Тот, кто сгорит

В непривычно пустом кабинете профессора Авалона пылилась тишина, что обычно была заполнена шумящими учениками, волнительными лекциями, а иногда даже звуками поединков. Последние лучи вечернего солнца сочились сквозь витражные окна. Они ощупывали сначала старые парты, за которыми весь день маялись студенты, потом деревянный пол, подъем, на котором стоял учительский стол, стопку пергаментов и самопишущее перо, которое отплясывало танец, оставляя на бумаге кружева чернил. Лучик терялся в темных, собранных назад волосах профессора. Молочно-белый пиджак аккуратно висел на спинке кресла. Рукава рубашки профессора были закатаны до предплечья, сам он сосредоточенно следил за витиеватыми буквами. Блум так и замерла в проеме приоткрытой двери, не зная, стоит ли входить. Профессор был поглощен работой, в кабинете наконец воцарился покой. Вчерашнее решение, что успело призрачной уверенностью поселиться в сердце Блум, сомнительно заворушилось. Перед сном она снова и снова прокручивала в голове воспоминания своих волшебных провалов. Вот она колдует Экспеллиармус, и руку обжигает ударная волна. Металл летит во все стороны. Вот она колдует Вингардиум Левиоса и чувствует, что не только перо, но и вся комната вдруг готовы взлететь в воздух. Пораженные, иногда насмешливые взгляды однокурсников тоже каруселью воспоминаний кружились под веками. Блум нужна была помощь, но признать это оказалось не так сложно, как действительно обратиться к кому-то. Фарагонду Блум сразу же вычеркнула из воображаемого списка. У директрисы хватало забот с целой школой подростков, их родителями, министерством и хозяйственными вопросами. Гризельду Блум старалась избегать, да и строгое, монотонное преподавание декана ей не пришлось по душе. От одного взгляда Гриффин по спине бежали мурашки, а остальные профессора вообще мало были связаны с заклинаниями. Оставался только обаятельный профессор Авалон, который уже видел проблему Блум. Который сосредотачивался на практике в своем подходе и всего день назад обезоружил Рокси беспалочковым заклинанием. Кто, как не он, мог идеально владеть магией? Но сейчас, стоя в проеме приоткрытых дверей, девушка переосмысливала выводы прошедшей ночи, все больше склоняясь к идее заняться проблемой самой, наедине с книжками. — Блум, вы за мной следите? Спокойный вопрос заставил вздрогнуть даже пыль в кабинете, не говоря уже о стоящей на входе гриффиндорке. Профессор и бровью не повел, лишь спросил пустоту, не отрываясь от пергамента. — Нет, что вы, профессор, — засуетилась Блум, но заметив насмешливый взгляд темных глаз, поняла, что над ней подшучивают, и уже более спокойно прошла в кабинет. Когда деревянная дверь за ней закрылась, девушка призналась себе, что отступать было некуда. — Я хотела попросить вас о помощи. Самопишущее перо зависло, не дописав слово. Оно плавным движением отлетело в сторону и приземлилось в ящик стола. Профессор отодвинул от себя и сам пергамент, показывая, что внимательно слушает. — Как вы могли заметить вчера на уроке, я плохо справляюсь с магией. Не знаю, почему так выходит, я стараюсь делать все, как по инструкции, но стоит мне закончить заклинание, как я… — Блум не знала слова, которым можно было описать ту растерянность и бессилие, которые она ощущала колдуя. — Во мне поднимается ураган, и я никак не могу его контролировать. Авалон сверлил Блум взглядом, словно сканируя ее на наличие поломок. Когда девушка закончила, он с тихим скрежетом кресла встал из-за стола и обошел его. — Я не знаю, к кому обратиться, — призналась Блум. — Не знаю, как с этим можно справиться. Но если вы готовы… Если вы не против мне помочь… Я обещаю, что буду стараться! На последних словах профессор улыбнулся и устало вздохнул. — Блум, Блум, Блум… Пожалуйста, не волнуйтесь. Все учителя Хогвартса, в том числе и я, тут, чтобы помогать студентам. Так что даже если бы я хотел, я не смог бы вам отказать. Уверенность и спокойствие, которые исходили от Авалона, словно по воздуху передались и самой Блум. В такие моменты вспоминаешь, что перед тобой стоит не только учитель, но и опытный маг. Будь проблема действительно серьезной, мужчина бы так сейчас не улыбался. — Ваша магия не контролируется, потому что вы пытаетесь ее подчинить. Волшебство — это о гармонии, а не о доминировании. Если у вас внутри конфликт, то даже базовые заклятья могут навредить, как это и произошло вчера на уроке. Блум на автомате прикрыла обожженное запястье другой рукой, но это не ускользнуло от внимания профессора. Он понимающе кивнул и продолжил. — Мои методы… Они могут