Малфой и магглы

Следующим утром, стоило только Драко проснуться, как к нему на кровать прилетел очередной «журавлик», заставивший что-то внутри резко похолодеть: безобидные летящие записочки в виде птички теперь его пугали, поскольку напоминали о собраниях их «бравого» слизерино-гриффиндорского коллектива и обсуждениях Пожирателей смерти и опасности Гарри. Казалось бы, чего самому Малфою бояться, однако с каждым днем он все больше убеждался в том, что от них явно что-то скрывается. Самим Дамблдором в том числе. В отличие от Поттера, слизеринец никогда ему не доверял. Драко, пользуясь моментом, пока Забини заправлял свою кровать и не смотрел в его сторону, быстро отвернулся и открыл записку. В этот раз она оказалась от Паркинсон, и парень мысленно проматерился: уж она вполне могла спокойно зайти в их комнату и придумать любую кодовую информацию для их встречи. Малфой-то не идиот, понял бы. «Сегодня после завтрака на прежнем месте. Нужно продумать план». Какой план, Паркинсон? Некстати вспомнилась игра в «Правду или действие» у гриффиндорцев. Она получилась не просто классной — даже замечательной, как бы прежний Малфой ни старался убедить себя, что это не так. Ему действительно понравилось сидеть с гриффиндорцами не как с врагами, играть, смеяться без злобы над смешными действиями других, удивляться правде (Грейнджер удивила так удивила), потешаться с Симуса и небольших розыгрышей близнецов… А уж «посидушки» Поттера на его, Драко, бедрах стали действительно гвоздем программы. Да еще каким! Даже сейчас от воспоминаний от тепла Гарри, о его объятиях и нахождения рядом, его елозаний орган медленно, но верно начал вставать, натягивая тонкую шелковую ткань пижамных брюк. Вчера Поттер этим своим поведением и постоянным «папочка Драко» и порадовал, и выбесил. А выбесил по одной простой причине: постоянный ноющий стояк на протяжении нескольких часов кряду приносил ему уже не только стремление удовлетворить сильное подростковое желание, но и уже боль от того самого неудовлетворения. Поэтому Драко сразу ринулся в душевые, где, быстро раздевшись и закрывшись в кабинке, буквально несколькими рваными быстрыми движениями руки довел себя до оргазма. Однако и этого ему оказалось мало: искупавшись, он уже собрался было выходить, как снова мысли вернули его к воспоминаниям об их с Гарри поцелуе возле слизеринской гостиной, его бедрах, так уютно располагавшихся на его… И Малфою пришлось купаться еще раз. И вот, третий раз за несколько часов ему хочется удовлетворить свои потребности. Чертов Поттер! Любимый Поттер. Драко испепелил записку палочкой и укутался в одеяло, выжидая, когда Забини выйдет из комнаты и у него будет возможность быстро добраться до душевой. Однако мулат, как нарочно, медленно заправлял кровать, а потом еще и уселся на нее и с выжиданием воззрился в его сторону. — Малфой, ты вставать собираешься? Завтрак скоро. — Я не хочу есть. Идите без меня, — сказал парень, укутываясь с головой в одеяло. — Выходной же, я еще вполне себе могу поспать. — Сомневаюсь, что ты сможешь спать, — хохотнул Блейз, выбешивая товарища-слизеринца. — В смысле? — Драко вытащил голову из-под одеяла. — Малфой, ты живешь с кучей парней в спальне, думаешь, я не знаю, что значит твой румянец на щеках, мельтешение глаз и постоянное закусывание губы? — хмыкнул Забини. — Успокойся уже, а, и спокойно закройся пологом и подрочи. Только Заглушающее поставь, — нет, ну он прямо-таки издевается! — Заткнись, блять, — рыкнул парень, садясь на кровати и сбивая одеяло у бедер. — Драко, что тебе такого снилось? — веселился Блейз. — Хотя, я подозреваю. Потти твой ненаглядный. «Ах, Гарри! Гарри, еще!» — нарочито писклявым голосом произнес он. — Я даже не думал, что ты так стонать можешь. Я аж обзавидовался. Малфой приложил все усилия, чтобы попытаться сохранить лицо и не показать этому чертовому Забини то, что Драко перетрухнул. Твою ж пикси! Неужели он действительно попался? Так Поттер вроде как ему не снился, ему, кажется, вообще сегодня ничего не снилось, это потом, уже после пробуждения мысли о нем возбудили в очередной раз… Драко метнул изучающий взгляд на Блейза, но тот, казалось, говорил абсолютно искренне. Но Малфой — слизеринец, и ни за что не признает своего проигрыша. — Мне вообще ничего не снилось, — это даже честная фраза. — И уж точно я бы не стал кричать «еще» в сторону Поттера. Если только насолить чем-то в его сторону. Тут уж я бы постарался. — Угу, — хмыкнул мулат, вставая. — Да-да, Драко, я сделаю вид, что поверил тебе. В общем, приходи на завтрак, когда разберешься со своей гриффиндорской проблемой. Не буду тебя смущать, — засмеялся парень и резко выскочил за дверь, поэтому летевшая в его сторону подушка с кровати Драко его уже не настигла. Чертыхаясь на чем свет стоит, блондин все же встал и, взяв сразу с собой новую одежду и закрывая ею свою «проблему», пошел к душевым. На завтрак он все равно опоздал. И понимающе хмыкнул про себя, когда один шрамоголовый гриффиндорец тоже пришел уже ближе к концу завтрака.

