Christmas one more time

Ури проснулся от настойчивого звонка смартфона. Он завернулся в колючее одеяло с носом, недовольно доставая телефон из кармана — конечно, Род не понимал, что если кто-то не берет, то после четвертого, а лучше третьего гудка нужно сбрасывать... Род вообще был из тех людей, которые могли задолбать даже мертвую лошадь. — Алло. — Ури! — от радостного голоса боль в голове (откуда она взялась только?) резко усилилась. — Спишь еще, что ли? — Ну? Выходные же. — Не просто выходные — Рождество! Ты завтра приедешь к нам? Покажу тебе дочку, наконец... С тех пор, как родилась Фрида, старший Рейсс мог говорить только о ней. Ури промолчал. — Ты на связи ещё? — Я перезвоню, ладно? — Да в чем дело, Ури? Ты какой-то... — Живот прихватило, — перебил он, нажал на красную кнопку и выключил звук. Он осмотрелся. Комната была незнакомая, но он быстро вспомнил все, что происходило ночью — и то, как пришел на мост, и то, как на ватных ногах ушел с него; и то, кто его встретил здесь, и почему он не ушел в общежитие... Ури повернулся на другой бок, намереваясь проспать весь остаток жизни, но испугался и дёрнулся в сторону. Леви — два синих блюдца на лице — смотрел на него с любопытством. — Ури будет жить с нами? — Нет... Нет. Я уже уходить собирался. — Кенни сказал, что по радио передали, что сказал синотик, который... — Так. — Ури потянулся и сел, потирая щеку. На ней остались мятые следы от подушки. — По порядку. Кенни сам где? — Не знаю. — А что там синоптик? — Синотик сказал, что сегодня аномальная погода. — Леви плюхнулся рядом на диван. Шляпы на нем в этот раз не было. — Очень много снега и метель. — И поэтому Кенни куда-то ушел. — Ури вздохнул очень тяжело. — Что ж, пора и мне. — Не получится. — Малыш Леви показал полуторалитровую бутылку из-под колы, заполненную водой. — Кенни сказал: «будет рваться на выход — въеби ему по голове». — Понимаю, — ответил Ури, мечтая уже не доспать, а перейти сразу к обмороку, но психика была твёрже, поэтому пришлось жить эту жизнь со всем осознанием происходящего. Он хотел было убежать от этого всего в мобильник, но то, что вчера было двадцатью процентами, на утро стало тремя. Ури тяжело вздохнул, встал, потянулся — позвонки хрустнули, это почему-то всегда вызывало у него улыбку (из-за ассоциации со стариками и “скрипачами”, наверное), — и, раз уж хозяина дома не было, полез искать зарядку. Через десять минут бессмысленного и бестолкового разглядывания шкафов и редких коробок, он нашел то, что искал, воткнул старенькую, потрепанную жизнью зарядку в розетку, подсоединил смартфон и плюхнулся обратно на диван. Не зря он пользовался “андроидными” устройствами, искать в чужом доме зарядку от “Яблока” было бы уже совсем… — Итак. — Он повернулся к Леви и похлопал рядом с собой, подзывая присесть, будто мальчик был кошкой или песиком. Он не сразу понял, как ведет себя… да и потом не понял тоже. — Расскажи мне, что тебе нравится? Из еды, из игрушек, одежды… В отличие от многих людей, имеющих денег столько, чтобы купить какую-нибудь небольшую, но гордую африканскую страну, Ури умел быть и благодарным, и щедрым. Съехав от родителей, он подрабатывал (вот до этой дурацкой зимы, пока не начались совсем адские проблемы со здоровьем) в обычном кафе, и все бабушки в округе приходили за завтраком, чашечкой чая или просто поговорить. Не то чтобы начальство это поощряло, но они все равно оставляли какие-то деньги, а чаевые он потихоньку подсовывал коллегам-студентам. Отец, несмотря на все просьбы, каждый месяц скидывал ему круглую сумму. Ури редко их на что-то тратил, кроме как на еду в ближайшем продуктовом или на подписку на стриминговый сервис, поэтому деньги копились невидимой цифровой горой. И вот, понял он, момент