показаться необычными. Но если вы доверитесь, то я уверен, что любой Экспеллиармус станет вам по плечу. Это было все, что хотела услышать девушка. Любая надежда, любое заверение помочь. Этого хватило, чтобы успокоиться и не кинуться собирать вещи обратно домой, в не волшебный мир лондонской школы. — Я согласна на любые методы. Профессор Уизгис сказал, что на следующей неделе мы начнем работать над Люмосом, и я обязана успеть к этому времени разобраться с гармонией. Он боится, что я ослеплю учеников. Профессор Авалон покачал головой, словно мысленно отчитывая Уизгиса за такие слова, но вслух ничего не сказал. Он взял из ящика, куда недавно улетело перо, золотистый ключик и вопросительно посмотрел на Блум. — Тогда, возможно, вы хотите начать прямо сейчас? Блум уверенно кивнула, совершенно забыв про предстоящий ужин и домашние задания на завтра. Все эти планы становились неважными, когда под вопросом стояла ее сила. Авалон прошел к винтовой лестнице, что вела в отдельный кабинет. Девушка последовала за ним, зачем-то мысленно считая ступеньки, ведущие вверх. На тринадцатой она остановилась, и когда подняла голову, перед ней уже была открыта дверь, ведущая в небольшую круглую комнату, заставленную шкафами, сундуками, зеркалами и стеллажами с артефактами. Среди этого всего одиноко стояло кресло. Окна были завешены плотными шторами, единственным источником света оказались летающие под потолком свечи. — Для гармонии нужен артефакт? — спросила Блум, скользя взглядом по нагроможденными полкам. Комнату можно было разглядывать часами. Девушка еще никогда не видела столько неизвестных предметов. Она прошла вглубь, чтобы рассмотреть странные колбочки со светящимися жидкостями. — Ах, если бы все решалось артефактом. Для гармонии нужна тишина и удобство. Позже вам и это не понадобится, — профессор указал на единственное в комнате кресло. — Присаживайтесь. Блум сняла с плеча сумку с учебниками и отставила ее в сторону. Спина тут же расслабилась, потеряв уже привычный за учебный день вес книг. Сама девушка аккуратно села на краешек кресла, смахнула несуществующие пылинки со школьной юбки и снова взглянула на профессора. Он покачал головой. — Уверенней, Блум. Вам тут долго сидеть, — когда гриффиндорка послушно откинулась на спинку, Авалон продолжил. — Если сосредоточиться и прикрыть глаза, то магию внутри себя можно почувствовать. Попробуйте ее визуализировать: это может быть комочек света, дерево, капля, точка… Почувствуйте свою магию и сосредоточьтесь на ней. Все это было похоже на уроки йоги, что утром крутились по телеку. Блум ожидала невкусных зелий, физических тренировок или даже волшебных рун на теле. Просто сосредоточиться ей казалось недостаточным, но она отмахнулась от сомнительных мыслей и доверилась профессору, как и обещала. Вдох. Выдох. Девушка прикрыла глаза и сосредоточилась на успокаивающем голосе Авалона. Было сложно не обращать внимания на присутствие профессора, мягкое кресло, запах комнаты. Они возвращали Блум снова и снова напоминая о том, где она. — Забудьте про меня, — посоветовал Авалон, словно заметив несосредоточенность девушки. — Забудьте, где вы. Есть только сущность, волшебство, сила. Она всегда была в вас и в ваших предках. Она течет сквозь поколения, она делает вас той, кто вы есть. Взгляните на нее. Во мраке закрытых глаз, Блум увидела огонь. Она почувствовала его в солнечном сплетении, он грел силой и энергией. Пальцы покалывало магией, словно ей не терпелось вырваться на свободу и наколдовать что-то. Блум вдохнула поглубже и сосредоточилась на огоньке. Она пыталась рассмотреть его поближе, раздуть, повзаимодействовать. У самого очага возгорания виднелся теплый свет. Он грел, он был уютен, он ощущался как дом. От него шаловливыми язычками расходилось черное пламя, темное, опасное. Это оно вырвалось на прошлом уроке ЗОТИ. Это от него на запястье Блум до сих пор виднелся ожог. Это было не ее пламя. Вдох. Выдох. Издалека, из мира, который временно перестал существовать, все еще слышался голос. — Потрогайте свою магию, загляните в нее. Позвольте ей одержать верх. Блум мысленно поднесла руку к огню. Она боялась черных языков пламени, поэтому зачерпнула огонек снизу, подкладывая ладонь под теплый свет очага. Вместе с теплом светлого пламени Блум наполнили детские воспоминания. Качели у детского сада и чувство полета, когда она взлетела на них особенно высоко. Брызги луж, летящие во все стороны. Желтые резиновые сапожки в них. Ванесса, которая корчит рожицы, чтобы рассмешить дочь. Майк, катающий ее на плечах. Вот ее волшебство. Она