Roar (Рык)

Они только что закончили читать очередную главу рукописи Ньюта. Персиваль теперь ОЧЕНЬ осведомлен о гиппогрифах. Даже Ньют по окончанию чтения признает, что ему «вероятно следует немного сократить этот раздел, независимо от того, что подумает мама». Персиваль же теперь занят тем, что крутится на кровати, подставляясь под руки Ньюта. Он испытывает настоящую слабость к этим длинным пальцам, особенно когда они двигаются в его шерсти и почесывают за ушами. Наполовину перекинувшись через колени Ньюта (мужчина сидит, прислонившись к стене за кроватью), Персиваль с удовольствием наблюдает за игрой мускулов под рубашкой Ньюта и мурлычит от удовольствия. Предательская мысль о том, что у него не было ничего похожего, пока он не стал вампусом, легкой горечью оседает где-то в глубине горла. - Тина недавно рассказала, что они поймали последних контрабандистов из той банды, что пытались украсть чемодан, - вдруг сообщает ему Ньют. Персиваль делает над собой усилие, чтобы отогнать негу и выглядеть более собранным. Его взгляд скользит по лицу Ньюта. – Похоже, кто-то из МАКУСА проболтался им о его содержимом и они очень хотели добыть редкие ингредиенты для зелий. Персиваль изворачивается так, чтобы видеть лицо Ньюта и озабоченно мырлыкает. - Не волнуйся, это случается не в первый раз. Я просто подумал, что раз ты защищал чемодан, то возможно захочешь узнать, чем закончилось все дело. Теперь Тина заканчивает накладывать на свой дом последние обереги, и больше никто не сможет зайти к нам без спроса. Персиваль, если честно, вообще не волновался по этому поводу, но он с готовностью кивает, чтобы только вызвать еще одну улыбку Ньюта. На этот раз улыбка задерживается на веснушчатом лице дольше обычного, и Персиваль старается не смотреть слишком пристально. Он плюхается обратно на живот, не обращая внимания на тихое оханье Ньюта, и вздыхает про себя. Может эти эмоции утихнут, если он какое-то время будет их игнорировать? Это… не перспективно - развивать подобные чувства в его… состоянии. План вроде бы и хорош, но он не учитывает одну самую важную деталь – самого Ньюта. Потому что Ньют продолжает оставаться самим собой – милым, заботливым и очаровательным, тем, кто обожает маленьких окками и с готовностью удовлетворяет потребности Персиваля в прикосновениях. Он наблюдает, как Ньют таскает ведра - рубашка закатана до локтей, волосы растрёпаны, руки и лицо в грязных пятнах, но Персивалю кажется, что он буквально светится в волшебном солнечном свете…. и так каждый раз уже на протяжении нескольких дней. Всякий раз, когда Тина и Куини находятся рядом, Ньют все еще очаровательно застенчив, но теперь он не прячет свою силу и твердость за этим, и Тина выслушивает в недвусмысленных выражениях, что если МАКУСА не собирается пересматривать свои законы о волшебных существах, то он не видит смысла в том, чтобы биться головой о стенку. К концу недели Персиваль принял свои чувства настолько полно, насколько смог вынести. Подавленный осознанием обрушившейся на него реальности, он, вместо того чтобы присоединиться к Ньюту в сарае вечером, отправился к гнезду нюхлера. Он свернулся у его подножья и замер, не обращая внимания на то, что Хьюго что-то встревоженно щебетал, выглядывая из своего золотого запасника. Тяжелая золотая монета чувствительно стукает его по голове. Он удивленно фыркает, глядя на нюхлера, который шлепается вслед за монетой из гнезда рядом с его лицом и начинает махать ею перед носом Персиваля, сопровождая эту загадочную пантомиму яростным писком. Он явно что-то пытается донести до Персиваля, но глупый вампус (который считает себя очень умным) понятия не имеет, что именно. Вся эта суматоха выдергивает из собственного гнезда Дугала. Камуфлори, по крайней мере, всегда