Молодо-зелено

      Рэки падает со скейта, вновь и вновь разбивая колени и руки, падает в попытке достичь, хотя бы раз, заветной звезды. Но, едва касаясь, снова рухнул вниз. Джинсы в пыли и крови со стесанных ладоней, он не теряется и встает, чтобы попытаться ещё раз. Но чужие слова нагло вторгаются на подкорку сознания. Каждая брошенная с упреком фраза больно ударяла и сбивала с ног, подкашивала веру в то, что из Киана вообще когда-то выйдет что-то хоть приближенное к Снежку. Рэки не хочет быть сломленным, но это даётся всё сложнее. С неба срывается дождь, на щеках влага, то ли собственных слез, то ли дождя. Рэки лежит не находя ни сил, ни резона подняться, но всё же встает и идет к дому. Ланга стоит промокший и потерянный у ворот дома Киана, опустив голову и теряя надежду, что сегодня встретит друга. Переживания терзали и рвали на части. Рэки замечает Хасегаву не сразу, но потом, когда стало поздно и его увидел Ланга, он решается уйти от него подальше. Но всё тщетно. Хасегава твердо намерен поговорить. Ну и пусть, и хорошо. Слово за слово и выливается в ссору, это особенно больно сейчас, это ранит двоих. Рэки в сердцах кричит, что друг его предал, Ланга непонимающе смотрит, вот-вот и эмоции дадут сбой. — Ты обещал мне! Обещал, помнишь? — Рэки зол и разочарован. Известие об участии Ланги в гонке с Адамом разбивает его и без того пошатнувшееся равновесие. — Я не хочу тебя видеть, мы... Нам не по пути, — необдуманно бросает Киан и старается не смотреть в этот момент на Хасегаву, лицо которого исказила боль и тоска такая, что просто нет сил это вынести. — Рэки... — Ланга хватает его за руку, из последних сил хватаясь за всё, что так трепетно пытался сохранить, но не находит слов. А Рэки вырывается и сбегает. Ланга не хочет в это верить, смотрит в спину Киана и дышать становится сложно, как они до этого дошли? А главное — зачем? Но Хасегава не опускает руки, рассудительно сопоставив многие факты решает, что Рэки нужно время. Сейчас слишком много всего, а потом Ланга извинится, поговорит с ним, а сейчас этого будет слишком много и не к месту. Ланга верил. Ждал Рэки на каждой гонке, высматривал среди толпы только его рыжую макушку. Но разбивался о холод и резкость некогда близкого человека. Киан намеренно игнорировал Хасегаву в стенах школы, избегал на работе, не отвечал на смс и звонки. Ланга на грани, всё его спокойствие держится на жалком и хлипком пластыре. Оторвешь и станет так больно, как и не думал. Хасегава буквально умирал от мысли, что всему виной дурацкая человеческая слабость, его, Ланги, слабость, которая не позволила удержаться от того, чтобы поцеловать тогда Рэки. Слабость, которая не позволила сдержать обещание или же не давать его вовсе.       Ланга не находил себе места, он не понимал, что именно им движет. Можно ли назвать это любовью? Ответ давно вертелся на языке. Но когда за ужином даже собственная мать прочла причину всех бед сына по складке меж тонких бровей, по угасшему взгляду и нервно сжимающимся пальцам, Хасегава согласился. Принял этот ответ и смирился. «Мама права», — думает Ланга. — «Влюбился». А ещё она права в том, что стоит признаться.       Хасегава почти сходит с ума, когда Рэки в очередной раз проигнорировал все его смс и звонки. Хасегава надеялся, что Киан придет в парк, как и просил Ланга, но нет. Зато пришла та, кого он не ждал увидеть ни в этом месте, ни в это время: Джиён. Бэк находит Хасегаву в парке и без слов подходит ближе, наотмашь бьет пощёчину парню и сама же плачет. Вот глупая. — Почему он так страдает? Я же отдала его тебе! Ты не видишь, как ему больно? — Бэк буквально цепляется пальцами за футболку Хасегавы в районе груди и заставляет того посмотреть ей в глаза. А в голове мелькает лишь то, что им всем сейчас не лучше. Они тонут по одиночке, не желая принимать спасательные круги. Подростковые драмы, первая любовь и слёзы. А ведь Рэки хотел просто любить. Только Киан не знал, как дорого иногда могут обойтись такие желания. Ланга ошарашено прикладывает ладонь к своей горящей щеке и смотрит на девушку. Смысл