Малфой и магглы

Следы от укусов Гарри и засосы сошли где-то через неделю, и Драко был готов расцеловать (естественно, в переносном смысле) Пэнси за то, что дала ему специальный крем, который позволил хорошо замаскировать отметины от Поттера. Какая-то часть души Малфоя, правда, не очень горела желанием что-либо скрывать, но в кое-то время после рождественских каникул рациональность взяла верх в мыслях слизеринца: сейчас было не самое удачное время для того, чтобы раскрывать их… Отношения? Или что? С тех пор им так и не удалось переговорить более тесно, поскольку совместных занятий в ближайшие недели оказалось не так много, да и после них Поттера постоянно «таскали» куда-то то гриффиндорцы, то Дамблдор, то желающие взять очередное интервью журналисты. Особенно отличилась Рита Скитер: без заметки о мальчике-который-выжил неделя не проходила. Причем большинство ее материалов оказались столь глупыми и фарсированными, что Драко даже и не пытался стебаться по этому поводу, как он делал ранее, и причиной тому было не только поменявшееся отношение к гриффиндорцу. Просто посчитал это чертовски глупым, и несколько раз даже осаживал Тео, которого почему-то так и подмывало ляпнуть что-нибудь мимо проходящему Поттеру. И его вид последние две недели Драко пугал. Возможно, если бы Малфой не продолжал постоянно при каждой возможности пялиться на Гарри, если бы не читал его дневников ранее, он бы и не заметил такой перемены в гриффиндорце, но сейчас это становилось слишком очевидным. Во-первых, выражение лица Поттера стало снова каким-то безучастным, отсутствующим, грустным, его взгляд словно потух, и блондин помнил, когда еще Гарри был таким: прямо в начале четвертого курса, как до, так и после объявления его участником Турнира, когда растолкать его удавалось, только оскорбив двух других членов Золотой троицы при его присутствии. Малфой вспоминал неровные, но пронзительные строки в дневнике Гарри, где он писал, что тогда все никак не мог отойти после того, что с ним сотворил Дадли летом, и только мысли о Драко его спасали. Поттер, что еще сделать, чтобы снова тебя спасти? Что случилось с тобой сейчас? Нет, правда, Гарри порой улыбался, смеялся со своими друзьями, время от времени кидал взгляды в сторону Драко, и когда встречались ими, то на губах обоих расцветала улыбка. Несколько раз Малфой порывался встретиться с Поттером, и порой им удавалось улучить пару минут для короткого обсуждения школьных новостей, которые должны были предшествовать серьезному разговору о них (и Драко был уверен, что им обоим комфортнее с обычной беседы переходить на важную, он это чувствовал), но каждый раз кто-то к ним подходил и мешал. Драко видел, как неловко из-за этого Поттеру, но, кивая, отходил в сторону (при условии, если гриффиндорцы не отталкивали его прочь, считая, что они двое в скором времени могут перейти на привычную драку). И даже в эти краткие минуты Гарри, хоть и улыбался, словно ждал этих мгновений (как, впрочем, и Драко — правда, признавал это с опаской), но за радостью от их краткой встречи блондин видел в изумрудных глазах гриффиндорца усталость и… страх. Малфой опасался, что это был страх того, что об их «отношениях» или чем бы оно ни было, узнают. Слизеринец после тех минут в его спальне, минут, которые он определенно мог назвать одними из самых счастливых, нередко вспоминал произошедшее между ними, анализировал… и пришел к определенным выводам. Вывод первый: он нравится Поттеру, и подтвердилось это не только теорией из дневников и быстрыми поцелуями в коридоре у Большого зала, но и практикой в слизеринской спальне. Вывод второй: Поттер нравился ему, такой нескладный, смущающийся, но взрывоопасный в обычной жизни и такой чуткий, внимательный и, пикси его подери, соблазнительный при возбуждении. До того момента Драко и подумать не мог о том, что его тело будет так сильно отзываться на чьи-либо ласки, а тогда… это было что-то с чем-то, невообразимое. Поттер, сука, был настолько внимателен, настолько тактичен, настолько… пикси