посмотрел на прах на своих руках и заметил, как ужас понимания и неверие отображаются на лице вампира. – Мне нужно провести пару тестов, чтобы в этом убедиться. Гарри заозирался вокруг, пытаясь найти что-нибудь подходящее, призвал к себе несколько осколков зеркал и трансфигурировал их в стеклянные пробирки, чтобы собрать немного праха. – Но как так вышло? Ты уверен? Гарри, расскажи мне, что случилось? – Эдвард встал перед юношей, положив руки ему на плечи. Гарри убрал пробирки в карман джинс, наложив на них чары неразбиваемости, и почувствовал касание прохладных пальцев на своей шее. Раны зажили, но на ней все еще осталась засохшая кровь. Стадо мурашек стройным рядом пробежалось вниз по позвоночнику. – Откуда эта кровь? – тон Эдварда стал на порядок тише, и по его голосу Гарри понял, что он чувствует себя виноватым в том, что случилось. – Ты в этом не виноват, Эдвард, не вздумай себя винить. – Но именно из-за меня вы с Беллой пострадали. Моя реакция на поле… – Я знаю, – перебил его Гарри, коснувшись его сжатой руки. – Но в этом нет твоей вины. Только Джеймс может отвечать за то, что он сотворил. И он ответил. Пойми же ты, он – маньяк, убийца. Как ты можешь брать на себя ответственность за его поступки? – Ты не понимаешь, – лицо Эдварда исказила гримаса отвращения к самому себе. Гарри покачал головой и схватил его за подбородок, вынуждая смотреть его в свои глаза. – Я понимаю, – отчеканил он. – Потому что и сам такой же, – Гарри прикрыл глаза, вспоминая последние годы войны. – Я знаю, что значит винить себя за все случайные жертвы, за смерти друзей и знакомых, что сражались рядом с тобой, за тех, кому просто не повезло оказаться рядом. Убей он меня еще тогда, в первый раз, возможно, жертв было бы меньше. А может, гораздо больше. Я этого не знаю. Но что я понял за эти годы – это то, что жертв все равно было бы не избежать; не потому что я так плохо старался всех спасти, а потому что он такой, какой есть. – Гарри… Зеленые глаза распахнулись, и Гарри понял, что все еще держит Эдварда за подбородок, а эти невероятные янтарные глаза все еще смотрят на него. И смотрят не только с пониманием и сожалением, но еще и с какой-то затаенной тоской. Или это просто его собственная отразилась в тех глазах? Рука Гарри опустилась, и он почувствовал, как руки вампира, напротив, прижимают его к себе. Гарри уткнулся носом в его грудь и почувствовал, наконец, необъяснимое тепло. – Я знаю, что это тяжело, но попробуй хотя бы принять мысль о том, что ты не можешь и не должен отвечать за поступки Джеймса. Жизнь полна опасностей, это правда. Но ты не сможешь оградить нас от всех них. И это нормально. – Гарри обнял Эдварда в ответ и почувствовал, как он расслабляется. – Просто будь рядом, и мы всегда что-нибудь придумаем.***
Под конец учебного года все бегали, как белки в колесе. Кроме, конечно, Калленов. И не только потому, что у них не было никаких проблем с учебой, но и потому что во второй половине мая наконец-то распогодилось, и солнце каждый день радовало людей своим теплом. Сидя на уроках, Гарри понял, что в школе без Калленов и Беллы удивительно пусто. Не с кем было перекинуться парой слов, посидеть рядом на перерыве или даже просто понимающе помолчать рядом. Белла уже сидела дома в Финиксе с гипсом – ее недавно выписали из больницы, но настоятельно рекомендовали пока не тревожить ногу. Гарри созванивался с ней несколько раз в неделю, и, судя по голосу, ей уже надоело сидеть дома с чересчур заботливой мамой. Как она ему объяснила – в их отношениях она сама больше привыкла заботиться о маме, поэтому теперь едва ли не выла от такой гиперопеки. И, конечно, Эдвард. Он тоже остался в Финиксе и морально добивал заботой там, где не добила мама. Хотя такая забота была Белле приятна. Карлайл сообщил в администрацию школы, что все дети Калленов заболели во время отдыха, а потому проведут остаток учебного года на домашнем обучении. И хотя учителя были явно этим недовольны (мистер Клапп и мистер Баннер высказались по этому поводу на своих уроках), с такой блестящей успеваемостью им нечего было противопоставить. В итоге и Каллены, и Белла получали задания на электронную почту и тем же способом отправляли их обратно. А Гарри откровенно скучал. И не имел ни малейшего понятия, что ему делать дальше. Вся эта заварушка с вампирами разрешилась достаточно быстро: Джеймс был мертв (и Гарри даже почти совсем не ощущал вины по этому поводу) – через неделю после того случая в балетной студии Гарри пришло письмо от Гильдии Зельеваров, в котором было заключение мастера-зельевара о содержимом того флакона, что Гарри им отправил через гоблинов; он подтвердил, что это действительно прах вампира, и намекнул, что если у Гарри есть еще – он готов купить такой редкий ингредиент по весьма высокой (но разумной) цене. Поттер нахмурился – пусть Джеймс и был убийцей, Гарри не хотел, чтобы чей-то прах использовали по такому назначению. Со Смертью у него теперь все же были особые отношения, и его совесть не позволила бы поступить так даже с собственным врагом. Лоран перебрался к Денали – союзному клану вегетарианцев с Аляски, и, кажется, не собирался им как-либо мстить. А Виктория… Несмотря на то, что Виктория сбежала, Гарри чувствовал, что она еще может доставить им неприятностей – и смутное ощущение этой медленно надвигающейся угрозы темной тучей маячило где-то на горизонте его безоблачного неба планов и надежд. А надежды и планы на ближайшие месяцы у Гарри были не то чтобы грандиозные, но он всерьез собирался заняться тем делом, ради которого он, собственно, сюда и приехал. Анимагия. Изучение новой магии. И, конечно, летние каникулы. Ни за что в жизни он бы не подумал, что променяет удивительную школу чародейства и волшебства на обычную среднюю школу где-то в глуши на краю Америки. Но вот оно – он сидит на математике и безуспешно пытается записывать что-то за учителем, слушая его вполуха. Но мысли его