сказанного доходит не сразу. Но доходит. Он не задаёт глупых вопросов, не переспрашивает, не интересуется, откуда она знает. Ланга принимает это без лишних слов и даёт обдуманное обещание: — Прости, я постараюсь всё исправить, — только и выдает Хасегава. Джиён в сердцах обнимает его, заливая слезами лазурную футболку на груди парня. И, сотрясаясь всем телом в рыданиях, Бэк говорит, что ненавидит Хасегаву всем сердцем, потому что это проще, чем любить Рэки и знать, что в ответ пустота. Они стоят так совсем недолго, Джиён успокаивается и уходит также внезапно как появилась, уходит, кидая вслед, что Ланга обязан заставить Рэки вновь улыбаться.       Хасегава обретает надежду, окрылённо выискивая Рэки, на бегу подбирая слова. Простого «я люблю» будет ничтожно мало и мелко. Ждать ответных чувств Ланга не собирался, ему куда важнее, чтобы с Кианом всё было хорошо, а уж с ним или без — как карта ляжет. Хасегава просто хотел выразить то, как Киан значим для него, что он его чертова вселенная, пусть знает и верит в себя, потому что вскоре это заметят все, какой Рэки замечательный и ему просто стоит позволить себя любить. Ланга просто хочет, чтобы Рэки снова светился как теплое солнце над Окинавой, хочет освободиться сам и не мучиться неозвученными чувствами. Ланга хочет закричать, когда снова не встречает Рэки, упасть на колени и загонять себя в угол. Под ребрами будет свет, если он догонит, вечно ускользающего тенью из рук, Киана. Когда он встретится с ним взглядом и поймает губами теплую улыбку. Но сейчас он катится на скейте по склону и не верит в то, что чувство эйфории уходит, всё теряет смысл и краски, до последней гася все искры в аквамариновых глазах. Пока Рэки, из последних сил, стоя на обочине трассы «S» спасительно не закричал его имя, возвращая и взращивая стократ всё, что он едва ли не растерял по пути. Ему надо побеждать и бежать вперед, догнать и не отпускать. Победа не отдается эхом радости, сердце забилось птицей. Ланга спешит и догоняет его на выходе с «S». — Постой! — кричит, задыхаясь. — Что тебе нужно? — устало, беззлобно и со слезами на глазах. Хасегава подходит к нему, вмиг оказываясь ближе и не позволяя уйти. — Всего одно желание, помнишь? Выслушай меня, не сбегай. Рэки неуверенно кивнул, хотя мог бы послать всё к чертям, но он не находил в себе ни одной причины, чтобы поступать так с Лангой, больше нечем прикрываться. Киан хотел его услышать. — Ты всё для меня. Моя радость от гонок, побед, мои улыбки и всё, что я только мог искать. Я люблю тебя так сильно, что даже слов не знаю как подобрать. Прошу тебя, не уходи сейчас. Хотя бы пойми, что ты из нас герой, тебе есть за что себя любить, — Ланга говорит почти задыхаясь, так лихорадочно и эмоционально, что Рэки просто замирает открыв рот. — Скоро копы приедут, давай уедем отсюда, — только и выдаёт Рэки, удивленно наблюдая за другом. — Я скейт сломал, — грустно произносит Ланга. — Ты ведь на скутере добрался? Пошли за ним, — Рэки быстро хватает канадца за руку и бежит с ним к стоянке.       В ушах звенит, руки сжимают руль, к спине прижимается Рэки. Все мысли путаются в клубок, пока они уезжают подальше, к дому Ланги. — Давай поговорим у меня? Мама на смене в больнице, нам не будут мешать, — просит, но отказ принять явно не намерен. Киан кивает и идет за Хасегавой. Едва парни ступают за порог, как Рэки прижимается к Ланге всем телом, не позволяя включить свет. — Как именно ты меня любишь? — голос Рэки звучит уверенно и настойчиво. Ему явно опостылела эта неопределенность, сводящая с ума. — Как человека, которого я хочу целовать, касаться, — Ланга не успевает договорить. Этих слов Рэки достаточно. Киан слепо ищет губами губы Ланги и целует так, что у последнего подкашиваются ноги. Все свои невысказанные чувства и тревоги, обиды передаёт той неожиданной страстью, что имел смелость выразить. Рэки любит, любит так, как и мечтал. В мечтах не было боли и страданий, не было ссор и страхов, но всё окупают эти ответные ласки, крепкие объятия и сбитое желанием дыхание. Голова идет кругом, а