его, сексуален, что, прокручивая день за днем воспоминания о тех ласках, Драко изумился, как не кончил так быстро, и оказывается, ему надо поблагодарить свою выдержку. Ну и, конечно, очаровательного, смущенного, но такого открытого в возбуждении и ласках Поттера. Это было настолько ошеломительное воспоминание, что Малфой не уставал на него дрочить. Сны с участием «шрамоголового гриффиндурка», которого блондин теперь обзывал так разве что в своих мыслях, да и то — с улыбкой, присутствовали почти каждую ночь, отчего просыпался он с мокрыми пижамными штанами и диким желанием продолжить начавшееся во сне. Спустя две недели он начал не только закрывать полог, но и ставить Заглушающие чары, поскольку Блейз заявил, что ему надоело «просыпаться под стоны с именем одного известного очкарика, Малфой, ты заебал». Драко был искренне благодарен Забини, который каким-то образом заткнул хихикающего Нотта, однажды услышавшего это, и тот не стал стебать блондина по этому поводу. Правда, зато Забини то и дело подшучивал, за что однажды Малфой чуть не напоил его оставшимся несвежим Оборотным и пообещал натянуть на его голову презерватив, когда найдет. К слову, мулата даже это не остановило, так что в скором времени он привык и начал игнорировать шутеечки Блейза, которые и не думали прекращаться. О том, что такое презерватив, многие чистокровные, да и не только они, действительно узнали буквально на следующий день после выполнения Гарри задания по массажу для Малфоя. На очередном Зельеварении Финниган чудил куда больше, чем обычно, и то и дело просил Снейпа о помощи, за что заработал пару отработок и смешки от Слизерина. И, конечно, снятие баллов, чем была крайне недовольна Гермиона. Поттер в этот раз сварил зелье почти правильно, чему Драко даже обрадовался в глубине души, но Снейп, подойдя к нему, снова начал выпускать очередную порцию сарказма в его сторону. Малфой, который в это время как раз смотрел на Северуса и Поттера, заметил, как Симус что-то осторожно пытается положить в карман к Снейпу, так, чтобы тот не заметил. Подойти так близко к профессору, да еще и что-то пихать ему в карман — полный идиотизм, и блондин начал догадываться, что к чему, и, переведя взгляд на Поттера, понял, что оказался прав в своих мыслях: хоть Северус прямо сейчас и отчитывал гриффиндорца, понуро опустившего голову, Драко заметил, как Гарри закусывает губу и старается не рассмеяться, боковым зрением замечая мельтешение Финнигана в стороне. Симусу, видимо, удалось запихнуть что-то профессору в карман, и Малфой был готов сам расхохотаться вместе с Поттером от осенившей его догадки: видимо, прямо сейчас Финниган запихивал Снейпу в карман презерватив. Драко перевел взгляд на других гриффиндорцев и увидел, что некоторые точно так же, как Поттер, закусывают губу и пытаются сдержать улыбку, плечи Уизли, стоящего к нему спиной, содрогаются от смешков, а Грейнджер, переливающая готовое зелье во флакон, поджимала губы и старалась вести себя обычно, но, встретившись взглядом с Драко, который тоже усмехался, не сдержалась и беззвучно захихикала, обнажая свои непривычно ровные зубы (блондин так и не привык к тому, что гриффиндорка перед Святочным балом выправила их и ее улыбка смотрелась теперь иначе), и Малфой издал небольшой смешок, который, впрочем, потерялся почти в следующее же мгновение, когда Снейп зачем-то запустил руку к себе в карман и вытащил какой-то странный длинный полупрозрачный шарик, по форме напоминающий… да, именно то, о чем ему Поттер и говорил. Вот она, месть Гарри Симусу. Подкинуть Снейпу в карман развернутый презерватив. Поттер, ну ты… Малфой не успел ошалеть и осознать увиденное, как многие ученики, за исключением ряда чистокровных, разразились смехом. Драко не понимал, смеяться ли ему от ситуации и от выражения лица Снейпа, которое металось от ошарашенного до растерянного и злого, то ли от понимания того, что именно держит в руках профессор, то ли сделать вид, что он ничего не понимает. Блондин обвел взглядом класс и заметил, что с недоумением на