Let's talk 2. Forgiveness.

Спроус недолго смотрит на меня, прежде чем резко подложить руку под мою голову и не приблизить к себе. Я не поддаюсь его действиям, по непонятным мне причинам. Может мое тело прямо показывает, что не хочет снова сталкиваться с этим человеком? Коул расстегивает мой ремень безопасности и снова тянет меня на себя. Удивительно, в этот раз я легко поддаюсь его действиям, за секунду оказываясь в его объятиях. Все таки здесь задействована не какая-то там шмагия, а обычная машинная безопасность. Так резко стало не интересно. А что бы было, если бы мое тело реально не принимало бы Коула? Я бы не шевелясь сидела? И какой от этого толк, если он может двигаться. Понимаю, если бы он не мог при мне шевелится, тогда да, тогда можно уже задуматься о магии тел, но это хрень, как и то, о чем я сейчас думаю. Коул слегка отстраняется от меня, заставляя наконец-то вздохнуть после таких странно крепких объятий. Он смотрит ровно на меня, заставляя понять кое что... Я не могу перестать смотреть на него. Я смотрю в ответ, вспоминая, что это не первый случай. Не могу оторваться, не знаю почему. Словно кто-то поставил весь мир на паузу и мы, актёры замечательного шоу, просто напросто застыли. Спроус младший мягко переводит свой взгляд на мои губы, словно нажимая на кнопку запуска. Весь мир снова начал двигаться: машины ездить, люди ходить, птицы петь, я тупить. Ничего не изменилось... Наши гляделки сильно затянулись, пора это прекращать. – Не смотри на мои губы так, словно хочешь их поцеловать. – Не смотри на меня так, словно хочешь, чтобы я тебя поцеловал. Коул выезжает с парковки, за всю дорогу больше ни разу не поворачиваясь в мою сторону. И все бы ничего, если бы я сама не поворачивалась бы в его сторону каждые две минуты. Слегка улыбаюсь, замечая как иногда расслабленно зажимает зубы, заставляя желваки заходить на его висках. Вижу, как он слегка постукивает пальцами по ноге, отбивая лишь ему известный ритм. Смотрит вперед, пытаясь сделать самый думающий вид, но его вид, я думаю, на данный момент вообще не думающий. Перекидываю руку через подлокотник и кладу поверх его руки, обхватывая тыльную сторону и переплетая пальцы. Коул спокойно сжимает свои пальцы в кулак, захватывая и мои тоже. Даже не поворачивается в мою сторону, продолжая смотреть только вперёд и налево. Разворачиваюсь в сторону правого окна, полностью погружаясь в мир природы. Хотя, какая к чёрту природа? Мы в центре города, проезжаем высотки, магазины, торговые центры и обычные домики. Даже деревьев достаточно мало, чтобы можно было насладиться ими. Он не отпускает мою руку, а как бы сильно я не кричала, что даже видеться с ним не хочу, не хочу, чтобы он отпускал мою руку. Хочу, чтобы эта поездка не заканчивалась, чтобы мы вот так просто ехали, держась за руки и не останавливаясь. Но так нельзя... Коул останавливается около родительского дома, всё же отпуская мою руку, чтобы припарковаться. Осматриваю дом Мария и Мэтью так, словно вижу его впервые, но это не так. Я уже была здесь. И не раз. Выходим вместе из машины, двигаясь в сторону входа. Мы останавливаемся около какого-то двухэтажного дома и выходим из машины. Я смотрю на Барбару, которая с улыбкой смотрит на меня. Что они задумали. Что происходит? Коул подходит ко мне и приобнимает за шею, слегка целуя. Итак. Меня все это пугает. Ещё немного и мне кажется, что он сделает мне предложение. Или того хуже - познакомит с родителями! Мы подходим к двери и парни стучаться в нее. Я стою рядом с парнем, ожидая того, кто нам откроет. Слышу за дверью, как кто-то