далеки от математики так же, как и у других сидящих вокруг страдальцев. После обеда вышло солнце и разогнало легкий туман – верный спутник вечнозеленых вашингтонских лесов. И дети, и учителя уже не могли дождаться звонка последнего урока, чтобы высыпать на теплую лужайку. Джессика незаметно передала ему записку с предложением потусоваться с ними после школы в кафешке, но он отказался, прикрывшись несданным эссе. С компанией Беллы он почти не общался. Ребята приглашали его обедать за их стол, и иногда он даже подсаживался к ним, но вскоре понял, что ему совсем там не место. Ему практически не о чем было с ними поговорить, кроме как об учебе и весеннем бале, который назначили на вечер после награждения выпускников, и куда были приглашены все старшеклассники. Его пытались пригласить несколько девушек, но он всем им неловко отказывал, надеясь отвертеться от вечеринки как в прошлый раз. Порой он задумывался, глядя на пустующие места Калленов в классе, как быстро он к ним привязался. Он ведь совершенно точно не собирался привязываться здесь к кому бы то ни было. Но… разве он мог иначе? Гарри улыбался. Виктория сбежала, поэтому Каллены все еще патрулировали свои границы, защищая Гарри и Чарли Свона. Элис с Джаспером иногда заходили его проведать и приносили что-нибудь, приготовленное заботливой Эсме. Гарри очень нравились ее вишневые пироги. В тот же вечер Гарри рассказал Калленам, что Джеймса действительно больше нет. Все, конечно, вздохнули с облегчением, но Элис напомнила Гарри, что тот обещал им рассказать про магию. Он хотел дождаться скорого прибытия Эдварда и Беллы, но Элис настояла на своем. – Все равно Эдвард уже все это слышал! А для Беллы расскажешь все еще раз, – видя, что Гарри сдается под ее напором, Элис победно улыбнулась. – И все же, – мягко вмешалась Эсме, сидя рядом с мужем, – если ты не готов или не хочешь нам говорить, мы тебя не заставляем. Гарри был благодарен ей за это. Не за возможность уйти от разговора, а за постоянную ненавязчивую заботу, которой та окутывала свою семью. И за то, что часть этой заботы, пусть и незаслуженно, перепадала и ему. Он покачал головой. – Спасибо, но Элис права. Я все расскажу. Мне уже давно следовало это сделать. Они сидели в уютной гостиной дома Калленов: Карлайл и Эсме на диване, рядом – Джаспер и Элис, расположившаяся у его ног на мягком ковре, положила голову на его колени, Эммет в кресле напротив и Розали, удобно устроившаяся на подлокотнике рядом. Гарри сидел в кресле напротив стеклянной панорамной стены и заметил рояль с одинокой пустующей кушеткой рядом. Почему-то нестерпимо захотелось коснуться этих клавиш пальцами. Совсем легко, даже не извлекая звука. Но вся семья сейчас неотрывно наблюдала за ним, и Гарри начал говорить. Он долго не знал, с чего начать, а потому начал с самого простого – с начала. О том, как жил с Дурслями и не ведал о своей семье и мире магии, о том, как Хагрид пришел к нему и забрал в удивительную школу и открыл для него целый новый потрясающий (временами пугающий) мир; о своих друзьях – Роне и Гермионе, как они не раз выручали друг друга, о том, как взрослели и узнавали много не только интересных, но и ужасных вещей. Гарри рассказал и про Волдеморта, про две последние магические войны, про Сириуса, маму и папу. Он не стал рассказывать все, упуская детали и рассказывая лишь самые основные моменты, но кое-что важное он все же умолчал. Рассказав Калленам про Волдеморта и Дары Смерти, он все же умолчал, что в итоге сам стал Повелителем Смерти. Как не рассказал об этом и Эдварду. И если в том случае в этом не было необходимости, то теперь Гарри чувствовал, что сознательно укрывает этот факт и чувствовал из-за этого вину. Чувствовал иррациональный стыд и страх из-за мысли, что Каллены узнают об этом, и отвернутся от него. Узнают о том, кем он теперь стал. Фактически – рабом Смерти и убийцей. Что ему делать, если Смерть однажды прикажет забрать одного из них? Со стороны это все выглядело, однако, немного иначе. После долгого и временами тяжелого рассказа о своей жизни в школе, о темном волшебнике и своих погибших родителях Гарри замолчал, задумчивым взглядом уперевшись в ковер. Эсме видела, как непросто пришлось этому мальчику, и чувствовала, что ее сердце разорвалось бы от переполнявших ее в этот момент чувств, не будь оно крепким, как камень. Когда Гарри закончил, в гостиной повисла тишина. Каждый думал о своем, но, в конце концов, именно Карлайл выразил общую мысль: – Как удивителен этот мир. Ты можешь прожить тридцать лет, не имея понятия о существовании вампиров, а потом еще триста, и узнать, что за сумеречным миром, о котором, казалось бы, уже имеешь представление, скрывается еще один, куда более удивительный и волшебный. – Я понимаю ваше удивление, – согласился Гарри, сцепив руки в замок. – Но как маги смогли так долго держать свой секрет в тайне? – поинтересовался Джаспер. – Даже если большинство живут обособленно, ты говорил, что некоторые волшебники рождаются в обычных семьях. Каким образом можно сохранить в тайне существование целого мира, находящегося в такой близости к нашему? И почему вампиры не знают о нем? Гарри стушевался под взглядами нескольких пар внимательных вампирских глаз. Что ж, они имели право знать ответы на свои вопросы. Раз уж он рассказал им правду о своем мире, следовало рассказать и том, почему они ему не принадлежали. И хотя объективно в том не было его вины, он почему-то чувствовал себя виноватым из-за того, что собирался сейчас рассказать. – Давным-давно, около пятисот лет назад, когда волшебники еще не скрывали свое существование, вампиры жили именно в нашем мире. Особой дружбы мы не водили, но и врагами нас было не назвать. Скорее, держали вооруженный нейтралитет и иногда торговали друг с другом. Случались и стычки, и братания, но одно событие перевесило чашу весов, повлекло за собой второе и третье, и тогда развязалась война. – Сам Поттер узнал об этом лишь недавно, когда узнал о вампирской природе Калленов и решил чуть больше разузнать о вампирах из книг Блэков.