Малфой и магглы

Спустя пару минут рваного, неистового и явно очень приятного поцелуя с Поттером Драко все-таки оторвался от его губ и взглянул в его глаза: яркие, желанные, в которых так и плескалась любовь. Но стоило гриффиндорцу лишь чуть отвести взгляд в сторону, как в них появилась толика страха, и тут Малфой наконец вспомнил, что произошло совсем недавно. Черт. Ебанный Забини. — Мой гриффиндорский информатор была права: это действительно самый горячий поцелуй из всех, что я видел, — хмыкнул за его спиной находчивый мулат. Сука следящая. Что ты еще знаешь? Драко медленно отпустил плечи Гарри, которые все еще продолжал придерживать, как при поцелуе — на автомате, видимо, и развернулся к однокурснику, на лице которого явно читалось торжество и довольство, словно он — чертов ловец и прямо сейчас вырвал снитч спустя два часа игры. Блейз явно считал себя королем положения, и Малфой с холодом в душе понимал, что так и есть, и им с Гарри придется что-то делать, чтобы убедить Забини не растрезвонивать информацию. В обещаниях Блейза Драко был уверен: если тот согласится что-либо сохранить в тайне, он сохранит, но за это столько потребует, что можно взвыть. И Малфой закономерно опасался, что выть от требований мулата они с Поттером будут вместе. — О, а ты, я смотрю, не особо доверял своему информатору, — хмыкнул Драко. — Парвати? — Не ты меня сейчас обличаешь, а я тебя, Малфой, — усмехнулся друг. — Теперь я точно приду на игру к гриффиндорцам. Вы вообще в курсе, что ваш вчерашний поцелуй весь Хогвартс обсуждал? — Он был в рамках игры, — подал голос Гарри. — Так что все считают, что мы с Драко просто хорошо всех постебали и с юмором отнеслись к ситуации. Просто всех повеселили. Можешь, кстати, рассказать о том, что тут увидел. Пусть обсудят, — парень резко встал и вплотную подошел к мулату. — Кто поверит, что мы целовались вне игры, а? Даже если ты об этом расскажешь? — Пять слизеринцев, которые знают об ориентации Драко, двое из них осведомлены о том, что он в тебя влюблен, одна из них, видимо, еще и знает, что вы… гм, встречаетесь? Или как это назвать? Драко! — мулат взглянул на него. — Паркинсон вас прикрывает, да? С чего бы ей это? Драко с шумом вдохнул и в шоке взглянул на Забини. Что он, блять, несет?! — Пять?! — гриффиндорец с удивлением посмотрел на Малфоя, но, быстро поняв, что тот сам опешил, снова развернулся к мулату. — Что за ерунду ты городишь? Блейз хмыкнул. — Смотри, о настоящей ориентации Драко знают я, Паркинсон, старшая Гринграсс, Нотт и Булстроуд. Возможно, догадывается Крэбб. Гойл настолько тупой, что даже ориентацию своего лучшего друга Винсента не знал, пока его в это не ткнули. Двое в курсе, что Малфой испытывает некие чувства к Поттеру, и явно не ненависть — это я и Паркинсон. Пэнси в курсе ваших отношений. Какие бы они ни были. Драко, мне похер, на кого у тебя встает — кстати, Поттер, на тебя, ты его сегодня в его сне так соблазнял, что я еле его добудился, а потом Драко еще кучу времени стеснялся со стояком в душ пойти, пока я не вышел. А вот на что мне не похер — что ты постоянно юлишь и лжешь мне, прекрасно при этом зная, что я хорошо вижу, когда мне врут. Чем дольше Забини распинался, тем больше эмоций сковывали Малфоя: от ледяного холода до огня в душе, тем больше он желал врезать слишком въедливому слизеринцу и слишком болтливому — что, кстати, на самого Блейза мало похоже, обычно из него слова лишнего не вытянешь. Видать, и на него Гриффиндор влияет непонятно в какую сторону. — А что ты хотел услышать? — вдруг заявил Гарри. — Что?! Или Драко должен распинаться перед всеми и обо всем? Он никому ничего не обязан! Ну вот знаешь ты, видел, что мы целовались, разболтаешь — и что теперь? Тебе никто не поверит, это во-первых. Даже пусть перечисленные тобой друзья Драко будут трепаться об этом, большая часть учащихся Хогвартса решит, что это шутки и что это все еще продолжается игра. Все слишком хорошо осведомлены о нашей прошлой ненависти, и… — Поттер, ты идиот, — хмыкнул Забини. — Драко тебя никогда не ненавидел настолько, насколько показывал. Да и не было там особой ненависти. Глупая зависть из-за того, что ты — герой и не с ним общаешься, презрительное отношение к тебе из-за этого же, а также мнение его отца, которое он ставил во главу всего, хотя на деле не выносит Люциуса и в глубине души его боится, хоть никогда в этом и не признается. Никакой настоящей ненависти у него никогда к тебе не было. — Забини… — процедил Малфой, вплотную подойдя к однокурснику. — Еще слово — и я не посмотрю, что мы друзья. — Я тебя умоляю, Драко, — мулат все еще чувствовал себя королем положения. — Поттер и так уже многое про тебя знает, судя по всему. И ты думаешь, я не замечал, как сам он за тобой следил еще с начала третьего курса? Украдкой, осторожно, как в драках нарочно больше ткань твоей одежды рвал, лишь бы тебе не навредить. Ты, кстати, поступал аналогично, и… — Вы с Паркинсон, блять, сговорились?! Какого черта ты изъясняешься ее словами?! — заорал Малфой. Блейз неожиданно захохотал, и Поттер воззрился на него с явным удивлением, впрочем, как и сам Драко, только он к тому же был неистово зол: вот какого черта слизеринцы лезут, куда их не просят?! Это же типичная гриффиндорская черта, достаточно вспомнить ежегодные приключения Поттера. Если с Паркинсон все понятно — та всегда была любительницей все узнать из первых уст и ради этого сотворить все, что можно и нельзя, то Забини никогда не считался любителем слухов и слежки, скорее всегда старался оставаться в стороне и быть этаким «серым кардиналом», который не на виду, но при этом непостижимым образом знает все и обо всех благодаря своему