Roar (Рык)

Его мысли снова и снова возвращаются к судьбе мальчика Бэрбоун. После того, как Персиваль заставил Тину рассказать ВСЮ историю, его почти трясло от гнева. Убит теми же аврорами, которые должны защищать и охранять волшебников – по приказу президента! Возможно, по закону Бэрбоун и был совершеннолетним, но он всю свою жизнь подвергался насилию до такой степени, что подавил свою собственную магию, и он был одним из них. Этого не должно было случиться. Мальчик нуждался в помощи, а не в осуждении за поступки, вышедшие из-под его контроля. Не помогает успокоиться и то, что у Гриндевальда, по-видимому, были с ним… отношения. Одна только эта мысль заставляет его содрогнуться. Когда он приходит к Серафине с уже готовым планом действий, она не выглядит удивленной. - Расскажи мне, что сподвигло тебя отдать приказ об уничтожении Бербоуна, - спокойно, вместо приветствия, требует он. - Я все думала, когда же ты придешь поговорить со мной об этом, - говорит она и замолкает. Персиваль ждет. Он задал вопрос – теперь ей решать ответить ему или потерять его уважение. - Последнюю неделю, перед арестом Гриндевальда, весь МАКУСА была в состоянии повышенной готовности из-за всплеска необъяснимой магической активности, зарегистрированной мониторами угрозы. Потом начались нападения. Поначалу жертв не было, только большой материальный ущерб и множество очевидцев, в основном немагов, но в тот момент, когда обскур убил сенатора Шоу, у меня не осталось выбора, - ее голос был ровным и безэмоциональным. – Массовые нарушения Статута уже начались. Я решила, что устранение угрозы глобального обнаружения имеет первостепенное значение. Он был разрушительной силой, над которой никто не мог гарантировать контроль. Персиваль пронзительно смотрит на нее: - И все же в отчете сказано, что Скамандеру и Гольдштейн удалось успокоить его достаточно, чтобы вернуть человеческий облик, прежде чем вмешался Гриндевальд. - Это не гарантия, директор. Малейшая провокация, и он опять бы вышел из себя. Я думала обо всём Нью-Йорке. Она замолкает, повисает тишина. Персиваль обдумывает ее слова так, как они того заслуживают. - Я понимаю, почему ты приняла ТАКОЕ решение, - наконец медленно кивает он, чуть склоняет голову к плечу, внимательно всматриваясь в ее лицо, отмечая усталые морщинки вокруг глаз. – Но это не значит, что я согласен с ним. Серафина надменно и грозно смотрит на него в ответ, но он знает ее достаточно хорошо, чтобы понять, что это лишь видимость. - Я все еще твой президент, - холодно бросает она. - Вот только не надо передо мной метать это дерьмо, - хмыкает он. – Тебе, как и любому другому человеку, нужен кто-нибудь, кто укажет на твои ошибки и проколы. По крайней мере, я не собираюсь использовать это как политический рычаг. Почти. - Что ты хочешь от меня, Персиваль? – устало спрашивает Серафина, наконец позволяя себе расслабиться и откинуться в кресле. – Я не могу изменить произошедшего, даже если сильно захочу. - Мне нужен законопроект. Тот, который позволит решать такие ситуации в будущем. Если бы существовал закон о лечении травмированных детей-волшебников, которые выскользнули из-под нашего внимания, тебе бы не пришлось отдавать этот чертов приказ. Она не отвергает эту идею сразу, что уже очень хорошо. - У меня нет таких полномочий, и ты это знаешь. Тебе придётся доказать это Конгрессу. Персиваль задумчиво барабанит пальцами по колену и с мягкой зловещей улыбкой протягивает: - Давно я не кричал на Конгресс. - Думаю, они предпочли, чтобы ты кричал, - фыркает Серафина. - Что? - Не обращай внимания. Я вынесу этот вопрос на следующее заседание. - Спасибо, - Персиваль на секунду заколебался, прежде чем спросить. – Я могу рассчитывать на твою поддержку? Ее губы сжимаются. Публично поддержать Персиваля в этом законопроекте значило прямо признать ошибкой свои действия. - Если до этого дойдет, то да, - твердо кивает она. Вот поэтому он и уважает эту женщину. И когда он коротко кивает ей на прощание, то старается, чтобы его чувства ясно отразились на его лице. *** Возвращаясь к себе после встречи с Серафиной, он чувствует себя опустошенным. Похоже, стресс последних дней наконец настиг его. Кажется, он получил от встречи все, что хотел, но кошачья его часть все еще рычит, все еще жаждет настоящей физической драки. Это опасный импульс для директора магической безопасности. За долгие годы работы изгибы коридоров МАКУСА въелись в подкорку его мозга, и он идет по ним, совершенно не задумываясь о маршруте. Множество вопросов крутятся в его голове, и Персиваль настолько погружается в них, что почти не обращает внимание ни на что, когда заходит в свой кабинет. Поэтому неожиданное столкновение с теплым, твердым телом, выбивает из него тихий возглас. Обоняние мгновенно выдает имя неожиданного препятствия – Ньют, сильные пальцы обхватывают его руки чуть выше локтей, не давая упасть из-за потери равновесия. На два бешенных удара сердца он напряженно застывает от неожиданного прикосновения, затем, совершенно без одобрения мозга, его мышцы расслабляются, и он оседает в объятья Ньюта. Когда Персиваль поднимает глаза, он замечает, что Ньют обеспокоенно изучает его. Чувство внезапной неловкости заставляет отстраниться и хрипло откашляться. - Извини. Задумался. Ньют, ничего не говоря, продолжает смотреть на него, а потом приходит к каким-то своим выводам и начинает действовать. Медленно и целенаправленно он делает шаг вперёд, возвращаясь в личное пространство Персиваля, и начинает теснить его к креслу. Персиваль озадачен, но позволяет загнать себя в собственное кресло. - Я