был склонен к проявлению большего участия и сочувствия, когда Персиваль начинал хандрить. Сегодня не стало исключением. Дугал моргает своими большими грустными мудрыми глазами, а затем сочувственно похлопывает Персиваля по плечу, запрыгивает к нему на спину, где начинает тихо, успокаивающе бормотать вампусу прямо в уши. Персиваль, тяжело вздохнув, поднимается и переходит в среду обитания Адди. Вершина большого скального выступа посреди ее вольера - второе любимое место в чемодане после комнаты Ньюта. На самом деле он не избегает Ньюта. Персиваль знает, что не сможет сделать это, даже если сильно захочет. За последние несколько недель Ньют занял центральное место в его жизни. И Персиваль даже не знает, чем бы заполнял свои свободные от забот дни, если бы Ньюта не было рядом. Наверное – сошел бы с ума от отсутствия общения, заботы, а так же от скуки и тяжелых, полных отчаянья мыслей. Так что то, что он делает сейчас - просто небольшой перерыв, чтобы все окончательно понять. Ведь часто необходимо сделать шаг назад, чтобы наконец разглядеть всю картину целиком. По крайней мере, он пытается. Сегодня Персиваль как раз устроился на нагретом солнцем скальном выступе, когда его чутких ушей коснулся гул голосов, доносящийся из сарая Ньюта. Он переводит взгляд в ту сторону и видит, что Ньют и Тина идут к нему. - Я действительно не уверен, что это хорошая идея, - говорит Ньют Тине, озабоченно хмуря лоб. – Разве не один из них проболтался каким-то образом, что у меня есть несколько существ, которые представляют большой интерес для зельеваров? - Согласна. Один из них выпил слишком много, и у него развязался язык, - покорно и удрученно отвечает Тина: по ней заметно, что обсуждают они этот случай не в первый раз. – Но он сделал это не из корыстных или злых намерений. Они заверили меня, что просто хотят взглянуть на Престора. Очевидно, что одно из найденных ими снадобий обладает очень сильными целебными свойствами. Ньют с упрямым видом засовывает руки в карманы брюк. - И как ПРОСТО ВСТРЕЧА с Престором может им в этом помочь? Тина, ты ведь понимаешь, что я НЕ ПОЗВОЛЮ, чтобы с ним опять плохо обращались! Персиваль Грейвс, будучи человеком, очень редко кому доверял полностью и безоговорочно, но Ньюту он доверяет именно так – беспредельно. То, что Ньют имеет в виду, говоря «не позволю», от начала и до конца искренняя правда – он сделает все, что в его силах, чтобы любое из его созданий было в безопасности; вероятно, даже пожертвует своей жизнью ради этого (вариант, Персивалю абсолютно не нравящийся!). Прошло уже много времени с тех пор, когда кто-то думал, что Персиваля нужно защищать или даже допускал мысль, что он в этом нуждается. Большая часть его работы в качестве директора департамента магической безопасности заключалась в том, чтобы оставаться сильным и непоколебимым перед лицом даже самых темных вещей, которые магия могла выплеснуть на волшебный мир, быть примером и маяком для подчиненных. Привычка держать под контролем не только все вокруг, но и самого себя в первую очередь, слишком глубоко въелась в Персиваля. Гриндевальд изменил это всего лишь одним зельем. Он лишил Персиваля даже иллюзии контроля. Понадобилось время, чтобы он медленно, шаг за шагом, начал возвращать себе хотя бы часть утерянного. И в значительной части этого достигнутого успеха важную роль сыграл Ньют. Он стал неотъемлемой частью этого процесса, что сделало его необходимой константой будущего, которое Персиваль пытается заново построить для себя. Пока он анализировал очередной кусочек проявившегося пазла под названием "Реальный мир Персиваля Грейвса", волшебники подошли к скале. На лице Тины застыло выражение болезненного восхищения, что, похоже, является обыкновенной реакцией на