держала свою магию в ладони. Свое нутро. Чувствуй она сейчас тело, по нему бы побежали мурашки. Но физическая оболочка была так далека, она забытой одеждой осталась на кресле. Сама Блум была внутри абстракции, она повелевала огнем, она касалась энергии. Пытаясь сделать огонь больше, она послала импульс в руку и вскоре смогла зачерпнуть и второй ладонью. Теперь пламя плясало в обеих руках. — Не бойтесь, Блум. Это ваша магия. Она вас не обидит. Вы — одно целое. Позвольте вам стать одним целым. И Блум позволила. Она расслабила пальцы и огонь побежал по запястьям, предплечьям и шее. Он обернулся вокруг Блум мощным светом, она старалась дышать и не бояться. Это ее магия. Она не навредит. Не навредит же? Черные язычки угрожающе блеснули. Доля сомнения каплей бензина сорвалась в огонь и он вспыхнул черным пламенем. Блум закричала, но судя по спокойному голосу профессора, что все еще убаюкивал издалека — он этого не услышал. Блум кричала внутри себя. Огонь поглощал. Блум упала на колени, прикрывая руками глаза. Если она вернется в реальность, он исчезнет. Она хочет уйти. Ей нужно сбежать. Сейчас. Девушка крепко зажмурилась и резко открыла глаза, вдыхая прохладный воздух. Она очнулась не в кресле. Ни профессора, ни шкафов с артефактами. Только каменные стены и холодная пустота. Серый зал с такими высокими потолками, что те терялись в темноте. Это вообще в Хогвартсе? — Профессор Авалон? Имя прокатилось эхом по необставленному залу. Редкие факелы освещали помещение. Лепнины змей, лиц, узоров, оплетали стены. В самом конце зала виднелась арка. Если это ее подсознание — то нужно обратиться к психиатру. Блум надеялась, что внутри нее будут пони и радуга, но пока тут были только змеи и холод. Она не очень хотела идти в сторону арки, что-то подсказывало, что не стоит. Но идти было больше некуда, и раз уж она проснулась в таком месте, то стоило попытаться выбраться. В этом странном холле за ней каменными зрачками следили лица и змеи. Они словно шептались. Обсуждали. Буравили взглядами. Блум знала, что это лишь ее воображение, но предпочитала не смотреть в ответ. Мало ли что. Ее первые шаги прозвучали громче, чем хотелось бы. Черные школьные туфли отстучали по камню пару шагов и чуть не споткнулись, когда Блум услышала позади незнакомый голос. — Добро пожаловать, Блум. Девушка обернулась так резко, что рыжие волосы хлестнули ее по лицу. Позади нее оказался мужчина. Блум могла поклясться, что секунду назад его там не было. Плащ, накинутый на плечи, темно-фиолетовым пятном цвета выделялся в сером каменном зале. Длинные русые волосы спускались ниже лопаток и казались темнее на фоне белой рубахи. Блум впервые видела этого человека, но в голове звенела одна отчетливая мысль: он опасен. Наверное, любой незнакомец в пустынном сером зале будет опасным, но этот… Этот был опасен сам по себе. Его прищуренные глаза, идеальная осанка, острый подбородок. Вся сущность так и кричала, что один неверный шаг — и тебе конец. Блум похолодела под внимательным взглядом. Девушка поняла, что лучше б она стояла под дулом пистолета, чем перед этим человеком. На краю астрономической башни. Запертой в клетке с пантерой. Блум была готова променять эту ситуацию на любую другую. Тонкие губы незнакомца растянулись в самодовольную улыбку. У Блум было так много вопросов. Кто он? Откуда он знает ее имя? Где она? Как вернуться в школу? Как проснуться? Почему у нее одновременно чувство, что они знают друг друга всю жизнь, и что нужно бежать со всех ног? — Тебе не надо бояться меня. Я долго ждал этой встречи. Блум не верила ему. Бежать было некуда. Возможно, за далекой аркой был выход. Но она почему-то знала — от этого человека не скрыться. Мужчина вальяжно подошел и медленно, словно боясь испугать уличную кошку, протянул руку. Блум сделала шаг назад, и он поймал ее ладонь своей. Этого нельзя было допустить. Блум ждала, что ее рванут с места, что ей выкрутят сустав, что сломают запястье. Но незнакомец лишь поднес ладонь к губам, и, слегка склоняясь, легко поцеловал тыльную сторону ладони. Прямо в метку. Тепло. Блум на секунду ощутила тепло чужих губ на своей коже и растерялась. Жар прокатился по руке, на секунду показалось, что метка засветилась, но, видимо, так падал отблеск факелов. Маг задержался у ладони, провел кончиком носа до запястья, прикрыл глаза и снова улыбнулся. Сердце Блум, что и так держалось на ниточке — оборвалось. Она панически выдернула руку из чужой ладони и отошла еще дальше. Как можно дальше. — Тебе некуда бежать, душа моя. Ты в своей голове. Я в твоей голове. И с этим уже