не вижу, чтобы ты был ранен, - наконец говорит Ньют, отодвинувшись на пару шагов, предварительно ободряюще сжав плечо Персиваля. – Но у тебя ОЧЕНЬ измученный вид. Ты слишком много работаешь. Ты вообще спал? Персиваль с некоторой растерянностью моргает. Такого Ньюта, обеспокоенного, он видел только рядом с его существами. - Ну-у… да? - растерянно бормочет Персиваль и понимает, как жалко это прозвучало. Ньют не мог не заметить, что в конце был явный вопросительный знак. Он спешно добавляет, пытаясь выправить положение. – Я работаю только по полдня. Это не так уж много. Лучше не стало. Он допускает тактическую ошибку. На часах почти два часа дня и Ньют тут же подлавливает его на этом: - В таком случае, пойдем отсюда. Ты уже обедал? Ответить нечего, да и усталый, ошарашенный неожиданным появлением Ньюта мозг явно тормозит. Ньют слишком долго ждущий ответа, морщит нос. - Я приму это за "нет". Только что усадив его в кресло, Ньют выталкивает его из него, взмахом палочки призывает пальто, висящее у двери, и запихивает его в руки Персиваля. Все еще находящийся под впечатлением от ошеломляющего напора обычно застенчивого магозоолога Персиваль позволяет оттащить себя к ближайшей точке аппарации. Он ожидает, что Ньют перенесет их к Гольдштейнам, но тот кладет руку на плечо Персиваля и выжидательно смотрит ему в глаза. Ой. Видимо выбирать место обеда предстоит Персивалю. Он не особенно хочет возвращаться домой в свою пустую квартиру. Призрачное присутствие Гриндевальда все еще заставляет его ежиться, порой от одной только мысли, что этот ублюдок ходил по этим же комнатам, пользовался посудой, ванной, мебелью… Но и сопротивляться этому, напористому Ньюту, он тоже не хочет. Нет, он и раньше его видел таким. У Ньюта нет недостатка ни в твердости, ни в решительности, вот только все эти качества обычно скрываются от людей, и то, что он ведет себя так для Персиваля-человека… это очень греет и расслабляет. А еще он очень сильно скучал по Ньюту, ведущему себя свободно, чувствующему себя в своей стихии, уверенному в своем месте в мире. Поэтому он делает глубокий вдох и аппарирует их. Возможно с Ньютом все будет не так уж плохо. Квартира Персиваля находится в тихом районе, достаточно далеко от Вулворт-билдинг, чтобы он мог забыть о работе, если не хочет брать ее вечером на дом. Ньют с любопытством оглядывается из-за плеча Персиваля, тому очень нравится, что Ньют не пытается скрыть или подавить свой интерес. Еще маленький плюсик он засчитывает себе, когда глаза Ньюта расширяются при виде обилия зелени в гостиной. - Ты разводишь комнатные растения? – спрашивает Ньют, рассматривая густой куст Dittany. - Это… недавнее хобби, - признается Персиваль, обводя взглядом разнообразие растений в горшках. Своих любимцев он держит в спальне, здесь же в основном более практичные экземпляры. Рядом с диваном растет Valerian*, а большое окно занято вьющимся Star Grass*, Mallowsweet*, Silverweed*. – Это полезно. Даже самый лучший амулет для увлажнения воздуха нуждается в периодическом обновлении. - Это ведь все лечебные растения или поставщики ингредиентов для зелий, - замечает Ньют через пару секунд. Персиваль довольно улыбается – приятно, когда не надо объяснять прописные истины. - Я подумал, что хобби должно приносить и пользу. Мои любимые в другой комнате. Потребовался бы человек с более сильной волей, чем у Персиваля, чтобы устоять перед горящим искренним интересом взглядом Ньюта или, возможно, просто менее влюблённый. В прочем, не суть важно, Персиваль ведет его в спальню. И чувствует горячий прилив удовлетворения, когда глаза Ньюта расширяются при взгляде на зачарованный потолок. *** Ньют должен признать, что спальня Персиваля поразила его безмерно. Он не ожидал… ТАКОГО, когда позволял себе фантазировать о том, как она могла бы выглядеть. Его первая мысль – он каким-то чудом попал в одну из сред обитания в своем чемодане. Цветы в странном порядке/беспорядке расставлены по комнате, свежий воздух циркулирует легким ветерком, тихие фоновые звуки ласкают слух – это так здорово, что он забывает, что они находятся в центре города. Даже стены не похожи на стены – их почти не видно за иллюзией - простирающейся зеленой травы и колышущихся ветвей растущих деревьев. Иллюзии слабенькие, сосредоточенный взгляд позволяет увидеть панели темного дерева, проглядывающие сквозь их эффект, но их хватает, чтобы создать впечатление неограниченного пространства. Для Ньюта это очень необычно, что другой человек скучает по чемодану, по миру Ньюта, чтобы воспроизвести его сознательно или нет. Возникает другой вопрос – почему? В этот момент он поднимает глаза к потолку и застывает в восхищенном изумлении. Потолок спальни Персиваля зачарован. Ясная тьма с мириадами звезд смотрит на Ньюта. Выглядит так реально, что Ньют на долгую минуту забывает, что они вообще находятся внутри дома. - В большом зале Хогвартса точно такой же зачарованный потолок, - бормочет он. – Он всегда отражает погоду снаружи. Персиваль на это лишь качает головой, и на его губах появляется что-то, похожее на самоуничижительную улыбку. - Чтобы зачаровать потолок настолько большого зала, понадобилось намного больше силы и умения, чем я обладаю. К тому же у меня всегда одно и тоже звёздное ночное небо – вряд ли они могут сравниться. Ньют поворачивается к нему, даже не пытаясь скрыть свое восхищение, явно пропуская мимо ушей уничижительную речь Персиваля. - Выглядит просто потрясающе! Я поражен твоими умениями в этой области! - Ньют, я видел твой чемодан изнутри. Если уж на то пошло, я видел, как ты возводил