Roar (Рык)

Персиваль со вздохом смотрит на груду бумаг, заваливших его стол. Следующее заседание Конгресса через четыре дня, а он преодолел только четверть намеченного «пути» для разработки проекта закона по делу Обскура. Учитывая, что никто не освобождал его, при этом, от основной работы, к которой прибавляется разгребание дел, оставленных Гриндевальдом и удержание в узде хаоса, возникающего всегда после серьезных потрясений, прогресс идет медленнее, чем ему бы хотелось. Еще и Серафина повадилась заходить к нему в последние пару дней: сначала выразительно посматривала на часы (подумаешь третий час дня!), потом на него, а потом еще и «туманно намекала», что недопустимо «растягивать границы рабочего времени, когда кое-кто работает на полставки». А еще обнаружилась странная вещь – он не хочет брать работу на дом. Раньше он делал это постоянно, уделяя работе еще и свободные вечерние часы, но в последнее время обнаружил, что дом представляется ему только местом отдыха. Вчера, когда стало совершенно ясно, что он не сможет закончить законопроект вовремя, он сдался. Резкий стук в дверь прерывает его раздраженные мысли. Взмах руки и дверь в кабинет открывается. Тина с очень решительным видом шагает к его столу, но держится в рамках «профессиональных отношений», он все-таки еще ее начальник. - Ньют сказал мне, что вы работаете над законопроектом, который поможет предотвращать то, что случилось с Криденсом, - говорит она, переходя прямо к делу. Персиваль чувствует себя слишком усталым, чтобы жаловаться на довольно расплывчатое определение Ньютом такого понятия, как «конфиденциальная информация». - Да, - вежливо признается он, едва удерживаясь от того, чтобы начать тереть виски в попытке избавиться от назревающей головной боли. – Вы хотите, чтобы я еще что-нибудь подтвердил или опроверг, аврор Гольдштейн? - Я хочу помочь, - говорит ему Тина, напрочь игнорируя завуалированный сарказм в его вопросе. – Криденс заслуживал лучшего, а вы выглядите так, словно вот-вот упадете. Без обид, сэр. - Как-нибудь переживу, - ворчит он, жестом указывая ей на стул для посетителей. – Вы когда-нибудь работали над законопроектом? Я не буду отрицать, что помощь мне не помешает, но только в том случае, если вы действительно сможете быть полезной. Возможно это прозвучало несколько грубо, но Тина всегда отличалась упрямством, почти таким же, как и сам Персиваль. Вот и в этот раз его слова привели лишь к тому, что она выпячивает подбородок, а в глазах загорается решимость. - Я быстро учусь, сэр. Персиваль вздыхает и двигает в ее сторону одну из стопок поменьше. - Прекрасно. Просмотри эти старые дела – ищи все, что могло бы их связывать, все, что может показаться одинаковым или похожим на наш случай. Тина кивает и тянется к верхнему листу из стопки. Персиваль же возвращается к своей первой попытке набросать черновик, сейчас в нем больше зачеркнутых строк, чем разборчивого текста. Смотря на этот замученный лист пергамента ему вспомнился Тесей, который познакомил его с одним британским драматургом (у того на столе был такой же исчирканный листок). Вот уж кто, наверняка, так же тонет в бумажной волоките, как и Персиваль, учитывая его аналогичную должность в Министерстве. Теплота воспоминаний сменяется уколом вины, когда он вспоминает, что так и не написал Тесею о последних событиях. Скамандер без сомнения знал о том, что натворил Гриндевальд в Америке - официальную версию. Писать более подробно старому другу и коллеге Персиваль не хотел, не хотел выливать на бумагу личные аспекты. С Тесеем всегда было легче говорить лично, хотя рассчитывать в ближайшем будущем на встречу не приходилось. Тесей, насколько было известно Персивалю, в настоящее время был по горло занят выкорчёвыванием сторонников Гриндевальда из Соединенного Королевства. Кроме того, несколько месяцев назад его заместитель поймал шальное проклятье, так что Тесей предупредил его, тогда же, что и общаться они теперь будут реже обычного некоторое время. Персиваль моргает, когда понимает, что уже минуты две смотрит на одну и ту же строку текста, совершенно не понимая ее смысла и встряхивается. Письму Тесею придётся подождать – сейчас законопроект требует его полного внимания. *** Ньют постучал в темную деревянную дверь чувствуя себя, не то чтобы нерешительно, но и не совсем уверенно. Персиваль конечно приглашал его заходить к нему домой в любое время, когда появится желание, но он все еще чувствует неловкость от того, что заявился к нему без предупреждения. Ньют не видел Персиваля с тех пор, как тот занялся законопроектом, который хочет представить Конгрессу, вплотную. Сегодня Куини отправила его сюда, чтобы он напомнил Персивалю и Тине, которая тоже втянулась в процесс, что сон и еда являются НЕОБХОДИМОСТЬЮ, а не досадной помехой. Дверь, наконец, открывается и перед Ньютом предстает Персиваль, чьи затуманенные юридическими формулировками глаза, начинают светиться, когда он осознает кого видит на своем пороге. - Ньют, - говорит он. Негромкий низкий баритон обволакивает Ньюта теплым покрывалом. – Входи. Что-то случилось? Персиваль бросает встревоженный взгляд на чемодан Ньюта, и тот невольно вздыхает (видимо ему никогда не забудут фиаско его первых дней в Нью-Йорке). - Все в порядке, просто соскучился, - говорит он Персивалю, чья легкая улыбка становится шире, когда он подходит вплотную для поцелуя. Это тоже в новинку. Хотя, Персиваль, кажется полон решимости заставить Ньюта привыкнуть к такому способу приветствия. И, черт возьми, Ньют совершенно ничего не имеет против. Войдя в гостиную, он замечает Тину, сидящую, поджав под себя ноги, на диване. Девушка что-то яростно строчит на листе пергамента, который уже и так плотно покрыт ее «куриными царапками». - Куини просила меня напомнить вам всем, что еда и сон необходимы для благополучного функционирования человеческого организма, - объявляет он немного громче, чем следовало бы, но вид того, как Тина подпрыгивает на диване того стоит. Персиваль немного укоризненно вздыхает ему в спину. Куини конечно выразилась не совсем так, но ей придётся притерпеться к его более вольной интерпретацией ее слов, потому что он не собирается пересказывать все те словесные кружева, которые она наплела. К тому же, Ньют никогда не любил ругаться. - Но мы еще не закончили, - растерянно бормочет Тина, ее волосы растрепаны, а в глазах одержимый блеск. - У вас, завтра, будет еще целый день, - мягко говорит ей Ньют, ставя свой чемодан рядом со стеной, чтобы подойти и поставить ее на ноги. – Иди домой, Тина. Куини начинает волноваться, и тебе явно нужно отдохнуть. Тина бросает беспомощный взгляд на Персиваля и тот кивает. - Увидимся завтра в офисе. Отдохни, Тина, ты и так сильно помогла мне, - Персиваль