***

Пятерка новоявленных друзей собралась в полном составе только через полчаса после завтрака: Золотую троицу неожиданно вызвала к себе Макгонагалл, и поэтому Паркинсон бродила неподалеку от туалета Плаксы Миртл, пока сам Драко находился поблизости от кабинета декана Гриффиндора, следя за тем, когда троица наконец выйдет. Они появились нескоро, и, судя по их выражениям лица, как заметил блондин, им таки назначили отработку. Рон что-то бубнил и негодующе размахивал руками, Грейнджер шла с хмурым выражением лица, вся насупившаяся. Один Поттер шел до невозможности сонный и потирал глаза руками. Драко выскочил из ниши и, оглядевшись и убедившись, что вокруг, кроме них, никого нет, подскочил к гриффиндорцам. — Привет наказанным! — усмехнулся он, подойдя ближе к Поттеру, который тут же заулыбался, увидев «своего» слизеринца. — Что случилось, что Макгонагалл от вас хотела? — Это возмутительно! — буйствовала магглорожденная. — Мы теперь в качестве наказания вынуждены ходить на дополнительные занятия по Прорицаниям! Видите ли, Трелони на нас нажаловалась, и нам такое наказание! Да она преподает псевдомагию! Это вообще нет смысла изучать, а мы будем вынуждены сидеть там в то время, когда могли бы подготовить задания по действительно важным предметам! Написать сочинения! Почему она такое наказание тогда уж не сделала, это было бы полезно! — Нельзя наказать тебя твоим хобби, Гермиона, — усмехнулся Гарри, за что получим каким-то свитком по голове. — Ну хоть не палочкой, как ты Драко врезала. — И не раз! — обиженно фыркнул слизеринец. — То есть, вам действительно дали в качестве наказания дополнительные занятия у Трелони? Пфф, да это ерунда. — Она Гарри еще раз пятьсот смерть предскажет, — буркнул Уизли. — А ему это нафиг не нужно, тем более, в преддверии этого гребанного Турнира. — Да ладно, я еще на третьем курсе, по ее словам, сколько раз должен был умереть, и до сих пор живой. А еще она говорила, что я зимой родился. Ее слова нужно надвое делить. Это все лучше, чем драить котлы без магии у Снейпа, — проговорил Гарри. — Кстати, подозрительно долго он нам не дает отработку, — заметил Малфой, когда они уже подходили к туалету Миртл. — Может, занят на подготовке последнего этапа Турнира, — Гермиона пожала плечами. — Поверь, для наказания меня он бы обязательно время нашел. Он бы Турнир ради этого отменил, — усмехнулся Поттер, и Драко улыбнулся и кивнул, соглашаясь. Сказанное гриффиндорцем вполне в духе его крестного. Пэнси сидела у стены в туалете Плаксы Миртл и выжидала остальных. Заметив четверку на примете, слизеринка вскочила и с гордо поднятой головой подошла к ним. — Вас пока дождешься, можно даже сквиба магии научить, — фыркнула девушка, пристально глядя на остальных. — Все вопросы к Макгонагалл, — зевнул Поттер. — Она нам лекцию о неправомерности нашего поведения читала и заодно наказание дала. Все как обычно, в общем. Не обращай внимания. — Пэнси, что-то случилось, что ты решила нас вызвать? — озвучила его вопрос Гермиона, ставя Заглушающие чары. — Надо построить обновленный план, учитывая некоторые… гм, новшества, — довольно заявила слизеринка. — Братья Уизли мне сильно помогли. Я и не ожидала. — В смысле? — Гарри с недоумением взглянул на нее. — Драко, ты-то уже догадался? — хмыкнула девушка. — Близнецы вчера задали тебе состроить себя влюбленной в Грюма и таскаться за… ним, — и только произнеся это, Малфой наконец понял, почему вчера Паркинсон за какие-то мгновения из напряженной превратилась в озаренную. Ну конечно же! У Паркинсон появилась идеальная возможность следить за Аластором-Барти, не прячась постоянно по углам, и к тому же, даже если ее кто-то из студентов увидит, у нее будет идеальная отговорка — выполнение загаданного действия. А для самого Грюма ее постоянная слежка за ним будет казаться чертовой влюбленностью, если только он не залезет ей в голову. — То есть, ты решила использовать загаданное Джорджем действие как легальную слежку за Грюмом? Гениально, — усмехнулся Малфой, облокачиваясь об стену. — Это действительно круто и удобно, и если гриффиндорцы тебя заметят, то ничего не заподозрят, решат, что ты выполняешь действие, только и всего. — И когтевранцы тоже так подумают, не забывайте, среди нас была и Падма, а она сразу все разбалтывает своим однокурсникам про наши игры, — вставила Грейнджер. — К слову говоря, на следующую игру к нам хотела прийти Луна. — Надеюсь, она не загадает ловить нам немыслимых мозгошмыгов, — хмыкнул Драко. — Луна видит и чувствует больше, чем мы думаем, просто объясняет это по-своему. Мне кажется, мозгошмыгами она считает наши тревожные мысли. Она всегда говорит про мозгошмыгов, если я сильно обеспокоен чем-то, — вдруг подал голос Гарри, и все с недоумением взглянули на него. — Что? Я всего лишь сказал то, что вижу. — Луна — всего лишь фантазерка, Гарри, — магглорожденная осекла его таким твердым голосом, что Малфой даже не сразу поверил, что это говорит золотая гриффиндорка. — Нет, Гермиона, — Драко заметил, как Поттер сразу нахмурился. — Она не фантазерка. Хватит ее так называть. Грейнджер закатила глаза и, махнув на него рукой, повернулась к Паркинсон. Драко с удивлением смотрел на Поттера, во взгляде которого появилась некая агрессия и враждебность. Конечно, Малфой знал, что Гарри иногда общается с Лавгуд и ему всегда это казалось странным: Луну он всегда считал кем-то не от мира сего. Тем не менее, гриффиндорец нередко улыбался, что-то обсуждая с ней. Правда, раньше блондин всегда смеялся над их встречами. Теперь же хотелось узнать о них больше. Прежний Малфой возненавидел бы нынешнего за это. Ой, да пошло оно все Запретным лесом. — Ты с сегодняшнего дня решила следить за Грюмом и пытаться убедить его в своей влюбленности? — из мыслей Драко вывел голос Гермионы. — Да, если сегодня его встречу. Но скорее всего, удобнее будет начать завтра. У нас как раз занятие, — ответила Паркинсон. — Кстати, сегодня ночью у нас никого не было. — Зато у нас все разворошили снова, — вздохнула Грейнджер. — На этот раз у меня чуть ли не с полками все вырвали. Но я не проснулась от шума, скорее всего, были Заглушающие чары. И… Джинни рассказала Рону сегодня кое-что. Уизли кивнул. — Да, Джинни сказала, что она собиралась сегодня