среду обитания. Это, - Персиваль машет рукой в сторону потолка, - лишь слабое подобие того, что творил ты. Ньют почувствовал, что краснеет от искреннего комплимента, тем более ценного, что исходит от волшебника, превосходящего его по силам, пусть умения Персиваля и лежат в других, более жестких направлениях применения магии. Ну и, кроме того, он редко вообще получает комплименты своему искусству. Он поспешно отворачивается, пытаясь скрыть следы своего смущения от проницательного взгляда аврора, его взгляд цепляется за растение в изголовье кровати: - Не может быть! У тебя есть Niffler Fancy*! - В моем родовом поместье, насколько я помню, всегда рос большой куст, - Персиваль объясняет небрежно, словно это не то растение, за которое большинство ботаников и зельеваров с готовностью отдали бы не только правую руку, но и ногу. – Я отсадил черенок. Ньют поднимает глаза, как раз вовремя чтобы увидеть, как Персиваль склоняется над кустом Sea Lavender* с другой стороны кровати. Он завороженно наблюдает, как длинные изящные пальцы нежно двигаются по бутону, другого, рядом растущего растения - Moondew* (если он правильно определил). Под ласковыми прикосновениями цветы раскрываются, и из них льется почти настоящий лунный свет. - Это ведь Moondew, не так ли? – тихо спрашивает он, когда бутон снова смыкает лепестки и свет гаснет. Персиваль задумчиво кивает с отрешенностью на лице. - Моя мать очень любила этот цветок. Он напоминал ей о доме ее детства. Вдалеке раздаётся тихий и очень знакомый крик – окками. Ньют машинально делает шаг в сторону гостиной, где оставил свой чемодан, а потом понимает, что это проделки звуковоспроизводящих чар, опутывающих спальню. Он открывает рот, чтобы спросить, но, увидев внезапно сжавшуюся линию рта Персиваля, снова его закрывает. Укоренившаяся с годами привычка говорит ему, что это не его дело, что он должен оставить все как есть, но его сердце против этого. Персиваль-человек заслуживает такого же внимания и сочувствия, как и Престор-вампус. Он решительно берет себя в руки и спрашивает, чуть более прямолинейно, чем это было бы уместно: - У тебя проблемы со сном? Персиваль напряженно застывает, остро глянув на Ньюта. Тот старается держаться максимально открыто, расслабленно и дружелюбно – это срабатывает. Грейвс словно сдувается, смеётся хриплым лающим смехом, в котором нет ни капли веселья. - Полагаю, это очевидно, - он машет рукой в сторону своей зачарованной спальни, и его рот горько кривится, - учитывая то, что я сотворил с комнатой. Не могу заснуть нигде в другом месте, - мужчина устало пережимает пальцами переносицу. – И когда я просыпаюсь, то сразу осознаю, что… все изменилось. Ньют внимательно изучает лицо Персиваля – веер усталых морщинок, расходящихся от уголков его глаз, измученный наклон бровей, черные тени под глазами… - Я не помню, чтобы у тебя были проблемы со сном, когда ты был Престором… Персиваль в ответ только пожимает плечами и… Ньют оставляет эту тему. Позже. Они вернутся к этой теме позже, а сейчас… - Я на собственном опыте обнаружил, что физические нагрузки хорошо способствуют здоровому крепкому сну. Ты мог бы приходить и присматривать за окками, когда будешь свободен? Без тебя они стали очень шумными. Это заявление вызывает у Персиваля искреннюю улыбку, которая становится еще шире, когда Ньют добавляет: - Мы собирались пообедать. - Какая ироничная ситуация. Обычно кому-то другому приходится ТЕБЕ напоминать о еде, - Персиваль плавным сдержанным жестом указывает Ньюту на выход из спальни. – Или того хуже, гоняться за тобой с полной тарелкой. Ньют мягко рассеянно улыбается: - Я действительно склонен увлекаться. Персиваль лишь насмешливо фыркает в знак согласия и начинает выкладывать на стол продукты из кладовой и холодильного шкафа. Ньют отвлечено бродит по гостиной, разглядывая обстановку, пока его взгляд не натыкается на кофейный столик, заваленный книгами и листами бумаги. - Что это? – спрашивает он, заставляя Персиваля отвлечься от готовки и повернуться к нему, чтобы понять, о чем его спрашивают. - Ах, это… Это письма, которые приходят от тех, кто чувствует в себе хотя бы мало-мальски исследовательский зуд с вопросами о человеческой трансфигурации или анимагии. На днях была даже сова из Англии. Честно говоря, не понимаю, как ваш Статут еще не рассыпался прахом. Ньют с легкостью пропускает последнее предложение мимо ушей. Он любит сов. - Ты их совсем не читаешь? Персиваль пожимает плечами, поворачивается к Ньюту спиной и начинает нарезать овощи. - Мне нечего им рассказать. Я до сих пор не знаю, как мне удалось вернуться к человеческому облику. Любопытный взгляд Ньюта зацепляется за множество листов, исписанных аккуратным почерком Персиваля. - Ты пытаешься сам вести исследования? - Это показалось мне хорошей идеей, учитывая обстоятельства, - вздыхает Персиваль. Ньют с благоговейным восхищением смотрит, как последний бутерброд, повинуясь легкому изящному движению длинных пальцев, собирается из ингредиентов и укладывается на поднос, который тут же перелетает на единственное свободное место на столике. Его до сих пор поражает, как много Персиваль может сделать без палочки, как легко и естественно он оперирует магией. - К сожалению, мне не удалось найти ничего особенного или стоящего внимания. Усевшись на диван рядом с Ньютом, Персиваль тут же начинает подталкивать его руку к бутербродам. Ньют улыбаясь, вспоминает аналогичную привычку Престора, толкать к нему носом еду. Он не глядя подхватывает бутерброд – его глаза уже вовсю бегают по записям. Среди заметок о трансфигурации, зельях