быстро спускается, пропуская наверное несколько лестниц подряд. Этот человек подходит к двери, поворачивая защёлку. Дверь открывается и перед нам встаёт какая-то красивая женщина, которая с широкой улыбкой смотрит на парней. – Привет, мам. Проговаривает Дилан, делая шаг ей на встречу. Какая нахрен мама? Вы что сума посходили, блин? Нет, я сваливаю. Пытаюсь вырвать свою руку из хватки парня, но не получается. Делаю шаг назад, стараясь быть незамеченной. – Здравствуй, Лили, – она ещё и мое имя знает. Что здесь происходит? – Я даже не знала, что смогу познакомится с тобой лично. – Здравствуйте, я тоже, – слегка улыбаюсь ей. Как мне к ней обращаться блин? – Но сейчас мне нужно идти, извините. Окончательно вырываю свою руку и делаю шаг назад. Больше года прошло с того момента, но такое ощущение, будто это всё было вчера. Будто именно вчера Коул привёл меня сюда впервые, будто именно вчера я кричала на него, ругалась и наступала на ноги, в ярости кричала, что терпеть не могу. Как будто вчера... – Ты очень красивая. С улыбкой говорит парень, проводя рукой по моим волосам. – Смотри на меня тщательно, ведь видишь в последний раз. Спроус уверенно стучиться в дверь, заставляя меня неуверенно топтаться на одном месте. Дверь открывается и нас встречает улыбчивая Спроус старшая. Она пропускает нас домой и заходит следом, закрывая дверь. Нежный, серо-розовый гарнитур, который отлично сочетался с серо-розовой искусственной каменной плиткой, что была обклеена между верхним и нижним гарнитуром. Окно прикрывала серая бумажная жалюзи, которая рулоном поднималась вверх и спускалась вниз. Сажусь туда, где обычно сидела и смотрю вокруг. Барбары не было, зато был Дилан, который смотрел на маму и о чём-то с ней разговаривал. Вот я сейчас смотрю на них всех и не могу понять, почему я их всех не слышу. Словно я сижу сейчас в наушниках или затычках. Дилан резко поворачивается и смотрит назад, заставляя меня повернуться следом за ним. Барбара держала на руках Бетти, которая плакала. Боже, как я не услышала её крик? Сердце болезненно заскулило, напоминая, как мне было больно, когда мама ругала Тессу. Дилан подходит к своей жене, забирая ребёнка на руки и пытаясь качать, только вот девочке это явно не понравилось. Элизабет стала кричать ещё сильнее. – Я не могу её успокоить. Устало произносит Барбара, в буквальном смысле опуская руки. Все, кроме моего, взгляды устремились на Марию. Я знала, что эта бедная женщина не умеет обращаться с детьми, но она старалась. Она большая молодец, хоть так и не смогла стать матерью. Я помню, когда мы вместе готовили, она говорила, что очень боится внуков, потому что не знает что можно сделать, когда они плачут. – Может у неё болит что-то? – спрашивает Спроус старшая, смотря то на внучку, то на невестку. – Или она голодная? Спрашивает Мэтью, стоя рядом. Я смотрю ровно на девочку, пытаясь точно понять, что произошло. Барбара отвечает отрицанием, рассказывая что-то про антибиотики и кормёжку, но я не особо её слушаю, полностью погружаясь в рассматривание маленького ребенка. – Ты слишком сильно её перевязала, ей больно, – как-то тихо и невзначай проговариваю это. На кухне резко затихло, все взгляды устремились в мою сторону, заставляя меня немного съежиться от такого большого количества смотрящих на меня людей, – Можно? У моей наглости не было предела, особенно когда я так резко встала из-за стола и подошла к Дилану. Спроус не думая отдаёт мне ребёнка, позволяя унести её в зал и положить на диван, который не сильно предназначался для пеленания ребёнка. Бетти плача смотрела