Курим и молчим

И Макс ответил, как он мог не ответить? Особенно сейчас, когда так отчаянно хотелось именно тепла, контакта, какого-то интимного внимания. "Нашел время", - пронеслось в голове. А потом он сказал вслух: - В каком смысле я пострадал? Ну, Володь. Ты "Иронию судьбы" помнишь? Как там: ну нет, я себя пострадавшим не чувствую! Я и правда не чувствую, честно. Мне просто... не хватило чуть-чуть в плане разрядки, что ли. Но пардон, это ж дело такое: кого-то вырубит, кто-то на работе, кому-то ни до чего, кто-то устал... Ясное дело, что у нас такой медовый месяц тоже не все время может быть, оно понятно. Главное - чтобы мы всегда могли об этом поговорить, - закончил он и закрыл глаза. - А мы можем. Можем об этом говорить, это точно тебе говорю. - Володя придвинулся ещё ближе. - И вообще, мне нравится это название того, что у нас происходит - медовый месяц. Это определенно на него похоже. - Он снова поцеловал Макса, чуть углубив поцелуй, потому что... Им обоим это было нужно. Очень нужно. Это было так замечательно сейчас - целоваться. Чувствовать губы и языки друг друга, ощущать дыхание. чуть прикусывать зубами губу с краешку. Это была какая-то такая основная ласка, основной контакт, на который можно опереться - и идти дальше. А еще в это время можно обняться и ощутить друг друга всем телом, а руками трогать куда дотянешься: спина, плечи, затылок... И дышать, дышать рвано и глубоко, потому что поцелуй тоже заводит, и заводит нехило. Особенно такой... долгий и глубокий. Безо всякого там стеснения, сжатых губ и прочего. - Володь, - говорит Макс внезапно в одной из пауз, - если мы хотим выспаться, нам надо завязывать с этим, потому что еще чуть - и у меня снова на тебя встанет. Если уже не. - Макс, если мы сейчас будем делать вид, что сможем спать, лучше не будет никому. - Володя снова его целует и осторожно спускается рукой между ними. Там тепло и тесно, пальцы наощупь касаются Макса, ещё ниже. Он ощущает ладонью, что у Макса встаёт, но не совсем. - Честно мне скажи, ты сейчас сможешь спать? - прямо спрашивает он, но руку пока не убирает. - Нет, - отвечает Макс. Честно, как просили. - Но если я сейчас начну, то меня весь день завтра будет жрать совесть, что я и сам не выспался, и тебе не дал. А самое главное - я толком не понимаю, чего я хочу. Поэтому, честно тебе скажу, я в некотором затруднении. - Ну мы хотя бы выяснили, что спать ты не хочешь. Знаешь, я думаю, совесть твоя может быть спокойна, ещё даже одиннадцати нет, так что не переживай, - Володя совсем слегка сжал пальцы, мягко проводя по полувставшему члену. - Ну вот определиться, чего хочешь, сложнее. Но тоже можно. Правда я за тебя этого сделать не смогу, - он поцеловал Макса за ухом, потом провел там языком, и спустился чуть ниже, на шею и подбородок, осторожно целуя снова, чтобы не добавить новых синяков. - Я завтра в шарфике на работу пойду, - усмехнулся Макс. И запрокинул голову. А потом сказал в потолок: - Знаешь... наверное, я тоже хочу, как мы сегодня. Не обязательно пальцы и рот, а чтобы ты... вел. Меня от этого таращит. - Я тебе найду шарфик, - пообещал Володя. Поцеловал его ещё ниже, почти в самую ключицу, и сдвинул одеяло. - Знаешь, Макс, мне это несложно, честно тебе говорю, - он прижался бедром к его бедрам и паху, не сильно, но чтобы ощущалось обоими. - Единственная проблема, это понять, чего мы хотим ещё, потому что днём было все понятно. Но я, пожалуй, доверю это импровизации, а ты обними меня, закрой глаза и слушай. Ну, и подправляй, если вдруг что... Володя внезапно понял, что его таращит. Ментально. В голове куча песен и нормальных слов нет, ну хорошо, будем петь друг другу порнушные строчки под ласки? Член отлично лег в