ничего не поделать. А потом он хрипло рассмеялся сам себе и Блум поняла, что знает этот смех. Именно его она слышала во снах с самого первого дня в Хогвартсе. Он действительно был в ней. Она узнает эти глаза, хоть никогда и не видела самого мага. — Кто ты? Мужчина задумчиво замер, сложил руки за спиной и отвел взгляд в сторону, словно в окно. Окон не было. Только стены, змеи и факелы. Это подвал? — Я то, что делает тебя сильной. То, что ты не можешь подчинить. И то, что с тобою навсегда. Каждое предложение звучало приговором. Боем курантов. Оно вбивалось в подсознание Блум, смешиваясь со страхом и растерянностью. Так вот в чем причина. Это не Блум отвратительная волшебница, в ней действительно было что-то, что мешало ее магии. Что-то могущественнее нее. Кто-то могущественнее нее. — Это ты мешаешь мне? Это из-за тебя я не могу колдовать? Голос предательски дрожал, Блум нравилось думать, что это от холода. Она хотела бы сейчас разозлиться, накричать на странного мага в своей голове. Сказать ему выметаться из нее. Оставить ее в покое. Но когда на тебя смотрят вот так — очень сложно в целом подавать голос. Блум чувствовала такое эмоциональное давление, словно она сейчас стояла на суде, где решался вопрос ее казни. Она едва ли выдавила из себя два вопроса, но не смотря на лютый ужас — не могла отвести глаз. — Ты сможешь колдовать. Ты много чего сможешь, Блум, — он посмотрел на нее, как смотрят на нечто очень ценное. С искаженной одержимостью обладания. — Ты даже не представляешь, какой в тебе потенциал благодаря мне. И только я… Слышишь? Только я могу его раскрыть. С последними словами мага огонь, факелы и каменная кладка стен забились мелкой дрожью. Словно легкое землетрясение настигло их в этом пустынном, выдуманном мире. Мужчина раздраженно огляделся и, вскинув бровь, практически приказал: — Ты вернешься, когда захочешь силы. А ты захочешь. Картинка перед глазами задребезжала, поплыла и в следующую секунду Блум почувствовала, как ее трясут за плечи. Реальность возвращалась волнами, накатывая и накатывая, оставляя за собой все больше деталей. Сначала напряженное лицо профессора Авалона, что тряс ее. Потом очертания комнаты, артефакты, шторы, кресло. И, очнувшись окончательно, Блум втянула в себя воздух, словно выныривая из глубин океана. — ...ум? Ты меня слышишь? Девушка наградила профессора пустым взглядом и отстраненно кивнула. Ей очень хотелось, чтобы это все был сон, но тепло на тыльной стороне ладони все еще покалывало призрачным поцелуем, и девушке захотелось расцарапать кожу до крови в том месте, где ее касались чужие губы. Смыть с себя этот взгляд, а потом забиться в самый дальний угол спальни, укутавшись в одеяло. — Ты погрузилась очень глубоко, я не мог до тебя достучаться. Мало у кого это получается с первого раза. Блум подумалось, что лучше б и у нее не получилось. Ни с первого, ни с какого. — Сколько меня не было? Ей казалось, что в том странном зале без окон прошли недели. Будь они в маггловском фильме, на фоне в ускоренной съемке луна с солнцем колесили бы по небосклону, пока маг в плаще произносил одно ее имя. — Чуть меньше часа. Я заволновался, когда ты побледнела и не откликалась. Скоро ужин. Точно. Она пошла за помощью сразу после уроков и теперь была истощена до нитки этой странной медитацией. Они по идее должны восстанавливать силы, но Блум была выжата, как тряпка. Она не отказалась бы от чашки горячего чая, ей нужно было прийти в себя. Нужно было увидеть друзей, чтобы скуластое загадочное лицо перестало смотреть на нее из-под век. Чтобы стряхнуть с себя это позорное оцепенение ужаса. Этот лютый страх. Профессор Авалон смотрел на нее почти понимающе и Блум на секунду подумала, что он что-то знает. Вдруг в каждом волшебнике живет мрачный незнакомец, который смотрит насквозь. Кто он? Ее темная сторона? Прошлое перерождение? Девушка сжала губы, останавливая вопрос, который так и рвался из нее. Она хотела вытрясти из Авалона всю информацию, которую он мог знать про случившееся. Но Блум понимала, что это ненормально. Она и так уже чуть не разгромила два кабинета. Расскажи Блум правду — профессор точно перескажет все Фарагонде, а Блум не могла этим рисковать. Она хотела остаться в Хогвартсе, она хотела овладеть магией. И если для этого придется умолчать о своей легкой шизофрении — видимо, это будет ценой. Уже собрав свои вещи и спустившись в кабинет с партами, Блум замерла в проеме двери, окликнутая профессором Авалоном. — Все же прошло хорошо? — спросил он. И Блум осталось только растерянно кивнуть, поджимая губы. Все прошло.