постоянному нейтралитету к событиям и отличному умению наблюдать и ловко делать выводы. Похоже, в этот раз он действовал исходя из этой своей тактики. Драко не знал, что его больше бесило: факт того, что Блейз обо всем догадался и без особой слежки, или вообще то, что он в курсе их отношений с Гарри. — Нет, Драко, мы с ней не сговорились. Более того, когда я вчера… точнее, уже сегодня ночью позвал ее поговорить о тебе, она всячески изображала насмешку над моими предположениями о ваших отношениях с Поттером. И знаешь, она так убедительно это делала, что я даже подумал, что мне в самом деле показалось и что ты, хоть и не ненавидишь Поттера, но явно не влюблен в него. А потом твой утренний сон… — Да ты заебал! — вскрикнул Малфой. — Даже если бы снилось, не твое дело, с кем я и что там делаю! Но мне реально ничего сегодня, блять, не снилось! Ни-че-го! — Тем не менее, ты реально стонал имя Поттера… — Забини, хватит издеваться над Драко, а то сейчас я уже не выдержу и врежу тебе, хоть ты мне ничего плохого и не сделал. Достал уже, серьезно, — неожиданно твердо проговорил гриффиндорец. Малфой в шоке посмотрел на Гарри и неаристократично разинул рот: не сильно, но достаточно для того, чтобы Люциус, будь он поблизости, хорошенько стукнул сына тростью за совершенно неподходящее поведение. Однако слизеринец искренне был удивлен: до этого момента Поттер становился лишь на защиту своих друзей, а следовательно… он теперь действительно входит в круг приближенных к нему, и теперь не только на страницах дневника. И несмотря на то, что они все еще должны сохранять тайну, осознание того, что он, Драко, наконец-то является для Поттера кем-то близким, его сильно порадовало. Словно он — все еще тот одиннадцатилетний мальчишка, которому Гарри наконец пожал руку. Блейз, видимо, тоже немало удивился поведению гриффиндорца и поднял руки в примирительном жесте. — Воу, окей. Кажется, вы в самом деле та еще парочка. Друг друга стоите. Хотя я это еще перед Рождеством понял, когда ты, Поттер, заставил меня целовать спящего Гойла! Мне до сих пор страшно это вспоминать! — возмутился Забини, и тут Малфой завыл чуть ли не сиреной: — Что-о?! Целовать Гойла?! Да он же ебанный гомофоб!!! И вообще, какого хрена, Гарри?! — Он трус просто, а не гомофоб. С Крэббом он продолжает общение, хотя знает его ориентацию, — пожал плечами гриффиндорец. — А на самом деле это желание было местью за задание Забини! Он меня, между прочим, заставил тогда стриптиз танцевать! — И ты чуть не ебнулся, когда в брюках запутался, — хохотнул Блейз. — Нехрен было на меня так пялиться, — Драко даже показалось милым, как Гарри надул губы после этого заявления Забини. Хотя очень уж подозрительно, что мулат загадал ему такое искрометное задание. — Тю, ты обиделся, Поттер? — Естественно, это были две минуты моего позора, тем более, сами видели на Святочном балу, как я танцую, — ответил тот. — Но вообще о другом шла речь, нечего мне зубы заговаривать, Забини. Ты специально следил за нами с Драко? — парень пристально смотрел на него. — Не совсем, — сказал Блейз. — Я видел, что с утра Драко и Пэнси снова ушли вместе, потом я видел ее, выходящую отсюда. Все бы ничего, туалет женский, но обычно сюда никто не ходит, только если целоваться, заниматься сексом или достать Миртл. Драко достает в большинстве своем только вашу Золотую троицу, на Миртл ему плевать с Астрономической башни. Следовательно, он сюда для других целей пришел. Я подождал еще несколько минут, думал, вдруг кто-то из вас выйдет. Ан нет. Тогда я зашел… и увидел ваши поцелуи. Наверное, надо было заглянуть чуть позже, авось на что-то еще более интересное наткнулся, — хмыкнул он, и Малфою в очередной раз за сегодня хотелось его ударить. — Ну, увидел. И что? — нетерпеливо спросил блондин. — Да ничего. Убедился лишний раз в том, что я прав относительно твоего поведения, Драко. Как ни притворяйся, люди, которые тебя хорошо знают, все поймут, — заметил Забини, и Малфой не мог не признать, что он прав. Ему действительно повезло, что Крэбб и Гойл несколько глуповаты и не понимают всей сути. А то еще, чего доброго, разболтали бы своей родне, а те непременно донесли отцу. В любом случае, им с Поттером стоит быть осторожнее, особенно в свете открывшихся вещей о Грюме. Впрочем, самому Забини об этом знать не обязательно, тем более, кажется, он и не в курсе расследования, что и хорошо. Слишком много людей посвящать в это не стоит, тем более, Блейз всегда стоял обособленно в любых историях и ситуациях, и угадать, какую сторону тот выберет, невозможно. Малфой понимал, что это может быть вовсе не сторона Поттера, и не хотел так рисковать. — Приму к сведению, — уже спокойнее сообщил Драко, скрестив руки на груди. — Что ты от нас хочешь? Я же знаю, ты просто так не уйдешь и будешь хранить информацию только лишь взамен на что-то. — Ты хорошо меня выучил, — хмыкнул мулат. — Разреши мне подумать над этим предложением? Пока я буду в раздумьях, точно не расскажу. Да и потом, если выполните мою просьбу. — Договорились, — кивнул Малфой. — А теперь иди отсюда. — О’кей, — парень пожал плечами и пошел на выход. — И да, Драко, ответь еще на вопрос. — Что тебе еще? — А кто из вас сверху? Ставлю на Поттера, — хихикнул Забини. — Он только кажется тихим нескладным идиотом. На деле небось тот еще мачо. — Кто? — Драко с изумлением изогнул бровь. — Сексуальный мужчина, если обобщенно, — ответил за него Поттер. — Это маггловское понятие. Откуда ты, Блейз, его знаешь? В маггловском кино увидел и запомнил? — А ты запомнил мой интерес к кино, похвально, — хмыкнул мулат. — Кстати, на следующую игру к вам я прихожу. Вот уж где я вам отомщу, даже не разбалтывая