коротко улыбается девушке, хотя у самого, опять, в глазах начинают всплывать тенями параграфы и статьи законов. Ньют провожает подругу до ступенек и уже открывает рот, чтобы спросить Тину не слишком ли она устала для аппарирации, когда та, с щелчком исчезает. Ньют пожимает плечами, возвращается в дом, и видит вполне ожидаемую картину - Персиваль сидит на диване уткнувшись носом в толстенную книгу под названием «Законы Магического Конгресса Соединенных Штатов Америки, том III». Название звучит как самая скучная книга на земле, по мнению Ньюта, но разочаровывает его не это. - Все, что я сказал, в полной мере относится и к тебе, - твердо произносит он, вырывая книгу из рук Персиваля. – Ты выглядишь так, словно не спал целую неделю. Персиваль хмуро смотрит на него с дивана, но его взгляду не хватает привычной всему МАКУСА жёсткости. - Я спал, - ворчит он, потом вздыхает и тише добавляет. – Просто не очень хорошо. Ньют зеркалит хмурый взгляд, вглядываясь в лицо Персиваля. Он выглядит настолько усталым, что кажется обязательно уснет едва его голова коснется подушки. А еще Ньют помнит, что в те ночи, которые они провели вместе, проблем со сном у Персиваля не было. Так что… - Ты не возражаешь, если я переночую у тебя? – спрашивает он, как можно более небрежней. – Мне бы не хотелось, так поздно, беспокоить Тину и Куини. Уголки рта Персиваля дергает немного сухой, удивленной улыбкой. Он слишком умен и проницателен, чтобы не понять игру Ньюта, но жаловаться, и уж тем более возражать, ни в коем случае не собирается. - Когда я сказал, что ты можешь приходить в любое время, то имел ввиду и ночевку тоже, - даже сейчас, сквозь усталость рабочего дня, в низком голосе аврора слышалась искренняя нежность. Ньют сглатывает комок, застрявший в его горле. Он смотрит на открытое лицо Персиваля, на его расслабленные плечи, легкую очаровательную улыбку и задается вопросом, видел ли кто-нибудь еще, эту сторону человека? Даже с Тиной, всего несколько минут назад, в нем присутствовала строгая сдержанность, едва заметная для тех, кто не умеет читать язык тела, но ясно видимая Ньютом. И это доверие очень греет его душу. - Моя кровать или твоя? – спрашивает он и не удивляется, когда Персиваль выбирает первое. Это тоже греет, хоть и немного абсурдно, что мужчина чувствует себя в доме Ньюта более комфортно, чем в собственной спальне. Это лестно и грустно. Ньют хочет спать с Персивалем рядом с Moondew, под звёздным потолком, но он готов подождать, пока Персиваль будет к этому готов. Решив для себя этот вопрос, он кивает в сторону заваленного кофейного столика: - Ты успеешь закончить за завтра? Персиваль вздыхает и проводит рукой по волосам. Ньют с тревогой замечает, что его пальцы слегка дрожат. - Должен, но ты прав, сейчас надо отдохнуть, я слишком устал, чтобы нормально соображать, - глубокая, хмурая складка образовывается между его (великолепными) бровями. – Часть проблемы состоит в том, что мы орган исполнительной власти, а не законодательной. Издание законов обычно не входит в сферу нашей деятельности. Как директор, я имею право поднимать ЛЮБЫЕ вопросы, связанные с безопасностью, но у меня мало опыта. Я пользовался этой привилегией только два раза. - Уверен, что у тебя все получится, - твердо заявляет Ньют потому, что Персиваль опять начинает выглядеть так, будто вот-вот снова схватиться за какой-нибудь кодекс или сборник законов, а у Ньюта совершенно другие планы на вечер. – Ты великолепный профессионал. Персиваль пристально смотрит на него, а потом начинает смеяться: - Возможно, ты первый человек за долгое время, который сказал что-то подобное мне и имел ввиду именно это, а не пытался добиться лестью чего-нибудь другого. - Я тоже не без греха, - Ньют резко вздергивает бровь. – Например, я пытаюсь уложить тебя в постель. Смех Персиваля звучит очень искренне и заразительно. Он наконец встает с дивана и тянется к Ньюту: сначала поцеловать его в лоб (Ньюту млеет от восхитительного зрелища того, как Персиваль слегка поднимается на носочки, чтобы дотянуться), а затем в его приоткрытые, жаждущие этого губы. После этого не понадобилось много времени, чтобы они оказались в кровати. У них до сих пор не было секса (не то чтобы Ньют слишком торопился или сожалел об этом), но их вечерние ритуалы давно приспособились к друг другу, а тела сливались так привычно и правильно, как будто они спали вместе уже много лет. *** Посреди ночи Ньюта будят болезненные стоны и дергающиеся конечности Персиваля. Сонно моргая в тусклом свете ночника, он немного отстраняется назад, чтобы избежать неприятных соприкосновений, со все еще костлявыми коленями и локтями, а также чтобы оценить ситуацию в целом. Это первый кошмар Персиваля, который Ньюту приходится наблюдать. Все прошлые ночи, которые они проводили вместе, Персиваль хорошо и мирно спал, с другой стороны – Ньют ведь не мог ждать того, что все свои ночные страхи Персиваль отложит на потом, чтобы «наслаждаться» ими в уединении собственной спальни. Ньют дергает плечом, отгоняя эту нелепую мысль. Звук, очень похожий на рычание вырывается из горла Персиваля, а его лицо искажается гримасой боли и страдания. Сердце Ньюта болезненно замирает. - Персиваль? – тихо зовет он, неловко осознавая, что не знает, что делать, когда дело касается страданий людей. – Все в порядке, ты в безопасности. Мы сейчас в чемодане… Персиваль перестает дергаться, полностью застывая на какое-то мгновение и, Ньют почти выдыхает с облегчением, думая, что звука его голоса оказалось достаточно, чтобы вывести Персиваля из того ужаса, который окутал его спящий разум, но… Персиваль вдруг вздрагивает всем телом, его рот беззвучно приоткрывается и… человеческое тело почти мгновенно сменяется звериным. Ньют пораженно застывает, все мысли разом покидают его голову. Значит ли то, что он видит… Серебряные глаза распахиваются и дико мечутся из стороны в сторону. Полурык-полускулеж вырываются из горла вампуса, а сбивчивое дыхание становится громким и затруднительным. Ньют, решительно заставляет себя вернуться в реальность, потому что, хоть все в нем и кричит от радости, при виде Престора, он, теперь, точно знает, что перед ним Персиваль и, очевидно, что он сейчас в ужасе. - Тихо, тихо, ти-и-х-о-о, - произносит Ньют, медленно придвигаясь ближе, чтобы не напугать Персиваля резкими движениями. – Все в порядке, все в порядке. Персиваль, могу я прикоснуться к тебе? При звуке его голоса Персиваль немного успокаивается, а глаза пристально смотрят на Ньюта, который, изо всех сил, старается выглядеть спокойным и уверенным. Наконец, вампус кивает свой большой головой, подергивая округлыми ушами. Медленно, осторожно, Ньют протягивает руку, чтобы пригладить взъерошенный мех на макушке Персиваля, пальцы