не спать и проследить, кто бродит по их комнатам и рыскает. Сестра действительно увидела чей-то силуэт, но потом резко отрубилась. Очнулась она только наутро. Джинни уверена, что кто-то, кого она видела, заклинанием проверил, кто не спит, и вырубил ее. Надеюсь, это не значит, что Джинни в опасности. — Вряд ли, — повел плечом Малфой. — Скорее всего, Грюм мог просто подумать, что твоя сестра проснулась. — Не факт, Драко. Возможно, мог догадаться, что Джинни как подруга Золотого трио решила за ним проследить, — осекла Пэнси. — И вообще, мы долго топчемся на одном месте! Я думала, работая вместе, мы продвинемся быстро к решению этой загадки. А пока что все, что мы выяснили — под личиной Грюма скрывается Пожиратель Барти Крауч-младший, который явно что-то хочет сделать с Поттером на финале Турнира. До него, между прочим, уже три недели, а мы ничего не придумали, чтобы обезопасить Гарри. Я-то прослежу за Грюмом, а вы?! — Надо найти Петтигрю, — вставил Поттер, и все, включая Драко, взглянули на него. — Я уверен, что тот сон был вещим. Петтигрю и Крауч, учитывая, кто они, что-то задумывают и явно нашли возможность встретиться вместе. Петтигрю — анимаг, к тому же, в виде крысы он легко мог проникнуть в Хогвартс. Это дело плевое. Скорее всего, Грюм, точнее, Крауч, должен был каждый день давать какой-то знак им, что все в порядке, дело, о котором мы пока толком ничего не знаем, под контролем. А тут Барти ничего не подал. Поэтому Петтигрю пролез, чтобы выяснить, что произошло, и освободил его. И еще. Я говорил с крестным, — Гарри осторожно взглянул на Пэнси, и Драко чувствовал, что парень нарочно не назвал Сириуса по имени: скорее всего, не совсем ей еще доверился. — Он сказал, что творятся какие-то странные дела не только в Хогвартсе, в Министерстве тоже не все ладно, он узнал это по своим источникам. Вообще весь Турнир для них какой-то подозрительный. Крестный постарается еще что-нибудь узнать, но ему это будет сложно. Поэтому, извините, на это понадобится время. — Кстати, о Петтигрю, — вдруг вставила Пэнси. — У меня для вас кое-что есть. Миртл! — вскрикнула она. — Приди к нам, пожалуйста! Призрак, в очередной раз появившись из ниоткуда и увидев ребят, тут же завизжала так, что все в ужасе закрыли уши руками. Нет, ну это уже невыносимо! Сколько можно орать?! — Миртл, да ты чего?! Мы же вместе с ними стараемся Гарри защитить, не надо кричать! — возмутилась Паркинсон. — Расскажешь им то же, что с утра поведала мне? Так, когда Пэнси успела с призраком поговорить? В то время, когда он выжидал Золотую троицу из кабинета Макгонагалл? — Будто Драко будет слушать призрака! — обиженно заявила Миртл. — Конечно, можно унижать меня, обзываться, ведь я ничего не смогу сделать, у меня тела нет, меня даже убить нельзя!!! Малфой вздохнул, мысленно закатывая глаза. Девчонки иногда просто невыносимы в своих умозаключениях. Особенно, если одна конкретная девчонка является призраком. Она еще и обидчивая до невозможности. Но, кажется, в данном случае ее форма может сослужить их компании хорошую службу: кто остановит призрака? Да и Миртл может проникать куда захочет (правда, убедить ее куда-либо пробраться — задача явно не из легких, очень уж девчонка своенравная, и призрачная форма ее не угомонила), и это существенно им помогло бы. К тому же, кажется, Гарри она симпатизирует. Благо Поттер любит его, Малфоя, да и Миртл — призрак, а то бы, чего доброго, Драко мог бы и заревновать. Да, он тот еще собственник. — Прости, Миртл, — произнес слизеринец. — Не прав я, и не буду на тебя больше наезжать. Извини. Пожалуйста, расскажи, что ты знаешь и о чем рассказала Пэнси? — Мы тебя отблагодарим. Не знаю, чем мы можем тебя отблагодарить, но мы постараемся, — добавила Гермиона, но призрак тут же со злобой на нее воззрилась и прошипела: — Ты вернешь мне тело?! Ты вернешь мне жизнь?! Ты накажешь того мальчишку, что меня убил, да?! Не обещай того, чего не можешь! А-а-а-а!!! — и бестелесная девушка взлетела куда-то к потолку. — Миртл, мы знаем, кто тебя убил, мы с Роном и с тобой уже это обсуждали. Прямо сейчас в школе происходит что-то непонятное, и связано это с тем мальчишкой, что убил тебя. Он сейчас, скорее всего, слаб, но благодаря своим соратникам он может стать сильнее и натворить много паршивых дел. В том числе и уничтожить Хогвартс. И меня тоже, — Драко аж передернуло на этой фразе, и боковым зрением он заметил, что шатнуло так не только его: Рон с явным испугом взглянул в сторону друга. — Один из его союзников в Хогвартсе, он прячется под личностью одного аврора, нашего преподавателя, мы это уже выяснили. Что ты знаешь? Эта информация может помочь нам узнать правду и предотвратить то, что может произойти. Я не знаю, что именно, но учитывая, что это за человек и что у него за соратники, ничего хорошего от них ждать нельзя. Плакса Миртл внимательно и с явным интересом слушала Гарри, очень довольная тем, что ее уговаривают, просят и уделяют столько времени. Какая же она все-таки требовательная к вниманию в свою сторону. Но кажется, такой ход Поттера действительно сработал: черты призрачного лица смягчились, и девушка улыбнулась: — Гарри, помнишь, что я тебе говорила? Если тебя убьют и ты станешь призраком, ты всегда можешь ко мне присоединиться! Будем вместе всех пугать! Драко с трудом сдержал спокойное выражение лица. Трелони с постоянными предсказаниями смерти для гриффиндорца задолбала, теперь эта сучка еще в гости зовет. — Непременно приду к тебе, если меня убьют, Миртл, — ответил ей Гарри с улыбкой. Что, блять, он еще ей и улыбается?! — Ты расскажешь то, что говорила Пэнси? — Ну хорошо, — призрак