вашу тайну, — парень ушел, оставив Драко и Гарри в смятении. Малфой с долей испуга взглянул на Поттера, который, казалось, не отреагировал на слова слизеринца. — Ну ладно. Только учти, Паркинсон тоже мне отомстить хотела, в итоге на два жестких задания попала, — хмыкнул Гарри. — Да, не повезло Пэнси: одному рыжему шею засосала, к другому подкатывать надо, — усмехнулся Забини, и Драко с Гарри не выдержали и тоже усмехнулись. Ну надо же, Малфой и не задумывался над тем, что Паркинсон действительно на рыжих не повезло. А ведь совершенно не ее типаж, блондин это точно знал, что такие парни явно не для нее. Ей бы кого элегантнее. К счастью, от самого Драко она отлипла почти сразу, как только стало известно о его ориентации, и больше попыток привлечь внимание не делала, за что он ей сильно благодарен. Собственно говоря, это и стало одной из причин его хорошего к ней отношения. — Да ладно, в конце Пэнси была довольна. А теперь объясни: ты просто хотел убедиться, что мы общаемся? — в лоб спросил у Забини Поттер. Блейз недовольно закатил глаза, спрятав руки в карманы. — Да, и что вы тесно общаетесь. — Убедился? — Да. — А теперь съебись и дай нам поцеловаться вдоволь. У нас с Драко сегодня большие планы и ты их наглым образом прервал. Так что будь добр, уйди отсюда, — заявил Гарри безапелляционным тоном. Слизеринцы дружно взглянули на Поттера с толикой удивления, шока и… с некоторой оторопью. Особенно такой речи поразился Блейз: он, видимо, привык, что гриффиндорец в большинстве своем либо не реагирует на язвительность, либо говорит парочку ничего особо не значащих фраз и только иногда примешивает в них ответные обзывания. А тут… Гарри сильно удивил. — Поттер, а что так грубо-то? — мулат усмехнулся. — Вот представь ситуацию: ты целуешься с Парвати, а тут заявляюсь я и начинаю капать на нервы и радостно улюлюкать, требуя немедленно со мной поговорить. Тебе бы понравилось? — спросил Гарри. — Явно нет. Ты бы помешал мне хорошо провести время с девушкой, и… хочешь сказать, я вам секс обломал? Вы что, ебетесь в туалете? — фыркнул Забини. — До мыслей о сексе мы во время нашего поцелуя дойти еще не успели, — заявил гриффиндорец. Говори за себя, Гарри Джеймс Поттер. — Ебля в туалете — это удел Булстроуд и некоторых отвязных гриффиндорок. Ты от нас отстанешь наконец? У нас действительно сегодня планы. Ты узнал все, что тебе нужно, насчет игры ты и так сам договорился, так что отстань теперь, — вклинился в разговор Малфой. — Всенепременно отстану, — хмыкнул Забини, отходя к двери уборной. — Поттер, ты оказался еще интереснее, чем я думал, когда мы с тобой в карты играли. И… точная дата игры пока не назначена? — Нет еще, — ответил Гарри. — Ладно, — бросил мулат и наконец-то ушел, оставив парней в недоумении. Чертов Забини. Обычно никогда не лезет напролом, неужели ему действительно было настолько интересно, насколько сильно обманывает его Малфой? Для чего ему это нужно? Не играет ли Блейз в какую-то либо свою игру? Не совсем в его духе, он предпочитает оставаться в стороне, если только Драко его в какие-то авантюры типа того Оборотного зелья не втаскивает. Что же есть сейчас? — Ну… во всяком случае, кажется, про расследование он ничего не знает, — выдохнул Поттер, когда Забини ушел, и повернулся к Малфою. — Мы пойдем сейчас в Хогсмид? Ты не передумал? Снова этот щенячий взгляд. Да будь ты поувереннее в себе, Поттер. — Да… в смысле, не передумал и мы идем в Хогсмид. Погода там уже теплая, думаю, в свитерах не замерзнем, — ответил Драко, пристально глядя на снова улыбающегося гриффиндорца. — Отлично, — в следующее мгновение Гарри достал из сумки мантию-невидимку и, встав вплотную к Малфою, накинул на них практически невесомую ткань. Слизеринец придерживал ее со своей стороны. На ощупь она оказалась легкая, словно шелковая или даже полупрозрачная, и с легкостью укрыла Поттера, а вот ноги чуть более рослого Драко оказались видны, и ему пришлось немного согнуться. — Надеюсь, моя осанка от этого не пострадает, — ворча, тихо заметил он, уже продвигаясь к выходу. — Да нам недолго идти, не парься, — усмехнулся Гарри и повел его уже знакомыми Малфою дорогами на выход из замка в «Кабанью голову». Парни совершенно не заметили, как из-за угла на открывшуюся дверь в туалет Плаксы Миртл в пустоту пялилась пара темных глаз.

***

Дорога в Хогсмид заняла не слишком много времени. С какой-то толикой ревности в душе Драко заметил, что Гарри явно не впервой бродит по этим тропинкам: чересчур уж ловко он лавирует между коридорами, углами и нишами, находя самый быстрый путь. Умом понимал, что просто гриффиндорец наверняка только со своими друзьями ходил по этим местам, но все равно какое-то необъяснимое беспокойство в душе присутствовало. Благо, мысли о том, что Гарри лично в дневнике писал о любви к нему, все-таки перевешивали непонятно откуда взявшуюся ревность. Буквально через несколько минут они уже оказались в баре, и Поттер снял с них мантию-невидимку, убедившись, что в их сторону никто не смотрит, и начал оглядывать, есть ли свободные места. — Хочешь тут остаться? Или пойдем в «Три метлы»? Там меньше претензий к подросткам будет, если вдруг мы решим взять что-то покрепче сливочного пива, — Гарри усмехнулся. — Нет, если брать, то только его, — резонно заметил Драко. — А то мы под твоей волшебной мантией только больше запутаемся. И попадемся. Так что… Давай в «Три метлы», убедил. Не признаваться же, что он, истинный слизеринец, предпочитает «Три метлы», а не «Кабанью голову», как его однокурсники, считающие тот паб несколько простым для их статуса. Хотя Поттеру можно было и сказать, ему всегда было плевать даже на свой статус. — Идем, — Гарри