автоматически начинают почесывать любимые места вампуса (человека?). Как только последние признаки паники уходят из тела Персиваля, Ньют немного отстраняется, все еще держа руку на макушке, а другой тянется к волшебной палочке, лежащей на прикроватной тумбочке. - Я просто хочу убедиться, что трансформация та же, что и была раньше, - говорит он Персивалю, все еще двигаясь медленно. Но в этом уже нет нужды, Персиваль, похоже, уже полностью взял под контроль свой разум и тело, потому что он согласно кивает Ньюту, еще до того, как тот закончит предложение. Язык его тела сообщает, что он все еще ужасно напряжен, почти на грани, но паники больше нет. Ньют двигает запястьем, все еще стараясь делать все движения плавно и медленно (привычка, выработанная годами общения со смертельно опасными существами). В свете диагностических заклятий, мех Персиваля превращается в ночное небо. Черный углубляется в истинную тьму, вокруг серебряных точек света, которые мерцают намного сильнее, чем Ньют, когда-либо замечал за ними ранее. Это выглядит так, будто свет заклинания тянет из истинной черноты серебряные нити, до тех пор, пока они вместе не переплетутся в фигуру Персиваля – существо тени и звёздного света, который начинает исчезать, когда свет заклинания тускнеет. - Ну, - говорит Ньют хрипловатым голосом, широко распахнув глаза от неожиданности и восхищения (ему надо обязательно обновить свои записи о вампусах, нигде он еще не читал, что их мех реагирует на магию и это просто великолепно!). – Похоже, ты точно такой же каким был до того, как перевернулся в МАКУСА. Я не могу обнаружить никаких отличий. Взгляд Персиваля приобретает загнанное выражение, а хвост с такой силой колотит по кровати и стене, что начинает подрагивать посуда на тумбочке. Ньют протягивает руки и берет его лицо в ладони, заставляя зафиксировать внимание на своих глазах. - Успокойся, любимый, - твердо, с нежностью произносит он, вглядываясь в глаза дорогого человека. – Я уверен, что это обратимо. Персиваль вопросительно моргает. - Я думаю, - продолжает Ньют, хоть часть его разума, до сих пор, удивляется самой возможности этого, - я думаю, что ты стал анимагом. Даже в теле вампуса, Персиваль все равно отчетливо транслирует свой ответ на это заявление: «ЧТО?!?!?», конечно на кошачий лад – дергающиеся уши, сморщенный нос, трепещущие усы и глаза, принявшие форму идеального круга. - Я знаю, что это считается невозможным, но… Это считалась невозможным и тогда, когда ты смог вернуться в человеческую форму в первый раз, так что – это вполне логично. Выражение лица Персиваля наталкивает на мысль, что ничего логичного он в этом не видит. Поэтому Ньют добавляет: - В любом случае, терять тебе теперь нечего. Персиваль тяжело вздыхает, его тело обмякает, когда он согласно кивает. - Хорошо, ты знаешь механизм переключения между анимагической формой и человеческой? – Персиваль кивает головой, но Ньют решает, что повторение никому еще не вредило. – Ключ в силе воле и принятии. Ты должен принять свою анимагическую сторону, как часть себя, как грань своей души. Как только ты примиришься со всеми аспектами своей личности, ты можешь сосредоточиться на человеческих мыслях и желаниях. Представь себя в человеческой форме, а затем направь свою магию на то, что хочешь сделать это реальным. Давай. Дыши со мной, раз, два… Ньют все еще держит лицо Персиваля в руках, когда начинаются изменения. Он быстро убирает руки, чтобы тут же поймать немного костлявые плечи Персиваля, когда тот падает на кровать навзничь, полностью в своем человеческом обличии и даже одетым в пижаму. - Блядь… Персиваль утыкается лбом в плечо Ньюта, его дыхание вырывается из груди короткими отрывистыми вздохами. - Какого черта… - заявление все такое же задыхающееся, полное страха, возмущения и гнева. Ньют чуть сдвигается, чтобы переместить голову Персиваля со своих узловатых ключиц на грудь. - Поздравляю, любимый. Ты полностью перевернул сотни лет магической теории с ног на голову и стал первым, засвидетельствованным, анимагом-магическим существом. Стон Персиваля звучит приглушенно и щекотно на коже Ньюта. - Это ведь сделает исследователей еще более надоедливыми, не так ли? - Несомненно, - говорит Ньют с удовольствием перебирая пальцами черные с серебром волосы Персиваля. Сколько бы он ни щурился, волосы остаются совершенно не магическими. Прекрасное сочетание «соли с перцем», но никакого скрытого ночного неба не заметно, и он, полагает, что это даже к лучшему. - Ты знаешь, что твой мех реагирует на свет заклинаний? – сообщает он, мысленно перебирая причины возникновения этого явления. – Думаю это должно быть связанно с состоянием твоего здоровья, потому что этого определенно не было, когда я лечил тебя в самом начале. Хотя… твой мех тогда был довольно жидким и фрагментарным… Он умолкает от того, что Персиваль выпрямляется рядом с ним, в его глазах все еще видны отголоски недавно пережитого потрясения и… похоже он не слышал ни слова из того, что только что ему озвучивал Ньют. Чер-р-рт! Нашел время. Ньюту хочется отвесить себе хорошего пинка. Тесей всегда говорил ему, что чувствительность его фильтра «мозг-рот» вылетает в окно, всякий раз, когда он делает какое-нибудь открытие, связанное с существами. - У тебя есть объяснение ПОЧЕМУ!? Как ЭТО возможно?! – почти беззвучно умоляет Персиваль и крепко зажмуривается. Какая-то часть Ньюта готова орать, в полный голос, от восторга – это чудесно, беспрецедентно, но он сдерживает себя. Ведь это не ему придётся справляться с этой внезапной, насильственной переменной в своей жизни. - Я не совсем уверен… - говорит он, успокаивающе поглаживая шею Персиваля, чувствуя под своими пальцами каменные от напряжения мышцы. – Вполне возможно, что зелье создано для превращения в анимага. Просто никто никогда, кроме тебя, не смог продержаться достаточно долго в трезвом человеческом уме, чтобы бороться с изменениями, а потом осознанно принять ЭТУ часть себя. Судя по всему, изменения, происходящие с человеком должны быть более глубокими и сильными, чем стандартная трансформация анимага… и более опасными. Лицо Персиваля по-прежнему напряженное, но хоть дыхание выровнялось, а в глазах опять видна привычная воля и рассудительность. - Но… почему сейчас? Почему… не пару недель назад? Ньют на мгновение заколебался с ответом. Персиваль все еще слишком напряжен, дрожь ушла из тела, и страха не ощущается, но он руками чувствует насколько туго сжаты его мускулы, как будто… он боится, бесконтрольно превратиться в вампуса в любую секунду. Но… уклонение от разговора тоже не выход и, вряд ли поможет, возвращению душевного равновесия. - Тебе приснился кошмар, как раз перед тем, как ты перекинулся, - произносит он, старательно сохраняя