предмет в руках Северуса смотрели многие слизеринцы (а вот Блейз, сука, знает, что это — мулат опустил голову, но Драко успел заметить улыбку на его устах), а также Уизли и некоторые другие студенты с Гриффиндора — все чистокровные. Впрочем, ряд чистокровных старался сдержать смешки. — Что ж, узнать, кто это сделал, довольно просто, — с брезгливостью откинув презерватив в сторону и испепелив его с помощью палочки, Снейп подскочил к Поттеру, выражение лица которого сменилось за мгновение из веселящегося в чуть испуганное, и, наведя палочку на него, прошептал знакомое Малфою «Легиллименс». Гарри сморщился (блондин слышал, что порой легиллименция приносит сильную боль), но спустя секунд пять оставил того в покое и перевел взгляд на раскрасневшегося Симуса. — Скажите спасибо мистеру Финнигану и мистеру Поттеру с их дурацкими играми, благодаря которым Гриффиндор лишается ста баллов, — Грейнджер недовольно цокнула, но Северус не обратил на нее никакого внимания и продолжил, — а также они же получают две недели отработок, и поверьте, я сделаю все возможное, чтобы вы их запомнили. Поттер закусил губу и с агрессией посмотрел в сторону Симуса, впрочем, и второй гриффиндорец пылал от злобы. — А что случилось? — Драко дернулся от неожиданности, когда Пэнси резко наклонилась к нему и прошептала: — Я так и не поняла. Что это было в руках у Снейпа? Ты, кажется, догадался. Как и Забини. — Давай на перерыве расскажу, сейчас не совсем время, — тихо проговорил он, замечая, что Финниган и Поттер готовы растерзать друг друга, пока профессор проверял зелья у остальных студентов. Паркинсон хохотала минут пять, когда Малфой на перемене рассказал ей в подробностях о том, что Гарри поведал ему чуть ранее и что это было местью за желание самого Симуса. — Знаешь, я хочу поиграть в «Правду или действие» с гриффиндорцами, кажется, они все же умеют веселиться, пусть и без алкоголя, зато они реально полные гриффиндурки и это будет охренеть как круто! — смеялась она после рассказа. — Я обязательно с ними сыграю как-нибудь! — Паркинсон, они ж гриффиндорцы, мы враги, забыла? — То-то твой главный враг с Гриффиндора тебе такие отметины оставил, что я аж завидовать начала твоей сексуальной жизни, — веселилась она, за что получила очередной тычок от Малфоя. Впрочем, Драко не сильно обижался. Отметины ему на самом деле нравились.

***

Малфой возвращался после ужина в слизеринскую гостиную, как заметил на пути Грейнджер, пристально смотревшую на него. Паркинсон, плетясь за блондином, в очередной раз трепалась о какой-то когтевранке, впрочем, Драко не особенно ее слушал, Крэбб и Гойл шли следом, выполняя свою функцию постоянных телохранителей, и Нотт был единственным, кто слушал незатыкающуюся Пэнси, и даже что-то ей поддакивал. Драко понимал, что гриффиндорка оказалась в этой части замка не просто так, и учитывая ее пристальный взгляд, направленный на него, понимал, что она хочет поговорить именно с ним. И о ком поговорить, парень тоже догадывался. — Воу, грязнокровка, ты что, заблудилась? — хмыкнул Нотт, подходя ближе. — Гриффиндорские спальни в другой стороне! — Грейнджер лишь повела плечом, но ни слова не сказала, делая вид, что вообще не к ней обращаются, и смотрела куда-то словно сквозь Драко. — Эй, мерзокровая, с тобой разговариваю! — Теодор, ты с кем разговариваешь? — вдруг из-за угла появился Виктор Крам, в руках держащий какие-то бумажные свертки. — Эм… — парень тут же опешил. Виктора на Слизерине очень уважали и сильно за него болели и считали, что Грейнджер опоила того Амортенцией или чем-то подобным, потому что никакой другой причины тому, что болгарин приударил за девушкой, не находили. Собственно говоря, сам Драко не совсем в это верил, считая, что у отличного спортсмена и игрока просто нет вкуса, однако после более тесного знакомства с Гермионой понял, что его могла привлечь не только внешность (а гриффиндорка, если смотреть объективно, была симпатичной), но и хорошие качества девушки. — Что «эм»? — снова переспросил Крам. — Да я так, ничего… как