кивнул и, осмотревшись, наложил на них с Малфоем Отводящие чары, и с этим решением Драко мысленно согласился: никому не стоит знать о том, что они проводят время вместе. Всегда можно отговориться, но осторожность парням не помешает. Поттер быстро довел его до «Трех метел», причем каким-то секретным путем, о котором сам Малфой не знал и был изрядно удивлен: как это, он и не знает тут каждый уголок! Видимо, частенько гриффиндорец удирает из Хогвартса. Ай-яй. В пабе в воскресенье утром оказалось не слишком многолюдно, что, впрочем, было на руку студентам, решившим сбежать из замка вне графика. Гарри благодаря действующим чарам спокойно заказал им по кружке сливочного пива и еще кое-что из закусок, предварительно одобренных Драко. Как только на столах появился алкоголь, Поттер взял кружку в руку. — Ну что… выпьем за нас? За… слушай, а это можно назвать свиданием? — брюнет вдруг задумался. — Конечно, не совсем романтично, даже скорее, вообще не романтично, но… — Гарри, ты слишком много загоняешься, ты в курсе? — Драко расслабленно улыбнулся и стукнул своей кружкой по его. — Успокойся. Ты сам по себе — та еще романтика, да и… да, пусть это будет свидание. Свидание. Осточертенеть. Они с Поттером на свидании. Отец, ты будешь в шоке. — Да, загоняюсь я часто… это точно, — согласился Гарри, отпивая напиток. — Кстати, а когда ты впервые попробовал сливочное пиво? Потому что я вообще нелегально, — он засмеялся. — Такое ощущение, что легально ты вообще мало что делаешь, — усмехаясь, заметил Драко, выпив пиво и слизнув с верхней губы пенку. Слизеринец заметил, как внимательно и с некоторой долей… вожделения Гарри проследил за движением его языка по губе, а потом, видимо, уже подсознательно, провел так же и по своей. Драко на это лишь чуть улыбнулся: однако, оказывается, подмечать детали поведения любимого человека довольно занимательно, и он открывается с другой стороны. — Есть такое, — кивнул гриффиндорец. — Вся моя жизнь наполнена нелегальностью. — Даже в качестве моего парня ты нелегальный, ну надо же, — вдруг заметил Драко, и парни разразились смехом. Действительно, Поттер даже тут умудрился начудить. — А вообще, впервые я попробовал на дне рождения отца. Мне тогда лет пять было, — вспомнил Малфой, отпивая еще немного пива. — Один из родственников предложил угостить меня, отец тогда заявил, что не пристало мне «напиваться с рождения», но когда он отвлекся, дядя и… не поверишь, моя мама налили немного и наложили, как я сейчас понимаю, Отвлекающие чары, — Драко мягко улыбнулся, падая в воспоминания. — В итоге я не смог выпить слишком много, хотя пиво было очень вкусным — таким сладким, но не приторным, и привкус имбиря еще хорошо дополнял общую картину. Это было классно. Знаешь, моя мать, хоть и стала Малфой, на деле — все еще Блэк. Хоть она кажется холодной аристократкой нашего рода, на самом деле она по-Блэковски хулиганиста, — ему вдруг почему-то стало очень важно поделиться чем-то важным и личным. Таким важным и личным для него всегда были воспоминания о детстве. Несмотря на строгость отца, тогда он еще действительно проявлял себя как чуткий родитель — нечасто, конечно, но такие моменты присутствовали. Уже с взрослением Драко Люциус стал ожесточаться — видимо, понимая, что его сын не совсем соответствует его же представлениям. А вот мама и в его детстве, и отрочестве являлась опорой, надеждой… всем. Ей Драко всегда мог доверить самые сокровенные мысли и чувства, к ней мог прийти после страшного сна — и знал, что она его примет и успокоит, и не важно, сколько ему лет — три года или уже двенадцать. Отец, конечно, об этом и не ведал, иначе презрительно назвал бы его нюней или кем-то похлеще, но мать и сын трепетно хранили у себя эту тайну. С ней Драко всегда мог посоветоваться, весело провести время… Даже если бы он шутки ради предложил пойти к магглам и провести время как они, Нарцисса бы непременно согласилась, хоть поначалу и сказала бы, что не пристало такое поведение их кругу. Этим она и Северус были похожи: сначала отринуть, но обязательно помочь. — Ты очень любишь свою маму. Это… здорово, — улыбнулся Гарри, вырывая Малфоя из мыслей. — Я ее видел только раз, в магазине, она мне тогда показалась несколько… холодной, закрытой. Но, видимо, я ошибался. — Она так ведет себя в кругу других людей. И в кругу отца. Наедине мама совсем не такая. Она классная, правда. И… в будущем мне бы хотелось познакомить тебя с ней, как своего парня, — вдруг признался блондин и тут же опустил взгляд вниз, застеснявшись. — Она знает о моей ориентации и, думаю, была бы не против тебя, тем более, учитывая, что у нас обоих есть чувства друг к другу. А мама всегда желала мне счастья. Поттер никак не отреагировал на его слова, и Драко уже заволновался, но, подняв взгляд, увидел, что Гарри мягко улыбается — кажется, совсем не ожидал такого признания от слизеринца, и оно ему явно понравилось. К тому же, он явно собирался с мыслями. — Мне было бы интересно с ней познакомиться, — ответил Поттер спустя минуту, оглаживая ободок кружки большим пальцем. — Знаешь… я иногда думаю, как отреагировали бы мои родители на то, что я — гей, что я влюблен в тебя. Мне кажется, что они бы меня приняли. Я не спорю, что, возможно, слишком их идеализирую, ведь единственное мое настоящее воспоминание о них — это момент гибели мамы и… и когда я видел их в зеркале Еиналеж. Ты читал об этом в дневнике, — Малфой согласно кивнул, не решаясь прервать его голосом. — Я думаю, что оба приняли бы мою ориентацию. Насчет кандидатуры — думаю, что маме было бы без разницы, кого я люблю, главное — мое счастье. Папа, наверное, мог бы и поворчать, но в шутку, — лицо Гарри