– Разные источники указывают на разные события, что послужили отправной точкой к войне, но многие сходятся в том, что вампиры вырезали целый волшебный род. – Гарри опустил глаза, но тут же воскликнул: – Я не хотел вас обидеть, и я понимаю, что все вампиры разные – как и люди… – Все в порядке, Гарри, продолжай, – кивнул Карлайл. – Да, Гарри, не думал же ты что мы все такие белые и пушистые, – усмехнулся Эммет, явно имея в виду себя на словах про белых и пушистых. – Не все то золото, что блестит. Парень улыбнулся и немного расслабился. – Так вот, как я уже и говорил, сейчас уже доподлинно неизвестно, с чего началась та война, но она была кровопролитной. Вампиры вырезали целые рода и семьи волшебников, но и маги не лучше – уничтожали целые кланы, проклинали вампиров темнейшими проклятьями, после которых те буквально начинали разлагаться заживо. Ни к чему хорошему та война не привела. Как и на всякой войне, в ней не было победителей. Война закончилась, когда волшебники решили, что слишком много волшебной крови было пролито понапрасну. Уничтожить вампиров насовсем не представлялось возможным, ведь обратить человека в вампира гораздо быстрее, чем воспитать и вырастить волшебника. И тогда волшебники испугались. Они собрали совет из мудрейших и сильнейших магов и создали такое мощное проклятье Забвения, что все вампиры мира навсегда забыли о существовании волшебников и магии. Некоторые авторы пишут, что раньше вампиры могли даже пройти мимо волшебника и не заметить его. Может, это правда, а может, просто действие проклятья начинает ослабевать со временем. А может, все это просто легенда, и мы никогда не узнаем правды. Но одно мы знаем наверняка – наши миры разделены с тех пор. Вампиры не помнят ничего о тех временах, а волшебники стараются не вспоминать. – Но если на нас действует это проклятье Забвения, почему мы не забыли о твоем существовании? И Эдвард все еще помнит о твоих способностях, хотя узнал о них уже давно? – вмешалась Элис и тут же пробормотала: – Хотя это может объяснять тот факт, что я не вижу тебя в своих видениях. Я никогда не видела в них ничего волшебного. Гарри задумался. Ни в одной из книг об этом не говорилось. – Честно говоря, я не знаю. Но, возможно, все дело в том, что я рассказал вам все добровольно, по своему желанию. Хотя это лишь мое предположение. – Что ж, в любом случае, спасибо, что поделился этим с нами, Гарри. Парень кивнул и почувствовал, как еще один камень упал с его плеч. Вечер в целом прошел хорошо, Каллены восприняли все довольно спокойно, и к концу вечера Гарри совсем расслабился. Он немного беспокоился насчет того, как именно они воспримут то, что их род, по сути, отлучили от родного мира, но они, кажется, совершенно об этом не беспокоились. По крайней мере, ни один из них не выказал ни малейшего возмущения по этому поводу. А когда Гарри все же осмелился задать этот вопрос вслух, Джаспер ответил, что они никогда даже не подозревали о существовании того мира, никогда не были его частью, поэтому не было и чувства обиды или тоски. – Хотя я бы посмотрел, как живут волшебники, – усмехнулся Эммет. – В бытие вампиром тоже есть ряд своих преимуществ, знаешь ли, – он весьма красноречиво поиграл бровями, на что Розали тихо хмыкнула и вышла из комнаты. Гарри проследил за расстроенной блондинкой до террасы. – Упс, глупость ляпнул. Эммет выскочил вслед за женой, и Гарри недоуменно посмотрел на Карлайла. Глава клана покачал головой. – Значит, у вас есть школы, свое правительство и законы… Они проговорили еще большую часть вечера, пока Гарри совсем не устал. После третьего зевка Эсме заставила их закругляться и предложила Гарри остаться ночевать у них, но Гарри смущенно отказался. Джаспер предложил увезти его домой, но Гарри отклонил и это предложение. Около полуночи он попрощался со всей семьей и с тихой вспышкой переместился домой, оставив после себя лишь мягко оседающую на земле дымку чистой тьмы.***
–… а Пол взял и съел его, представляете! – давился сквозь смех Джейкоб – Гарри и Белла смеялись вместе с ним, потому что невозможно было не смеяться, услышав эти истории из детства маленького Блэка. Белла приехала лишь вчера вечером, и Гарри решил заскочить к ней, чтобы удостовериться, что с ней все в порядке и поговорить о произошедшем, но в гостях у Свонов оказались Блэки: старший смотрел футбольный матч с Чарли, а Джейкоб развлекал Беллу. Поговорить наедине им не дали, но Гарри совсем не расстроился – разговор, который он хотел завести вряд ли можно было назвать приятным, так что даже с некоторой толикой облегчения он задвинул его на следующий раз. Сейчас Белла выглядела вполне нормально, как физически (не считая завернутой в гипс ноги), так и психологически. Конечно, Поттер не был дипломированным специалистом в области ментальных наук, но вроде над шутками Джейкоба она смеялась вполне искренне и в их обществе была довольно расслабленной. Единственное, что не укрылось от взгляда Гарри, это ее внимательный, чуть настороженный взгляд, которым она окинула самого Поттера, когда он только зашел в ее комнату. Будто проверила его самого на наличие каких-либо последствий происшествия в бальной студии. И тогда-то Гарри задался вопросом: как много она вообще видела? В студии было довольно темно, когда Гарри отрубился (читай: умер, но кого это вообще волнует?), так что если предположить, что Белла прибыла туда немногим позже этого, студия должна была почти полностью погружена во мрак. Так видела ли она перекушенное, растерзанное острыми клыками, горло Гарри? Помнит ли, как он восстал из мертвых и судорожно пытался ее спасти? Гарри надеялся, что нет. Но еще интереснее ему было узнать, как умер Джеймс, и помнила ли она это? – Кстати, один байк почти готов,– обратился к нему Джейкоб, выдернув его из мрачных раздумий. – Надо заменить масляный насос – тот, что есть, уже непригоден для использования. На таком ты не проедешь и полсотни миль. В Форксе таких не продают, так что нужно заказывать из города. – Хорошо, – кивнул Гарри. – Ты можешь этим заняться? Я бы заказал, если бы смыслил в этом хоть что-то. Джейкоб кивнул. –Да, я могу. – Спасибо. Потом напиши мне, сколько это стоит. – Без проблем. – Не возражаешь, если я загляну на днях посмотреть на них? – Конечно, можешь заехать в субботу. Можем даже попробовать завести «кавасаки», хотя на многое не рассчитывай. – Хэй, собираетесь тусоваться без меня? – притворно возмутилась Белла. – Ты же не любишь большие вечеринки, – хитро прищурился Поттер. Девушка закатила глаза. – Уж двоих людей на этой вечеринке я как-нибудь перетерплю.***