и анимагии он натыкается на целый лист с заметками о вампусах. Это почему-то особенно сильно очаровывает Ньюта. - Ты знал раньше о Penita Creatura? – спрашивает Персиваль, аккуратно поедая свой сэндвич. Ньют с удовольствием проглатывает кусок действительно очень вкусного бутерброда. - Знал. В детстве я был убежден, что моей анимагической формой будет гиппогриф, пока моя мама не объяснила, что это невозможно. Я был очень расстроен. Повзрослев, я стал искать решение и наткнулся на Penita Creatura, но довольно быстро понял, что это нежизнеспособный вариант. - Можешь меня не убеждать, - фыркает Персиваль. – У тебя есть мысли, как я мог вернуться, если это невозможно? - У меня есть… одно предположение, - тихо бормочет Ньют, погруженный в свои размышления, и откусывая очередной кусок бутерброда. – Могу я взять с собой твои записи, чтобы изучить их более подробно? - Я был бы тебе благодарен, Ньют, - в голосе Персиваля звучат теплые нотки. - Ты ведь понимаешь, что я вынужден буду задавать вопросы, на которые ты отказываешься отвечать другим исследователям? – спрашивает Ньют, потому что любая теория будет бесполезна без подтверждающего/отрицающего опыта Персиваля. - Я не возражаю, если спрашивать будешь ты, - Персиваль говорит это так просто и легко, как будто это самая очевидная вещь в мире, и Ньют пораженно застывает с не дожёванным куском во рту, поднимая глаза на сидящего рядом мужчину. Персиваль смотрит на него с легкой ласковой улыбкой, которая делает его еще более привлекательным. Ньют до сих пор поражается силой воли этого человека, пройти через весь ужас, который выпал на его долю, и суметь сохранить в себе столько тепла и понимания – это просто удивительно. - О… хорошо, - красноречиво говорит Ньют и смущенно размышляет, стоит ли ему что-то делать со своей влюбленностью или пусть все идет так, как идет. Он не ожидает, что Персиваль сделает первый шаг, не после всего, через что он прошел в последние месяцы, но он точно знает, что мужчина рядом с ним чувствует себя очень комфортно. Вопреки распространённому мнению, Ньют хорошо разбирается в таких вещах, в конце концов все дело в языке тела. Персиваль открыт рядом с Ньютом, он ни разу не отшатнулся и не отстранился от него и его прикосновений. На самом, деле все указывает на то, что ему даже нравится, когда Ньют касается его, хотя, тут есть доля неуверенности, Ньют еще не до конца уверен, что это не пережиток того времени, когда он был вапмпусом – Престор был очень тактильным существом. В качестве эксперимента Ньют чуть сдвигается влево, так чтобы их бедра и колени соприкасались. - Ньют, жуй свой бутерброд, - говорит ему Персиваль и в его голосе чувствуется нежность. Так они и сидят. Ньют жует свои бутерброды и просматривает записи, Персиваль читает книгу, и никто из них не отодвигается в сторону. *** После этого Персиваль стал навещать чемодан почти каждый день, проводя часы рядом с Ньютом и его существами. Ньют не совсем уверен в том, что именно убедило Персиваля принять его предложение, может быть он наконец убедился, что Ньют не имеет ничего против его присутствия? В конце концов он решает, что это не так уж важно, когда он сам рад компании Персиваля. Адди, окками, Хьюго – все рады видеть Персиваля как можно чаще. А еще Ньют продолжает экспериментировать с небрежными прикосновениями к Персивалю. Сначала это мелочи (он старается быть осторожным с личным пространством Персиваля) – хлопки по плечу, легкие направляющие прикосновения к локтю или пояснице, когда они идут. В первый раз, когда Ньют позволяет своей руке задержаться на плече Персиваля, тот слегка вздрагивает от удивления, а затем… расслабляется точно так же, как делал это когда был в теле вампуса. С этого момента Ньют становится смелее, и прежде чем он это осознает, вообще перестает контролировать небольшие прикосновения, просто автоматически протягивает руку и никогда не перестает радоваться неизменно положительной реакции Персиваля. Затем наступает день, когда они оба оказываются на земле под деревом лечурок, слишком уставшие, после утомительного сеанса кормления (Розмари снова капризничает от одиночества), голова Персиваля лежит на коленях Ньюта. Пальцы Ньюта совершенно бесконтрольно зарываются в его волосы, пропуская мягкие пряди сквозь пальцы и порой массируя кожу головы, когда из горла довольно щурящегося мужчины начинает вырываться глубокое, мягкое мурчание. Они оба замирают, Персиваль пытается коситься на свой рот, а Ньют вынужденно делает несколько глубоких вдохов чтобы справиться с накатывающей нежностью и очарованием. Через пару секунд пальцы Ньюта снова начинают двигаться, почти по собственной воле (кто бы смог остановиться?!) и когда спустя некоторое время Персиваль опять начинает тихо мурчать, они просто игнорируют это. Хотя… Ньют мог бы поклясться, что кончики ушей Персиваля порозовели. Вечером, лежа в постели он задумывается – сколько же от вампуса, на самом деле, осталось в Персивале даже после того, как он обернулся в человека? *** Осознание того, что он безвозвратно изменился доходит до Персиваля не сразу. Он уже давно начал замечать за собой всякие небольшие, не свойственные ему раньше странности. Сначала это была заинтересованность солнечными бликами, потом он заметил увеличившуюся любовь к мясу (особенно, когда поймал себя на мысли, что утренний кофе с хорошим куском мяса был бы гораздо вкуснее), затем подметил случайные вспышки инстинктов. К тому моменту, когда он ловит себя на том, что мурлычет вслух, когда занимается приготовлением ужина (точно так же как мурчал под нежными пальцами