пальцы, а своим он прижался к бедру Макса, хотелось тепла, снова зарылся Максу пальцами в волосы на затылке и пропел первое, что пришло ему в голову. Точнее давно крутилось: - По янь-волне плывет алмазная плацента... Пальцы мягко скользнули по головке, так, хоть слюны бы добавить, пришлось реально добавлять, потому что за смазкой было вставать лень, а на сухую было грубо. Вообще, Володя чувствовал, что если его хорошенько растащит, то о он и вниз спустится, а пока вот так, пальцами, влажными пальцами провести. - И ты во мне... Вообще его всегда от этой строчки таращило. Потому что... Ну она такая откровенная строчка. - И в мартобре тебя достанут папарацци. Ну в общем я достану, и сейчас октябрь, считается. Он мягко выпутался из объятий, сдвинул одеяло и реально пошел вниз, потому что захотелось. И языком по уздечке провести захотелось в первую очередь. И по головке, сначала пальцами, открывая ее, а потом и языком, тоже. И вот тут Макс в самом хорошем смысле охуел. Ох, Володька! А Макс и песню эту забыл, она реально какая то... откровенная. И вспоминали они не уже, чуть ли не в первый день, А вот поди ж. Папарацци в мартобре, ах ты ж! Он откинулся на спину и подался бедрами вперед, чувствуя губы и язык на члене. На головке, на уздечке, на самых таких местах! - Ааа, - выстонал Макс. - Да, да, ещё... Ладонью Максу на живот, той, которая травмированная, чтобы не задевать пластырями пах, языком по самому центру, по отверстию, потом ниже, обвести по кругу, губами обхватить, скользнуть, чувствуя, как подаётся у нему Макс, и идти за своими же пальцами, медленно, потому что быстро он это дело не любил. А в голове играет припев, о да. Обратно немного, выпустить ненадолго, чтобы пройтись там пальцами, и выдохнуть ему ещё пару строчек, раз уж они пошли так. - Пойди сорви, поспело сердце в огороде для любви... - Володя коротко прошёлся ладонью вверх-вниз по вставшему стволу, - и ты ничей... Ну уже не ничей, мой в некотором роде, так что... И снова губами на головку, обхватывая и прикасаясь языком, мягко, будто подразнивая. А потом чуть глубже взять. И пальцами ниже, на мошонку, мягко перекатывая, и ощущая, как поджимается. Макса хорошо так трясет, накатывает, он лежит с закрытыми глазами, как и было велено, и под веками вспыхивают цветные точки. Все встает от ощущений губ и языка на члене. - Ааааа! - выдыхает он. Сейчас он может только начало припева исполнить. Макс откровенно течет ему в рот, Володя чувствует его вкус, и внезапно это попускает. Попускает настолько, что он сам это чувствует. Это странно приятно, когда прёт настолько, что отваливается старая травма. Снова пальцами к основанию, чуть-чуть придержать, и взять глубже, потому что хотелось. Володя прикрывает глаза, у самого перед глазами цветные искры и ощущения с закрытыми глазами обостряются. Он сглатывает собственную слюну, не спеша двигаясь и чувствуя, как трясет Макса и трясет его самого. От удовольствия. И ему даже все равно, предупредят его или нет, он не особо хочет и отстраняться. Уже не хочет. Макс ощущает, как подкатывает волна, и вспоминает, что нужно... Слов нет, не связываются в ошалелой голове слова в предложения, и он легонько нажимает ладонями Володе на плечи. И выдыхает: - Я это... Отойди... Потому что помнит же, что Володя просил его предупреждать, и сейчас, наверное, надо, да, надо, он помнит, и сильнее давит ладонями - а потом останавливается, чтобы понять реакцию, потому что - ну не отталкивать же? Но это настолько важно для него, что он готов остановиться, прекратить, чтобы понять - что сейчас с этим происходит. Володя накрывает его пальцы свободной рукой и слегка сжимает в знак того, что услышал. Но отстраняться не хочет. Совершенно не