смилостивилась и спустилась к ним. — Совсем недавно тут пробегала огромная страшная крыса. Я испугалась и завизжала, а крыса на меня взглянула и побежала дальше. Я тут тряслась, боялась! Что, думаете, призрак бояться не может?! — она вдруг с обидой взглянула на компанию. — Я тебя хорошо понимаю, я крыс боюсь, — кивнула Паркинсон. — Продолжай. Малфой с трудом сдержал усмешку. Прекрасно знал он, что подруга его совершенно не боялась этих животных и даже посмеивалась над первачками, которые их опасались. Сейчас Пэнси явно старалась расположить Миртл к ним и к себе в частности. Хороший тактический ход, явно слизеринский. — Так вот, я думала, что крыса эта ушла и больше не появится. Летала себе дальше, и вдруг услышала незнакомый голос в кабинете у Грюма. Мне стало интересно, с кем это он там болтает, и я тихонечко так проникла туда и спряталась за шкаф. Немного, правда, пришлось в его стенки влезть, и это, знаете ли, даже для призрака неприятное ощущение! — возмущалась девушка. — И я узнала того незнакомого мужчину! Он, конечно, сильно поменялся, но он похож на ученика школы! Он раньше тут учился, уж я знаю! Эти четыре мародера так все портили и чудили, я хохотала над их шутками! Правда, не все из них были добрыми. И этот уж точно. — И кто это был? — вкрадчиво спросил Рон. — Его зовут Питер Петтигрю! — с непонятным торжеством сообщила Миртл. — Он стоял с другим мужчиной, которого я тоже знаю! Это тоже бывший ученик школы! Говорят, у него отец — большая шишка в Министерстве. — И он… — начал Поттер, и Миртл за него закончила: — …Барти Крауч-младший! — засмеялась она. — Я слышала, его давно в Азкабан посадили, а он тут оказался! Ну надо же! Он ворчал в сторону Питера, говорил, что его кто-то вырубил и он уверен, что это «малфоевское отродье»! — Драко дернуло на этих словах и, видимо, Поттер это почувствовал, поскольку почти сразу взял слизеринца за руку и начал гладить большим пальцем, успокаивая. — Питер заявил, мол, черт с этим Малфоем, то есть, с тобой, — девушка внимательно посмотрела на блондина, — и надо готовиться к делу! Крауч сказал, что последние приготовления уже завершены и им остается только ждать Турнира и проследить за тем, чтобы «Поттер был в целости и сохранности до самого финала». Так он и сказал. Питер сказал, что хозяин с нетерпением ждет, после чего… представляете, он взял и превратился в ту самую крысу, которую я испугалась, и удрал! А Барти взял флакон со стола, выпил что-то из него… и — бац! Превратился в Аластора Грюма, да-да! Без протезов, правда. Я поняла, что больше ничего интересного не будет и улетела! После рассказа Миртл Драко задумался. Похоже, Поттеру приснился действительно вещий сон, и гребанный предатель Петтигрю действительно затесался в Хогвартсе, и именно он помог выпутаться из пут чертовому Барти Краучу-младшему. Подозрения Паркинсон о том, что готовится нечто жуткое, теперь нашли оправдание, они оказались полностью верными. Ей действительно дорога в авроры такими темпами. Только бы понять, как Гарри от финала Турнира спасти. — Спасибо большое, Миртл, ты не представляешь, как сильно нам помогла, — улыбаясь, ответил ей Гарри, продолжая держать Драко за руку. — Подумай, чего бы ты от нас хотела, мы попробуем нужное для тебя достать. — Да не нужно мне, чтобы вы что-то доставали! — с обидой в голосе произнесла Миртл. — Ничего вы мне не достанете, вы просто так говорите! Конечно, кто будет делиться чем-либо с призраком! Призраку же ничего не надо, летает где хочет и творит что хочет! Безобразие с вашей стороны так считать! Малфой вдруг резко понял, что нужно девушке. Ну конечно. Она же призрак, вынуждена вечно существовать в Хогвартсе. Она одинока. — Тебе хочется, чтобы мы и другие ребята почаще приходили и разговаривали с тобой о всяком разном? Чтобы с тобой дружили, так? — начал Драко. — Угу, — кивнула девушка. — Я тут совсем одна! Ко мне только Гарри иногда приходит. И все! А больше я никому не нужна! — Извини, Миртл, — вздохнул Рон. — Мы будем почаще к тебе заходить, не только для того, чтобы свои планы обсудить, но и с тобой поговорить. Сейчас мы не сможем постоянно тут сидеть, нам надо уроки делать и еще попытаться благодаря твоей информации придумать, как Гарри защитить. Но в свободное время мы будем к тебе приходить. Ты не против? — Конечно же, я не против! — горделиво заявила призрак. — И только попробуйте не сдержать своего обещания!!! — она взвизгнула и резко смылась вместе с водой, расплескав часть на ребят. Грейнджер достала палочку и, высушив их, сказала: — Миртл нам очень помогла. Теперь мы знаем, что до финала Гарри никто не тронет. И что Грюм уже приготовил что-то опасное для финала. Хоть сейчас необходимость в такой сильной слежке отпала, раз он все подготовил… Пэнси, я думаю, стоит продолжать за ним следить, вдруг благодаря твоим навыкам мы сможем понять, что именно он сделал для Турнира. Пэнси кивнула, соглашаясь. — Заодно и задание игры выполню. — Так и есть, — ответила Гермиона. — Драко, наверное, нам с тобой надо будет атаковать библиотеку… в переносном смысле. Если мы там будем искать дополнительную информацию, никто ничего плохого не подумает, решат, что мы просто расширяем свои знания. Если Рон полезет — будет уже подозрительно. Да и мы с тобой быстрее найдем информацию, чем мы с Роном. Только нам с тобой надо будет работать раздельно, результаты обсудим уже все вместе. — Информацию о чем искать? — Малфой согласился с доводами Грейнджер и сам себе удивлялся: знал, конечно, что она — умная девушка (и в чем-то даже ей завидовал), но теперь еще видел, что Гермиона — великолепный стратег, и, кажется, в их Золотом трио далеко