просветлело, разгладилось и приобрело мечтательное выражение. — Так что, мне кажется, все было бы хорошо. Знаешь… мне так нравилось смотреть на них в том зеркале. Я чувствовал успокоение, я чувствовал счастье. Даже их любовь чувствовал, хотя это невозможно. Тем не менее, это так. Я на первом курсе постоянно туда уходил и сидел, глядя на них. Они мне так улыбались, по-доброму… я чувствовал, что я им нужен, что я — ценен. До одиннадцати лет я такого ощущения вообще не знал. Только потом, когда подружился с Роном и Гермионой, что-то подобное в моей жизни появилось. И то, что было, когда я смотрел на родителей в том зеркале… во сто крат сильнее. Думаю, я в самом деле чувствовал любовь семьи. Но я уходил туда постоянно, и Рон пытался меня отвадить оттуда. Он первым понял, что с тем зеркалом что-то не то. А потом меня там Дамблдор увидел и объяснил, почему не стоит постоянно смотреть в Еиналеж и что оно может сделать. Мне пришлось уйти оттуда, да и в скором времени зеркало перенесли в другое место. Сейчас зеркало, кстати, все еще в школе. Случайно на него наткнулся в начале этого курса. И… в этот раз я там увидел не только родителей. Там были они, Рон, Гермиона… и ты, Драко. Мы все улыбались. Я понял, что это значит. Что всех вас я считаю своей семьей. Тебя тоже, хоть тогда мы с тобой и цапались постоянно. От последних слов монолога Гарри Драко заулыбался и тут же резко схватил парня за руку, словно желая передать ему таким образом свои плещущиеся где-то глубоко чувства после столь проникновенного рассказа. Малфой понимал, что прямо сейчас Гарри, сам того, возможно, не ведая, распахнул ему душу. Вероятно, такого не удостаивались даже его самые близкие друзья, и Драко подсознательно чувствовал эту большую ответственность и это доверие Гарри. В это мгновение он по-настоящему понял, что никогда не посмеет его предать. Ни за что. Не свою семью. А Гарри ею тоже становится. И уже считает своей семьей. — Спасибо, Гарри… — мысли блуждали, метались, эмоции плескались внутри, но соединить их, расставить по местам в голове оказалось непросто, но он искренне старался. — Это… большое доверие для меня, и я, честно, не знаю, чем я заслужил тебя такого — светлого, доброго, замечательного, любящего. Я столько боли принес тебе и твоим друзьям, но и ты, и Рон с Гермионой так легко меня простили за злые слова и поступки… Я сам порой не понимаю, зачем их совершал. Но я чувствую, что благодаря вам я исправляюсь и, знаешь, будто бы становлюсь… самим собой, — признание получилось чуть скомканным, но Малфой чувствовал, что сейчас ему важно это сказать. — Как будто раньше меня что-то сдерживало. Возможно, влияние отца, которое твоя любовь ко мне убрала и помогла мне увидеть себя настоящего, увидеть себя с другой стороны. Но будет глупо, если единственное, чем я буду оправдывать свое прошлое мудачество — это тактика поведения моего отца и его воспитание. Не настолько уж я ребенок сейчас, чтобы так считать. Нет, многое, к сожалению, я делал по своей воле, и сейчас чувствую вину за собой за эти поступки. Я действительно считал, что ты — высокомерный выскочка, хотя это вообще ни в чем не так. Думал, что Уизли — глупый и недалекий, хотя на деле он довольно хороший логик и умеет видеть возможности и ходы там, где мы их не заметим, ненавидел Гермиону за ее ум и кровь, хотя она не выбирала, какой ей родиться, да и она не просто любит учиться — она действительно умна и с ней интересно общаться. Я… прошу прощения за свое поведение. Я виноват перед вами. Признание далось Малфою нелегко. Он сам не понимал, почему, находясь наедине с Поттером, ему хочется открыть свою душу, показать, что болит у него внутри, что мучает, что он чувствует… Но теперь понемногу начал осознавать, в чем дело: это — ответ на безоговорочное доверие Гарри, на его мысли и чувства, на его любовь, на всю его суть. Сейчас, прямо в этот момент, в этом обычном пабе между ними на основе любви развивалось нечто важное. Полное обоюдное настоящее доверие. Раньше Драко почти никому не доверял себя полностью. Разве что только матери, но и она знала далеко не все. Теперь у него есть Гарри, который все собой переворачивает с ног на голову. И Драко это нравилось. Поттер гладил ладонь Малфоя большим пальцем, словно успокаивая после его слов и признаний, и снова улыбался, с добром и мягкостью глядя прямо в глаза слизеринца. — Драко, я тебя давно простил. Думаю, Рон и Гермиона тоже. Во всяком случае, Гермиона точно, она давно говорила, что все плохое, что в тебе есть, навязано отцом. Хоть ты и говоришь, что ты сам этого хотел… Но я думаю, что это «хотение» в тебе было им воспитано. Если бы тебя учили другим вещам, мне кажется, такого бы и не происходило. Так что… не вини себя так сильно, ладно? Я рад, что ты признал вещи, в которых был виноват и что извинился за них. Но пусть это будет в прошлом. Сейчас у нас настоящее. Рон, думаю, тоже тебя простит, просто я с ним о тебе редко говорю, точнее… в основном я говорю о том, что чувствую к тебе. А он говорит, что убьет меня, если я не позову его шафером на нашу свадьбу, — Гарри заливисто рассмеялся. — Я его тогда убью, если он убьет тебя, — усмехнулся Драко, чувствуя, как мучительные тиски вины и боли его, наконец, отпустили. — А Гермиона тогда убьет тебя за то, что ты убьешь Рона, — продолжил Поттер, смеясь и чуть закусывая нижнюю губу. — Пэнси тогда убьет Гермиону за то, что она убила меня за то, что я убил Рона за то, что он убил тебя… Вроде я не запутался, — Малфой отпил еще немного пива, все еще продолжая держать ладонь в такой теплой руке Гарри. — Какие мы все кровожадные, — с улыбкой заметил гриффиндорец. — Так, а теперь рассказывай, когда