нейтральный тон. – В сочетании с напряжением последних дней, и не говори мне, что этого не было – ты работал над законопроектом каждую свободную минуту, думаю этих факторов оказалось достаточно, чтобы вызвать изменения. Из горла Персиваля вырывается тихий обиженный звук, и он опять упирается лбом в плечо Ньюта, пытаясь заглушить его. - Мне приснилось, что я - Престор, и застрял в чужом теле, - короткий, невеселый смех вырывается из его груди, обдавая грудь Ньюта горячим ветерком. - Странно, в большинстве моих кошмаров я все еще нахожусь в руках Гриндевальда, но всегда в теле человека. Когда он замолкает, Ньют еще крепче сжимает его в своих объятьях, притягивая ближе до тех пор, пока они не ложатся, переплетаясь на кровати и их сердцебиение не стихает до нормального размеренного ритма. У Ньюта и раньше были подозрения, что способ работы мозга Персиваля в форме вампуса отличается от работы мозга Персиваля-человека. И имеет он ввиду совсем не интеллект, а скорее эмоциональную составляющую. Очень похоже, что травмы мозгом-вампуса переживаются иначе, чем это было бы с человеком. Престор поразительно быстро оправился от последствий плена и многодневных пыток, в то время, как, будь он человеком, все длилось бы намного дольше и серьезней. И то, как Персиваль, уже будучи человеком, хорошо справляется с последствиями, наводит на мысль, что он сохранил в своей человеческой форме намного больше черт своего зверя, чем обычно свойственно обыкновенным анимагам. Однако сейчас не самое лучшее время делиться своими наблюдениями, Персиваль все еще переосмысливает только что произошедшие перемены. Поэтому Ньют молчит и радуется тому, что может одним своим присутствием подарить молчаливое утешение и поддержку. Наконец Персиваль приподнимает голову: - Сколько сейчас времени? Второй рукой, которая пока еще не зарылась в мягкие волосы Персиваля, Ньют тянется к палочке быстро наколдовывая Тempus. - Половина пятого. У тебя еще есть время поспать. - Вряд ли я засну после всего произошедшего, - говорит Персиваль и Ньют радуется, слыша его обычный суховатый тон. Он так рад, что Персиваль вернул себе полный контроль, что совсем не протестует, когда тот встает, чтобы продолжить работу над своими бумагами, хоть отдых и получился коротким и скомканным. Завтра все должно закончиться, и тогда он сможет заставить Персиваля поваляться в постели подольше и поговорить о том, что сегодня произошло. И все-таки… у Ньюта определенно кружится голова. Анимаг-магическое существо! Детские мечты, похоже, иногда сбываются! Пусть и не совсем так, как он, когда-то себе, представлял. *** Зал «Pentragram Office» все так же величествен, как и помнилось Ньюту по его первому злополучному взгляду на это помещение. Тогда он подумал, что Зал создан именно для того, чтобы внушать трепет и производить впечатление, и сегодня, когда он вошел в него не как преступник, его мнение не изменилось. Сегодня он давал показания как свидетель и… эксперт: …Да, нам удалось успокоить мистера Бербоуна до такой степени, что он смог взять под контроль обскури. Я твердо уверен в том, что мы с аврором Гольдштейн могли бы мирно урегулировать ситуацию, если бы не вмешательство Гриндевальда… … Нет, я не знаю, что происходит с такими Обскурами, и ваши действия лишили все волшебное сообщество возможности узнать это, не говоря уж о помощи молодому человеку, который всю жизнь терпел жестокое обращение… … Да, Обскур сам по себе опасен, но не опасней, чем каждый из нас. Любой, кто здесь сейчас находиться, может серьезно поставить под угрозу Статут, если захочет этого… Ньют понятия не имеет, помог он Персивалю или наоборот, только усложнил ситуацию. Небольшая, быстрая, сдержанная, но настоящая улыбка, полученная им от Персиваля, когда он садился, позволила надеяться, что это не было совсем уж страшной катастрофой. Он сильно сомневался, что Конгресс всё-таки вызовет его повесткой для консультации по этому законопроекту, хоть Персиваль и предупредил его о такой возможности. Как оказалось, он ошибся, повестка нашла его сразу после того, как закончилась первая, утренняя, часть заседания. Ньют пропустил представление Персивалем своего законопроекта, который уже получил название «Barebone Bill», но в общих чертах он был знаком с ним и раньше. Сейчас же, когда ему позволили остаться в Зале после дачи показаний, любопытство не позволило ему уйти, несмотря на дискомфорт от нахождения в большом и гулком помещении. Помогло еще и то, что рядом с ним сидела Тина, последовавшая его примеру после того, как закончила давать свои показания. Теперь, когда он наблюдает, за противостоянием Персиваля Грейвса и Магического Конгресса, он был твердо уверен, что его жертва не была напрасна. Каждая минута его дискомфорта стоило этого зрелища. ТАКОГО Персиваля он еще не видел – ярость и целеустремленность, смешанные в одну неудержимую великолепную упаковку. Сначала Ньют даже не понимает, что Персиваль злится, его гнев горит холодным спокойным пламенем. Он не кричит, даже не повышает голоса, просто говорит тихим стальным тоном. Только когда напряжение в воздухе вокруг него поднимается почти до физически осязаемого электрического заряда, а на коже можно заметить мельчайшие намеки на искры магической энергии, это становиться для Ньюта очевидным. Конгресс, по мнению Ньюта, довольно хорошо держит себя в руках, и даже продолжает пытаться высказывать сомнения по законопроекту, хоть Ньют и уверен, что большая часть волшебников давно бы, с удовольствием, поджала бы хвост и убежала. - Вы утверждаете, что этот законопроект не подвергнет опасности наше сообщество, директор, - говорит волшебник в бледно голубой мантии. Ньют его не знает, представлены они не были (и, честно говоря, он и не стремится к этому) поэтому он не может понять, к какой из противоборствующих партий Конгресса он принадлежит. – Однако недавние события показали, какой огромный ущерб Статуту, городу и нашему сообществу может нанести огромная разрушительная сила Обскура. И все же вы хотите защищать тех, кто несет ответственность за такой риск. Со своего места Ньюту хорошо видно, как намеком на сдержанное рычание чуть дернулась верхняя губа Персиваля. - Поскольку моя работа и работа Правительства – защищать, защищать каждого своего избирателя - да, я это утверждаю. Именно на нас, в первую очередь, ложится ответственность следить за тем, чтобы Обскуры не возникали в нашем обществе, - он наклоняет голову, кривя губы. – А что касается предотвращения риска? Если бы вы потрудились обратить внимание на мое предложение, вы бы знали, что это первое, что мы должны будем сделать. Как в случае с любой попавшей в беду ведьмой или волшебником, в первую очередь следует попытаться помочь. И только в том случае, если