***

«Кости двурогих соплохвостов используются в таких зельях, как…» Как… Муза раздраженно откинула перо на парту. Она успела с ним слишком сильно сблизится за последний час отбывания наказания у Гриффин в кабинете. Стоило вредной ведьме заметить, что Муза за весь урок не написала и строчки, как в золотых глазах заиграло нечто недоброе. Ей осталось покрыть еще две подтемы урока на предоставленном пергаменте, и она всеми силами пыталась вспомнить перечень зелий для этих костей. В умиротворяющем? Нет, наоборот. В зелье пробуждения. Сама Гриффин, окинув глазами кабинет с одиноко сидящей Музой, сказала, что отойдет ненадолго, и не возвращалась уже минут так пятнадцать. Интересно, Музе придется ее дожидаться, чтобы наконец вернуться в гостиную Слизерина? Ее все еще ждало эссе для Палладиума и в целом волшебная школа все меньше напоминала волшебную, и все больше напоминала школу. У входа что-то зашуршало, и Муза отвлеклась от записей. Дверь приоткрылась, словно кто-то ее подтолкнул, а потом так же неестественно закрылась. Никто не вошел, но Муза могла поклясться, что услышала четкие шаги. Она прищурилась, пытаясь разглядеть то, чего не было, и чуть не вскрикнула, когда в воздухе зависла голова. Пока она душила в себе крики, под головой показалась шея, а потом и весь человек. Им оказался старшекурсник, которого Муза видела в гостиной пару раз. Рэйвен? Ривен? Он сложил в руках блестящую мантию, которая, видимо, оказалась мантией-невидимкой, прямо как из сказок. — Так злобной карги нет? — Муза не сразу поняла, что обращаются к ней, а когда поняла, было уже поздно. Ривен полез без спроса в шкафы Гриффин. Он бессмертный? — Она отошла, — отозвалась Муза. — Сказала, что ненадолго. Ривен победно ухмыльнулся и открыл очередную дверцу шкафа. Перекинутая через плечо мантия блестела еще сильнее при свечах на учительском столе. — Ты, первогодочка, случайно не видела, где Гриффин хранит такой высокий темный сосуд? От «первогодочка» девушку передернуло, но она лишь молча нахмурилась и помотала головой. Конспекты остались забытыми, Муза теперь разглядывала высокого слизеринца с короткой стрижкой. Он уже почти судорожно перебирал разложенные по полочкам стопки пергаментов, книг, пустых колб и стекляшек. Его скулы слишком сильно выделялись на худом, ехидном лице, и это подбешивало. — Почему ты так спокойно роешься в вещах декана при мне? Думаешь, я не расскажу? Ривен отставил обратно на полку очередной пустой графин и обернулся к Музе. У него в глазах плясали черти, и легкое раздражение в Музе было готово перерасти в нечто большее. — Детка, ты похоже не знаешь, кто я. Муза приподняла бровь и этого было достаточно, чтобы дать понять: она тебе не детка. А еще да, она не знает, кто он. — Ривен Нотт, и я тот, кому лучше не переходить дорогу. Если меня сдадут, то я буду знать, кто это был. Парень обернулся обратно к стеллажу и, открыв очередные дверцы, победно вскинул голову. За его плечом Муза успела разглядеть высокую стеклянную бутылку с бордовой жидкостью. Ривен схватил ее с полки, тихо прикрыл дверцы шкафа и начал накидывать мантию обратно. Когда двери в кабинет распахнулись, в воздухе так и повисло чужое плечо с вытянутой рукой и бутылкой. Они никак не хотели пролазить в рукав мантии. Муза побледнела так, словно это ее сейчас застанут за кражей. — Профессор! — воскликнула Муза не подумав. Гриффин повернулась к ней оставляя за спиной паникующего Ривена, который пытался просунуть руку с графином в рукав мантии-невидимки. — Я почти закончила конспект, — затараторила Муза, — но все никак не могу вспомнить, где же применяются кости двурогих соплохвостов. Вы не подскажите? Ривен наконец просунул руку в мантию и, судя по легкому движению страниц на столе Гриффин, прокрался к выходу. Как, интересно, он теперь собирался открыть дверь? Гриффин негодующе покачала головой. Кажется, она вернулась с не самой приятной встречи, и это учитывая, что любая встреча с людьми для Гриффин была неприятной. Складка между бровей декана углубилась, а из когда-то идеально собранных волос выбилась темная прядь. — Достаточно на сегодня. Вы можете быть свободны, про соплохвостов в библиотеке прочитаете. Музу не нужно было просить дважды. Она сгребла рукой все свои принадлежности в рюкзак и даже не обратила внимания, как Гриффин скривилась в ответ на этот жест. Уже направляясь к двери, Муза злобно представила, как Ривен панически стоит у входа в мантии-невидимке. Эта отработка заканчивалась веселее, чем она ожидала. Надеясь, что она не столкнется с третьекурсником Муза широко открыла дверь и замерла на секунду, перед тем как пройти. — Вы что-то еще хотели? — нетерпеливо уточнила Гриффин, которая уже успела вернуться за свой стол. Такс, ну если Ривен не успел прошмыгнуть, то это уже не ее проблемы. — Нет-нет, до свиданья. И Муза захлопнула дверь у себя за спиной. Ривен вынырнул из мантии-невидимки, словно она была самым неудобным, что он когда либо носил. В руке была крепко зажата бутылка, а на лице красовалось такое выражение, словно он только что не зелье украл, а в лотерею выиграл. — Крошка, ты не представляешь, что я только что провернул. Муза и не хотела представлять, она была уверена, что чем меньше она знает о том, что только что произошло — тем лучше для нее же. Слизеринка дернула головой в сторону, всем видом показывая, что знать не хочет. Сделала уже шаг в нужном направлении, как услышала голос над ухом: — Хэй, азиаточка, а нам по пути.