на меня, заставляя меня на секунду остановиться, прежде, чем поставить руки к пеленке. – Давай договоримся? – как-то неожиданно спрашиваю я у ребёнка, словно она взрослый человек, – Я тебя распутываю из этих давящих оков, а ты не будешь плакать? Девочка послушно затихает, заставляя меня внешне слегка улыбнуться, а внутренне сделать сальто назад. Я успокоила ребёнка одним словом! Мягко распутываю её, замечая, как на маленьком светлом теле были красные полосы, которые обычно появляются, когда складки кожи прижаты к телу слишком долго. Малышка перестаёт плакать и начинает слегка улыбаться. Улыбаюсь ей в ответ. – Вот видишь, свободно и легко, да? Девочка что-то бормочет мне в ответ, заставляя меня улыбнуться ещё сильнее. Маленькие дети такие прекрасные, они чистые и верные. Вы когда-нибудь видели, чтобы кого-то предавал ребёнок? Я тоже нет. Они слишком хорошие для этого мира, жалко, что зачастую всё хорошие дети превращаются в дьяволов. Беру пеленку в свои руки и аккуратно кладу на её грудку, подкладывая под неё. Девочка снова начинает заливисто плакать, заставляя меня несерьёзно разозлиться. – Элизабет Спроус, – по-детски грозно произношу это, заставляя ребёнка перестать плакать, – Мы же договорились. Бетти так по-ребячески смотрит на меня, переставая плакать окончательно. Она смотрит ровно на меня, иногда улыбаясь с того, какие увлечённые гримасы появляются на моём лице. Раньше, когда я так же укутывала Тессу, она тоже любила смотреть на высунутый язык, или глаза, которые смешно смыкались к носу. Я быстро её заворачиваю, поднимая на руки, и поворачиваюсь к Спроусам, которые не менее удивлённые смотрели на мои действия. Слегка улыбаюсь им, отдавая ребёнка обратно Дилану, у которого, собственно и взяла его. – Ты должна научить меня пеленать детей. Тихо проговаривает Барбара, заставляя меня смущённо улыбнуться. Проходим вместе на кухню и усаживаемся на те места, на которых сидели. И снова я погружаюсь в пучину своего сознания, где разговариваю сама с собой. И сейчас мне важно только одно, зачем я здесь? Зачем я сама предложила посидеть вместе, у них дома. Зачем? Зачем я снова возвращаюсь к тому, от чего бежала? Причём бежала я яростно, оборвала всё связи, распуталась из всех сетей. Бросила семью, друзей. Еба я поэтесса... Мария мне что-то говорит, но я не слышу ее. Сегодня четверг, завтра пятница. Может отпроситься у Лии и улететь во Францию на пару дней. Я обещала помочь Монике, а сейчас у меня возникла такая классная идея, мне срочно нужно написать ей. Или позвонить... – Мне нужно отойти! – так-то резко проговариваю я, пугая всех, кто сидел на кухне. Мария со мной так напористо пыталась поговорить, а я мало того, что игнорировала её, так ещё и так яро сбегаю, – Пять минут максимум. Спроусы слегка кивают, провожая меня взглядом. Быстро выхожу на улицу, забывая элементарно накинуть кофту на себя, и сразу набираю номер Моники. Лёгкий весенний дубак проникает прямо под кожу, заставляя приобнять себя за плечи. Девушка берёт трубку почти сразу, легко здароваясь со мной. – Привет, Мони. Слушай, можешь сделать нам небольшой баннер на дверь о том, что в субботу и воскресенье пройдёт открытый мастер класс от меня? – Да, думаю, да. Стой, а ты хочешь прилететь? – На три дня, в пятницу прилечу вечером, в субботу с утра в кафе. – О, классно, хорошо. Сделаю. На мои плечи падает тёплая большая кофта, заставляя меня сначала вздрогнуть, а после обернуться, чтобы посмотреть на пришедшего. Коул встаёт рядом со мной, пытаясь подслушать разговор. – Спасибо, Мони. Увидимся. Директриса быстро прощается