это не удастся и риск все равно не будет устранен, мы будем действовать согласно закону. - И кто же будет оценивать целесообразность этих «попыток»? А также устанавливать границу между помощью и величиной риска? – спрашивает другой волшебник, на голове которого Ньют замечает самую уродливую стрижку, которую только видел в жизни (не то чтобы он вообще раньше замечал подобные вещи). Ему вообще-то, наверное, не должен так сильно нравиться контраст того, как вспыхивают огнем глаза Персиваля, и его голос, который остается при этом совершенно спокойным. Некоторые из конгрессменов-волшебников и ведьм, не лишённые чувства самосохранения, поспешно делают вид, что ОЧЕНЬ увлечены чтением представленных им копий законопроекта. К тому же, вид Президента, четко дает понять всем, что она не склонна спасать кого-либо от гнева Грейвса, если они потеряют из вида берега и зайдут слишком далеко в своем самоубийственном порыве. - При возникновении экстренных ситуаций авроры первыми прибывают к месту происшествия, как правило. В конце концов, мы все проходим обучение для того, чтобы уметь правильно обращаться с нестабильными личностями. Цель этого законопроекта призвана обеспечить справедливое обращение с Обскурами или другими подобными им случаями, - взгляд Персиваля скользит по трибунам, обжигая присутствующих потрескивающей морозной волной. – Подробности, касающиеся этого вопроса ясно изложены в разделе 2б представленного вам предложения. - Зачем мы вообще тратим на это время? – требует Синяя мантия, и если бы Ньют был более снисходителен к нему, то возможно, даже впечатлялся мужеством человека, способного отстаивать свое мнение, когда количество его сторонников уменьшалось со скоростью таящего снега в июльскую жару. – Шансы на появление еще одного Обскура… - Очевидно, гораздо выше, чем вам бы хотелось верить, Хартинг, - решительно перебивает его Персиваль. - И если вы так уверенны, что законопроект не имеет никакого реального смысла, то перестаньте уже оспаривать его. Уродливая стрижка, который явно состоит в сговоре с Синей мантией, смотрит на Персиваля с такой нескрываемой неприязнью, что Ньют вынужден сделать медленный вдох-выдох, чтобы не совершить что-нибудь опрометчивое. Персиваль предупреждал его, что они с Конгрессом, мягко говоря, недолюбливают друг друга, но он не ожидал, что все будет на самом деле так жестко. С другой стороны, большинство присутствующих ведьм и волшебников не выглядят слишком враждебными… или у них просто, все в порядке, с инстинктом самосохранения. - Почему ВЫ так заинтересованы в этом законе, директор Грейвс? Это из-за … ВАШЕГО личного участия? Ньют четко видит, что терпение Персиваля на исходе, Тина же, рядом с ним, вообще шипит, как рассерженная кошка. Ледяной холод окутывает огромную комнату. Голос Персиваля звучит еще тише, по сути, это почти шепот, но он очень четко разносится по всему Залу: - Я заинтересован в этом, как вы красноречиво выразились, из-за желания видеть магическое сообщество Соединенных Штатов процветающим под защитой МАКУСА и из-за элементарной человеческой порядочности. Чего ВАМ, похоже, катастрофически не хватает, - лицо Персиваля, при этом, маска мягкой вежливости, которой мог бы позавидовать любой политик. – Что касается вашего намека на мое непрофессиональное поведение, то ВЫ можете подать жалобу в соответствующий комитет. Мое же участие, или, скорее, отсутствие такового, в последних событиях, уже было всесторонне рассмотрено. По лицу Уродливой стрижки видно, что он хочет продолжить спор, но президент поднимается со своего места и под шелест шелковых одежд с угрожающим выражением лица обрывает его: - С ДИРЕКТОРА ГРЕЙВСА были сняты ВСЕ обвинения. МЫ сегодня собрались здесь не для того, чтобы разбирать его поведение, - ее взгляд почти такой же вымораживающий, как и у Персиваля. – Хочет ли кто-нибудь еще высказаться ПО ОБСУЖДАЮЩЕМУСЯ вопросу прежде, чем мы перейдем к голосованию о ПРИНЯТИИ законопроекта? Никто больше, почему-то, не пытается что-либо возразить. Холод потихоньку уходит из воздуха, а Ньют Скамандер обнаруживает, что влюбился еще сильнее. *** Столкновения с Конгрессом всегда приводили его в мрачное настроение, но в этот раз, к тяжелому впечатлению, примешивался еще и оттенок кислого отвращения. Если к этому добавить напряжение и нервотрепку последних дней, а также, открытие, что он теперь странное волшебное существо-анимаг, то не было ничего удивительного в том, что Персиваль чувствовал, что почти достиг критической точки кипения. Утешало то, что сегодняшние усилия не были напрасны, за законопроект проголосовало не так уж много людей, как ему бы хотелось, но необходимое большинство, в две трети, было достигнуто. Законопроект «Barebone Bill» будет принят! Осталось только, чтобы Департамент права проверил правильность юридических формулировок. Как только он выскальзывает из толчеи толпы, на выходе из Зала, то обнаруживает, что с одной стороны его подпирает Тина, а с другой Ньют. - Спасибо, сэр, - тихо говорит Тина, как только они достигают более тихих коридоров, - Криденс заслуживал этого. - Это моя работа, Гольдштейн, - серьезно и сухо кивает ей Персиваль в ответ. На что она, совсем не по-женски, откровенно фыркает. Губы Персиваля невольно дёргаются в усмешке. Он всегда знал, что из Тины Гольдштейн вышел бы ужасный политик, зато получится прекрасный аврор, а они, как известно, могут позволить себе быть прямолинейными настолько, насколько им самим это нравится. - Ты можешь честно сказать мне, что твой предшественник сделал бы это? Персиваль вынужден признать, что не может – директор Колдинг не посчитал бы существенным такой вопрос, как этот. - Это просто означает, что он плохо делал свою работу, - отвечает он, не меняя серьезности и сухости тона. Тина на это закатывает глаза но, похоже, понимает, что он принял ее точку зрения, поэтому полностью меняет тему. - Сегодня, после работы, часть отдела собирается сходить в «Хихикающего леприкона». Не хотите ли присоединиться, сэр? Сделав предложение, она не остаётся ждать ответа, а машет рукой и уходит в сторону Отдела правопорядка, в то время, как Ньют и Персиваль, продолжают идти в сторону главной точки аппарации в атриуме. К концу рабочего дня, он чувствует себя усталым и разбитым, но не настолько, чтобы отказаться от идеи выпить в приятной компании. К тому же, в более близком общении с коллегами есть и свои плюсы, которые он не рассматривал до Гриндевальда. И сейчас, несмотря на то, что ему больше всего хочется оказаться дома, с Ньютом и существами, он не собирается позволять тому, что случилось с ним, мешать ему жить так, как он посчитает нужным. Его не зря всю жизнь называли «чертовым упрямцем». Ньют, на приглашение, отрицательно качает