не всегда лидировал Поттер. — О том, как защитить Гарри, — вздохнула гриффиндорка. — От чего бы то ни было. К тому же… скорее всего, Крауч использовал Темную магию, чтобы сделать что-то на финале Турнира. В ней ты разбираешься больше меня, так что твоя помощь по поиску особенно понадобится. Ну надо же, Грейнджер признала, что кто-то может быть способнее нее, надо отметить этот день красным в календаре. Ладно уж, она не такая уж и плохая. Друг она хороший. — Договорились. Можем даже сегодня начать. — Нет, вы сегодня не начнете, — вдруг резко осек их Поттер. — Что? Почему это? — удивилась Паркинсон. — Потому что я так сказал, — неожиданно жестко заявил гриффиндорец, и Драко не понимал, с чего вдруг парень так резко поменялся в эмоциях. Сильной злости в нем он не чувствовал, а вот твердость явно была. Судя по его внимательному и цепкому взгляду, направленному в сторону Пэнси, Гарри что-то задумал. — Да, давайте не сегодня, — кивнула Гермиона. — Мы сможем начать завтра. Вполне. Гарри и Рон… Гарри, ты продолжаешь следить и подслушивать с помощью мантии-невидимки. Может, так получится узнать подробности финала Турнира. Рон, ты обязан обеспечивать безопасность Пэнси. Она, конечно, и сама может себя защитить, но если вдруг Крауч догадается, что она — не влюбленная в него девушка или поймет, что под него «копают»… Кто знает, что он может сделать? — Не уверена я в том, что Уизли сможет меня защитить, если вдруг у меня заберут палочку или произойдет что-то непонятное, — фыркнула Паркинсон. — Я этому не верю. — Рон сможет, — безапелляционно заявила магглорожденная. — Ты многого о нем не знаешь. Планировщик из него не очень, а вот следить умеет. Малфой с усмешкой заметил, как Рон даже приосанился, когда его немного, но похвалили. Как мало ему надо! Судя по закусанной губе Поттера, который еле сдерживал смех, он с ним согласен. — Значит, решили, — сказала Гермиона. — Если вдруг что-то срочное — отправляем журавлика. Идем, — они с Уизли вышли первыми, Драко тоже собрался следом и вдруг понял, что Гарри все это время продолжал держать его за руку. Романтично, однако. Отпускать его при этом гриффиндорец и не думал. — Поттер, отпусти моего друга, или ты к нему прилип? — хихикнула Пэнси. Гарри закатил глаза и, развернувшись, все же отпустил руку Малфоя, но тут же сказал: — Мне нужно с ним поговорить. Наедине. Это касается нас двоих и не имеет никакого отношения к нашему расследованию. И я думаю, сам Драко тебе потом расскажет обо всем. Если он не расскажет — приходи ко мне, я поведаю. Но пока я бы хотел, чтобы ты нас оставила вдвоем. Пожалуйста. Паркинсон внимательно посмотрела на парочку и, подмигнув Малфою, все же наконец-то вышла. Гарри, взмахнув палочкой и убедившись в том, что Заглушающие чары все еще работают, подошел вплотную к парню и снова взял его за руку. Однако, какой романтичный жест. И ведь нравится же. — Драко, я хотел спросить… ты… ты сегодня занят? — от Малфоя не ускользнуло, как Гарри, волнуясь, закусывал нижнюю губу, как взгляд его изумрудных глаз метался из стороны в сторону, бегал по лицу слизеринца, иногда останавливаясь на губах. Гарри что-то задумал на сегодня. И он чертовски беспокоился из-за этого. Гарри, ты серьезно думаешь, что такому тебе можно отказать? Обычно гордый, хлесткий Поттер превратился в смущенного и опасающегося, что, с одной стороны, на него не совсем похоже, с другой — такой Гарри даже очаровывал. Гриффиндорец словно начал прощупывать территорию, осторожно начиная разговор, пытаясь понять, стоит ли идти дальше. — Сегодня я совершенно не занят, особенно для тебя, Гарри, — улыбнулся Малфой, радостно замечая, как после его слов брюнет мигом расслабился, даже напряженные плечи мигом чуть опустились. — У тебя есть какие-то идеи? — В общем, да, — кивнул парень. — Может быть, ты… был бы не против провести время со мной? Сегодня воскресенье, мы могли бы пойти в Хогсмид… вдвоем, под мантией-невидимкой выбраться туда. А потом… пойти бы в нашу аудиторию и там провести время вдвоем. Побеседовать, обсудить все, что хотим… в общем, провести время так, как нам хочется. Губы Драко тронула улыбка после слов «нашу аудиторию». Действительно, это место стало для них каким-то особенным, тайным… даже интимным. Особенно после того, что между ними там произошло. Как по команде, от воспоминаний о том, что они вдвоем там устроили, от мыслей о вчерашнем его «друг» начал вставать. Блять, ну не время же! Хотя… — Я согласен, — все так же улыбаясь (и Драко был уверен, что на его губах все та счастливая, пусть и глупая улыбка), проговорил он. — Во сколько пойдем в Хогсмид? Лицо Гарри сразу словно просветлело, парень даже будто приосанился после услышанного. Поттер, милый Поттер, неужели тебе действительно так мало нужно для счастья? А ведь действительно, так мало — и он уже рад. Ненароком вспомнилось то самое гребанное путешествие к магглам, самое первое, чертовы Дурсли со своими правилами жизни в их хреновом доме и слова Гермионы о том, в каких условиях Гарри вырос. В самом деле удивительно, как он оказался таким незлобным и не высокомерным. Хотя таковым Малфой его считал вплоть до начала этого полугодия. Или хотел считать, скрывая за ненавистью зависть, желание подружиться и быть ближе. — Мы можем отправиться туда хоть сейчас, — сказал Гарри. — Сама мантия у меня с собой. Я ее почти всегда беру. Так что, если тебе никуда не нужно… — Идет, — Драко кивнул. — Давай тогда сейчас и отправимся. Грейнджер и Уизли знают о твоих планах? А то волноваться будут, что ты опять удрал. На мгновение гриффиндорец нахмурился, видимо, вспоминая, что в прошлый раз из-за него его друзья