правильность происходящего только вызывает улыбку. Киан кусает мягкие губы Ланги, лезет руками под его рубашку, в твердом намерении пересечь черту так, чтобы пути назад не было. Хасегава буквально бежит с ним в комнату, по пути едва не снося собой мебель. В комнате Рэки сам толкает парня на кровать и снимает с себя толстовку, кидает на пол. Ланга и не знал, что Киан может быть таким. Ошеломляюще красивым и сексуальным. В голове не укладывалось. Ланга прижимает к себе Рэки, помогает снять с себя рубашку и валится с ним на кровать. Киан такой невозможный и правильный сейчас под ним, освещаемый лунным светом из окна, с покрасневшими губами и лихорадочным блеском в глазах. Хасегава словно наконец-то добирается до желанного приза, к которому проделал достаточно тернистый путь. Вжимается своим телом в Рэки, раздвигает коленом стройные бедра и становится только ближе, устраиваясь между его ног. Киан выгибается навстречу необычайно жарким рукам канадца, забывает обо всём и позволяет себе любить так, как хочется, так, как снилось не одну ночь. Ланга, его прекрасный и любимый Ланга целует его развязно и смело, с таким желанием, что из головы исчезает каждая ненужная мысль. Нежная пошлость, засосы на шее, на самых видных местах, горячий язык, скользящий по ключице и Киан срывается на стон, не видя ни одной причины сдерживаться. Пальцы не слушаются, когда Рэки отчаянно тянется к ширинке на чужих джинсах. Хасегава отстраняется, спускается поцелуями вниз по телу Рэки, любовно и жадно оглаживая руками каждый изгиб, скользит языком по кубикам пресса, как фантазировал не раз, и ловко расстегивает джинсы Рэки. — Стой, ты правда хочешь? — шепчет Рэки, окидывая затуманенным взглядом Лангу. Ланга не отвечает и идет дальше, не думая ни о чём. Пальцы скользят по оголенной плоти, легко, дразняще, но вдумчиво касаясь самых чувствительных зон. Хасегава ласкает рукой, языком, губами. Рэки захлебывается в стонах, извивается на постели, сминая покрывало в руке, второй сжимает в пальцах снежные пряди на макушке Хасегавы, позволяя себе контролировать темп. Киан стонет громко, выражая каждой клеточкой тела, каждым возгласом то, как ему хорошо сейчас. Ланга тонет в удовольствии касаться Рэки так, как и не мечтал в жизни, старательно доставляя любимому столько эйфории, сколько мог и даже больше. Киан, не стесняясь, отстраняет от себя Лангу и припадает к его губам в жадном, глубоком поцелуе и тянется пальцами к застежке узких брюк канадца. Хасегава напряжен до предела и вздрагивает от каждого однозначного касания к своему телу, он и не подозревал, что может так кого-то хотеть. А когда Рэки так мило и смело опускается между его ног, стараясь отплатить за собственное удовольствие, одновременно касаясь себя, Ланга готов умереть — так он сейчас счастлив. Чувства и ощущения смешались в одно, Хасегава растворялся в неге, а бархат горячего языка, касающийся его плоти, жар чужого рта будто бы разрядами тока отзывались эхом в каждой клеточке тела, будоража сознание и заставляя открыть рот в беззвучном стоне и глотать жадно воздух, словно выброшенная на берег рыба. Ещё немного и Ланга, не сдерживаясь, стонет, да так, что Рэки только от его голоса достигает пика.       После всего, удовлетворенные и уставшие, они лежат на кровати и держатся за руки. — Я тут подумал, что эксперименты на людях и правда ублюдская идея. Я не хочу плевать никому в душу, но так уж вышло, — вздохнул Рэки. — А если бы я сразу выбрал тебя, мы бы смогли избежать всей этой лишней грусти? — Не знаю, судьба мне не подвластна, — устало протянул Хасегава и, прижавшись к любовнику ближе, зарывается носом в рыжие локоны Рэки. — Я просто человек, и ты тоже. Нам можно ошибаться, может потом мы поймём, как жить с минимальным ущербом. А пока я хочу, чтобы ты остался со мной, хотя бы до утра. — Кажется, я тоже люблю тебя, — признается Рэки и кладет голову на грудь Ланги, отчетливо слыша сбитый сердечный ритм. — У тебя тахикардия? — серьезно интересуется Киан. Ланга засмеялся, ероша рукой рыжие волосы парня. — Ты моя тахикардия, Рэки Киан.