хочет. Его греет то, что Макс его предупреждает, и подстегивает то, что у него есть выбор, и выбор он этот делает. Пальцы снова ниже, чтобы коснуться яичек, взять почти до середины - больше пока не выйдет, а это приятно, это приятно и возбуждающе, он чувствует дрожь прямо губами и это отдельно доставляет. Боже... он помнит свои ощущения, когда Макс тогда ласкал его ртом, и Володя кончил ему туда. Сейчас тоже хочется этого ощущения, с обратной стороны хочется. И он сглатывает, потому что слюны становится слишком много. До Макса доходит, что Володя не хочет... не хочет отстраняться. Что он хочет... Реально хочет, сигналы достаточно однозначны, и это настолько взывает Максу мозг, что он больше не может сдерживаться. И последующая ласка - пальцы на мошонке, губы на стволе аж до середины, касания языком - выносят его напрочь, про шифер уже никто ничего не вспоминает, все летит к чертям, и макс выплескивается, сжимая одеяло в кулаках, выгибаясь навстречу и прикусывая губу, чтобы громко не орать. Потому что орать-то есть с чего. Помимо того, что собственно кончил. Ощущение, что тебя принимают целиком, доставляет отдельно. И когда Макс приходит в чувство, он тянет Володю на себя: - Иди... иди сюда, скорее... И целует в губы, проникает языком, собирая свой собственный вкус. Ох блядь, это реально шикарно, когда тебя не заставляют, а ты сам... да... вязкий солоноватый вкус на языке, и Володя сглатывает уже его, чувствуя, что ему передается дрожь. Это настолько выносит, что он по факту даже не сразу отпускает Макса, только когда его тянут, тянут на себя и почти сразу целуют, и он поддается почти сразу, чувствуя его вкус, разделенный сейчас на двоих. Володю трясет этим сладким ментальным оргазмом, и он целуется по наитию, плавая в этих ощущениях. Макс натурально ласкает его языком, и это все настолько в тему, что он просто тонет в этой всей нежной волне. Лежит на Максе, целуется и тонет. И больше ничего не хочется, морально он уже кончил от всего этого. Или не только морально. Хрен знает, он даже не понимает толком в собственных ощущениях. - Володь, - спрашивает Макс после поцелуя, - ты сам сейчас чего хочешь? Потому что, - шепчет он на ухо, - у тебя стоит, а сам ты весь такой, как будто тоже только что кончил. Тебе чем-нибудь... посодействовать, или не трогать, или как? Макса прет, прет от всего, потому что это... вот это не секс, не голый секс, это реально что-то другое. "Секс - грязное дело, любовь чиста", - проносится у него в голове. - А я и кончил, - отзывается Володя, жмурясь и прижимаясь щекой к груди, - морально так точно. Ничего не хочу, вот честно, мне так хорошо, и как ни странно, ощущение, что будто вырубит нахрен... Ты как? - он наощупь гладит Макса по волосам и выдыхает. - Я хочу, чтобы тебе стало так же хорошо, как мне, - говорит Макс. - Потому что мне - ахуеннааааа... Он закрывает глаза и прижимает Володю к себе, гладит по спине, зарывается пальцами в волосы. - Так здорово, а... Только крыша едет, спать кроет... Но как же ты-то? - Макс, все в порядке, - отзывается Володя, всё-таки опускаясь рукой ниже - там все уже падает и неудивительно, у него реально ощущение, что разрядка уже была. - У меня реально чувство, что я кончил вместе с тобой и сейчас меня тоже спать рубит... Не переживай... - Он зевает, чуть сползая с Макса, и тянет на них одеяло. - Мне правда тоже шикарно... - Володя наощупь целует его в плечо и отрубается почти сразу. Макс улыбается, глядя на него, подтягивает одеяло выше, обнимает Володю одной рукой и засыпает тоже. Ему снится странный сон, что они с Володей едут на его машине по деревне, и машут руками торчащему в кустах трактору. До свиданья, железяка, авось больше не встретимся!