Ньюта), осознание обретает вес и форму, которая и «ломает спину гиппогрифа». Как бы сильно Персиваль ни хотел верить в то, что он оставил вампуса в прошлом, что превращение обратно в человека позволило ему полностью разбить планы Гриндевальда, становится ясно, что он изменился. Ньют так же бросает на него все более и более испытывающие взгляды, но до сих пор ничего не говорит, хоть Персиваль и уверен, что он продолжает добавлять к уже имеющимся записям новые абзацы. Иногда, однако, взгляды британца становятся другими и задерживаются на Персивале таким образом, что он тешит себя теплым чувством будто это никак не связанно с научным интересом. Сегодня Персиваль принес из дома лазанью, и они устроились поужинать рядом с гнездом окками. Практически облизав тарелку, Ньют радостно стонет, удовлетворенно поглаживая себя по животу, а Персиваль старается не выглядеть слишком довольным этим фактом. - Где ты научился так готовить? - Все благодаря маме, - говорит Персиваль соскребая с тарелки остатки подливки. – Она говорила, что это очень полезный навык. К тому же, это дает мне прекрасный повод чтобы навещать тебя. Ньют возмущенно вскидывается: - Я же сказал, что рад тебе в любое время! Персиваль усмехается и успокаивающе похлопывает его по бедру. - Я знаю. И к тому же это помогает справляться с бесконтрольным желанием положить мясо даже в кружку с кофе. При этих словах, Ньют выпрямляется и остро смотрит на Персиваля, хоть его взгляд и остаётся теплым. - Я все хотел спросить, какие изменения еще произошли? - Я так и знал, что ты заметишь, - Персиваль наполовину вздыхает и морщится. – Из тебя вышел бы отличный аврор, Ньют. Ты ведь даже не знал меня раньше. - Если ты не хочешь говорить об этом просто скажи, и мы больше не вернемся к этой теме, - прямо говорит Ньют. Но Персиваль замечает раздражение в том, как он дергает бровями, видимо ему не нравится, когда люди ходят вокруг и около. Персивалю очень нравиться его прямота. - Нет, все в порядке, - говорит он, лениво пожевывая травинку. – Наверное мне стоит поговорить об этом с кем-нибудь, и я предпочел бы, чтобы это был ты. Во всяком случае ведь именно ты был рядом со мной, когда я был… другим. Выражение лица Ньюта смягчается, и он придвигается поближе к Персивалю пока их бока не начинают соприкасаться. Персиваль благодарно упирается ему лбом в плечо. Он не помнит, чтобы раньше был настолько зависим от прикосновений – раньше… Иногда это слово вызывает в нем тошноту. Но может быть вся его повышенная тактильность просто результат встречи с Ньютом? Ведь прикасаться ни к кому другому он совершенно не хочет. Только к Ньюту. - Это беспокоит меня, - наконец бормочет. – Я так долго боролся чтобы… не потерять свое «я» в инстинктах вампуса, и вот теперь, когда вернулся назад, во мне оказывается все еще… есть что-то от животного. - Хм… - Сначала я этого совсем не замечал, - тяжело вздыхает он, - но потом инстинкты стали проявляться более ярко. Сейчас они поутихли, но совсем не исчезли. На днях я почти опоздал с обеденного перерыва потому что в комнате отдыха было большое солнечное пятно. Раньше я никогда не заботился о солнечном свете, а тут внезапно осознал, что хочу лечь в его центр и вздремнуть. С моими чувствами тоже не все в порядке. Они вроде бы не стали острее, но как будто… шире что ли. Я не совсем понимаю. А еще это мурлыканье. Он почти ощущает, как Ньют ухмыляется (маленький говнюк). - Это было… очень мило. Признай уж, Персиваль. - Ничего признавать я не буду, - проворчал Персиваль. Все еще радостно ухмыляясь Ньют добавляет: - Я заметил, что твоя реакция превосходит среднечеловеческую. - Хм, - вот на это Персиваль не обращал внимание. Он и раньше обладал прекрасными рефлексами, но наблюдению Ньюта он доверяет, так что берет это на заметку, для дальнейшего исследования. В скором времени он должен будет пройти несколько тренировочных симуляций с аврорами отдела – ему пора возвращаться в дуэльную форму. - Знаешь, это так интересно, - говорит Ньют с нотками восторга в голосе. – Никто ничего не знает о превращении человека в магическое существо, кроме того, что это плохая идея. Ты ведь единственный известный человек, который смог перевернуться обратно. Это делает тебя совершенно уникальным! Персиваль фыркает, вспоминая о постоянно растущей стопке почты на его кофейном столике. - Больше всего я боюсь того, что я, в какой-то момент, вновь обернусь обратно в животное и застряну в его теле навсегда. Мне нравится быть человеком, Ньют. Ньют отвечает на удивление быстро и уверенно. - Я не думаю, что вероятность этого слишком велика. К тому же я уверен, что раз ты смог трансформироваться один раз то сможешь и другой, - его глаза загораются. – Что собственно сделало бы тебя магическим существом анимагом! Персиваль на это лишь хмурится и вздыхает. Сама идея анимагии всегда была для него смутно заманчивой, но он конечно не собирался воплощать ее в жизнь таким экстремальным способом и уж тем более не собирался выяснять жизнеспособность идеи методом проб и ошибок. Ньют слегка подталкивает его локтем. - Что тебе помогло вернуться в человеческий облик? Что ты сделал? По его реакции и горящим любопытством глазам Персиваль понимает, что этот вопрос давно мучил Ньюта. Он знает, что очень много людей хотели бы спросить его об этом, но до сих пор одного хмурого взгляда Персиваля хватало чтобы, даже самые смелые прикусили свои языки. - Я не знаю, - очень спокойно и твердо говорит Персиваль. – Я точно не колдовал. Просто в один момент я позволил инстинктам вырваться наружу, чтобы прыгнуть между тобой и