***

В теплом вечере на поле по квиддичу смешались перекрикивания первокурсников, пыль и запах леса. Стелла проводила глазами очередного щуплого мальчика, не справившегося с управлением метлой. Скай, слишком серьезный для такого не важного мероприятия, как отбор в команду по квиддичу, что-то записывал себе на листочек. У его ног лежала раскрытая коробка с мячами, выемки для бладжеров пустовали — от них сейчас панически уклонялись близняшки, пришедшие на отбор. Очередь Лейлы должна была подойти не скоро, она скучающе сидела на траве, разминая плечи. Стелла уже успела пожалеть, что пришла поддержать подругу, потому что с талантом Забини в поддержке смысла было мало, а смотреть на калечащихся первокурсников — не лучшее развлечение. — За кого болеешь? Тот самый гриффиндорец с ямочками на щеках стоял между пустующих рядов трибун. Спортивная одежда плотно обтягивала накаченные плечи, и Стелла подумала, что тот, должно быть, давно уже играет. В карих глазах плескалось такое дружелюбие и тепло, какого не найдется у всего семейства Малфоев вместе взятых. Блум говорила, что он хороший парень, этот Брендон. — За подругу, — отозвалась Стелла, пытаясь не сильно рассматривать собеседника. — А ты чего тут? Отборы у Гриффиндора начнутся аж через час. Брендон присел рядом и засмотрелся на слизеринца, выписывающего в небе кольцо. Он нервно улыбнулся, словно Стелла задала неудобный вопрос. Совершенно не стесняясь своей нервозности, он запустил ладонь в волосы, взлохмачивая их. Стеллу подкупала эта эмоциональная нагота. Было дико представлять, что кого-то в этом мире не учили с детства держать чувства в коробочке, а коробочку на замке. Брендон радовался, смущался и нервно улыбался. Он был такой живой и теплый, что скучная тренировка в его присутствии становилась не такой уж и нудной. А теплый осенний ветер не таким уж и липким. — Да я пришел посмотреть, как все проходит, — Брендон окинул взглядом зеленое поле. — Никогда не играл в квиддич, но очень люблю спорт. Вот, хотел пробоваться в команду, а на метлу сел вчера впервые на уроке у мадам Трюк. Стелла бы никогда не смогла признаться, что хочет чего-то, пока не была бы уверена, что получит это. Та кукла с ярмарки в Париже? Нет, мама была права, она уродливая. Собственный набор для волшебного шитья? Нет, папа был прав, это работа для низших. Стелла всегда получала что хотела, а остального она не хотела. А Брендон, он так легко рассказывал ей о своей неуверенности, словно это нормально — не знать, получится ли. — Ты, главное, не бойся метлы и посильнее держись за нее, — заметив удивленно вскинутые брови гриффиндорца, она поторопилась объясниться. — Так Скай всегда говорил. Мой брат. Брендон взглянул на слизеринца, который как раз подзывал к себе Лейлу. Девушка нетерпеливо подбежала к капитану и стоило квоффлу взлететь в воздух, как она, запрыгнув на метлу, рванула за ним. Даже Стелла, которая наблюдала за домашними тренировками брата десятки раз, затаила дыхание. Лейла рассекала воздух отполированным кончиком «Молнии», ни капли не боясь скорости и высоты. В такие моменты она и была скоростью. Она была высотой. Догнав в вышине квоффл, Забини, за неимением биты, резко развернулась, забивая мяч в одно из колец прутьями метлы. — Не то, чтобы мой совет хоть как-то поможет тебе и команде победить Слизерин… Но в команду взять должны, — Стелла подмигнула так, словно она только что зелье удачи ему подсунула, а не пересказала избитый совет. Но Брендон все равно расплылся в улыбке. — Знаешь, я был капитаном футбольной команды в моей старой школе. И если я тогда справился с громилами из Паддингтона, то и с этим квиддичем тоже управлюсь. Футбол? Паддингтон? Это что-то маггловское? В карих глазах гриффиндорца блеснула уверенность, а Стелле впервые за долгое время пришлось себе напомнить: она получает все, что хочет, а остальное она не хочет. Брендон откинулся на спинку трибунных ступенек и запрокинул голову, подставляя лицо сентябрьскому ветру. У него была загорелая кожа и, если бы Стелла положила ему ладонь на ключицу, то она бы красиво контрастировала. Ежик волос у ушей и затылка Брендона был недавно подстрижен и, наверное, приятно покалывал, проведи Стелла по нему рукой. —…будешь? Девушка прослушала начало вопроса и ей пришлось растерянно взглянуть на Брендона, чтобы тот повторил. — Ты будешь на вечеринке в пятницу? В честь начала учебного года. Мне рассказывали, что там происходит «настоящее посвящение», — Брендон осуждающе покачал головой, догадываясь, какое посвящение его ждет. Стелла прекрасно знала и про вечеринку в пятницу, и про все остальные. Ривен закатывал их из года в год и никогда разочаровывал изобилием алкоголя, заглушающих чар и пошлых игр. Сама слизеринка еще дома выбрала коктейльное платье и украшения для такого важного вечера, но Брендону об этом знать было не обязательно. — Да, я что-то слышала. Еще не знаю, пойду ли. А что? Когда на мальчиков вопросительно смотрела Малфой младшая, хлопая светлыми ресницами — все они должны были немедленно покраснеть и растеряться. Но Брендон лишь дернул плечами и небрежно обронил, что: — Да ничего, хотел с тобой потанцевать. Стелла Малфой не хотела, того, что было нельзя. Но бывают же исключения, подтверждающие правила.