дела? — улыбнулся Нотт ему, стараясь сбить того с мыслей. — Прогуливаетесь? — Типа того, — он отдал один из свертков Грейнджер. — Драко, можно с тобой поговорить? — А… да, конечно, — Малфой кивнул, замечая подозрительный взгляд Нотта и недоуменный — Паркинсон. — Отлично, пошли, — Виктор шагнул к другому коридору и Драко последовал за ним. Слизеринцы, не понимая, что происходит, взглянули в их сторону и ушли подальше от Грейнджер. Как только блондин услышал, что его однокурсники зашли к себе и дверь слизеринской гостиной закрылась, Гермиона тут же побежала к ним и догнала. — Гребанный Нотт… — фыркнула она, поравнявшись с ними. Крам остановился. — Гермиона, я с ним сегодня серьезно поговорю. Он за свои слова поплатится. Не знает дурачок, что кровь у нас у всех одинаковая. — Не обращай внимания, — Грейнджер махнула рукой. — Нотт просто идиот и специально так говорит, самоутверждается. Ему нечем кичиться, кроме своей волшебно чистой крови, вот и строит из себя не пойми что. Драко великодушно предпочел помолчать, хотя начинал злиться, понимая, что в какой-то мере гриффиндорка сказала это и про него самого. — Зачем я вам нужен? — постарался он спросить спокойно. — У меня есть к тебе разговор, и он касается Гарри. Это очень серьезно, — начала Гермиона, и Крам отошел от них подальше, чтобы не слышать разговор. Мимолетом блондин заметил, что Грейнджер выдохнула — видимо, не очень хотела, чтобы ее парень знал об этом — и продолжила: — Скажи честно, в каких вы сейчас отношениях? Ох, Грейджер, кабы это было понятно нам самим. — Ну… думаю, факт того, что мы уже давно не дрались, говорит о том, что мы держим нейтралитет, — осторожно заметил Малфой, не понимая, к чему клонит девушка. Магглорожденная внимательно посмотрела на него. — Драко, я знаю, что вы друг другу нравитесь и не надо сейчас выпендриваться и это отрицать. Вы после своего поцелуя оба шальные и счастливые ходили. Я не знаю, что с вами было, когда Гарри пошел выполнять задание с массажем для тебя, но пришел он от тебя еще более счастливый, чем я его вообще когда-либо видела. Мне не важно, что конкретно между вами произошло, это ваше дело, просто скажи — вы хотя бы… в мирных отношениях? Драко задумался и все же предпочел кивнуть. Какими бы ни были их отношения, сейчас они определенно перешли в мирную фазу. — Вы с ним общались… после всего? Гарри замучили таскать туда-сюда, знаю, но может, у вас получалось провести время вместе, поговорить? — Грейнджер, спроси это у него, — фыркнул Малфой, думая, к чему она клонит. — Я тебя спрашиваю… Это важно, Драко. — Ну, не особо. Пару минут несколько раз поговорили и все. — Он тебе не рассказывал о своем состоянии? Вот оно что. Похоже, даже Гермиона ничего не знает и предпочла обратиться к своему врагу с расспросами. Или она уже не считает его врагом? — Нет, но по нему заметно, как его все задолбало. Да и вообще… с ним что-то странное. Удивлен, что ты не знаешь. — Я-то знаю… Драко… у меня к тебе будет просьба. Знаю, что бескорыстно ты ничего не сделаешь, поэтому в обмен готова предложить тебе помощь в учебе. Сделать доклады, эссе, что-то еще… Я не утверждаю этим, что ты глуп, ни в коем разе, у тебя хороший уровень знаний, просто этим я помогу тебе сэкономить время на выполнение домашнего задания. Малфой не ожидал таких слов от Грейнджер и, не выдержав, рассмеялся. — Гермиона, ты меня удивляешь! — и сам себя удивил, назвав ее по имени. — Мне не нужно, чтобы кто-то выполнял за меня домашнее задание. Мне важно самому все делать и полностью изучить тему, потому что любые знания впоследствии мне пригодятся. Я в Хогвартсе не просто штаны просиживаю. «А еще потому, что Люциус меня проклянет, если я буду плохо учиться и что-то не знать». Гриффиндорка внимательно посмотрела на него: — Я тебя после этого даже зауважаю. — Не стоит. — Короче, ты мне поможешь или нет? — нетерпеливо спросила она. — В обмен на какую-нибудь другую твою просьбу. — Ты пока мне еще ничего не объяснила, — заметил Малфой. — Тогда я подумаю. Грейнджер прикусила