летифолдом, а в следующую секунду я ОЧЕНЬ сильно захотел стать человеком чтобы сотворить патронуса, а потом я… просто изменился. Вот и все. Я много раз прокручивал этот момент в голове, но ничего более существенного не вспомнил. Ньют нетерпеливо ерзает, его глаза горят знакомым искренним интересом, который обычно направлен на исследование нового интересного поведения какого-то смертоносного существа: - А что ты имел ввиду, когда говорил об инстинктах? - Это… словно позволять вампусу взять вверх, - Персиваль хмурится, пытаясь доступнее объяснить свои ощущения. - Обычно я старался не допускать их в свой разум, но мое тело работало лучше, когда я предоставлял им свободу. Когда разрешал кошке делать то, что она хотела. Ньют смотрит на него так, будто в его руках ключ ко всем тайнам вселенной. - Значит ты сражался с вампусом? - Конечно. В самом начале я думал, что если позволю инстинктам взять верх, то это будет моим концом. Гриндевальд сказал, что в конце концов все сходят с ума и я думал, что стоит лишь чуть-чуть расслабиться, лишь чуть-чуть позволить инстинктам ворваться в рациональные человеческие мысли и все… назад дороги уже не будет. Так что, да, я всегда держал их в узде. Но потом придурки-контрабандисты ворвались в чемодан, не оставив мне выбора. Без инстинктов вампуса я был совершенно бесполезен в бою, и я его отпустил. Ты не представляешь, как я был рад, когда моя человечность осталась при мне. - Правильно ли я понял, что ты боролся с животным внутри себя, пока не случилось нападение? – его руки начинают подёргиваться от желания схватить перо и начать конспектировать ответы прямо сейчас. – А потом… принял его, чтобы защитить существ в чемодане? И после этого все изменилось? Ты стал чувствовать себя лучше? - Лучше, слишком сильно сказано, - задумчиво пожимает плечами Персиваль. – Я бы сказал, что стал более… умиротворенным и уверенным. Но больше всего в этом мне помогло понимание, что я могу быть полезным даже в качестве вампуса. - Тебе не обязательно быть полезным… - тут же возмущенно вскидывается Ньют в защитном гневе, но Персиваль заставляет его замолчать, приложив палец к губам. - Успокойся, Ньют. Это просто моя личная слабость. - Отлично, - фыркает Ньют. – А потом, в лаборатории, ты сделал то же самое? - Да, но тогда я больше был сосредоточен на желании стать человеком. Мне не нужно было драться с людьми, а летифолд убил бы вампуса в течении нескольких секунд, что не сильно бы повысило твои шансы на выживание. - Я все еще не в восторге от твоей потребности становиться между мной и опасностью, - сердито выговаривает Ньют, упрямо вздергивая подбородок. – Это пустая трата времени. Персиваль не менее упрямо смотрит в ответ, пристально прищурив глаза: - Спасение твоей жизни для меня никогда не будет пустой тратой времени, Ньют. Румянец, заливший веснушчатые щеки Ньюта, просто восхитителен. - Да, хорошо, я… не совсем точно выразился. Я имел ввиду, что твоя жизнь так же драгоценна, как и моя! - Именно. Поверь, я могу самостоятельно решить, когда настает момент и мне стоит не только рискнуть здоровьем, но и быть готовым пожертвовать жизнью, - замечает Персиваль. – Это ведь в буквальном смысле моя работа, понимаешь? Защищать. Это клятва, которую я дал, когда стал аврором, и я ее повторил, когда меня повысили до директора. - Ладно, - Ньют примиряюще вскинул руки. – Только постарайся, пожалуйста, не убить себя в процессе… И тут же взвизгивает, когда пальцы Персиваля проходятся легкими тычками ему по ребрам. - Обязательно, но с одним условием – ты согласишься не убивать себя, пытаясь изучить или спасти какое-нибудь опасное существо. Серьезно, Ньют, ты чаще находишься в опасности, чем я. Словно подтверждая его слова из гнезда на голову Ньюта шлепается один из самых смелых окками. Мужчина подхватывает его и начинает рассеянно поглаживать. - Это… кажется справедливым, - кивает он, не поднимая глаз. На некоторое время между ними повисает легкая тишина, пока любопытно сопящий нюхлер не плюхается на колени Персивалю, тут же переворачиваясь на спину, подставляя нежное брюшко под ленивые, нежные, почесывающие движения его пальцев. - Почему он любит тебя больше, чем меня? – возмущенно бормочет рядом Ньют, делая вид что не замечает самодовольной ухмылки Персиваля. - Итак… у тебя уже есть мысли по этому поводу? – спрашивает он, пока Ньют опять не отвлекся на какое-нибудь новое существо. - Хм? О, ты о своей обратной трансформации? – магозоолог задумчиво потирает подбородок и Персиваль с трудом удерживается от желания взять эти тонкие пальцы в свои ладони. – Полной уверенности конечно нет, но я думаю, это как-то связано с принятием. - Объясни. - Ну, Penita Creatura, это зелье, которое превращает тебя в магическое существо наиболее близкое тебе по духу, так? - Так утверждал Гриндевальд, - Персиваль с трудом подавляет дрожь, а потом и раздражение на самого себя (да сколько можно, уже столько времени прошло!??). Ньют видимо все-таки замечает тень мелькнувшую в глазах друга и придвигается еще ближе, теплая ладонь опускается на руку Персиваля в молчаливой поддержке. - Это означает, что вампус в некотором роде часть твоей личности, он берет начало в тебе. Зелье лишь вытянуло его наружу, заставило тебя принять его вид, оно не создало ничего из ничего. Я думаю, что волшебники сходили с ума, потому, что пытались бороться с тем, что по сути являлось частью их самих. И когда ты принял эту свою половину, позволяя инстинктам взять верх, у тебя появился шанс вернуться к человеческому облику. Ты просто стал… цельным. Персиваль пожимает плечами, слегка