Гарри шел домой и думал о Седрике. Уже не винил себя в его смерти, как это было сотни раз до этого, когда его мысли плавно перетекали на эту тему, а просто пытался вспомнить что-то еще. Образ русоволосого мальчишки семнадцати лет от роду прижился в его голове как родной, но с ужасом Гарри начал замечать, что все больше деталей ускользает из его головы подобно тому, как приливная волна смывает с берега часть ракушек и сглаживает острые углы камней. Какого цвета были его глаза? Серые или зеленоватые? На какой метле он летал? Появлялись ли ямочки на его щеках, когда он улыбался? И действительно ли между ними промелькнуло нечто неведомое тогда, что Гарри так наивно окрестил дружбой, или ему это только померещилось? Может, теперь, когда Седрика давно не стало, Гарри лишь надеялся сохранить его образ у себя в голове и оттого додумывал несуществующее? Пытался обмануть себя в надежде, что образ его хорошего друга подольше задержится в его памяти. И когда он только завернул за небольшой участок пролеска, скрывавший его дом от других, соседских, то заметил в наступающей темноте светлую фигуру на одном из плетеных кресел на его террасе. Он никогда не сидел в этих креслах, не пил чай тут вечерами, но сейчас подумал, что, может быть, стоило попробовать? – Кажется, это уже входит у нас в привычку? – спросил он негромко с улыбкой на лице, зная, что Эдвард его услышит. – Что именно? – Каллен тут же переместился к нему на своей нечеловеческой скорости, и Поттер машинально обернулся, чтобы проверить, нет ли рядом посторонних. – Тут кроме нас никого нет, – понял Эдвард. – То, как ты поджидаешь меня у дома в темноте, пока я иду домой. Кажется, у тебя уже есть мой телефон. И я даже иногда не забываю его вовремя заряжать, – усмехнулся Гарри – с этим у него действительно периодически возникали проблемы. Он ступил на крыльцо и принялся искать ключи в своих карманах. – О, это было спонтанное решение, – ответил Эдвард и тут же признался, немного замявшись. – Я… хотел увидеть тебя. Ключи нашлись в заднем кармане джинс, но это вдруг стало совершенно неважно. Гарри сглотнул и развернулся к Эдварду. Сам бы он сейчас ни за что не смог признаться в том же. И он надеялся, что сам вампир сможет простить ему эту маленькую слабость. – Прогуляемся? – предложил он вместо этого. Ведь куда проще говорить о чем-то, когда вы оба смотрите в одном направлении, а не друг на друга. Кажется, Эдвард уловил его настроение. – Спонтанные решения? – улыбнулся он. – Вроде того. Он прошли к заднему двору дома, откуда можно было выйти на лесную тропинку, по которой уже ходил Гарри, и незаметно оказались под сенью высоких деревьев, которые будто скрыли их от внешнего мира. – Я был у Беллы сегодня. Кажется, она в порядке. – В целом, кажется, да, так и есть, – Эдвард был не рад тому, в какое русло вдруг свернул их разговор. – Вы не говорили с ней о произошедшем? – удивился Гарри. – Мы… говорили… Но ничего путного из этого не вышло. – Что? Почему же? Эдвард замолчал на какое-то время, словно раздумывая, что ему ответить, но потом признался: – Я пытался объяснить Белле, что она пострадала из-за меня, и это может повториться снова. Что мой мир опасен для нее… и что ей лучше держаться подальше от меня. – Что? – Гарри едва не встал как вкопанный, потому что едва ли ожидал от Эдварда такого ответа. Он предполагал, что тот будет винить во всем себя, но пытаться при этом оттолкнуть Беллу, оправдывая себя тем, что ей так будет лучше? – Если ты думаешь, что оттолкнув от себя всех близких людей, ты обезопасишь их и сделаешь им только лучше, то ты глубоко ошибаешься, Эдвард. Не принимай такие решения в одиночку. Вампир встал, и Гарри остановился перед ним. – С того самого момента, как мы встретили кочевников на поле, нет, даже раньше – с момента нашего знакомства, я постоянно беспокоюсь о тебе и о Белле, потому что знаю, какие ужасы могут скрываться в темноте. Когда ищейка объявил охоту на вас, я думал, что от ужаса могу сотворить ужасные вещи, потому что очень испугался за вас. Я был готов схватить вас обоих и бежать на другой конец света, бросив все. Рано или поздно моя семья бы схватила ищейку. Ты не знаешь, чего мне стоило отпустить Беллу с Элис и Джаспером… а тебя оставить одного. – Но в итоге все закончилось хорошо. Не нужно… за меня беспокоиться, – ответил Гарри, подумав о том, что ему все равно не суждено умереть, пока он сам того не захочет. – Я могу о себе позаботиться. – А мне о тебе позаботиться нельзя? – с надеждой спросил Эдвард, взглянув Гарри в лицо. Гарри не знал, что на это ответить, а вампир тем временем уже накинул на его плечи свой серый пиджак. – У тебя мурашки по коже, – объяснил он. Гарри подумал, что мурашки у него вовсе не от холода. –Спасибо. Теплый аромат чужого одеколона и собственный запах Эдварда окутали Гарри с головой невидимой дымкой, но запах был настолько ненавязчивым и эфемерным, что парень невольно вдохнул глубже, чтобы наполнить этим ароматом свои легкие. И тут же смутился, поняв, что острый вампирский слух, вероятно, уловил и это. – Отведешь меня на вершину горы? – тут же предложил Поттер, надеясь отвлечь вампира и отвлечься