настал. Впрочем, к его невидимому разочарованию, Леви ничем не смог его ни удивить, ни порадовать. Смартфон ему был не нужен, планшет — тоже, “я не умею им пользоваться”, отвечал он, и на слова о том, что Ури может его научить, реагировал вяло и без особого интереса. Он ничего не знал об игрушках на радиоуправлении, а плюшевые его не волновали; к пистолетам, даже водным, мальчик питал нечто схожее с безразличием, вгоняя Рейсса в отчаяние. В руках Леви откуда-то снова появилась шляпа, и он крутил ее поля так и сяк, загибал, потом выпрямлял обратно, отвязывал серебряную ленту и привязывал снова, потом замечал, что привязал неровно, и повторял так до бесконечности. — А чем тебе нравится эта шляпа? — спросил Ури, уже ни на что не надеясь. — Это его шляпа, — просто ответил Леви. — Это то, что делает его крутым. Пока она у меня, я здесь самый крутой. — Ага… А зачем тебе нужно быть самым крутым? Мальчик замолчал и задумался, хмуря угольно черные брови. Когда он так делал, то становился будто бы старше. — Чтобы устанавливать правила. Ури захихикал. Из него мог вырасти хороший адвокат — такой, который за словом в карман не полезет, или военный, или политик. Уже сейчас он имел такой взгляд, от которого хотелось спрятаться, удивительно только, от кого? Кенни так не смотрел… Он приготовил ему второй завтрак, быстро перекусил что-то сам, затем помыл посуду — Леви хотел сам, но он не позволил. За это время батарея смартфона заполнилась и снова горела зеленью; Ури сложил зарядное устройство туда же, откуда взял, запоздало застелил диван так, чтобы никто не понял, кто на нем все утро дрых, затем, пообещав, что моментально вернется, просто ему надо что-то взять у брата, который ждет его на улице, сбежал. Врать ребенку было неприятно, тем более, Ури знал — Леви из тех людей, что могут поверить лишь однажды, и стоит хоть раз обмануть — всю оставшуюся жизнь будет смотреть на тебя с подозрением и ожиданием подлянки. Но у него не было другого варианта. Он и так проспал здесь слишком много, а уходить втихую, по-крысиному, было не просто подло, а даже мерзко — оставлять открытой дверь, где живет маленький ребенок?.. Так хотя бы квартира была закрыта. Ледяной воздух ударил в лицо, и, выйдя за пределы подъезда, Ури попал то ли в снежную сказку, то ли в тот участок Ада, где пытали не огнем, а холодом. Он поежился; шапки на нем не было, он в тот же момент об этом пожалел. Сервис такси мягко послал его к чертям, сначала назначая время пребывания машины, а через минуту отменяя заказ — в общем, да, это был Ад. Белые хлопья падали с неба, погребая под снегом город, и Ури, закутавшись в куртку плотнее, пошел по снегу пешком до автобусной остановки. Там он запрыгнул в первый попавшийся автобус, сел поближе к печке и открыл в смартфоне детские магазины. Пусть Леви ими не играл бы, пусть посмотрел бы на коробку и отложил в сторону, если не понравилось — пусть, пусть! Но у него будет хоть что-то нормальное, а не только “шляпа для крутости”. До закрытия, то есть до девяти вечера, он побывал в четырех торговых центрах. Скидывать покупки куда-то было нереально, ходил он один и таскал увесистые пакеты тоже в одиночестве. Ноги Ури гудели от усталости; большую часть времени он стоял в бесконечных очередях, слушая детский вой и родительские наставления. В глубине души он боялся, что встретит здесь Рода или его жену, но, слава богу, обошлось; брат продолжал названивать ему, однако Ури игнорировал — во-первых, он не хотел окончательно отморозить руки, во-вторых, разговаривать он тоже не желал. О чем? Слушать его восторги по поводу дочери, а затем неловко уклоняться от приглашения на праздник домой? Только когда он добрался до общежития и сгрузил все купленное рядом с кроватью, Ури