головой и с улыбкой подталкивает Персиваля к двери. Скамандер совершенно не возражает провести несколько часов в одиночестве, в компании только своих существ. В конце концов, именно этим он и занимался задолго до того, как Персиваль появился на сцене, и ему действительно пора перестать слишком много думать на эту тему. Бар встречает его шумом и приглушенным светом. Группа авроров сразу бросается в глаза – они занимают целый угол (тот, из которого открывается лучший обзор на весь зал). Среди шумной толпы он замечает даже Акечету, а она, обычно, еще меньше склонна к общению вне рабочего времени с коллегами, чем Персиваль. Он устраивается на стуле рядом с Гольдштейн, которая искренне улыбается ему, довольная, что ее приглашение было не только услышано, но и принято. - Босс! – приветственно кричат сразу несколько голосов, а Джонсон, не теряя времени провозглашает: - Наконец-то! А то, что это за праздник, без виновника торжества! Персиваль вопросительно поднимает бровь, глядя на то, как Тина заливается легким румянцем. - Ну… я подумала, что успех законопроекта этого заслуживает, - защищаясь бурчит она. Не то чтобы он был не согласен с этим, но большинство за общим столом, похоже, вообще не слишком озабочены причиной вечеринки. По крайней мере, нет недовольных, большинство относится к этому вопросу в духе: «если директор хочет тратить на это свое время, это его дело, но мы горды тем, что он и здесь надрал всем задницы». - Ты права, мы много работали и результат вполне заслужен, - признается он и берет бутылку «Guinness» из рук Джонсона. Персиваль делает глоток и тут же вспоминает почему он вообще-то равнодушен к алкоголю. Многие волшебники ныли о том, что запрет не-магов на алкоголь, лишил их разнообразия выбора, но самого Персиваля, это никогда не волновало. Разговор за общим столом плавно переходит к последнему роману Имереза, эта тема, к счастью, вообще не требует от него никаких усилий в поддержании беседы. На протяжении всего вечера, в основном, он сидит и просто слушает, позволяя гулу голосов проходить сквозь себя, пока он пытается расслабиться. Он слишком давно не был в таком людном и шумном месте. В какой-то момент, когда разговор заходит о путешествиях, он даже вставляет пару фраз, в конец концов, за его плечами почти всё США и Европа, а уж о том, что прошел Ньют, вообще подумать страшно. Он проводит в баре несколько часов и откланивается только тогда, когда желание размахивать несуществующим хвостом становиться слишком сильным. Ему действительно стоит научиться более терпимо относиться к шумной толпе. В конце концов, последнее, что ему нужно, так это бесконтрольно перекинуться на глазах у публики. Ньют еще не спит, когда он возвращается домой. Вид того, как он небрежно развалился с книгой на диване Персиваля, заставляет его сердце сделать сальто от того, что Ньют чувствует себя так хорошо и расслабленно в доме Персиваля. - Персиваль! - воскликнет Ньют в приветствии, теплым и полным счастья голосом, но одного взгляда на Грейвса достаточно, чтобы он укоризненно нахмурился. – Ты опять перестарался. Персиваль обнимает худую, жилистую фигуру любимого человека, утыкаясь ему носом в шею, просто потому что - устал, потому что - может это сделать, потому что - с ним не нужно притворяться и держать себя в строгих рамках контроля, потому что - Ньют не осудит. Рука Ньюта обвивается вокруг его талии: сильная, надежная, как и земля на которой они стоят. - Ты уже накормил свой зверинец? - Накормил, - в уголках глаз Ньюта появляется маленькая улыбка, - но Хьюго и Адди дуются, потому что ты не навестил их. Персиваль на мгновение недоуменно замирает, неужели он действительно так много времени провел в чемодане, что существа начали расстраиваться из-за того, что он пропускает время вечернего кормления? - Я не могу этого допустить, - говорит он серьезным тоном. – Пойду, нанесу им визит перед сном. - Как будто они и так тебя недостаточно обожают, - бормочет Ньют ему в спину, но это совсем не похоже на жалобу. И он совсем не сердится, когда ему приходиться отрывать Адди от наполовину задушенного Персиваля, чтобы затащить его в настоящую постель. Ньют слишком снисходительно относится ко ВСЕМ своим существам. *** Магазинчик «Kowalski Quality Baked Goods» милый, чистый и ухоженный. А еще в нем огромное разнообразие пирожных, булочек, хлеба и пряников в форме волшебных существ, и все они смотрят на Персиваля глазами из изюма и сахара. Персиваль действительно впечатлен. Он пришел рано утром, так как предполагал, что в это время сможет избежать наплыва посетителей, но в отсутствии покупателей Ковальский сразу обращает на него внимание. Его широкая улыбка приобретает задумчивый вид, когда глаза скользят по лицу и фигуре Персиваля. Судя по всему, кто-то потрудился дать ему словесный портрет Грейвса. - Ты ведь и есть - большой шестилапый кот? - Обычно нет, - усмехается Персиваль, - но да, именно тогда, когда я был в его форме, мы и встретились в первый раз, мистер Ковальский. - Пожалуйста, зови меня Джейкоб, - просит пекарь с широкой улыбкой на круглом лице. – Я до сих пор благодарен, что ты не откусил мне голову. - Очень хорошо, - хмыкает Персиваль. Ему удивительно трудно сосредоточится на разговоре, все эти великолепные запахи бьют по его обонянию блаженной волной удовольствия. Персивалю приходиться напрягаться, чтобы не начать дергать носом. – Хотя, на самом деле, никакой опасности, что я это сделаю, не было. - С Ньютом никогда не знаешь наверняка, - легко улыбается Джейкоб. – Что я могу для вас сделать? Персиваль немного растерянно обводит глазами прилавки, ошеломляющие разнообразием выпечки. Честно говоря, он не ожидал такого богатства выбора, поэтому после секундного размышления спрашивает: - Что обычно предпочитает Ньют? Джейкоб без колебаний указывает на булочки в форме нюхлера. - Тогда, я возьму две, - кивает Персиваль, - и два пряника – вампуса, пожалуйста. - Значит, они тебе действительно понравились? – лицо Джейкоба светлеет. – Было бы неплохо узнать мнение из первоисточника. - Понравились, - соглашается Персиваль, не видя причин лгать и даже скрывать правду. – Я очень неравнодушен к персикам. - Это что, какая-то магия, да? Я случайно выбрал то, что тебе больше всего нравится? – Джейкоб выглядит таким искренне взволнованным и радостно возбужденным, что Персиваль, чьим первым порывом было посмеяться над наивностью немага, проглатывает свою насмешку. Не знай он о теории магии совершенно ничего, он тоже, вряд ли смог бы понять, что делает магия, а что нет. - Это так не работает, - мягко говорит он, наблюдая, как Джейкоб заворачивает выбранную им выпечку. – Нет такой магии, которая может вам, случайно помочь, узнать о моих вкусовых предпочтениях. - О-у, - мужчина