со мной, сбрасывая трубку. Убираю телефон в карман и пару минут ещё смотрю вперёд, на маленький домашний садик. Спроус стоит рядом со мной, тоже не нарушая тишину. Однако долго такое не продержиться, так что, задавай свои вопросы, странный сверчок. – Ты улетаешь? – На пару дней, – Коул грустно кивает, уже желая развернуться и уйти домой, но я его останавливаю, – Я изначально просила не надеяться на то, что я останусь. Я уеду, рано или поздно, но уеду. – Я знаю, но я хочу, чтобы ты когда-нибудь простила меня, – он смотрит на меня, а я читаю в его глазах такую грусть и вину, – Я люблю тебя, сильно люблю. Как никого в своей жизни никогда не любил, – любящие не бросают ради какого-то контракта, – Я не знаю, смогу ли полюбить кого-то так же, да даже не хочу знать... – Мы никогда не думали о том, что всё сможет закрутиться настолько. Для нас это был мимолётный роман, ты вспомни. – Я помню лишь то, что полюбил тебя со времён школы. Я помню тебя такой маленькой девочкой, которая всегда дарила радость, – я сейчас расплачусь, ей богу, – Помню тебя в таких лёгких платьишках, юбочках, ты всегда была весёлой, хотя и общалась только с двумя девочками. Я помню, как ты оставалась в школе допоздна, ведь сам делал точно так же. Как тайно провожал тебя до дома, боясь, что с тобой может что-то случиться. Помню, как ты поступала в университет журналистики, как боялась не поступить, помню твоего первого парня и то, как вы расстались. Я всегда был рядом, знал о тебе столько, сколько не знают все остальные, – е б а т ь, – Помню, как ты устроилась в журнал, как стала репортёром, помню, как ты искала информацию о людях, как радовалась своим достижениям. Помню, как ты преградила мне машиной и тогда я первый подошёл к тебе, с просьбой отодвинуться. Ты тогда только устраивалась в журнал. Я помню тебя, и уже тогда я тебя любил. Я всегда тебя любил, сколько себя помню. Я был счастлив в тот день, в день свадьбы моего брата, когда мы были вдвоем. Всю ночь. Я был счастлив, так сильно, на сколько ты себе не представляешь. Утром, когда мне написали о съемках, я не хотел уходить, прижал тебя к себе, поцеловал в лоб, но ты так мило сопела. Я не хотел тебя будить. Хотел, чтобы ты всегда спала со мной вот так вот, рядом. И ты спала, засыпала, а я не мог насмотреться. Ты меня обнимала, целовала, а я не мог нарадоваться. Лишь прижимал ближе и боялся, что рано или поздно такое случиться, – на глазах невольно появляются слезы, но я и не удивлена, ведь, черт возьми, что происходит, – Мне было противно находиться рядом с Фиби, но на её месте я представлял тебя и это заставляло меня улыбаться, – он кладёт руки на мои щеки, стирая первые упавшие слезы. Я отвечаю, если он сделает так ещё раз, я разрыдаюсь на месте, – Я люблю тебя и всегда хочу быть рядом. Прости меня, за всё, что я сделал тебе. Прости, милая. На секунду опускаю голову вниз, желая успокоиться, но я не могу. Мне надо ехать, ехать предупредить Лию, собрать вещи, Эшли и уехать. Мне надо всё обдумать. Я... Я даже не знаю, что сказать. Честно. В моей голове находиться такой бардак, что я даже не могу понять, что вообще происходит. И лишь одна фраза, которая прокручивается в моей голове постоянно это: Я всегда тебя любил, сколько себя помню... Мы заходим домой, понимая, что ещё немного и Спроусы сами пойдут нас искать, а быть спаленным за таким интимным, да, блять, интимным, моментом я не хочу. Я хочу уехать. Снова, просто уйти. Уходить от проблем? Это я могу. Блять, как бы грубо это не казалось, но да, я не знаю, что говорить и что делать. Дилан и его родители