написал ему, что у него уже есть компания на Рождество и это не родственники. “У тебя, наконец, завелась девушка?” — спросил Род, снабдив сообщение парой удивленных смайликов. А ведь завести девушку было бы здорово, подумал он, глядя в темный потолок. Тело ломило — давненько он так не бегал; голова была заполнена обдумыванием сегодняшнего дня и планированием завтрашнего. Он оставил большую заявку на сайте доставки еды — пускай у малыша Леви будет настоящий праздничный стол, пусть объестся. Ури впервые видел таких худых детей, на чем только душа держалась? Кенни его хорошо кормил, вроде бы, значит, недоедание появилось раньше. Интересно, что ему пришлось пережить, этому мальчику?.. Ури закрыл глаза, когда почувствовал, что они снова наполняются горячей влагой. Ему было жалко весь мир, и он точно знал, что ему, миру, надо — больше любви, понимания и заботы. Он подумал о том, чтобы устроиться работать в какой-нибудь хоспис, где сможет давать все перечисленное столько, сколько потребуется — и сам же ответил себе, что нет, не выдержит постоянно смотреть на беспомощных, безнадежных людей. Ночью он ворочался, утыкался горящим лицом в подушку, бормотал что-то в полусне — Ури чувствовал, как его губы шевелились, но не понимал, что он говорит. Несмотря на то, что он не выспался вчера, сон все никак не шел — только тревога, монстры из темноты, бесконечные маленькие черные ручки, тянущие его во тьму. Он очнулся уже утром; часы показывали 06:24, солнце едва-едва выглянуло из-за серых туч, с которых продолжал валить снег. Ну правильно, два дня подряд диктор объявлял, что зима в этом году “аномальная”. В уме он услышал это голосом Леви, вспомнил все, что запланировал на сегодня — и тяжело встал с кровати на негнущихся, ноющих после вчерашнего марафона ногах. Выпив чая, Ури попытался набрать номер “анонимной поддержки”, но телефон был мертв, и механический женский голос говорил: “Абонент вне доступа”. Хороша поддержка! Не завтракая, он оделся и вышел на улицу — не только подышать все еще морозным воздухом (утренние морозы вообще были самыми жестокими), но и сходить в ближайшее отделение своего банка. Увидев его, сонная сотрудница моментально подобралась, улыбнулась и вежливо спросила, чего ему надо. Ури грустно улыбнулся в ответ.

***

Снега упало, казалось, больше, чем за все пережитые зимы. Он шел по мостовой, чуть ли не зубами придерживая многочисленные пакеты; руки замерзли даже в утепленных мехом перчатках. Коробки, большие и маленькие, передвигались в пакетах вслед за движениями его ног. Ури тоскливо посмотрел вниз, на реку — она вся была белой, покрытой пушистым снежком, стояла, замерзшая. Он шутливо подумал, что, сбросься он теперь, не утонул бы, а всего-навсего разбился — возможно даже, что не насмерть, — и пошел дальше, по изученному маршруту. На часах было шесть вечера, и суетливый курьер, мужчина лет сорока пяти с мохнатыми усищами, уже у подъезда передал ему новые пакеты — теперь с едой. Ури виновато ему улыбнулся, дал чаевых наличкой и стал заносить все на третий этаж по очереди, бегая по лестницам так, будто не был астматиком и ноги не отваливались — он боялся, что кто-то, да-да, на пустой улице, умыкнет его покупки, а значит — праздник… ни о чем другом он не мог думать весь день, только об этом. О том, как увидит вытягивающиеся лица четы… а какая у них фамилия? В банке сказали, что Аккерманы. Ну, значит, вытягивающиеся лица четы Аккерманов. “Только бы вы были дома”, — подумал Ури, дрожащей от напряжения рукой нажимая на кнопку звонка. Он услышал за дверью шаркающие шаги, а затем недовольно брошенное “Кто там?”. — Это я. Он даже представляться не стал — подумал, что Кенни и так все поймет. Он понял. Ручка замка дернулась — и дверь открылась.