выглядит почти разочарованным. – Куини бы узнала… Персиваль криво улыбается: - Куини легелимент. Она узнает все обо всех… Если захочет этого. Одного упоминания о Куини достаточно, чтобы вызвать на лице Джейкоба почти болезненную смесь обожания и печали. Персиваль некоторое время рассматривает его, молча обдумывая вопрос, стоит ли сунуть свой нос в это дело или лучше остаться в стороне. На самом деле выбора у него нет – Куини поглаживала его живот даже лучше Ньюта и была всегда к нему очень добра. - Разве Куини не заходила в последнее время? – тихо интересуется он. Джейкоб удивленно поднимает глаза, его руки в рассеянном, смиренном состоянии, комкают лист оберточной бумаги: - Она говорит, что ваши законы не позволяют нам быть вместе… Приняв решение, Персиваль больше не колеблется: - Я подумаю, что можно сделать в вашей ситуации, - лицо Джейкоба выражает полное ошеломление, когда он понимает, о чем говорит Персиваль, и тот поспешно добавляет, чтобы мужчина не питал ложные надежды. – Я не могу изменить сам закон, это вне моего влияния. Но, возможно, есть какая-то лазейка, которую можно будет использовать, чтобы вы были вместе. Джейкоб все еще потрясенно смотрит на него. - Зачем тебе это делать? Ты ведь босс Тины, не так ли? Разве ты не должен наоборот следить, ну, знаешь, за соблюдением закона… и все такое… прочее? - Есть большая разница между буквой закона и духом закона, последний я буду защищать до последнего вздоха. А первый, зависит от суждения людей, которые его трактуют, - Персиваль небрежно пожимает плечами. – Вот почему Тина была права, когда хотела помочь мальчику, которого избивала его мать, несмотря на закон, запрещающий контакты с немагами. Важно понимать, что соблюдение закона это, в первую очередь, его дух, а не формулировка. В глазах Джейкоба загорается понимание, но он все еще потрясен тем, что ему хотят помочь. Поэтому, когда Персиваль забирает выбранную выпечку, он наотрез отказывается брать с него деньги. В качестве оплаты он берет с Персиваля обещание передать его наилучшие пожелания Ньюту. *** Второй этап, его планов на сегодняшнее утро, требует от него немного больше усилий, но поскольку сегодня суббота (т.е на работу торопиться не надо), а Ньют, скорее всего, занят тем, что снова пытается успокоить нервную Розмари, у Персиваля определенно есть необходимое время. Поместье Грейвсов находиться в северной части штата Нью-Йорк, в пределах досягаемости для радиуса его аппарации. Большой особняк, заросший плющом и окруженный старыми могучими деревьями, для него всегда ассоциировался с надежной защитой и тем, что для всех людей обычно ощущается как родной дом, хоть он и не проводил в нем много времени, с тех пор, как был маленьким мальчиком. Магия его семьи глубоко укоренилась в этой земле, за многие поколения проживающих здесь Грейвсов. Всякий раз, когда он посещает родовое поместье, его собственная магия радостно вскидывается в узнавании, и это даже не принимая во внимание то, что он, как последний представитель рода, является единственным и полновластным хозяином этого места. Никто без его разрешения не может даже пройти за линию деревьев, растущих на границе поместья, не говоря уж о том, чтобы войти в дом. Если бы Персиваль был здесь в ту ночь, когда Гриндевальд напал на него, вряд ли тот сумел бы одолеть его. Он качает головой, глядя на знакомые очертания крыши и труб в розовом утреннем небе. Бессмысленно зацикливаться на том, «что было бы если…». Кроме того, он пришел сюда с определенной целью. Глубоко внутри него шевелится вампус – ему здесь ОЧЕНЬ нравится. Похоже, что родовая магия взывает не только к магии Персиваля, на короткое мгновение он даже представляет, как бежит по этим лесам в своей кошачьей форме, свободный и не ограниченный ничем (чего уж скрывать от себя, даже волшебный чемодан Ньюта не может дать ему ощущения полной свободы). Мгновение проходит, и он снова берет себя под жесткий контроль. Персиваль - человек, который знает себя очень хорошо: свои недостатки, слабые и сильные стороны и все остальное, что ему необходимо знать и контролировать, чтобы хорошо выполнять свою работу. И если для этого он должен смириться с тем, что теперь часть его разума/души/тела уже вовсе не человеческая, а принадлежит большой смертельно опасной кошке после того, что с ним сделал Гриндевальд, что ж… он готов заплатить и эту цену. Просто… он пока не готов еще трансформироваться осознанно. Персиваль делает глубокий медленный вдох, наслаждаясь утренней свежестью и успокаивая внутреннего зверя, и двигается дальше. В последний раз он был тут год назад, с Тесеем, когда друг смог вырваться с работы на пару дней и навестил его. Он огибает южный угол дома и не может сдержать улыбки при виде золотисто-бронзового света, излучаемого, в лучах восходящего солнца, большим мощным кустом «Niffler’s Fancy». Он великолепен и больше похож на дерево, чем на куст. Большая часть сада заросла и немного обветшала, но «Niffler’s Fancy» стоит гордо и крепко, как и всегда, а еще это почти золотое дерево, в самом прямом смысле слова. Если род Грейвсов, когда-нибудь обеднеет, то продажа только половины куста решит все их финансовые проблемы, но Персивалю оно всегда нравилось прежде всего из-за своей странной красоты. В молодости он проводил много часов сидя под его ветвями с книгой. Всякий раз, когда он посещает поместье в последние годы, ему на ум приходит мысль – нанять садовника, но он каждый раз отказывается от нее. Все равно он не сможет насладиться результатами его труда – слишком редко он здесь бывает, а если ему повезет и он сможет дожить до времени, когда захочет уйти на покой, то и сам может попробовать свои силы в садоводстве. Не торопясь, он осторожно срезает черенок с «Niffler’s Fancy» - это растение не любит пренебрежения и суетливости - и прячет веточку в карман пальто, рядом с завернутой выпечкой. Когда он, наконец, возвращается домой, то не находит Ньюта ни в спальне, где тот любит лежать, смотря в зачарованный потолок, ни в гостиной, поэтому, скинув пальто, Персиваль спускается в чемодан. Ньют обнаруживается в сарае, за своим рабочим столом, не отрывающим взгляда от бумаг. - А вот и ты. Я уже начал думать, что ты сбежал, чтобы избежать сегодняшних планов. - У нас были на сегодня планы? – Персиваль недоуменно вскидывает бровь. Ньют смотрит на него так, будто он сморозил какую-то глупость. - Конечно, - уверенно кивает он. – Теперь, когда слушанья в Конгрессе закончились, я подумал, что ты захочешь до конца разобраться со своей анимагической формой. Захочешь научиться ее контролировать. Ах, это. В устах Ньюта эта проблема… вроде, как и не проблема. От него это звучит как вопрос желания, а не необходимости. - У тебя есть идей на этот