Ньюта среди тех, кто успевает его хорошо узнать. – Я никогда не попрошу тебя об обратном. Но они мне уже весь мозг вынесли своим нытьем. Пожалуйста, давай сходим туда один раз, чтобы они оставили меня в покое? Обещаю, и ты, и я будем рядом с Престором и позаботимся, чтобы с ним ничего не случилось. Ньют тяжело вздыхает, но Персиваль уже видит, что он согласен. У него слабость к просьбам Тины, к тому же, она действительно выглядит усталой и раздраженной. - Хорошо, только если это закончиться неприятностями, не вини меня после, - бурчит Ньют. Затем происходит то, что и делает Ньюта Ньютом: он опускается перед лежащим Персивалем на колени и спрашивает согласие уже у него. - Я позабочусь о том, чтобы ничего дурного не произошло, но ты все равно не должен соглашаться, если не хочешь, - серьезно говорит Ньют, наблюдая за реакцией вампуса по движению ушей и хвоста. – Они не имеют никаких прав требовать этого, так что это просто одолжение Тине. Персиваль, которого это не сильно беспокоит, пожимает плечами и зевает. Ньют снова вздыхает, но все же поглаживает его по плечу, прежде чем снять Дугала со спины Персиваля. - Ну хорошо. Мы с Тиной отнесем чемодан в МАКУСА. Подождешь в сарае? Я дам знать, когда можно будет выйти. Персиваль согласно кивает в ответ, что-то похожее на возбуждение начинает циркулировать в его крови. Что бы не случилось в дальнейшем, по крайней мере, это будет интересно. Покой – это очень хорошо, но он не хочет наслаждаться им до бесконечности. Проходит совсем мало времени перед тем, как Ньют подает сигнал, постучав по крышке. Персиваль привычно закрывает глаза и прыгает вверх. Он оказывается в одной из самых удобных для посещений посторонних лаборатории Отдела магических исследований. Его внимание почему-то в первую очередь привлекают несколько ящиков, сложенных довольно беспорядочно у дальней стены. От них сильно пахнет магией и его с ног до головы пронзает чувство опасности, уши прижимаются к черепу. Но… находящиеся в комнате люди ничем не обеспокоены. Персиваль невольно делает мысленную пометку, что им нужно менять протоколы безопасности в департаменте, но затем раздраженно фыркает на себя. В своем положении он может только надеяться, что новый директор магической безопасности будет достаточно компетентным специалистом. Кроме Ньюта и Тины, стоящих по бокам от него, в комнате еще три человека, частично одетых в защитное снаряжение из драконьей шкуры. Оно просто необходимо при изучении экспериментальной магии, потому что каждый неосторожный шаг почти стопроцентно приводит к взрыву. Он знает всех троих. Старший научный сотрудник Линкси и два младших исследователя - Йонсдоттир и Рамирес. С Йонсдоттир он даже как-то работал над делом об убийстве, которое включало в себя экспериментальную магию. Девушка ему понравилась – спокойная, компетентная, разумно осторожная. И тот факт, что сейчас она выглядит явно не в своей тарелке, не вселяет в него уверенности, что эта встреча пройдет хорошо. Одного взгляда на лицо Ньюта достаточно, чтобы понять – он тоже заметил ее беспокойство, и его рот тут же сжался в тонкую упрямую линию, а взгляд скользнул куда-то в сторону подбородка Линкси, глаза которого загораются нездоровой жадностью при взгляде на Персиваля. - Великолепный экземпляр, мистер Скамандер! Губы Ньюта сжимаются еще сильнее. - Престор несколько недель выздоравливал после того, что с ним сотворил Гриндевальд. - Да, да, конечно, - кивает Линкси. – Вы знаете, что Гриндевальд варил экспериментальное зелье из ингредиентов вампуса? - Знаю, - тон Ньюта пронизан ледяной стылостью, это особенно ярко чувствуется по сравнению с его обычной британской мягкостью. Персиваль уверен, что эти двое раньше никогда не встречались, но во взгляде Ньюта сквозит