самому. И заодно испробовать одно заклинание, что давно хотел опробовать. – Хочу тебе кое-что показать. Эдвард не выказал своего удивления ни словом, ни жестом, словно был готов ко всему, что предложит Гарри – и тут же быстрым рывком закинул его себе на спину. С губ Гарри сорвался выдох, и вампир довольно улыбнулся: – Так будет быстрее. И мир тут же исчез. Деревья, кусты и огромные каменные валуны проносились мимо них с такой скоростью, что вскоре и вовсе слились в один темно-сине-зеленых поток. Побелевшие пальцы вцепились в каменные плечи почти до боли, и Гарри вспомнил, как раньше они порой точно так же впивались в гладкое древко метлы, и как здорово тогда было покорять высоты, гнаться по воздуху на своей «Молнии» за маленьким юрким снитчем и чувствовать ветер в волосах. Он радостно засмеялся и едва не поперхнулся воздухом, стремительно бьющим ему в лицо. Как и обещал, Эдвард быстро доставил его на вершину горы. Гарри спешился и тихо рассмеялся: – Давно я так не развлекался,– и добавил немного тише. – Интересно, кто быстрее, я на «Молнии» или ты на всей своей скорости? – На молнии? – не понял Каллен. – Моя метла. Не знаю, как сейчас, но когда я учился в школе, это была самая быстрая гоночная метла в мире. Мой крестный, Сириус, подарил ее мне на третьем курсе. – Что ж, если хочешь, можем как-нибудь проверить. Так что ты хотел мне показать? Гарри оглянулся вокруг в поисках более свободной поляны, и они прошли еще дальше, к небольшому каменному обрыву, которым возвышался над таким угрюмым и мрачным бесконечным лесом. Солнце уже давно зашло, и облака давно заполонили небо – если бы не голубоватый огонек люмоса, Гарри бы не увидел ни зги. – Осторожно, – предупредил его Эдвард, когда Поттер залез на каменный выступ. Но Гарри только улыбнулся, надеясь, что Эдвард успеет его поймать, если он оступится. – Я выучил это заклинание совсем недавно, но только в теории – еще не было случая его опробовать, так что может не получиться с первого раза. – Хорошо. Гарри убрал свою палочку из остролиста во внутренний карман пиджака Эдварда, достал снитч и аккуратно его раскрыл. Бузинная палочка подходила для этого заклинания куда больше, как казалось Гарри, так что он решил воспользоваться ей. Волшебник обернулся к простирающейся за его спиной долине, собрался с мыслями и вскинул голову к небу. – O ouranós eínai ypérochos, oi ánemoi dynatoí... ( «Небо великое, ветра могучие…» - греч.), – он начал читать заклинание и выводить палочкой узор за узором, будто расчерчивал небо на большую карту. Эдвард наблюдал за ним, не смея шевельнуться. Прямо тут, на его глазах творилась самая настоящая магия! На своем веку он встречал разные таланты среди вампиров, но никто из них на его памяти не мог сотворить подобное. И то, что прежде видел от Гарри, тоже не шло ни в какое сравнение с тем, что происходило сейчас. А начиналось, судя по всему, нечто грандиозное: поднявшийся ни с того ни с сего ветер трепал ветви и верхушки сосен, метая из стороны в сторону траву и сброшенную прошлогоднюю листву. Волосы Гарри растрепались и метались в своем собственном ритме, и вся его фигура была будто бы окутана неким искрящим ореолом. Его нельзя было увидеть – даже зоркий вампирский глаз не уловил изменений, но он чувствовал их всем своим нутром. Фигура волшебника перед ним вырисовывала все новые пассы над своей головой, и его голос повторял одни и те же слова, неизвестные Эдварду. А ветер все не стихал. Более того, казалось, он стал еще сильнее. – Это невероятно! – ему пришлось повысить голос, чтобы Гарри его услышал. И, кажется, он услышал. Поттер повернулся к нему с довольным видом и сияющими глазами и в следующий миг с триумфом поднял искрящую палочку вверх, и из нее тут же вырвался луч голубоватого цвета, ударив в небеса. Поначалу казалось, будто луч лишь впитался в низко летящие облака, но тут же, спустя несколько секунд, по ним пошла едва заметная вампирскому глазу рябь – словно круги по холодной воде от брошенного камня, – и облака прямо над ними постепенно начали расходиться. Облака все расползались и расползались, делая круг все больше, пока завороженный вампир в немом восторге наблюдал за разворачивающейся перед ним магией. Когда облака разошлись, перед ними предстала удивительная и вечная картина бескрайнего ночного звездного неба. Эдварду казалось, что никогда прежде за все свои сто лет жизни он не видел столь прекрасного звездного неба. Мириады небесных светил сияли на отведенных им местах, вырисовываясь в созвездия и астеризмы. Млечный путь пересекал небо подобно небесной реке, и совсем невысоко от вершин гор вдалеке висел тонкий серп молодого месяца. Эдвард с трудом перевел взгляд на Гарри и обнаружил, что он уже сидит на камне, запрокинув голову вверх. Вампир тут же присоединился к своему другу, собираясь поймать парня, если тот вдруг вздумает упасть. – Это удивительно, не так ли? – восторженно спросил Поттер, не в силах оторвать взгляд от темного сияющего небосвода. Эдвард обернулся к нему: – Несомненно, – улыбнулся он. – То, что я вижу перед собой – один из самых прекрасных моментов в моей жизни. Звезды смеялись в глазах Гарри, этого юного мальчишки, и Эдвард подумал – как это пленительно. И изумительно. И волнительно. То, какая невероятная сила скрывалась внутри этого существа. – Знаешь, иногда в Хогвартсе я пробирался на Астрономическую башню после отбоя. Чтобы тоже вот так полюбоваться звездами. Хотя астрономия сама по себе мне никогда не нравилась, в некоторые годы я мог сидеть так часами. Особенно если башня не продувалась всеми зимними ветрами. Есть в этом что-то… – Гарри замялся и закусил губу, не в силах подобрать слово. – Волшебное? – предположил Каллен. Гарри покачал головой. – Скорее, что-то такое, от чего кровь в сердце стынет и прекращает свой ход, и душа замирает… Я не знаю, как это объяснить, – тихо прошептал он. – Осознание того, насколько мала и ничтожна жизнь