ты впервые сливочное пиво попробовал? — Малфой вернул его к теме разговора. — А когда второй раз сбежал из Хогвартса под мантией-невидимкой, — хихикнул он. — Первый раз был для меня несколько… двойственным. Во-первых, я тогда здорово тебе отомстил, искупав тебя в снегу. Прости, — но по шаловливому взгляду парня Драко понял, что тот на деле ни капли не раскаивается. — Книззл ты хренов, — безобидно усмехнулся слизеринец. — Ведь ни капли не жалеешь. А я тогда здорово испугался. Спасибо, что хоть в сугроб не кинул. — Да я бы тебя никогда туда не кинул, ты что, — глаза Гарри так расширились от удивления, что Малфой поверил. — Пошутить — да, но так — это уже слишком. Я и штаны с тебя по этой же причине снимать не стал. Унижать тебя мне никогда не хотелось. Особенно тогда, когда я… — и резко замолчал. Когда что?! — Продолжай, Гарри, невежливо замолкать на половине слова, — заметил Драко, беря закуски. — …когда я уже что-то чувствовал к тебе, но еще боялся признаться в этом сам себе, — выдохнул Поттер, отпив еще немного. — Так что нет, я бы тебя не унизил так. А Крэбб заслужил, он слишком часто Рона задирал, даже когда тебя поблизости не было. Сейчас тоже иногда задирает. Но когда мы в той аудитории были, он вел себя вполне нормально, да и меня в принципе без твоего присутствия не трогает. Так что… странное поведение с его стороны. Неожиданная догадка пронзила мысли Драко, и он чуть ли не истерически хохотнул, наблюдая за недоуменным лицом Поттера. Гриффиндорец действительно не понимал, до чего додумался Малфой, и тот поспешил объясниться. — Я знаю, что ты в курсе ориентации Крэбба. Что он — гей. — Ну да, — согласился Гарри. — И что? Как это с Роном связано? — Гарри, да не тупи ты! — Драко все посмеивался. — Мы сами не знали о том, что еще на третьем курсе друг в друга влюбились, и задирали тогда все сильнее. Я в начале этого года вообще дурацкие значки придумал, лишь бы твое внимание заполучить, даже в таком извращенном и глупом виде. Покумекай же! — Подожди, ты… — Поттер начал понимать, что имеет в виду Малфой. — Ты думаешь, что Крэбб влюблен в Рона?! Что?! — Да то! Именно то! Блядство, слизеринское серебряное трио влюбилось в золотое гриффиндорское! — блондин громко засмеялся. — Я с тобой в отношениях, Гойл слюни пускает на Грейнджер, а Крэбб, похоже, запал на Уизли! Ебанный пиздец, Гарри! — Драко хохотал, не сдерживая эмоции. Что за чертов сюрреализм с ними происходит?! Для большего эффекта не хватает влюбленности Паркинсон в Долгопупса. Вот это вообще комбо. — Драко, если все на самом деле так, то… Да блин, я в шоке! — Гарри впустил руки в свои волосы. — Как такое вообще может быть?! — А что? Мы же с тобой вместе! — Да оказывается, нас с тобой еще с начала третьего курса Симус сватал! Что, блять? Финниган, ты мало того, что провидец, так еще и ебанная сваха?! — Погоди, что? В смысле сватал? — Симус рассказал после вчерашней игры, что заметил некую химию между нами еще на третьем курсе, особенно когда ты мне записочки присылал, — засмеялся он. — И что мы друг другу подходим. Я, конечно, отнекивался от наших отношений из-за тайны, но что-то мне кажется, он не сильно поверил. Но болтать не будет, Симус на деле не балбес, просто балагур. — Точно сваха, — хмыкнул Драко. — Давай еще пива закажем. Ты не против? — Нет, конечно, — усмехнулся Гарри. — Кстати, в тот первый раз я нелегально его попробовал, поскольку нелегально находился в Хогсмиде. А потом меня им угостил Римус… ну, Люпин, и когда я случайно проболтался, что уже его пробовал, пришлось оправдываться, что Рон и Гермиона мне покупали и приносили в Хогвартс. Официально-то меня тогда никуда не выпускали. — Ай-яй, я думал, гриффиндорцы не врут, — блондин улыбнулся. — Римус и так у меня тогда карту отнял, я не хотел, чтобы он еще и мантию-невидимку забрал, — Гарри насупился. — Карту? Зачем он ее отнял? — Тогда он сказал, мол, я слишком много ее использую в личных целях и все такое… поучать меня решил. Это потом я понял, что на самом деле он хотел проверить свою теорию о том, что Питер Петтигрю жив. Снейп меня однажды поймал, когда я по этой карте хотел выловить Петтигрю, который якобы был мертв, а Люпин нас увидел и сразу узнал карту. Тогда ему удалось отвадить Снейпа от меня, он начал меня поучать, и я ему сообщил, что карта врет — я ж не знал тогда точно, что Петтигрю жив. Римус заявил, что карта врать не может, опять сказал, что лучше оставит ее пока у себя… в общем, он убедился в том, что Петтигрю жив, и в конце того года вернул карту. Драко с интересом выслушал рассказ, но заметил некоторые неточности, которые Гарри или не захотел рассказывать, или, что зная его, более вероятно — просто упустил. — А откуда Люпин так наслышан о карте? — Так он один из ее создателей. — Что-о?! — вот тут снова настала пора Малфою удивляться. — Петтигрю — тоже. — Так, Гарри. Давай-ка ты по порядку расскажешь мне, какого черта с этой картой не так, — слизеринец понимал, что упускает что-то важное. Поттер согласился, и следующие минут пятнадцать рассказывал о карте Мародеров и кто такие сами Мародеры, о которых он узнал сравнительно недавно. Драко очень удивился подробностям и силам отца Гарри, Сириуса, Люпина и Петтигрю. Прекрасно понимал, что для создания подобного артефакта требуются недюжинные умения и знания, что явно выше уровня студентов Хогвартса, а, следовательно, четверка друзей обладала поистине большой мудростью. Наверняка не обошлось без каких-либо запретных чар, а в библиотеке Поттеров и Блэков точно можно было найти такую информацию, но подробностей о создании карты Гарри не знал. Близнецы, сами того не ведая, передали волшебный артефакт наследнику ее создателя, и