устроили настоящий переполох, но быстро успокоился. — Рон знает, что я хотел тебе это предложить. — И Уизли не против? — Да хватит считать его противником наших отношений, — усмехнулся Поттер. — Он не против нас, Рону просто нужно время привыкнуть. И мне кажется, он немного комплексует, потому что у нас с Гермионой отношения есть, а у него — нет. — Не надо было на Святочный бал надевать это дикое нечто, — хмыкнул слизеринец, за что получил легкий дружеский тычок в бок и усмешку от Гарри. — Ау. — Думаешь, Рон сам был рад этому костюму? Знаешь, что он мне сказал перед Святочным балом? — Что же? — «Убей меня, Гарри», — ответил парень. — И поверь, это было сказано не в шутку. Так что оставь его в покое, у него и так много комплексов, которые он старается не показывать. А он — мой друг, и я его буду защищать, даже перед тобой. Так же, как и тебя я защищаю перед ним, когда Рон сильно зарывается и начинает искать в тебе минусы. На сердце стало теплее после слов Гарри. Он его защищает? Перед лучшим другом. Это определенно… приятно. — Ладно, в конце концов, он не виноват, что его семейка не может обеспечить его нормальными вещами. Драко не сразу понял, что снова ляпнул что-то не то, лишь когда заметил, как взгляд Гарри из доброго и расслабленного стал твердым, темным и агрессивным, до него начало доходить. Уизли, несмотря на свою бедность, все же приняли Поттера к себе как родного, летом перед вторым курсом позволили ему жить у себя, несмотря на то, что и для их семьи места в Норе было явно недостаточно. К тому же, кажется, Молли Уизли, которую сам Малфой всегда считал похожей на наседку, частично выполняла для Гарри функции матери. Не в прямом смысле: увы, Дурсли по-прежнему оставались его опекунами (у Драко промелькнула мысль, что было бы неплохо, если бы рыжей семье позволили взять опеку над ним: Гарри бы, наверное, вырос пусть и в бедности, зато без постоянных избиений и издевательств и физических, и психологических. Там не было бы ублюдка Дадли, этого чертового насильника. Малфой все еще чувствовал желание мести, несмотря на то, что он с ним сделал, наказывая за Поттера и за себя самого). Молли давала Гарри хоть какое-то семейное тепло, которого ему так не хватало. Артур, ранее казавшийся для Драко никчемным работягой, прибившимся к Министерству в качестве придворного шута (и сейчас блондин понимал, что это мнение у него сложилось из-за слов отца), оказался на деле неплохим человеком, сразу пришедшим на помощь, когда понадобилось искать Поттера, и ни слова не сказал против Драко. Хотя к семье Малфоев у Уизли явно много претензий. Люциус бы не упустил возможность поиздеваться, а Артуру это вовсе было не нужно. Драко вдруг вспомнил историю перед вторым курсом в магазине на встрече со Златопустом Локонсом. Артур и Люциус тогда знатно подрались, словно были не взрослыми мужчинами, чистокровными волшебниками и сотрудниками Министерства, а обозленными подростками, как Малфой и Поттер месяцами ранее. Отец тогда получил знатный синяк, и весь день и вечер он сыпал злыми словами в адрес Уизли и его родственников до непонятно какого колена. Драко тогда впервые подумал, что Артур поступил правильно, защищая свою семью от нападок и что сам бы поступил так же, если словами победить не получилось бы, но, испугавшись собственных мыслей, быстро постарался забыть о них. Кажется, он тогда на эмоциях от собственного страха на Добби наорал. Черт. Уизли были не плохими, на самом деле. Пусть и предатели крови. Хотя, Малфой сам становился таким, общаясь с Золотой троицей. И ничего страшного в этом общении уже не видел. — …Прости, Гарри. Я не совсем это имел в виду, — с трудом выдавил из себя Малфой. — Я не… черт. Просто… Его отец работает на низкой должности и никуда не стремится, а это… ну… наверное, он счастлив на своей работе, но все равно, его дети… и Молли… она не думает… что дети… — черт, вот и как объяснить то, что самому себе говорить страшно? — Ты хочешь сказать, что пусть Артур и счастлив на своей низкооплачиваемой работе, он должен думать о детях и раз уж у них в семье их много, то ему стоит больше трудиться, чтобы обеспечить их всем нужным, — проговорил Гарри, и впервые за долгое время Драко не смог прочитать в его взгляде эмоции. — А Молли очень любит своих детей, но воспитывает их в связи со своими установками и не думает о том, что многое поменялось, и что дети хотели бы вещи новее и что их ранит невозможность приобрести хорошие мантии и костюмы, так? Пикси тебя дери, Поттер. Как ты смог из обрывков фраз составить правильную мысль? — Именно так, — согласился Драко, засовывая руки в карманы мантии. — Прости. Я… не хотел оскорблять их семью. Рон неплохой, и близнецы тоже. Да и Артур нам сильно помог, когда мы тебя искали и слово против использования его машины не сказал, и на меня ничего не сказал плохого. Удивился, конечно, что я там с Роном и Гермионой был, но не возмутился. Я не хотел говорить злое про них. Просто, понимаешь… Я попробую объяснить, что я имел в виду. Мой отец все делает для семьи, обеспечивает нас с матерью всем необходимым. Я его не защищаю. Во многом он ведет себя… Паршиво. Есть вещи, которые сложно ему простить. Но семью он готов обеспечивать всем. Меня тоже. Вранье. Вранье от первого и последнего слова. Отец все делает для семьи, но… не для Драко, не для Нарциссы. Для Малфоев. Чертов аристократ, он делает все возможное, идет по головам, плетет политические интриги, лишь бы Малфои были на высоте. Собственно говоря, поэтому Драко в команде факультета по квиддичу: когда он попросил отца об этом, тот ответил, что это выгодно и хорошо отразится на репутации