каждого человека в масштабах Вселенной. В масштабах таких древних и вечных понятий как Жизнь, Судьба и Смерть. Мы сами по себе ничего не значим для них. И даже уничтожение целой расы или страны никак не повлияет на свет звезд вдали. От осознания этого замирает сердце и мурашки идут по коже. Гарри несмело улыбнулся Эдварду. Казалось, будто в темноте его янтарные глаза сияют, как угольки. Он выглядел удивленным и очарованным одновременно. – Если бы мое сердце билось, оно бы замерло сейчас, – улыбнулся он в ответ. И тут же услышал, как живое сердце трепещется в груди совсем рядом. – Прости, меня слегка занесло, – смутился Гарри. Между ними вдруг образовалась тишина, прерываемая лишь уханьем совы неподалеку и шуршанием ветвей на ветру. Гарри заметил, что все это время Эдвард сидел к нему так близко, что стоило ему немного пошевелиться, и он непременно задел бы его бедром или плечом. Тут же внезапно захотелось пошевелиться, сделать хоть что-то. Гарри представил, как соприкоснутся их бедра на жестком холодном камне, и, возможно, Эдвард позволит ему ненадолго прислониться к его плечу. Будет ли оно мягким для него? Скорее всего, нет. Вампирская плоть напоминала камень. И тем страннее было понимать, что желание прикоснуться к ней никуда не делось. – Так, значит, ты веришь в судьбу? – прервал его размышления Эдвард. – Я не верю, - поморщился Гарри. - Но, хорошо это или нет, я определенно знаю, что она существует. Судьба – древнее хтоническое существо. Сестра Жизни, брат Смерти, она распоряжалась жизнями людей, как кукловод руководит своими марионетками. Он помнил это со слов Смерти и ни секунды в этом не сомневался. Ведь что такое пророчество о Мальчике-Который-Выжил, как не шутка Судьбы? – Если судьба... – О Судьбе мне рассказал… Они начали вдвоем, и Гарри уступил Каллену, решив, что его признание о связи со Смертью может и потерпеть. Все-таки он еще не вполне был готов говорить об этом. – Если судьба и существует, – продолжил Эдвард расстроено, – то я больше не уверен, что Белла предназначена мне ею, – признался он. Гарри не готов был это услышать. Что угодно, но не это. От удивления он развернулся к Эдварду всем корпусом, но тут же остановил себя, видя смущение и вину на лице вампира. – Что ты имеешь в виду? – Голос его едва не дрожал от волнения, и Поттер надеялся, что вампирский слух этого не уловит. – Никто этого не знает, но я едва не убил Беллу, когда встретил ее в первый раз. Мы сидели в душном классе биологии, она только перевелась к нам, а свободное место было только рядом со мной. Она сидела рядом пятьдесят минут, не представляя, в какой опасности тогда находилась. Один только ее запах сводил меня с ума, а невозможность прочитать ее мысли только подливала масла в огонь, – с долей отмеренного презрения к себе признался Эдвард. – Сначала я даже возненавидел ее за это. У меня был план, как я убью ее, прежде убив всех наших одноклассников, начиная с задних парт. Они бы ничего не заметили и не успели бы сбежать. Горькая усмешка пропитала губы вампира ядом. – И… что тебя остановило? – Карлайл. Непонимание отобразилось в зеленых глазах, и Эдвард поспешил объясниться. – Раньше я совершал ужасные вещи. Я убивал людей, думая, что избавляю мир от монстров, которыми они были, но в итоге – я был самым страшным чудовищем из них. Именно Карлайл помог мне остановиться. И на него я стараюсь равняться все эти годы. Можно сказать, моральный компас Карлайла – моя недостижимая цель, – невесело усмехнулся Эдвард. – Это потом я узнал, что Белла – моя певица крови. La tua cantanta, так говорят итальянцы. – Что это значит? – Певец крови – это человек, чья кровь будто поет для конкретного вампира. Она желанна для него более всех остальных. Другие вампиры не чувствуют разницы, для них певцы крови пахнут как обычные люди, но для своего вампира они – зов, что пробуждает в нас все самое дикое и опасное. Остаются почти одни голые инстинкты. Очень… тяжело сопротивляться этому зову. – Но ты смог. – Борюсь с этим каждый день. Хотя после нападения Джеймса контролировать себя стало немного проще. Тогда я думал, что потерял вас обоих, – глядя на Гарри, признался он. – Я не хочу быть монстром. – Ты не монстр, Эдвард. – Рука Гарри осторожно легла на его плечо. – Ты хочешь защитить то, что тебе дорого, а это многого стоит. Монстры так не поступают. – Спасибо, – Эдвард не казался убежденным, и Гарри решил, что обязательно вернется к этому разговору еще раз. – И все же я не понимаю… почему ты думаешь, что Белла… Эдвард поймал на себе все такой же растерянный и непонимающий взгляд и поспешил отвернуться, чтобы не увидеть в нем осуждение. – Как я уже говорил, я впервые встретил свою певицу крови, к тому же я не мог услышать ее мыслей, так что чувства, ранее неведомые мне, захлестнули меня с головой. Чтобы отделаться от них я даже уехал на Аляску, к Денали, но потом понял, что не смогу так жить. Не смогу бросить свою семью и не смогу просто так уехать, не разгадав ее. Это было непросто. Меня влекло к ней как магнитом, я хотел узнать все ее мысли, хотел понять ее, но в то же время понимал, что один неверный шаг, и я убью ее. Стоит мне хоть на секунду опустить монстра внутри из-под узды, он возьмет верх, и тогда уже ничего нельзя будет исправить. Мое желание узнать ее лучше было самым эгоистичным желанием за всю мою жизнь. – Ты любишь ее? – тихо спросил Гарри. И тут же пожалел об этом, потому что, видит Мерлин, он не был готов к ответу. Хотя и сам не понимал почему. – Я… не знаю. До недавних пор я был практически в этом уверен, но теперь я не знаю, как это назвать. Я никогда не любил прежде. А сейчас во мне так много разных чувств, что я не могу понять, что именно я испытываю к ней. Она определенно нравится мне, и я бы, возможно, хотел провести с ней всю жизнь вместе, если бы не был таким чудовищем; мне хочется слушать ее голос и слышать запах ее волос, но я постоянно чувствую, что опасен для