губу и, выдохнув, заговорила: — Проведи с ним время. Хотя бы вечер. Ему нужна разгрузка, ему плохо, он вообще спать почти перестал… и как бы я к тебе ни относилась, я должна признать: мы с Роном уже не знаем, чем ему помочь. А тебе как-то удается, я так понимаю, он даже после кратких ваших встреч более-менее нормально спит… Ну, насколько возможно. Драко, ты лучше, чем мы думали о тебе три предыдущих года, и это не для красного словца сказано, это факт, который для меня открылся совсем недавно. Я считала тебя таким же злым, как твой отец — я хорошо его запомнила. Но ты вообще на него не похож. Наверное, именно это Гарри и полюбил в тебе: несмотря на то, что все годы в тебя вселяли определенные качества и, увы, с успехом, ты не потерял своих светлых черт. От этих слов Драко словно пронзило. Таких слов от Грейнджер он не ожидал. Насколько же сильно это было так заметно в нем — его непохожесть с отцом, с тем, что так ожидал увидеть в своем сыне Люциус и так не смог? Неужели поэтому так ненавидел, так третировал, стремясь все же отесать Драко, в котором оказалось столь много буйных Блэковских черт и их же чувственности? Значит, как бы ни старался, у него не получалось быть тем Малфоем, каким его желал видеть отец? Если даже грязнокровка это заметила? Хотя, она же умная и слишком внимательная, порой даже чересчур. Черт. Драко уже хорошо начал воспринимать Грейнджер, значит, все так и есть. Никогда он и не был достойным Малфоем. Ну, если быть достойным Малфоем — это считать сына позором за высокие, но не совсем идеальные оценки, не заботиться, когда ему больно и плохо, не обнимать ни на людях, ни дома, считая это недостойной блажью… Драко путался в собственных мыслях, и его это пугало. До этого момента Малфой уже смирился с тем, что он гей, что влюблен в Поттера и хочет с ним чего-то большего, чем просто поцелуи и сексуальное удовольствие, с тем, что гриффиндорцы могут быть вполне неплохими собеседниками, но он искренне надеялся, что у него получится скрывать все это в себе, лавировать между чувствами и долгом быть достойным Малфоем… И ведь считал, что у него все выходит… Выходит до сих пор… А на деле его читали, как открытую книгу. И кто читал? Девушка с грязной, как считает Люциус, кровью. Отец точно выжжет с родового гобелена. Лишь мать утешит. Правда, втайне от отца. Потому что «так лучше». Кому? И еще одна мысль кружилась в голове Драко, которая чуть успокаивала буйство внутри подсознания, но была не менее волнительной сама по себе. «Наверное, это Гарри и полюбил в тебе… светлые чувства». Ох, Грейнджер, ничего ты не знаешь. И вместе с тем знаешь слишком много. Поттер его любит. Это уже не было секретом давно, но почему-то сейчас, в словах Грейнджер, связанных с ее размышлениями о сущности Драко, о его непохожести на Люциуса все это приобрело какое-то особое значение. И осознание всего этого обрушилось на Малфоя с невиданной силой. Гарри полюбил его светлые черты. Несмотря ни на что: ни на три года издевательств, постоянных драк, оскорблений, поведения… За всеми его масками, которые слизеринец, как ему казалось, хорошо держит, Поттер ухитрился разглядеть его настоящего и полюбить. Он полюбил не маски. А настоящего Драко. Того, которого он так тщательно скрывал, того, который, казалось, остался где-то в детстве, в воспоминаниях… Нашел настоящего и полюбил. Ты вправду уникальный, мальчик-который-выжил. — Драко? Драко, с тобой все в порядке? Драко?! — заплутав в своих мыслях, Малфой очнулся, только когда Гермиона чуть потрясла его за плечо. Все еще не совсем осознавая, где он находится, парень перевел взгляд на нее и заметил в ее глазах непонимание и беспокойство. Сын Люциуса фыркнул бы, чтобы грязнокровка не смела его касаться и что ему, видимо, придется выбросить теперь свою одежду и полчаса провести в ванной, смывая с себя прикосновения недостойной находиться в мире магов, и к тому же ее жалость никому не нужна и пусть оставит ее для Уизела, которому явно не хватает вещей, чтобы хорошо выглядеть в приличном обществе, хотя