глубокая неприязнь. - После долгого и тщательного анализа, - продолжает тем временем Линкси, не замечая явной враждебности, которую излучает Ньют, - мы пришли к выводу, что только два зелья ему почти удалось завершить. Одно из них обладает сильными лечебными свойствами: не такими большими, как все те, что связаны с единорогами, но довольно мощными в лечении повреждений от темных проклятий. В выразительных глазах Ньюта назревает буря. Персиваль тоже подозревает, к чему может привести этот разговор. - Что было главным магическим ингредиентом в этом зелье? – тихо спрашивает Ньют, и это не его обычное мягкое спокойствие, это шепот предупреждения, который оставляет после себя напряженную тишину. В первый раз за весь разговор до Линкси кажется начало доходить, что что-то идет не совсем так, как он задумал. - Э-э… Зубы вампуса, мистер Скамандер. Но вы только подумайте…. Персивалю даже немного жалко этого несчастного. Он явно делает то, что считает нужным, несмотря на сомнительную моральную сторону вопроса. В чем вообще разница между использованием драконьей крови и зубов вампуса? Где проходит та грань, которая уравновесит пользу от использования зелья и жестокость, связанную со способом сбора ингредиентов? Если бы не Ньют и его нынешнее состояние, сам Персиваль, возможно, не имел бы таких четких и определённых взглядов на этот предмет. Левая рука Ньюта ложится на плечо Персиваля – твердое, теплое обещание защиты. - Если вы думаете, что я позволю вам мучить моего вампуса в поисках более сильных снадобий, то вы сильно ошибаетесь, мистер Линкси, - его голос разносится по лаборатории как холодный ветер, но сердце Персиваля от него наполняется теплом. То, с какой готовностью и решительностью Ньют стал на его защиту, просто чудесно. Он не сомневался в этом, но почувствовать это в реальности дорогого стоило. В наступившей тишине очень громко прозвучал шепот Йонсдоттир: - А я вам говорила, сэр… Рот Персиваля растягивается в ухмылке, которая, совершенно случайно, конечно, демонстрирует Линкси все те острые великолепные зубы, которые он так жаждал заполучить. Возможно, они бы и избежали последующих событий, если бы Линкси не открыл рот еще раз в попытке доказать свою точку зрения: - Но ради всеобщего блага… Глаза Ньюта вспыхивают зеленым светом, и волна магии прокатывается по комнате, поднимая дыбом шерсть по всему телу Персиваля. А одна из коробок падает на пол, выпуская на волю нечто темное, больше всего похожее на кусок черный ткани. Если бы шерсть у Персиваля не стояла дыбом до этого, то она бы вздыбилась сейчас. Он почти уверен, что это – летифолд. И это проблема. ОЧЕНЬ БОЛЬШАЯ ПРОБЛЕМА! Все дело в том, что на эту темную тварь не действуют почти никакие заклинания, а ее главной характеристикой является то, что она пожирает все, в чем есть хоть капля жизни. Персиваль осознает две вещи сразу: во-первых, вероятность того, что кто-то из исследователей может создать телесного патронуса, довольно мала, и он никогда не видел, чтобы Ньют создавал его, что оставляет им только Тину. На последней тренировке девушка смогла скастовать довольно хороший туман, но этого недостаточно, чтобы отогнать дементора или летифолда. У нее есть потенциал, но Персиваль не думает, что она смогла продвинуться дальше в развитии, особенно учитывая напряжение последних пары месяцев. Второе осознание касается Ньюта, который делает шаг не назад, а вперед - к существу. Его глаза уже горят самоубийственной заинтересованностью. И теперь он находиться ближе всех к смертоносной твари и вот-вот примет на себя главный удар. Сердце Персиваля дергается в панике. Ни за что на свете он не позволит Ньюту умереть, но в своём нынешнем состоянии он бессилен остановить летифолда – тварь сожрет его с такой же