нее, чувствую вину, что подвергаю ее опасности, и сожаление, что завел с ней тогда разговор. Мой мир слишком опасен для нее. А недавно к этому добавилось еще одно чувство, и я пока не знаю, как мне к нему относиться. Эдвард замолчал, впервые за долгое время чувствуя себя уставшим. Не физически, нет, а морально и психологически. Но он был рад, что наконец-то придал своим мыслям, так долго снедавшим его изнутри, форму. Он немного переживал, не сказал ли лишнего и не слишком ли загрузил Гарри своими проблемами, как услышал его голос: – Спасибо, что поделился со мной этим. – Спасибо, что выслушал, – кивнул Эдвард. – Очевидно, мне это было нужно. Гарри кивнул. – Я всегда готов тебя выслушать. Эдвард поднял голову к небу и заметил, что облака снова заполоняют небо. Очевидно, природу Олимпийского полуострова не способна покорить даже магия. В воздухе, приносимом с океана, чувствовался свежий привкус озона, и он набрал в легкие побольше воздуха, чувствуя уже знакомый теплый запах Гарри, перемешавшийся с его собственным из-за пиджака, накинутого на плечи мальчишки. – Пойдем. Сюда идет гроза, – оповестил он, поднимаясь на ноги и предлагая руку Гарри. – Что? Откуда ты знаешь? – удивился Гарри, приняв руку. – Я чувствую озон в воздухе. Гарри посмотрел на небо, которое почти полностью скрылось за тучами. – Спасибо, что показал мне это, – улыбнулся Эдвард. – Это было волшебно. Поттер смущенно кивнул и поинтересовался, в какой стороне от них находится дом. Эдвард указал примерно на северо-запад. – Ну что, наперегонки? Эдвард слегка опешил, потому как совершенно не ожидал сейчас этого от Гарри, но стоило ему моргнуть, как Гарри уже исчез в темной дымке и появился у самой кромки леса в той стороне, куда указал Каллен. – Может, дать тебе небольшую фору? – рассмеялся парень издалека. Вампир тут же широко улыбнулся. Нет, фора ему не нужна. Он сорвался с места, привычно чувствуя, как мир вокруг него будто замирает, и каким медленным становится все вокруг. Через секунду он уже обогнал Гарри и услышал, что тот тоже немедленно переместился вслед за ним. Это было невероятно. Он бежал на всей своей скорости, а Гарри совсем от него не отставал и даже иногда появлялся во вспышке на долю секунды перед ним. Ни один вампир прежде не мог догнать его. А Гарри догонял. Он перемещался так быстро, что появлялся то тут, то там, словно призрак. И только азартная улыбка на его лице говорила о реальности происходящего. Вскоре они приблизились к Форксу, и Гарри начал стремительно его обгонять. Эдвард понял – до того он просто не знал, куда перемещаться, и лишь поэтому держался за Эдвардом. Но теперь, когда они вернулись в знакомые для него места, он больше не нуждался в проводнике. Гарри уже давно его обыграл и все это время лишь поддерживал иллюзию честной игры. Ему вовсе не нужно было перемещаться десятками прыжков в пространстве. Он мог переместиться домой и одним, если бы захотел. Но он не хотел. От осознания этого Эдварду только сильнее хотелось ускориться и выиграть Гарри в этой бессмысленной, но забавной гонке. Они минули цветочную поляну, и Гарри вдруг исчез. Он не появился ни впереди, ни позади Эдварда, и вампир остановился, прислушиваясь к окружающей обстановке. Он слышал шелест ветра в верхушках деревьев, встревоженную их игрой птицу, шуршание маленьких зверьков в их норках. Тихий хлопок послышался в нескольких десятках метров левее от него, и он, не думая, бросился туда. Гарри ждал его у поваленного дерева, но стоило ему приблизиться к нему, тот с дерзкой улыбкой исчез в очередной темной вспышке. И Каллен, не раздумывая ни секунды, кинулся вслед за ним. О, это было очень интригующе. Гарри не знал, почему вдруг свернул с намеченного пути, но нисколько не сомневался, что Эдвард последует за ним. И он не ошибся. В один момент ему показалось грустным, что они так быстро добрались до Форкса, но он отмел эту мысль как ненужную, когда пришло время снова трансгрессировать. И хотя перемещаться новым способом было гораздо проще, чем аппарировать, как учили их в школе, все же столько трансгрессий подряд даже у него занимало немеренно энергии. Гарри чувствовал, что начинает сдавать, когда едва не попался приближающемуся к нему вампиру. Хотя, он не мог не признать, это было довольно забавно и увлекательно. Он переместился еще несколько раз, чувствуя адреналин в крови, подпуская Эдварда все ближе и ближе, и каждый раз исчезая практически из его рук. Но он начал уставать. Вечно это продолжаться не могло, так что он трансгрессировал подальше в этот раз, надеясь, что Эдварду понадобится какое-то время, чтобы найти и догнать его, но тут же едва разочарованно не застонал, поняв, что Каллен уже близко. У него даже не было времени, чтобы перевести дух. В любом случае, они были уже совсем рядом с его домом, так что Гарри в два коротких прыжка переместился к краю поляны у дома, а затем и на террасу, заметив, что Эдвард не отстает от него. На террасу он практически вывалился с изнанки, понимая, что больше не осилит такой забег. И тут же оказался практически припечатан к стенке дома мощным телом вампира. – Я тебя поймал, – выдохнул он с улыбкой, и Гарри увидел, что глаза у Эдварда практически горят бесовским огнем, а из-под верхней губы выступают клыки. Что-то внутри екнуло. Таким Эдварда он еще не видел, и на секунду замер, забыв, что ему, вообще-то, очень надо отдышаться от такого забега, потому что Эдвард в это время выглядел очень… горячо. Глаза горят, волосы взъерошены, и клыки будто вот-вот вопьются в мягкую плоть. И Мордред его побери, если она будет не его. И едва он об этом подумал, как тут же опустил глаза и влепил себе мысленную оплеуху. Господи, кто же будет думать так о своем друге? Гарри, верно, совсем тронулся умом, если позволяет думать себе такое. Если бы Эдвард слышал его мысли… Каллен дернулся, как от пощечины и тут отвернулся, отступив от Поттера на пару шагов, оставив того в