впечатленный, но прекрасно понимая ограниченность их теоретизирования. - Это вполне жизнеспособная теория, - говорит он. – Но по-настоящему проверить ее невозможно. - Нет, наверное, нет, -угрюмо вздыхает Ньют. – Ты именно из-за этого не хочешь разговаривать с исследователями? - Отчасти, - соглашается Персиваль, - но я знаю исследователей. Сталкивался и в Ильверморни и на работе. Если они вцепляются зубами в какой-то проект, они просто потом не отпускают его. У меня нет на это ни времени, ни терпения. Кроме того, если станет широко известно, что я выжил после приема зелья, найдутся идиоты, которые захотят повторить мой «подвиг». Я предпочту, чтобы теория оставалась теорией как можно дольше. - Н, да…, пожалуй, ты прав, - Ньют задумчиво кивает в ответ. - Вот-вот, волшебники, как правило, не самые логичные люди. Я бы не хотел быть косвенно ответственным за то, что какой-то глупый придурок застрянет в теле магического животного. Ньют пожимает плечами: - Справедливо, но я сомневаюсь, что они просто так оставят тебя в покое. Персиваль улыбается довольно зловещей зубастой улыбкой, больше похожей на многообещающий оскал. - О, им придётся. - Несчастные души. - Они ими обязательно станут, если и дальше будут надоедать мне. - Как скажешь, дорогой. Усмехнувшись Персиваль легко взъерошивает и без того беспорядочно лежащие волосы на затылке Ньюта. Даже в своих самых смелых фантазиях, когда он был заключен в тело вампуса, он не представлял, что они смогут так легко и беззаботно общаться. Никакие другие отношения в жизни Персиваля не приносили ему такого покоя и удовлетворения, и в тоже время не были такими значимыми для него. Когда он был вампусом и лишь мечтал о возвращении человеческого облика, часть его все равно была уверена, что если это и произойдет, то что-то все равно изменится между ними. Казалось, что Ньют обязательно оттолкнет его, как только поймет кто скрывался под личиной Престора. Ведь восприятие привязанности животного, решившего «усыновить» человека и то же самое от самого человека могло быть расценено совершенно по-разному. Персиваль боялся, что Ньют воспримет его поведение как вторжение, как переход за рамки личного пространства. Какова же была его радость, когда, возникшая было поначалу, неловкость, быстро сошла на нет, а не приняла форму тотального отторжения. Теперь их отношения полностью вошли в привычный ритм, который не хотелось ничем нарушать. - Как ты объяснял причину интеллекта Престора? – небрежно спрашивает Персиваль, стараясь показать Ньюту, что ответ для него не так уж и важен. Его давно интересовал ответ на этот вопрос, но он не хотел его задавать, пока не будет уверен, что Ньют не воспримет это как обвинение, что было совсем не так. Сегодня после получасового допроса по поводу его обратного превращения, он чувствует себя вполне вправе получить ответ хоть на один интересующий его вопрос. - Я думал, что ты вырос в неволе, - тихо признается Ньют. – Судя по тому, как ты-Престор себя вел, казалось маловероятным, что ты когда-нибудь был частью семьи вампусов. - Ну, технически ты не ошибся, - после нескольких секунд молчания тихо хмыкает Персиваль. – Я могу с полной уверенностью заявить, что меня воспитывали не вампусы. Ньют пристально смотрит на него, его взгляд прыгает с глаз Персиваля на его подергивающийся рот, а потом начинает хохотать. Когда они наконец успокаиваются и Ньют приподнимается на локтях с земли, Персиваль даже не задумываясь над своими действиями, протягивает руку и убирает с его глаз растрепавшуюся челку, а потом ловит на себе взгляд Ньюта, полный радостного удивления и от этого по его сердцу пробегает теплая дрожь. Ньют тем временем наклоняется вперед, вытягиваясь рядом на земле и его губы накрывают губы Персиваля в коротком прикосновении, которое вливает в душу Персиваля горячее удовлетворение. - Значит ли это то, что я думаю? – спрашивает Персиваль, когда их контакт разрывается. Он пристально изучает лицо Ньюта в поисках малейшего намека на неуверенность, сомнение или сожаление. Он давно уже осознал, что безнадежно влюбился в Ньюта, но сам себе запрещал надеяться на то, что Ньют может полюбить его в ответ. Разбитые надежды, в конце концов, гораздо хуже трезвого восприятия реальности. Так что он все еще ищет следы ошибки, но не находит ничего, только нежную улыбку, яркую, как и человек которому она принадлежит, ну и, возможно, оттенок нервозности. - Это будет значить все, что ты захочешь, Персиваль. Персиваль находит руку Ньюта, лежащую на траве и переплетает их пальцы. Ему столько раз говорили, что нужно жить настоящим моментом, что порой не стоит пытаться просчитывать все на двадцать шагов вперед и не стоит беспокоиться СЕЙЧАС о том, что МОЖЕТ случиться в будущем. Он доверяет Ньюту… а еще он хорошо знает себя. - Потом от меня будет трудно избавиться, - предупреждает он, пытаясь прикрыть юмором ужасающее его самого чувство собственничества, вспыхнувшее в груди после признания Ньюта. – Я слышал, что вампусы очень привязаны и преданы своему избраннику. Ньют довольно щурится, ему нравится сравнение. - Тогда хорошо, что я не собираюсь отпускать тебя. Кроме того, существа очень скучают по тебе, а Хьюго становится совершенно невыносимым, если ты долго не появляешься. - Конечно, это очень веская причина не отпускать меня, - сухо говорит Персиваль. Ньют ухмыляется и, к большому сожалению Персиваля, поднимается с земли. - Пошли. Куини и Тина пригласили нас поужинать, - поймав недоверчивый взгляд Персиваля, Ньют сухо поясняет. – Они не принимают "нет" за ответ. - У Куини сегодня будет «богатый