легкостью, как и Ньюта. Так что единственное, что даст прыжок вперёд – это пара секунд отсрочки всем остальным, а после Персиваль будет мертв и уже ничем никому не сможет помочь. Что ему нужно сейчас, так это его МАГИЯ, его прежнее «я», его сила с которой он родился. Его ноги уже двигаются, неся его навстречу с летифолдом, потому что лучше уж пара секунд, чем ничего. Инстинкты вампуса давят на разум, но в этот раз вместо того, чтобы принять их, он решительно отметает в сторону. Пусть зверь рычит где-то там, сейчас со всей силой своей воли, сильнее, чем когда-либо прежде, он хочет стать человеком. Я - Персиваль Грейвс. Я - Персиваль Грейвс! Я ДОЛЖЕН СТАТЬ ПЕРСИВАЛЕМ ГРЕЙВСОМ!!!!!! Изменение подобно мягкому ветру, который обмывает его тело безболезненно и мгновенно. Внезапно он чувствует голой кожей воздух, чувствует пальцы рук и ног, холод воздуха и неровную плитку под ступнями босых ног. Но все это может подождать. Больше всего на свете он ошеломлен тем, что чувствует свою магию, теплое ядро энергии, которая пронзает все его тело и закручивается вокруг него восторженной спиралью словно спрашивая – где ты пропадал так долго! Когда он привычно фокусирует поток, то ему хватает только одной мысли - Expecto patronum - и свет выплескивается из его вытянутых рук: ослепительный, серебристый свет, который формируется в крылатую фигуру и падает на летифолда со всей мощью гром-птицы, преследующей свою добычу. Спираль вернувшейся магии распадается, а вслед за ней уходят и все силы. Он чувствует, как слабеют его ноги, мир начинает кружиться и шататься, а он начинает оседать на пол, успевая заметить, как летифолд исчезает, а гром-птица, сделав последний круг и открыв рот в победном безмолвном крике, растворяется в воздухе. Чьи-то надежные руки подхватывают Персиваля почти у самого пола, и последнее, что он успевает заметить перед тем, как потерять сознание – это лицо Ньюта, нависшее над ним со смешанным выражением ужаса, удивления и ярости. *** Ньют смотрит как великолепная гром-птица рассыпается на маленькие искорки света и поворачивается, чтобы спросить у Тины, почему она никогда не рассказывала, что у нее ТАКОЙ патронус. Слова застревают у него в горле – говорить с отвисшей челюстью очень неудобно. Престора больше нет. На его месте стоит знакомый человек. Персиваль Грейвс покачивается на нетвердых ногах, одна его рука все еще протянута вперёд, в сторону Ньюта… Нет – летифолда, а в глазах плещется изумление. Отодвинув в сторону вопросы, которые множатся в его голове в геометрической прогрессии, Ньют делает шаг вперед как раз вовремя, чтобы, протянув руки, смягчить падение мужчины на пол. Карие глаза, испещренные крошечными зелеными крапинками, совершенно не похожие на серебряные глаза Престора, встречаются с его, прежде чем закрыться, а тело в руках тяжелеет и обмякает. Ньют смотрит на худое расслабленное лицо Грейвса - человека, который должен был быть мертв - и туман гнева застилает его сознание. Насколько он знает, есть только один способ превращения волшебника в магическое животное, и всего несколько минут назад Ньют как и любой другой волшебник сказал бы, что такое превращение безвозвратно. Каждый задокументированный случай заканчивался тем, что жертва сходила с ума. Даже для такой сволочи как Гриндевальд – так поступить с другим человеком было слишком низко. Эмоции и осознание произошедшего падают в мозг Ньюта как дождь из тяжелых камней в озеро: круги, набирая силу, расходятся в разные стороны. Грохот еще одной упавшей коробки у стены (слава Богу, пустой!) выводит всех присутствующих из потрясённого ступора. - Бессловесный беспалочковый патронус! – Линкси с восторгом хватает ртом воздух. Один из младших следователей, чье имя Ньют уже забыл, тонко пищит: - Директор Грейвс?! Ньют поднимает глаза на Тину. На ее лице отражается чувство вины, которое говорит ему, что она тоже вспомнила все, через что прошел вампус… Персиваль. - Ему необходим целитель, - хрипит Ньют, не обращая внимания на возбужденно-испуганных исследователей. – Прецедентов для его ситуации нет, но за его здоровьем необходимо следить. Тина чуть замедленно кивает, все еще не отводя глаз от измождённого лица босса, но буквально через несколько секунд ошеломление исчезает, заменяясь профессиональной собранностью, так свойственной хорошим аврорам. Она подхватывает его чемодан, а затем резко командует: - Вы трое, убедитесь, чтобы ничего больше не случилось! Ньют тем временем подхватывает бесчувственное тело Грейвса на руки и молча следует к закрытой двери. - На первом этаже, пятью этажами ниже, есть точка для аппарации, - тихо говорит она, придерживая дверь перед Ньютом и подозрительно оглядываясь по сторонам, будто ожидая, что сейчас из-за угла начнут выскакивать темные волшебники. – Не думаю, что сейчас разумно идти в атриум. Ньют кивает, хотя почти не понимает того, что она говорит. Его возмущенный разум никак не может уложить известные факты в реальную картину. Он прокручивает их снова и снова. Грейвс был в плену у Гриндевальда. Гриндевальд заставил его выпить Penita Creatura, превратив в волшебное существо, наиболее соответствующее его духу. Одним махом темный маг лишил Грейвса всех шансов разоблачить его и одновременно обеспечил смерть своего пленника. Выдавая им адрес своего дома, он, вероятно, думал, что авроры МАКУСА просто убьют вампуса. А если и нет, он все равно мог быть спокоен, зная, что Грейвс не сможет перекинуться обратно, и что в конце концов он потеряет рассудок, раздавленный тяжестью животных инстинктов. Это одна из самых плохих вещей, которые волшебник может сделать со своим собратом – обречь его на медленную деградацию внутри своего собственного разума. Ньют так сильно стискивает зубы, что они начинают болеть. Как Он посмел? Ньют, возможно, не знал Персиваля Грейвса, но он знал Престора, он видел сколько времени ему понадобилось для выздоровления, он наблюдал как он медленно, робкими шагами сближался с другими созданиями, живущими в чемодане, за его преданностью Ньюту и его подопечными. Престор. Престор - это Персиваль Грейвс, напоминает он себе, - не заслужил тех издевательств, через которые прошел. Никто не заслуживает. И уж конечно не тот, кто нянчился с окками, делал все возможное, чтобы заставить Куини улыбнуться, когда она грустила из-за Джейкоба. Ньют был очень зол за жестокое обращение с Престором, но открывшаяся правда просто рвала все возможные границы … Рука Тины мягким касанием вырывает его из пучины гнева и сочувствия: - Ньют, успокойся, или ты что-нибудь подожжёшь. Президент будет этим не очень довольна. Он поднимает на нее взгляд и только сейчас осознает, насколько плотно вокруг него сгустилась магическая энергия. Он слишком глубоко нырнул в пучину гнева из-за сделанного Гриндевальдом. Он делает глубокий вдох и выдох, думая о чирикающих окками и лунных тельцах, и кивает девушке. Губы Тины сочувственно кривятся, и она больше ничего не говорит, просто направляясь дальше. Внезапно Ньюту становиться плохо. Мерлин, его вампус не вампус! В последние несколько недель он был хозяином директора магической безопасности, гладил его по голове, читал ему, купал его, не зная, что он на самом деле человек. БЫЛО ТАК МНОГО ПОДСКАЗОК! Но Ньют постоянно игнорировал то, что Престор не был обычным вампусом, списывая все на жизнь в неволе. Теперь все странности предстают в новом, поразительном и ужасающем свете. КАК он мог НЕ ЗАМЕТИТЬ?! Остановившись на очередном пролете черной лестницы, Тина упирается в него взглядом, сжав