Драко усмехнулся про себя, когда пришел к такому выводу. — Вот это да, — только и смог сказать он, когда гриффиндорец закончил свое повествование. — Интересно, как карта у Филча оказалась. И откуда Уизли смогли узнать, как карту расколдовать? — Э-э… Не знаю, как они узнали, спрошу. Как-то не задумывался об этом, — Гарри пожал плечами. — А Филч эту карту забрал, еще когда мой отец учился в Хогвартсе. Так, я пока возьму нам еще пива? — Да, давай, — Драко кивнул. Несколько часов с Гарри в пабе пролетели для Малфоя незаметно. Конечно, он уже знал и чувствовал, что общение с его любимым человеком для него проходит неожиданно легко и просто, словно они дружили много лет, и будто бы не существовало трех лет неприятия друг друга. Слизеринец уже признавал факт того, что ненависти там точно не было. Ни с его стороны, ни, тем более, со стороны Поттера. Общаться с ним, обсуждать свое детство, учебу в Хогвартсе, интересные истории, свои мысли и чувства оказалось не просто занимательно и интересно. Драко впервые за долгое время почувствовал, что он наконец-то дома. Пусть и в пабе среди толпы, но атмосфера настоящего родного дома присутствовала в их беседе, и Малфой ощущал комфорт и спокойствие. Хотелось остаться подольше в этом крохотном, но их личном мирке. Как так получилось, что Гарри перевернул все в его жизни с ног на голову, поменял его и… нет. Не поменял. Вернул настоящего Драко, от которого Люциус так старательно избавлялся, делая его вышколенным аристократом Малфоем. Гарри просто возвращал его к себе самому. Гарри возвращал его домой. А как так получилось, что этот отчаянный и смелый гриффиндорец все своим присутствием перевернул? Ответ прост. Просто это Гарри Поттер, и этим все сказано. Когда над Хогсмидом сгущались сумерки, Гарри расплатился за них в пабе и решил отвести Драко в какую-то небольшую лавочку. Малфой знал и неоднократно тут уже бывал: обычный сувенирный магазин, но гриффиндорец настойчиво тянул его в один конкретный угол, где располагались магические серебряные украшения. Гарри мимолетом нашел тонкий серебряный браслет с маленьким украшением-защелкой в виде дракона. — Как тебе? Я давно его присмотрел, но на день рождения тебе я потом придумал кое-что еще, поэтому сейчас хочу на память о нашем таком свидании подарить что-то, что будет… ну, напоминать о нем, и… — щеки Поттера тронул румянец, он явно смущался. А сердце Драко сделало кульбит. Где-то в мыслях помня о том, что Отвлекающие чары еще работали, Драко резко притянул Гарри за плечи и поцеловал. Тепло словно растворялось в нем от очередного осознания того, как Гарри — казалось бы, еще не такой взрослый — умеет по-настоящему любить, улавливает все, что нравится ему, Малфою, догадывается, что ему нужно, что он чувствует, что ему интересно. Сам Драко будто бы растворялся в Поттере, в этот самый момент, в гребанном темном углу в небольшой магической лавочке. Малфой чувствовал, что в его крови разливается что-то, уже смутно ему знакомое ощущение, дарящее непревзойденное счастье… в тот самый момент ему казалось, что так — необъяснимо, сногсшибательно, тепло и окутывающе — чувствуется любовь. Драко никогда не думал, что будет так нуждаться в любви, что будет так ее хотеть и что узнает ее так рано и так поразительно. Но в случае с Поттером не бывает все по плану. Он всегда все делает по-своему. И это прекрасно. Браслет гриффиндорец ему все же купил, когда они, в конце концов, смогли оторваться друг от друга, и Малфой в очередной раз поблагодарил Поттера за Отвлекающие чары, иначе к их раскрасневшимся и покусанным губам, растрепанным волосам и ошалевшим взглядам явно были бы вопросы. Гарри сразу после покупки надел подарок на руку слизеринцу, и Драко тут же спрятал его под рукавом мантии — на всякий случай, словно стремился сохранить и этот браслет как что-то личное для себя. Позже Поттер прикупил им с собой шоколадных лягушек, правда, до Хогвартса они их так и не донесли — съели во время прогулки по Хогсмиду. За разговорами о разном они и не заметили, как наступила темнота, так что к «Кабаньей голове» парни уже почти бежали. Благо, пробраться среди опьяневших жителей к тайному ходу им удалось без происшествий. В школу они проникли уже ближе к ночи, благо, успели до комендантского часа. Гарри под мантией провел Малфоя до подземелий, но даже у входа не хотелось расставаться обоим. Драко в очередной раз утянул гриффиндорца в поцелуй и оторвался от него, лишь когда услышал голоса неподалеку от входа в слизеринские владения. — Черт… мне пора идти, — прошептал он Поттеру на ухо. — Это было охренительное свидание. В следующий раз веду тебя я! — Буду ждать, — улыбнулся Гарри, еще раз прикоснувшись своими губами к его. — Ты делаешь меня счастливым, Драко. — И это взаимно, — ответил Малфой, отвечая на поцелуй, но когда голоса стали еще ближе, прошептал «Доброй ночи, Гарри» и вылез из-под мантии и подошел к двери своего подземелья. Только успел сказать пароль, как дверь открылась и из нее прямо-таки вывалилась… избитая Паркинсон. Что с ней случилось?! — П-Пэнси?! — Драко еле успел подхватить падающую девушку. — Пэнси, что с тобой?! — Гарри тут же выскочил из мантии и подскочил к ним, но Малфой, услышав, что к ним кто-то еще приближается, шикнул: — Накинь назад! Немедленно! И стой тихо! Поттер в ту же секунду резко накинул на себя ткань и, скорее всего, отошел, чтобы не мешаться. Малфой тем временем усадил Паркинсон на подоконник и внимательно осмотрел. Губа, глаз и нос слизеринки были разбиты, мантия была местами разорвана, в районе живота виднелся четкий отпечаток ботинка, на щеке подтекал порез, на костяшках рук виднелись кровавые отметины — похоже, она