на добычу» день, - вздыхает Персиваль. – Ты случайно не окклюмент? - Нет, - Ньют на удивление небрежно отнесся к неизбежному вторжению в их личную жизнь. – Просто думай об этом по принципу: «переживать заранее – страдать дважды». Он хватает Персиваля за руку и тащит в сторону сарая. - Я предпочитаю жить по другому принципу: «побеспокойся заранее и это поможет избежать лишних страданий путём тщательного планирования». Обе сестры Гольдштейн суетятся на кухне, в воздухе витают восхитительные ароматы, от которых у Персиваля непроизвольно дёргается нос. Как он и ожидал, стоит им только войти на кухню, как Куини замирает и громко охает (хотя это возможно и из-за того, что Ньют «забыл» отпустить руку Персиваля). - О боже, это замечательно! – радостно восклицает она, вероятно, в ответ на мысли Ньюта, потому что в непроницаемости своих окклюментных щитов Персиваль уверен на сто процентов. Тина переводит взгляд с одного мужчины на другого: - Я ничего не хочу знать, - объявляет она, возвращаясь к сервировке стола. – Расскажите, когда будете готовы. Персиваль одаривает ее легкой благодарной улыбкой. Ужин проходит очень приятно. Персиваль предпочитает в основном молчать. Он с удовольствием следит за извилистыми путями мыслей Куини, усмехается на сухие ироничные замечания Тины, и наслаждается рассказами Ньюта о путешествиях, когда сестры упросили его поделиться. Всего несколько месяцев назад он и представить себе не мог что когда-нибудь обретет, такое тихое, незамысловатое счастье (тем более в доме Гольдштейнов). Еда как всегда божественна, и к тому времени, как стол пустеет, он не может съесть больше ни крошки. Разговор сворачивается в уютное молчание. - Уже поздно, - наконец говорит Персиваль, хотя ему и очень не хочется никуда двигаться. Он чувствует в себе ленивую негу, а присутствие Ньюта рядом примиряет его со всем миром. – Мне пора идти. Тина открывает рот, видимо, чтобы напомнить ему об осторожности с миссис Эспозито (как будто это не он крадётся каждый день по ступенькам), но Ньют опережает ее. - Ты мог бы остаться со мной, - предлагает он, выглядя при этом застенчиво, но чувствуется, что это искреннее предложение. Персиваль бросает быстрый взгляд на Тину, которая пожимает плечами и на усмехающуюся Куини, а затем быстро уводит Ньюта в гостиную. - Ты уверен? – тихо спрашивает он. – Мы только что сделали один шаг. Тебе не нужно давить на себя из-за меня. Щеки Ньюта вспыхивают ярким румянцем. - Я предлагаю просто поспать. Мы же уже делали так раньше, правда тогда ты был… немного пушистее. - Пушистее? – восклицает Персиваль в притворном оскорблении. – Ты сейчас обозвал меня волосатым? Ньют довольно улыбаясь открывает чемодан и смотрит в ответ на Персиваля сквозь челку. - Это называется «британским преувеличением», дорогой. А теперь пошли. Мне все еще нужно кормить существ, многие из них нуждаются в этом более одного раза в день. - Никто из нас не будет возражать против еды два раза в день, - замечает Персиваль, спускаясь вслед за Ньютом по узкой лестнице. - Угу. Я помню. Я кормил тебя два раза в день, и ты был очень не против перехватить еще парочку бутербродов при любом удобном случае! Персиваль лишь усмехается на это, без малейшей тени раскаяния. - Тогда давай приступим к делу. Твоя кровать уже зовёт меня по имени. Они быстро заканчивают кормить существ, хоть Ньют и уделяет много внимания каждому своему созданию. После этого Ньют идет в душ, а Персиваль делает выбор в пользу нескольких быстрых очищающих заклятий и трансфигурировав из полотенца пижаму ложиться под одеяло. Дело не в том, что он стыдится шрамов на своем теле (Ньют их уже видел, пусть и на теле вампуса), он просто не хочет, чтобы темные воспоминания омрачили хоть на пару секунд эту первую ночь с Ньютом. Позже у них будет время на исследования и рассказы. Кроме того, с его места открывается прекрасная точка обзора, чтобы наблюдать за входящим Ньютом. Его волосы все еще влажные, а одет он только в одно полотенце и совершенно не стесняется своего тела. Персиваль с удовольствием разглядывает худощавое, перевитое гибкими красивыми мышцами тело, а еще на нем почти столько же шрамов, как и на самом Персивале. Ньют улыбается в ответ на заинтересованный взгляд Персиваля и ныряет в соседнюю дверь. Возвращается он уже с сухими волосами и в пижамных брюках. Заметив приподнятую бровь Персиваля, пожимает плечами. - По ночам мне бывает жарко. Ты не против? - Совершенно точно нет, - искреннее отвечает Персиваль и откидывает край одеяла, чтобы Ньют мог забраться в постель рядом с ним. – Странное ощущение, я почти чувствую, что у меня должны быть шесть лап и хвост. Именно так я привык валяться в твоей постели. Смех Ньюта порывом ветра взъерошивает волосы Персиваля. - Как бы мне ни нравились вампусы, ты-человек мне нравишься больше. Персиваль перекатывается на бок прижимаясь лбом ко лбу Ньюта, их дыхания смешиваются. Он легонько касается губами теплых, обветренных губ Ньюта. - Я очень рад это слышать. Было бы ужасно сражаться со своим прошлым «я». Ньют хмурится, сонливость исчезает из его зеленых глаз. - Тебе и не придётся. - Хорошо, - бормочет Персиваль, чувствуя, что начинает отключаться. – Спокойной ночи, Ньют. - Спокойной ночи, - шепчет Ньют. Ночь действительно проходит очень спокойно и хорошо, но просыпаться, прижавшись к Ньюту, обняв его рукой за гибкую талию, оказывается еще лучше. *Valerian – Валериана. *Silverweed – Звездная Трава, *Mallowsweet - Мальва *Silverweed – Серебряная трава *Niffler Fancy – Фантазия Нюхлера *Sea Lavender – Морская лаванда *Moondew – Лунная роса