***

Блум старалась не врать себе. Она, еще попивая чай за ужином, уже понимала, что вернется. Стоило ей отогреться, очнуться и сделать первые глотки, как сознание начало приходить в норму. С отледеневшим мозгом и только успокоившимся сердцем, сидя в безопасном Большом Зале, Блум смогла проанализировать ситуацию. Конечно, она вернется. Вернется в те странные подземелья без окон. Вернется к нему. К его всевидящим глазам и длинному плащу. Кем бы он ни был. Что ей еще оставалось? Встретить могущественного незнакомца у себя в голове и притвориться, что ничего не было? Слышать его хриплый смех по ночам и игнорировать? Нет. Если это он виновен в неукротимых вспышках силы, то он может их прекратить. И он прекратит. Потому что Блум нужно совершенствовать магию и становиться сильнее. Ей нужно узнать правду. У нее нет времени трястись от необъяснимого страха у себя в подсознании. Это ее голова и ее правила. Кто бы в ней не поселился — он там не властен. Она помнила, как взлетала по лестнице, почти бежала в спальни. И теперь, когда все ее соседки заснули, она отделилась от них пологом кровати. Оставалось вспомнить наставления профессора Авалона и вернуться к нему. Блум тяжело вздохнула, прикрывая глаза. В этот раз она будет готова. Ей пришлось долго дышать и сосредотачиваться, чтобы хотя бы увидеть огонек. С профессором все было гораздо проще, но не могла же она каждый день после уроков проваливаться в подсознание у него в подсобке. С финальным глубоким вдохом огонек показался еще отчетливее и Блум, уже не боясь и зная, чего ожидать, уверенно нырнула в него, позволяя охватить тело. Она словно сгорала из мира реальности и из пепла возрождалась там, где он. Огонь застелил взор и она снова почувствовала каменную кладку под ногами. В этот раз гораздо более холодную. Зал слегка преобразился. Все факелы были зажжены, вход в далекую арку перегораживало большое кресло, на котором вальяжно сидел уже знакомый ей маг. Блум сжала кулаки, словно готовясь ударить. Она обманчиво смело направилась в сторону кресла. В этот раз она задает правила игры. Это ее голова, и странный волшебник в ней — лишь гость. Она справится. Шаги больше не отдавались эхом по залу. Блум взглянула на свои ноги и обнаружила голые лодыжки. Ее прикрывали только золотистые шорты и майка. Ее пижама. Блум враз растеряла всю уверенность, чувствуя себя слишком голой под всевидящим взглядом мага. Он смотрел на нее из кресла, так и не пошевелившись. Ссутулить плечи и прикрыться руками было бы совсем унизительно, поэтому Блум откинула волосы и двинулась дальше к магу. Он не существует. Ему все равно. — Значит так, — несмотря на бурю внутри, ее голос звучал твердо и уверенно. — Я не знаю кто ты, но если ты поселился в моей голове, если ты мешаешь моему волшебству… То тебе это и исправлять! Я не собираюсь завалить все предметы только из-за этого магического недоразумения. Брови мага взлетели вверх. Видно, он не ожидал такого напора с напуганной всего пару часов назад гриффиндорки. Но нет. Блум застали врасплох. То не считалось. Она еще покажет ему, кто кого. — И ты расскажешь мне все, — маг продолжал молчать и Блум решила уточнить. — Ты расскажешь мне кто ты, что это за место, откуда ты в моей голове и чего ты хочешь. И тогда я решу, что с тобой делать. В каменной комнате повисла тишина. Волшебник поджал губы с очень серьезным видом. Он свел брови на переносице, прикрыл лицо рукой… И Блум осенило. Ему смешно. Этот ублюдок смеется над ней. Над ней, стоящей перед ним в одной пижаме, бескрайне злой, потерянной и слегка испуганной. Он, взрослый волшебник, смеется над рыжей девочкой, что пытается навести порядок в своей же голове. Да пошел он. С первым вырвавшимся смешком Блум окончательно потеряла терпение и всплеснула руками. Волна магии, что в очередной раз вырвалась без спроса, ударилась об арку и стену за спиной у волшебника. Огонь в факелах увеличился вдвое и ярко вспыхнул, оставляя на стенах сажу. В отличие от учителей в школе, он даже не удивился. Лишь заинтересованно оглянулся, проверяя, случилось ли что-то с аркой, и вернул свое внимание к Блум. — Ты закончила? И Блум почувствовала себя бунтующим подростком в разговоре с родителем. Капризным ребенком у воспитателя в кабинете. Младшей сестрой, что закатила истерику. — Есть ответы, Блум, к которым ты еще не готова. Они сами найдут тебя, когда настанет время. Я не смогу исправить твою магию за тебя, но я знаю, что нужно делать. Волшебник наконец встал с кресла и подошел к девушке. В этот раз у него в руке покоилась палочка. Блум подавила в себе желание сделать шаг назад. Потом еще шаг. И еще один. И нестись со всех ног подальше. — Зови меня Мастер. С этого дня — я твой контроль, защитник и друг в одном лице. Любой конфликт со мной выльется в конфликт твоей магии. А ты этого не хочешь. Не правда ли? Блум отрицательно замотала головой, но глубоко в груди зародилось сомнение, что, возможно, лучше никогда так и не овладеть магией, чем связываться с ним. С… Мастером. — Я не наврежу тебе. Никогда, Блум. Я не могу, ведь я в твоей голове. Она не верила. Она смотрела в