счет, я так понимаю? Ньют кивает, его глаза тут же загораются светом научного возбуждения, но прежде, чем он успевает что-то сказать, Персиваль поднимает руку. - Я согласен, но при одном условии – перед этим мы позавтракаем. Небрежным движением кисти он приманивает с полки тарелку и выкладывает на нее принесенную выпечку, насмешливо усмехаясь, на раздраженно поджавшего губы, Ньюта. - Ладно, - соглашается тот, когда булочка в виде нюхлера настойчиво лезет ему в руку. Персиваль мысленно жалеет его, и решает оставить сюрприз в виде черенка «Niffler’s Fancy», на потом. Ньют едва успевает запихать в рот последний кусок булочки, как тут же хватает Персиваля за руку и тащит вон из сарая. Когда они оказываются в обиталище Адди, Персиваль приподнимает бровь в ожидании объяснений, рассеянно поглаживая сопящую, в знак приветствия, нунду по носу. - Это место, в котором ты чувствуешь себя комфортно, - объясняет Ньют. - И здесь не так тесно, как в сарае. Персиваль согласно кивает, начиная почесывать Адди чувствительное место под подбородком. Она мурлычет в его руках, гораздо громче, чем это получалось у него даже в теле вампуса. - Что мне делать дальше? - Я думаю, что надо относиться к этому, как к обычной трансформации анимага, - Ньют ясно чувствует напряжение Персиваля, пусть оно и не так сильно, как было раньше при мысли об изменении тела с человеческого на звериное. Желая его успокоить и поддержать Ньют придвигается к нему почти вплотную, практически прислоняясь к его боку. Подпираемый с одной стороны сильной, надежной и довольно сопящей тушей Адди, а с другой стороны Ньютом, Персиваль чувствует себя в необычайно плотном и эффективном коконе поддержки. – Честно говоря, я не думаю, что у тебя возникнут с этим проблемы, Персиваль. Ты уже дважды проходил через обе стадии трансформации. Все, что тебе сейчас нужно - это немного практики. «Точно. Немного практики, - думает Персиваль, - нужно просто попрактиковаться». Ньюта не обманывает его вынужденно спокойный вид. Он берет его руку в свою и слегка сжимает. - Тебе нужно расслабится. С тобой ничего плохого не случится, - вторая рука Ньюта зарывается в волосы на затылке Персиваля и начинает втирать успокаивающие круги. Это ОЧЕНЬ приятно, у Ньюта такие ЛАСКОВЫЕ руки. - Ты и в правду думаешь, что ЭТО помогает мне РАССЛАБИТЬСЯ, - немного сухо замечает Персиваль. Несмотря на то, что они уже какое-то время встречаются, они еще не дошли до секса, и Персиваль не торопится подгонять события. Ньют должен сам решить, когда он будет готов к этому, пока он явно доволен тем, что все идет медленно. У самого Персиваля никогда не было СЛИШКОМ настойчивого сексуального влечения (а если что-то подобное и возникало, он прекрасно умел подавлять свои желания), несмотря на то, какие бы сплетни о нем ни распускали в МАКУСА. - Ох, - намек на румянец, окрашивающий щеки Ньюта, вызван отнюдь не стыдливостью, а скорее приливом осознания своих действий. К его чести, Ньют не спешит указывать Персивалю, что тот гораздо меньше напряжен после этого обмена репликами, но опять же, Персиваль достаточно честен с собой, чтобы указать на это самому себе. Ньют просто посылает ему быструю теплую улыбку. – Ты готов начать? Персиваль делает глубокий вдох, и «ныряет» в то состояние которое использует в напряженных ситуациях – спокойный сосредоточенный контроль, после чего кивает Ньюту. - Хорошо. Первый шаг – подумай о вампусе. Все с чем он у тебя ассоциируется – ощущение тела, запахи, звуки. Постарайся вспомнить, каково это быть Престором. Ну, быть тобой, в то время как я думал, что ты Престор… О, ты знаешь, что я имею ввиду… Улыбаясь про себя, Персиваль все глубже погружается в воспоминания. Он все еще слушает Ньюта – он всегда слушает Ньюта, даже когда наполовину потерян в инстинктах. Он продолжает держать свое дыхание ровным, а его разум начинает заполняться яркими воспоминаниями – ощущениям травы под лапами, то как хвост со свистом отгоняет комаров. Запах Ньюта. Адди обвивающаяся вокруг него, ее рокочущее мурлыканье, вибрирующее по его телу. - Хорошо. Теперь добавь чувства, инстинкты, которые ты помнишь. Что двигало твоим вампусовским умом? Острые ощущения от бега. Защита своей территории. Спасение чемодана. Близость Ньюта. - Последний шаг, - голос Ньюта доносится как будто из далека. – Призови свою магию, и наполни тот образ вампуса, который ты создал в своем разуме. Представляй его как можно яснее и ярче. Персивалю не надо ничего призывать - тепло и сияние его магии всегда при нем, как шар света внутри его груди. Он тянется к нему с легкостью и непринужденностью долгой практики, а его разум все еще полон запахом леса и ощущением множества лап. Образ становится реальностью в мгновение ока. Цвета тускнеют, запахи атакуют его нос, а уши навостряются от звука дыхания Адди рядом с его головой. Персиваль сосредотачивается на руке Ньюта лежащей на его плече, пальцы нежно поглаживают его густую шерсть. С ревом радости Адди начинает лизать его макушку. Хоть она и узнала его в человеческом облике, его звериный облик ей нравится больше. - Ты молодец! Я знал, что ты сможешь это сделать! Хочешь побыть немного в звериной форме или будем возвращаться обратно? Персиваль наклоняет голову обдумывая свои ощущения. Сейчас он не чувствует себя заключенным в этом теле, не тогда, когда у него появился выбор, но что ему действительно точно надо знать, так это то, что он может вернуться обратно без особых трудностей. Он дважды ударяет о землю передней лапой. Ньют легко кивает, в знак того, что понял его желание. - Хорошо. Сейчас надо просто обратить процесс вспять. Представь все то, что ты ассоциируешь со своей человеческой формой, держи этот образ в голове, а затем призови свою магию. Я знаю, что сейчас ты не чувствуешь ее в своем теле, но технически, она все еще там… Персиваль нахмурился если бы мог. Он очень хорошо помнит отсутствие магии, на протяжении всего того времени, что был в теле вампуса. И он не помнит, чтобы осознанно тянулся к своей магии в тот раз, когда смог перекинуться сознательно, возможно он делает это, не осознавая своих действий. В конце концов, это инстинктивное действие для любого волшебника. Но он доверяет Ньюту, поэтому заполняет свой разум образами человеческого тела – ощущением пальцев, сжимающих палочку, бритвой, скользящей по его челюсти, стуком ботинок по полированным полам МАКУСА. Затем он тянется в пространство, где должна быть его магия, и хоть он все еще не чувствует ее, кроме, возможно, невероятно тихого шепота, который и свечу не сможет зажечь. Омывающее ощущение проходит через его тело возвещая о возвращении в человеческий облик. Первое, что он видит, открывая глаза – это сияющая улыбка Ньюта. После этого практика идет намного легче.