отчаянно защищалась, как могла. — Пэнси? Давай я тебя к мадам Помфри дотащу? Мерлин, что тут случилось?! Из двери слизеринских подземелий выскочил испуганный донельзя Забини с разорванной рубашкой и подбитым глазом. Таким ошарашенным, с диким страхом в глазах Драко видел однокурсника впервые. — Что, блять, тут происходит?! — закричал Малфой, глядя в его сторону. — Ты ее ударил?! Ты совсем, блять?! — слизеринец ринулся в его сторону, уже готовый отомстить за подругу, как Пэнси схватила его за рукав мантии. — Блейз ни при чем, Драко. Он меня, наоборот, спасал, — сказала она непривычно тихо. — Блейз, иди назад в гостиную. — Пэнси, тебе к мадам Помфри нужно! — воскликнул мулат. — Он тебя серьезно избил, ублюдок этот! И к Снейпу нужно, я сбегаю! — Не нужно, — по-прежнему тихо произнесла Паркинсон. — Драко проводит меня до Помфри и позовет Снейпа, я все ему в больничном крыле расскажу. Пожалуйста, иди и отдыхай, тебе тоже досталось. — Но Пэнси! Девушка взглянула на Забини своим твердым взглядом. Малфой хорошо его знал: когда Пэнси так смотрела на них, это значило, что она не потерпит неподчинения и здорово отомстит. А также, что знает, что делает. Блейз вздохнул и кивнул. — Ладно… я, если что, буду в гостиной. Там и останусь спать. — Хорошо… Драко, пошли. Я на тебя обопрусь, — девушка привстала и чуть шикнула, схватившись за туловище. Похоже, кто-то ее ударил прямо в живот. Ублюдок. Как только дверь слизеринской гостиной закрылась, Гарри снял мантию-невидимку и подскочил к ним, испуганно глядя на Паркинсон. — Мерлин, что случилось? Так, ладно, потом! Драко, донесешь ее? Малфой кивнул и под чуть сопротивляющийся бубнеж Пэнси осторожно взял ее на руки, стараясь не задеть сильно бока — вдруг и там ей сделали больно. — Мы не идем к Помфри, — произнесла она тихо. — Но… — начал было Поттер, но девушка его осекла: — Нет. Помфри ничего не должна знать, во всяком случае, пока. Мы идем к Снейпу. Он мне и первую помощь окажет. Видимо, это единственный взрослый, кому мы можем довериться. Можно было бы и к Макгонагалл пойти, но она сразу побежит к Дамблдору, а это — слишком рискованный вариант. Так что неси меня к Снейпу. Гарри, — она повернулась к нему, — я знаю, что время позднее, но сходи за Грейнджер и Уизли и под мантией-невидимкой вместе придите к комнате Снейпа. Знаете, где она? — гриффиндорец кивнул. — Отлично. Тогда иди за ними. Пожалуйста, как можно быстрее. Разговор не терпит отлагательств. Нам нужна помощь взрослого человека, и кроме как к Снейпу, нам не к кому обратиться, хоть вы его и не любите. Но сейчас он нам нужен. Иди, Гарри, — Малфой не успел удивиться тому, что слизеринка называет Поттера по имени. Гриффиндорец кивнул и, быстро накинув на себя мантию, побежал в сторону своей башни, судя по шуму. — Ты его специально отозвала, чтобы нам отдельно поговорить? — Драко осторожно понес ее в сторону комнаты крестного. — Нет, будет лучше, если мы все вместе будем у Снейпа… Не только Грюм наш враг, Драко. И кто-то еще знает о том, что вы с Поттером вместе… — Забини. Он нас поймал сегодня, — заметил Малфой, но Паркинсон отмахнулась. — Кроме него. Ну… скорее всего, кроме него, теперь кто знает уже… в общем, все у Снейпа скажу. Драко донес девушку до комнаты Снейпа и постучал ногой, ибо отпускать ее он пока не решился. К чести профессора, дверь он открыл почти сразу. Увидев избитую студентку и испуганного крестника, он сразу пропустил их к себе и жестом показал, куда положить Паркинсон. Малфой осторожно опустил ее на диван, и она издала чуть слышный болезненный стон. — Прости, — тихо сказал он, напрягшись. — Ничего… — прошептала девушка. — Профессор, скоро сюда подойдут Поттер, Грейнджер и Уизли. Откройте им дверь, пожалуйста. Нам надо вам кое-что рассказать. Надо отдать должное Снейпу: он сразу понял, что произошло нечто экстраординарное и не стал ничего допытываться в этот момент, только лишь взял с полки несколько склянок с зельями. Одно сразу влил Паркинсон, не дожидаясь, пока она возьмет флакон в руки, потом смазал видимые раны на лице и руках. — Куда еще пришлись удары? — Меня в живот пнул и в ребро слева… сейчас нормально, но если задеть — то больно, — тихо проговорила Пэнси. — Лежите и не шевелитесь, — профессор достал палочку и, видимо, с помощью Диагностирующих чар проверил ее бок. — Костерост понадобится, у вас сломаны два ребра. Малфой сдавленно вздохнул, услышав вердикт, и наполнился еще большей ненавистью: мало того, что этот урод, кто бы он ни был, ударил девушку, еще и так сильно над ней поиздевался. В ту же секунду раздался тихий стук. Снейп резко встал и подошел к двери. Приоткрыв и убедившись, кто за ней находится, он пустил гриффиндорцев в комнату. Грейнджер, увидев, в каком состоянии Паркинсон, тут же резко подскочила к ней. — Мерлин, Пэнси! Что с тобой сотворили… — Да я в порядке… Почти. Профессор дал мне зелье, мне уже лучше, — ответила она. Уизли и Поттер встали ближе к Малфою, чтобы не мешать снующему мимо своих полок Снейпу, который доставал из разных мест новые флаконы. Драко осторожно взглянул на гриффиндорцев и заметил на лице Гарри явный испуг, а у Рона еще к тому же и сочувствие. — Может быть, теперь вы скажете, что случилось, мисс Паркинсон? — Снейп поставил найденные склянки на столик рядом с диваном. — Костерост я пока не могу вам дать, Обезболивающее зелье должно заработать в полную силу. Так что у нас вполне есть время поговорить. Учитывая довольно странную компанию, в которой вы с мистером Малфоем по каким-то причинам оказываетесь во второй раз, смею предположить, что произошло что-то очень… необычное. — Именно так. История будет долгой, — выдохнула Пэнси и начала рассказ.