холодные, такие знакомые глаза, и видела в них жажду. Не было ясно, жажду чего, но таким людям, людям из подземелий, в плащах и с жаждой в глазах просто так не доверяют. Даже если они живут в тебе. Тем более, если они вдруг поселились в тебе. — А я? Я могу навредить тебе? Мастер коварно улыбнулся, словно был рад этому вопросу. Словно ждал его. Блум было важно знать, что в случае чего — она сможет защититься. Что заклинание не пройдет сквозь него, как сквозь туман. Расстояние между ними куда-то испарилось. И Блум поняла кое-что очень важное. Что стоило понять раньше. О чем стоило подумать: она не знает, как проснуться. Мастер наклонился слишком близко и прошептал Блум куда-то в скулу, куда-то в шею. Туда, где волосы встали дыбом от одного горячего дыхания: — А ты хочешь попробовать? И от одного этого вопроса Блум поняла, что нет. Она не хочет пробовать. Она хочет, чтобы сердце в глотке колотилось чуть слабее и запах мага перестал душить ее. Травы и дым. Наверное, так пахло тысячи лет назад на старых волшебных обрядах. На обрядах по сжиганию рыжих ведьм. Она ощутила деревянную рукоять палочки у себя в ладони и нервно замотала головой. Нет, она не будет пробовать. Маг, игнорируя сжатые губы и колотящееся сердце волшебницы, взял ее руку с палочкой и поднес к своему горлу. От деревянного кончика, упирающегося в чужую светлую кожу, Блум совсем растерялась. — Попробуй, Блум. Он подначивал ее с таким наслаждением, он пил ее панику, как самое вкусное вино. Мужская ладонь все еще сжимала ее запястье, не позволяя отвести руку с палочкой. Губы мага словно случайно задевали ее скулу при каждом резком вдохе девушки. Он вообще не боялся. В голове вертелись только Экспеллиармус и Вингардиум Левиоса. Блум не умела вредить. Все, что у нее было, это два бледных кулака и странные порывы магии, которые вырывались, когда тем захочется. Лучшее, что она могла сделать, это проткнуть чужое горло тупым концом деревяшки, но положа руку на сердце, она и это не смогла бы. Поняв, что ничего не последует, Мастер выпрямился и снисходительно взглянул на Блум. — Ты еще научишься. Не волнуйся, как только ты научишься делать больно, я буду первым, на ком ты попробуешь. Тогда и узнаешь. Он наконец отошел, и в комнату снова начали подавать кислород. Можно было снова думать, спрашивать. Существовать. — Откуда во мне эта магия? Откуда конфликт? — девушка уже уверенней смотрела магу в глаза, привыкая и к легкой несерьезности его голоса, и к подавляющей ауре. Мастер повел плечами, расправляя и так идеальную осанку. На секунду могло показаться, что это неудобный для него вопрос. Показаться. А потом на лицо вернулось надменное равнодушие. — Это очень сложный вопрос, душа моя. Я могу лишь сказать, что это сила, которую ты не можешь подчинить. Она по праву принадлежит не тебе. Но так уж сложилось, что тебе придется научиться с ней взаимодействовать. Ты же справишься? Ее брали на слабо, как импульсивного подростка, и Блум яростно кивнула, не успев вспомнить, что она и есть импульсивный подросток. — Когда я справлюсь, ты расскажешь правду? У нее сейчас не было ни одного рычага давления на этого загадочного мага. В его руках хранилось ее будущее волшебницы. У него в голове были ответы на многие волнующие ее вопросы. В его глазах притаилась вся надменность мира. — Когда ты справишься, правда найдет тебя сама. Маг заглянул ей в глаза, и душа Блум раскрылась на распашку. Кто-то насильно раскрыл ее ребра, как открыл клетку, и взглянул на самую сущность. — У тебя красивые глаза, Блум. Девушка растерянно моргнула и таки скрестила руки на груди, просто чтобы спрятаться от изучающих темных зрачков. Она пришла сюда становиться сильнее. Нет времени на комплименты. — А у тебя страшные. Когда начнется урок? Маг отшатнулся на пару шагов, вспоминая про такое понятие, как личное пространство. Он повел головой, убирая опавшие на глаза русые пряди и приглашающе развел руки в стороны. — Он уже идет. Твоя цель — настроить связь со своим подсознанием. Я и есть твое подсознание. Пока ты признаешь меня как часть себя и не боишься магии, что охватывает твое тело каждый раз, когда ты колдуешь — все будет хорошо. Блум вспомнила танцующий огонек, в который уже почти бесстрашно вступила во второй раз за сегодня. — Пока ты позволяешь пламени поглощать тебя — ты можешь им управлять. Попробуешь потушить — оно выйдет из-под контроля. Я могу научить тебя заклинаниям, о которых школьная программа даже не слышала, но для этого тебе придется постараться. Одно дело найти гармонию с силой, что не можешь подчинить. И совсем другое — научиться управлять ей. У гриффиндорки шла голова кругом от всех загадочных фраз, которые волшебным образом имели смысл. С гармонией она сможет пользоваться своим огнем. Теплым, домашним, маленьким. С Мастером она сможет подчинить и опасные черные язычки, что струятся по телу всякий раз, когда она спускается в подземелья сознания. — Научи меня. В ее голосе впервые проскользнули повелительные нотки, но Блум была уверена, что с ним по-другому и нельзя. Дай слабину, дай долю сомнения, и он поглотит тебя. Останется лишь пепел.