губы в одну линию. - Ты ни в чем не виноват, Ньют. Мы с Куини тоже не сделали правильных выводов из странностей слишком умного вампуса, а ведь мы раньше встречались с Грейвсом. Он не уверен, что это должно его успокаивать. Все признаки были на лицо – интеллект, незнание собственного кошачьего тела у взрослого вампуса, желание читать…. Но сейчас его самобичевание уже ничего не исправит. - Ты в курсе, что превращаешься в свою сестру, - бурчит он и засчитывает себе победу, когда ее губы чуть приподнимаются в легкой улыбке. - Ты начал выглядеть испуганным и злым одновременно, - невесело хмыкает она, продолжая подниматься вверх по лестнице. – Кроме того… я сама думала о том же. Он зеркалит ей её же улыбку: конечно она думала о том же. Но тонкий голосок в его сознании указывает на то, что это не она проводила каждый день с превращённым мужчиной. Но на этот раз он успевает задвинуть эту мысль в самый дальний угол сознания, не развивая ее. - Может тебе помочь? – спрашивает Тина спустя ещё один лестничный пролет, указывая на лежащего у него на руках мужчину. Ньют отрицательно качает головой: - Все в порядке. Несмотря на то, что он сделал все, чтобы Престор ел как можно больше, Грейвс явно все еще весит значительно меньше, чем должен весить мужчина его габаритов. Ньют носил вещи потяжелее, заботясь о своих животных. Его взгляд невольно опускается на тело в его руках. По крайней мере, окровавленные лохмотья рубашки Грейвса скрывают от взгляда Ньюта выступающие ребра, которые он прекрасно чувствует руками. Прорехи одежды зато дают возможность заметить грубые рубцы шрамов по всему телу Грейвса. Столь же плохо сохранившиеся брюки слишком свободно висят на бедрах. Несмотря на то, что черты бесспорно одинаковы, этот Грейвс выглядит очень далеким от того безукоризненного Грейвса, которого изображал Гриндевальд. Ньют невольно ловит себя на мысли о том, что ему очень интересно было бы понять, насколько это все-таки были манеры Гриндевальда и в какой степени он скопировал настоящего Грейвса. Глядя на измученного человека у себя на руках, трудно представить, что он тот, кто носит булавки в виде скорпионов на воротнике рубашки. Он настолько глубоко задумывается, что понимает, что они пришли в точку аппарации только тогда, когда Тина касается его руки. - Я перенесу нас? – тихо спрашивает она, воздерживаясь от комментариев о рассеянном состоянии, в котором находится Ньют. Ему приходится изменить хватку вокруг тела Грейвса, чтобы ухватиться за ее руку, и уже через мгновение его накрывают знакомые ощущения аппарации. Они материализуются в ярко освещенном холле того, что Ньют считает Нью-Йоркской волшебной больницей. Его накрывает волной магии: чары, оповещающие медперсонал о появлении нового больного, покалывают кожу диагностическими заклятьями. И Ньют едва успевает моргнуть, как группа медиков-ведьм и волшебников окружают их. Тело Грейвса перехватывают у него из рук и уносят прочь прежде, чем он успевает хоть что-нибудь возразить. Тина сочувственно улыбается, видя его потерянный и расстроенный вид. - Я пойду узнаю, может они что-нибудь расскажут мне. Ты ведь посидишь здесь? Она передает ему чемодан и тоже уходит. Ньют потерянно стоит посреди холла совершенно один, лишь знакомая ручка чемодана в руке держит его в реальности. Все вдруг кажется каким-то дурным сном. На мгновение у него даже мелькает мысль уйти, вернуться в квартиру Гольдштейн, ведь вампус, который нуждался в нем, исчез. Всего лишь через секунду он решительно отбрасывает эту мысль. Престор может быть и ушел, но Грейвс – это ведь и есть Престор, и, черт возьми, Ньют не бросит его, не после того, что пережил этот человек. Ну, или, по крайней мере, он будет рядом, здесь, так долго, как захочет этого сам Грейвс.