с женой сидели на кухне, мирно попивая чай. Они в какой-то момент обернулись к нам и слегка улыбнулись, словно всё это время не обсуждали нас. Это же Спроусы, главные сплетники города, как они, и не обсуждать кого-то, можно ставить в одном предложении? Я не понимаю. – Мне надо ехать на работу, – слегка улыбаюсь им, на что они мне кивают, – Увидимся. – Я подвезу. Слегка киваю Коулу, соглашаясь на такой расклад, и ухожу в сторону выхода. На кухне снова возобновляется беседа, но я даже не вникаю в суть разговора, стараясь избавить себя от ненужных мыслей. Выходим за переделы дома и даже проходим пару метров, как до меня доходит, что я забыла рюкзак. – Мне надо вернуться. Спроус осматривает меня с ног до головы и слегка кивает, понимая, что именно я забыла. И зачем мне вообще сумка от ноутбука, если самого ноутбука больше нет? Надо, кстати, купить. Заходим в дом и на секунду останавливаемся. Разговор стал более четким, чем когда мы уходили. Кажется, Спроусы подумали, что мы больше не вернемся и вздохнули полной грудью. – Мне кажется, или на нас она злиться больше, чем на самого Коула? Спрашивает Барбара, заставляя меня ускорить шаг и резко зайти на кухню. Всё резко затихли, уставившись на нас странным взглядом, однако мой был устремлён только на одного человека. – Ты не рассказал? Дилан сглатывает, смотря ровно на меня и слегка поджимает губы. Даже Коул, стоящий рядом со мной, не понял что я имею в виду, но молча слушал, желая по скорее услышать ответ. – Нет. Отрицательно мотает головой, заставляя меня слегка усмехнуться и кивнуть головой. Как приносить плохие вести, так они первые, а как что-то другое, так простите извините. – Что ты нам не рассказал? – В один день, когда мы только узнали, что Люци - это Лили, мы с ней сидели в кафе и разговаривали, – нехотя отвечает на вопрос своей жены Спроус, – Тогда она сказала мне, что злиться на нас больше, ведь мы использовали её только для того, чтобы отгородиться от Коула. Что мы нашли в ней своеобразные ежовые рукавицы, которые сдерживают Коула, – всё удивленно таращатся на меня, словно те слова, которые я сказала когда-то Дилану, были неправдой, – Что мы искали её не потому что любим, а потому что нам нравиться мысль, что с нами рядом будет кто-то еще. Что она держала Коула в своеобразной узде, из-за чего он не терроризировал нас. – Ты правда так думаешь? Вопрос кажется озвучил не один человек, а несколько. Я лишь расслышала голос Мэтью и Марии, но они были не одними. – Знаете, мы с Коулом никогда не считали эти отношения чем-то, за что стоит держаться, – блять, какая ирония судьбы. Если судить по тому, что мне сейчас сказал этот сверчок, мои слова словно пустой звук, – Даже тогда, когда я приехала к нему на съемки, когда мы стояли в ванной, мы произнесли одну и ту же мысль: "На сколько долго всё это продержиться?". Мы знали, что это не навсегда, иллюзии создали вы и... – поворачиваюсь в сторону Коула, – Ты. Теперь кажется, что я одна знала, что это всё не навсегда, – забираю рюкзак со спинки стула и вновь поворачиваюсь в сторону кухни, – Вы вспомните кем была я - обычным журналистом, а кем были вы... Вас знала вся страна, а меня знал весь офис. Только офис. – Лили, – грустно поговаривает Барбара, заставляя меня на секунду поднять руку. – Мне кажется, мы сможем ещё быть с Коулом, – Спроус удивлённо смотрит на меня, – Но знайте, эта мысль навсегда останется в моей голове, просто, навсегда. И я не могу это простить, так что да, – поворачиваюсь в сторону Барбары, словно отвечая на её предыдущий вопрос, – Я злюсь на вас, а не на Коула.