недоумении с дико колотящимся сердцем. И Гарри, кажется, понял, что произошло. «Нет! Не может быть!» – он в ужасе проверил все свои оклюментивные щиты, но те стояли на месте, охраняя его разум от посторонних. Неужели он не заметил, как ослабил их на долю секунды? Эдвард обернулся к нему, и это снова был тот Каллен, которого он знал – ни горящих глаз, ни выступающих клыков. Лишь огромная печать сожаления на его лице. – Прости меня! – выпалили они одновременно, и тут же замерли в недоумении. Гарри не понимал, почему Эдвард извиняется, когда единственный, кто здесь отвратителен – это он сам. – Прости меня, это не повторится, – повторил Эдвард. – Что? Почему ты извиняешься? – Я… напугал тебя… это инстинкт охотника… хотя, конечно, это не оправдание, - пробормотал Эдвард. – Я виноват… – Что? Ты не напугал меня, это не так! – возразил Гарри. – Не нужно меня успокаивать – я видел твое лицо, я слышал твое сердцебиение! – Я не лгу тебе! – вспыхнул Поттер. Еще со времен пятого курса он не выносил, когда кто-то обвинял его во лжи. И тут же чувство вины кольнуло его холодной отрезвляющей иглой в самую макушку. Он взял отстранившегося Эдварда за предплечье, извиняясь. – Извини. Я, правда, не хотел. – О чем ты? Почему ты извиняешься? Я не понимаю. Поттер вдохнул. Они словно два пришельца с разных миров никак не могли понять друг друга. – Во-первых, за то, что повысил на тебя голос и вспылил, – он потупил взгляд, и Эдвард заметил, как кончики его ушей покраснели. – А во-вторых, за то, что я так о тебе подумал. Это вышло нечаянно и, обещаю, это не повторится. « Я больше не допущу брешей в своей защите». – И я все еще не понимаю. Я имею в виду, ничего страшного, что ты вспылил – я и сам хорош, но… Что ты имеешь в виду? Что ты обо мне подумал? Я ведь не могу слышать твои мысли, помнишь? – Так ты не слышал? – распахнул глаза Поттер. С его плеч словно гора свалилась в эту секунду. – Я подумал, что мой щит спал на секунду, и ты услышал мои мысли, – Гарри нелепо закрыл лицо руками, чувствуя, что начинает краснеть, и тихо присел, чувствуя, всю неловкость сложившейся ситуации. Мерлиновы панталоны! – И что же ты подумал? – вкрадчивым голосом поинтересовался Эдвард. Он, кажется, уже вернул себе привычное самообладание, так что аккуратно присел рядом с Гарри, положив руку на его затылок. Гарри поднял голову. – Обещаю, что не обижусь. – Гарри покачал головой. – И не засмеюсь. – Гарри снова покачал головой, стыдливо опустив глаза. Эдвард улыбнулся и потрепал его по макушке. – Хорошо, я не буду настаивать. Но… я точно не напугал тебя? – Мерлин, конечно нет! – Хорошо, – кивнул Каллен. – Признаться, за все эти годы я настолько привык знать все, о чем думают люди, что они чувствуют, что теперь разгадывание ваших с Беллой мыслей дается мне нелегко. Я думал, что напугал тебя – у тебя был такой загнанный вид, и так безумно колотилось сердце… – Я подумал, что ты красивый, – тихо пробормотал Гарри, больше всего на свете желая провалиться под землю за эту жалкую полуправду. На всю правду у него бы в жизни не хватило духа. Красоту Эдварда, как и всех Калленов, признавали все. Как Гарри уже успел понять из слухов и сплетен, не было ничего зазорного или необычного в том, чтобы сохнуть по кому-то из Калленов. Девчонки (да и парни тоже, что скрывать) шептались о них по углам, в классах и в столовой. Самые отчаянные западали на Карлайла – и Гарри не винил их. Все они словно сошли с Олимпа на эту бренную землю Олимпийского полуострова. Их красотой, грацией и манерами можно было только восхищаться. Но почему-то именно сейчас, после столь бесстыдных мыслей в своей голове, признаться Эдварду даже в такой малости – что он считает его красивым – было невероятно сложно. Казалось, будто Эдвард совершено точно поймет, о чем он думал на самом деле и тут же возненавидит его. – Что? – однако вампир замер. Он совершенно точно услышал слово «красивый», но какая-то часть его мозга, ответственная на понимание значения слов, словно отключилась в этот момент. Было так привычно слышать это в головах окружающих его людей или в смущенном шепоте, когда они думали, что он их не слышит. Чаще, конечно, от девушек, но и парни то и дело думали о том же самом – кто завистливо, кто раздраженно, а кто-то и романтично. Так что Эдвард уже привык не обращать внимания на оценку своей внешности. Однако услышать это от Гарри было чем-то… новым для него. Хотя, помнится, Гарри как-то говорил ему о том, что он «ослепляет и поражает людей», и даже признал, что его самого он тоже «ослепляет и поражает». Но тогда речь шла, кажется, про его таланты. Гарри ни словом не обмолвился о его внешности. И хотя с его стороны было бы логично предположить и это – Эдвард об этом не думал. Помнится, когда Белла догадалась о его сущности, он сказал, что его запах, его голос, его красота – это лишь способ привлечения жертвы. Тогда он хотел ее напугать этой правдой. Оттолкнуть ее от себя. Но Гарри отталкивать не хотелось. Когда Эдвард вынырнул из мыслей в реальный мир, оказалось, что Гарри уже стоит у перил террасы, вглядываясь в ночную мглу леса. – … глупая вышла ситуация, – вздохнул он. – Очевидно, нам уже надо научиться говорить друг с другом. – Говорить о чем? – Не знаю, – пожал Гарри плечами, поворачиваясь к нему. – Обо всем. Обо всем, что важно. Иначе мы всегда будем ходить вокруг да около. – Тогда я обещаю, что буду говорить с тобой. Буду говорить тебе всю правду, если для тебя это так важно. Поттер благодарно ему кивнул. – Я тоже буду говорить тебе, о чем я думаю, – выпалил он, – если ты хочешь… – Хочу, – охотно кивнул Каллен. –… но не сегодня, – устало добавил Гарри. – Кажется, слишком много правды для одного дня. Эдвард тихо рассмеялся, и его бархатистый голос мурашками пронесся по спине парня. Нет, он слишком устал, чтобы об этом думать. Слишком много правды для одного дня. Слишком много новых чувств. – Спокойной ночи, Гарри. Но ему нужно еще.