Малфоев, последовавшая за этим покупка метел прошла под эгидой слов Люциуса о том, что команда его сына должна быть обеспечена лучшим оборудованием. Лучшие мантии для сына, все остальные вещи… Все было ради гребанного имиджа аристократии имени Малфоев. Мерзко. — Хотя, я вру, — процедил Драко, опускаясь по стенке на пол. — Отцу плевать на нас. Он всем нас обеспечивает только лишь потому, что мы — Малфои. Потому что мы с матерью принадлежим ему, его семье, и он не знает наших плохих, с его точки зрения, поступков. Иначе бы меня давно с родового гобелена выжег. Даже за то, что я гей, — вздохнул он, впуская руки в волосы. Блондин смотрел куда-то впереди себя, но боковым зрением заметил, как Гарри садится рядом с ним, и спустя мгновение почувствовал, как он прижимается к его боку, а его рука проскальзывает между стенкой и его телом и мягко обнимает Малфоя за талию. — Мама ничего плохого не делала, но вдруг… и он бы нашел, к чему придраться. Даже за поддержку меня, если бы Люциус узнал, что мама в курсе моей ориентации и меня поддерживает. А вообще, знаешь, это даже смешно. В мире магии любить человека противоположного пола или своего — одинаково нормально. Но чистокровные относятся к этому… с пренебрежением. Не все, конечно, но все же. Тактика у многих такова, что заниматься сексом и любить ты можешь кого угодно, но вот брак у тебя по-любому обязан быть с чистокровным представителем противоположного пола, после чего ты, естественно, не сможешь быть более ни с кем. Меня ведь ждала такая же участь. Я даже слышал, что отец партию мне подбирал. Но только я еще даже до влюбленности в тебя, Гарри, был против этого. Когда я сказал об этом, отец меня своей тростью высек. Точнее… как «высек», по плечу со всей дури ударил и заявил, что я веду себя недостойно и чтобы я подумал над своим поведением. Сука, бесит! Еще тогда я решил, что сделаю все возможное, чтобы не допустить такой брак против воли. А когда я понял, что мне больше нравится мужской пол, и уж тем более, когда я влюбился в тебя, Гарри… эта убежденность стала во мне все сильнее. И сейчас она сильна. Я — не мой отец и не собираюсь быть таким, как он. Пусть считает, что я — предатель, пусть выжигает с родового гобелена. Сириуса выжгли, и ничего, живет себе как хочет. Мне страшно, что отец может со мной сделать — не только убрать из семьи, он много чего может сотворить, но мне все равно, кем он меня считает. Неожиданная исповедь перед Поттером выбила из Драко все силы. Он чувствовал моральное истощение внутри себя, словно к нему минутами ранее присосался дементор и выпил все, что можно, но вместе с тем ощущал, что с груди свалился какой-то камень, который, оказывается, внутри давил медленно, методично и верно. А сейчас, несмотря на какое-то изорванное, истощенное состояние внутри себя, Драко в чем-то почувствовал себя легче. Казалось, он выпустил из себя то, что его мучило и ранило, и о чем он сам до настоящего времени не знал. И в самом деле не ведал. Только сейчас на него свалилось осознание, что Люциус с ним сотворил. Методично, медленно, со знанием дела отец вытравливал из него хорошие чувства, заменяя их холодной напыщенностью. Неидеальное счастье он заменял идеальной аристократией. Так вот что есть у Уизли. Пусть не идеальное, но все же счастье. А у него была идеальная аристократия, которая на деле ему вовсе не нужна. Зато сейчас есть его неидеальное, но такое охренительное счастье в виде зеленоглазого яркого и всепрощающего гриффиндорца. — Драко, ты не принадлежишь Люциусу. Ты не принадлежишь его видению о семье, о том, каким надо быть Малфоем, — вдруг произнес Гарри, нарушая воцарившуюся после монолога Драко тишину. — Ты принадлежишь исключительно сам себе. Да, я знаю, что у магии, у чистокровных свои порядки, но это не значит, что ты кому-то должен принадлежать. Ты вправе устраивать свою жизнь так, как хочешь ты. Пусть выжигает с гобелена. Сириуса выжгли, но он устроил жизнь по-своему. Ему не повезло, его посчитали предателем, он двенадцать лет просуществовал в Азкабане. Но это никак не связано с тем, что его изгнали из семьи. Хотя, на самом деле, глупая фраза для меня — «изгнать из семьи». Что это меняет? Ты все равно останешься Малфоем, в тебе останется тот же генетический код… Ладно, это маггловское понятие, объясню по-другому: ты все равно останешься его родней, внутри тебя ничего не поменяется. Если только изгнание лишает какой-то родовой магии или защиты, я не знаю, Гермиона мне что-то говорила… не суть сейчас. Тем не менее, всю магию у тебя Люциус забрать не сможет. Твой более высокий уровень магии по сравнению со мной или Гермионой — тоже. Ты чистокровный, твоя сильная магия от тебя никуда не уйдет. А защиту можно сделать и иную, не родовую. Кровная защита все равно в определенной мере у тебя будет. Плюс к тому же мы с тобой дальние родственники в каком-то там колене, может, смогу тебе какую-то защиту дать. Драко положил голову Гарри на плечо и, улыбаясь, прикрыл глаза. За что такое счастье в виде Поттера у него теперь есть? Как этот отважный гриффиндорец смог за минуту его успокоить и подарить ему надежду на счастье? Раньше она у Драко была призрачной мечтой, сейчас же, после слов Гарри, она стала более реальной и казаться осязаемой. А кто знает, может, эта надежда действительно осязаема, и зовут ее Гарри Поттер, и сидит она прямо сейчас рядом с ним и поглаживает его руку? — Гарри… — Что? — Я тебя люблю, — слова произнеслись словно сами собой, неожиданно, быстро и… правильно. Малфой был в этом уверен. До недавнего он признавался себе в том, что влюблен в Поттера, но слова «я тебя люблю» проносились только в его