он этого не заслуживает. Обычному Драко хотелось успокоиться, выдохнуть и сказать, что все нормально. Драко, на которого свалилось сразу столько мыслей, хотелось сбежать и спрятаться под одеяло, чтобы успокоиться. Или к Поттеру. Или к Поттеру под одеяло и под бок. Блондин предпочел выбрать в данных обстоятельствах второй вариант. — Все… все нормально… нормально, Грейнджер, — выдохнул он, стараясь быстрее прийти в себя. — Просто… мне резко плохо стало, — почти и не соврал, получилось похоже. — Ты бледный какой-то, — заметила девушка. — Точно все в порядке? Драко не нашел в себе сил что-либо еще сказать и просто кивнул. Собравшись с мыслями, он все же выдавил: — Что ты предлагаешь? С Поттером? Предлагаешь взять его за ручку в Большом зале и повести за собой? Ты это серьезно? Не думаю, что он сам будет рад этому… В том плане, что все это… — он махнул рукой, — откроется. — Мерлин, Драко, да я ж не говорю тебе ничего подобного делать. Я понимаю… почему вы оба скрываете, хотя Гарри уже не совсем скрывает, свою ориентацию. И почему ты опасаешься, что ваше общение может стать… более открытым. Драко, не такая уж я и дура. Вы можете снова побыть в той аудитории… где он был раньше. Проведите вечер вместе, да хоть напейтесь! Побудьте там, поговорите, обсудите, у вас полно общих тем — школа, учеба, ваши отношения, да тот же квиддич! Я вас прикрою, придумаю, как. — Надо же, Грейнджер разрешает нам напиться, нонсенс, — усмехнулся блондин. — У пикси точно должны появиться презервативы. Гриффиндорка засмеялась: — Как тебе месть от Гарри? — Изощренная. Правда, я не ожидал, что Снейп к нему Легиллименс применит. Почему к нему — понятно, он Гарри почему-то не выносит. Но это как-то… странно… — Предпочел самый быстрый способ, — пожала плечами девушка. — Правда, они с Симусом потом подрались в гриффиндорской спальне и еще две недели чистили котлы. Но это Финнигана не остановило, у нас сегодня снова игра будет. — Опять у Поттера будут дебильные задания? — прищурился Малфой. — Посмотрим по обстоятельствам, — уклончиво заметила она, улыбаясь. — Ты зачем придумала условие, чтобы он мне не мог про массаж сказать? Я ж его там чуть не избил за это, — выдохнул парень. — Хотела, чтобы для тебя это стало сюрпризом, — хихикнула Грейнджер. — Я, правда, не ожидала, что он пойдет к Паркинсон договариваться. — Пэнси была в шоке от твоих трусов, — вспомнил Драко, усмехаясь. — И посчитала, что ты, вероятно, к ней с их помощью подкатываешь. — Что-о?! — Гермиона закричала так, что Крам обернулся в их сторону. — Погоди, она это серьезно подумала? — засмеялась она. — Не волнуйся, я ее быстро успокоил, — улыбнулся Малфой. — Да, кстати, когда она мне их отдаст? — хихикнула девушка. — Я у нее спрошу. Только пусть сама отдает, меня в это не впутывайте. Я не собираюсь, как Паркинсон, твои трусы в своем кармане носить. — Она носила их в кармане?! — гриффиндорка продолжала смеяться, когда Драко ей кивнул. — Надеюсь, уже вытащила. Ладно, Гермиона, — выдохнул он. — Я согласен. Передай ему, чтобы завтра сразу после ужина он пошел в ту аудиторию. Наверное, лучше, если под мантией-невидимкой. Я буду там. Ты его прикрой как-нибудь, я сам насчет себя все придумаю и разберусь. — Хорошо, — улыбнулась Грейнджер. — Спасибо большое, Драко! — И огневиски с тебя. — Где ж я успею найти до завтрашнего дня? — Твои проблемы. — Хитрый ты, Драко! — усмехнулась Гермиона. — Не уверена, что получится, но я попробую найти. — Приму слово «хитрый» за комплимент. — Это он и есть. Ладно… не буду тебя больше задерживать. Еще раз спасибо, — улыбнулась она, и Малфой ей кивнул. — Давай… — парень уже пошел по направлению к гостиной и, обернувшись, сказал ей: — Желаю тебе приятно, — особенно выделил это слово, — провести время, — хихикнул он. Гермиона засмеялась: — Да пошел ты, Драко! — Уже иду, мисс Грейнджер! — усмехаясь, он дошел до двери и, назвав пароль, зашел в слизеринские владения и, минуя однокурсников в гостиной, пошел в спальню. Ему следовало многое обдумать после разговора с Гермионой.