мыслях, иногда, украдкой, когда вспоминал их поцелуи, неуверенные, но желанные ласки, искренний чистый взгляд гриффиндорца, его счастливую широкую улыбку, его звонкий мягкий смех, яркие и четкие губы… Говорить об этом вслух он по неясной даже для самого себя причине опасался: то ли потому, что Гарри ему еще об этом не говорил (хотя какой смысл говорить: он писал в своем дневнике, и слизеринец и так знал и чувствовал, что Поттер его любит), то ли боялся реакции — и тоже непонятно, почему… Словно признания в любви — это тонкая грань, после которой не будет пути назад. После своей исповеди, после слов Гарри Драко чувствовал, что эту грань перешел. И он был рад этому. Малфой ощутил, как Гарри чуть вздрогнул после его признания, как рука, обнимающая талию, сжалась еще крепче, и телом почувствовал, как сильнее забилось сердце Поттера. Гриффиндорец повернул к нему голову и, уткнувшись в волосы Драко, выдохнул. — Драко… — тихо позвал его Гарри. — Я… Сердце Малфоя сковало холодом от неожиданно промелькнувшей мысли: а что, если Поттер его на самом деле не любит? Влюблен, но не любит? Или боится столь серьезных слов? Или не готов переходить эту невидимую, но такую опасную и важную грань? Или… — Приподними голову, я хочу сказать тебе это, глядя в глаза, — блондин был уверен, что услышал в голосе столь любимого Поттера улыбку. Холод постепенно стал отпускать душу, и Драко приподнял голову и взглянул прямо в изумрудные, яркие глаза гриффиндорца. В них он увидел то, что так нравилось чувствовать, ощущать и замечать. Любовь. Безмерную. Яркую. Постоянную. Настоящую. И плевать, что обычно в их возрасте редко говорят эти слова искренне, действительно в них веря. Драко верил. И знал, что и Гарри верил. А они с Поттером никогда обычными не были. Мальчик-который-выжил и мальчик-который-Малфой — понятия, которые говорят сами за себя. Прямо сейчас они всю эту обычность и обыденность обыграли и послали к пикси в Запретный лес. Гриффиндорец взял его за руки (Поттер, какие они у тебя горячие!) и, не отрывая взгляда от обычно холодных (но не сейчас) его серых глаз, нежно провел большими пальцами по бледной коже Драко. — Драко, я всегда хотел сделать это как-то по-особенному, необычно, и явно не в заброшенном туалете, — он нервно усмехнулся, — и, наверное, когда станем старше, когда это не будет казаться каким-то… эфемерным. Но знай: то, что я сейчас скажу, совсем не эфемерное. Я давно в этом убедился и буду убежден всегда. Я считаю, что сейчас, пусть я не готовился к этому, не подготовил речь, не подготовил атмосферу… но думаю, что в эту минуту время сообщить тебе об этом. Ты наверняка и так все знаешь, но я хочу это именно произнести. Драко Люциус Малфой, я тебя люблю. Я тебя очень люблю. Искренне и по-настоящему. Я никого никогда не любил, в принципе ни к кому ничего не чувствовал такого, как к тебе. Безмерного счастья, такой привязанности, такого желания быть рядом, стремления чувствовать и понимать всегда, готовности подставить плечо в любой момент и биться со всем миром плечом к плечу рядом с тобой. Я согласен на все, лишь бы быть с тобой и готов на все вместе с тобой. Знаешь, мои родители были однолюбами и я уверен, я чувствую, что я — тоже однолюб. Поэтому я знаю, что всегда буду любить тебя так же сильно, как и сейчас. Да, мы будем взрослеть дальше, будем меняться, наверняка будем ссориться и ворчать друг на друга, но это не поменяет моей любви к тебе. Драко Люциус Малфой, я тебя очень люблю. Очень-очень. Драко казалось, что прямо сейчас, в эту минуту время во всех мирах остановилось. Его сознание словно отключилось и воспринимало сейчас только Поттера — этого прекрасного, этого любимого Поттера, который прямо в это мгновение в очередной раз перевернул все с ног на голову так, как умел только он, и если Малфой ранее резко перешагнул через грань, то отважный Гарри со всего размаху через нее перепрыгнул и врезался своими признаниями во влюбленного открытого блондина. Вполне в духе Гриффиндора. Вполне в духе Гарри Поттера. Малфой резко схватил Гарри за плечи и, притянув к себе, наклонился и поцеловал — быстро, неистово, стараясь вложить в поцелуй все эмоции, что он чувствовал, все, что его переполняло через край — счастье, любовь, надежда… Драко казалось, что вся его кожа пылала огнем, кровь превратилась в лаву и сам он словно стал вулканом, готовым взорваться от нахлынувших эмоций. Гарри целовался с таким же упорством и рвением, если не больше: он запустил одну руку в платиновые волосы и оглаживал чувствительные точки на затылке, спускаясь ниже, к шее, другую руку положил аккурат посередине спины и нежно поглаживал ее. Малфой тянулся к Поттеру все ближе, одной рукой то и дело сжимая вихрастые, разлохмаченные, но такие мягкие и любимые волосы, другой с силой притягивал к себе за талию, да так, словно хотел впечататься в гриффиндорца, слиться с ним в единое целое. С каждым легким покусыванием таких теплых медово-имбирных губ, с каждым касанием юркого языка блондин все больше понимал: Блэк в нем победил, окончательно и бесповоротно. И этой победе Драко был рад. — Гм, извините, что вас прерываю, но это женский туалет, — вдруг послышался над ними такой знакомый им голос. В особенности хорошо знакомый Малфою. С этими нотками высокомерности и отстраненности. Блять. Сплошное блять. — Драко, ты всерьез думал, что я ничего не понимаю? — повторил тот же голос. — Отъебись, Забини. Да, он сразу понял, кто их поймал. — Да, отъебись, Забини, — Драко услышал твердый голос Поттера и снова почувствовал на своих губах теплые медово-имбирные губы своего гриффиндорца. Да пошло оно все к пикси. «Поттер, я тебя люблю».