***
Скай и Блум неловко сидели на краю чужой кровати. Из-под зеленого покрывала время от времени слышались редкие всхлипы. Малфой едва касаясь, почти символически гладил покрывало, под которым пряталась Стелла. У Блум закончились утешительные фразы, и все, что ей оставалось, это тихо приговаривать "Ну, ну… Тише..." и растерянно переглядываться со Скаем. По нему было видно, что он бы предпочел быть где угодно кроме этой комнаты, но и в тоже время он не мог оставить сестру одну. — Она кажется заснула, — прошептал Скай после долгой тишины. Это было первая хорошая новость за день. Муза, которую Блум встретила в коридоре, жаловалась, что Стелла не спала всю ночь. Не удивительно, что девушка была так выбита из сил. На ужин ее можно было и не ждать. — Как они вообще узнали? — наконец спросила Блум давно интересующий ее вопрос, когда они со Скаем оставили Стеллу и вышли в коридоры Хогвартса. Родители Стеллы никак не могли видеть ее и Брендона вместе. В тот день была игра в квиддич, они едва ли виделись. — Диаспро, — Скай закатил глаза и тяжело вздохнул. Блум общалась с Диаспро в первый и последний раз месяц назад, когда они поссорились на уроке по квиддичу, но и той встречи хватило, чтобы отбить все желание когда-либо еще пересекаться со слизеринкой. Блум не была удивлена, но все равно не понимала — какое той дело до счастья Стеллы? — Ей важно одобрение моих родителей, — пояснил Скай. — Она отправила письмо маме не для того, чтобы насолить Стелле. Это была ее попытка понравится, показать себя, как достойную доверия. И самое противное — у нее это получилось. — Скай указал рукой в сторону спальни Стеллы, словно демонстрируя результат стараний Диаспро. Воображение Блум услужливо подкинуло фальшиво обеспокоенное личико Диаспро, которая, заламывая руки, пищит: "Вы понимаете, миссис Малфой, я же ради Стеллы это делаю, пока она не успела испачкаться". Как изломанным домиком складываются ее тонкие бровки, пока она слащаво добавляет: "Стелла еще молодая девочка, все делают ошибки, наша обязанность, как ее близких — предотвратить их последствия". Огонь, который горел внутри Блум во время медитаций или уроков с Мастером неожиданно вспыхнул жаром ненависти. Колкое чувство отвращения и гнева разрасталось в груди, и Блум ничего не могла с этим поделать. — Скай, это отвратительно, — сквозь сжатые зубы процедила она. — Как ты вообще с ней общаешься после такого? Воспоминания, которые раньше казались неважными, стали возвращаться к Блум. Вот, Диспро висит на Скае во время вечеринки в подземельях Слизерина. Вот, она злится на Блум, которая просто поздоровалась со Скаем во время урока квиддича… Как Малфой вообще мог проводить время с такой гнилью? — Это не я общаюсь с ней, это она со мной… — Скай поправил свой слизеринский галстук, словно тот начинал его душить. — Блум, все сложнее, чем тебе кажется. В мире чистокровных есть свои правила, которые тебе не понять. Впервые за все общение со Скаем Блум почувствовала в его голосе снисходительные нотки. Тот тон, которым взрослые объясняют ребенку, что ему рано еще что-то знать. Блум впервые увидела в Скае чистокровного третьегодку вместо брата ее лучшей подруги и просто открытого парня. — Так объясни! — вспылила Блум. — Стелла — моя лучшая подруга, мне важно такое понимать. Было видно, что Ская смутил повышенный тон Блум, но он не стал это отмечать вслух. На пару минут он замолчал, продолжая размеренным шагом идти рядом. Пока он молчал, они успели выбраться из подземелий, и теперь гуляли по одному из коридоров, без особой цели. Видимо, не только Стелла не придет сегодня на ужин. Обдумав что-то свое и словно сдавшись, Скай остановился и кивнул на один из подоконников, приглашая Блум присесть вместе с ним. Из окна было видно Черное озеро, у которого они со Скаем сидели когда-то давно, еще в первый день учебы. Когда Стелла еще не полюбила того, кого ей нельзя было любить. Когда Блум еще не встретила Мастера. Когда Скай еще улыбался и подбадривал Блум, разбивая камушками гладь воды. — Я не могу выбирать, с кем мне общаться и с кем нет, Блум, — начал Скай. — Есть такие понятия как статус и честь, и, как наследник дома Малфоев, я не могу портить отношения с чистокровным домом Гринграсс. Слизеринец запрокинул голову, уткнувшись макушкой в стенку, и смотрел куда-то вверх рассредоточенным взглядом. Блум, не мешая ему собираться с мыслями, смотрела на сгущающиеся осенние тучи. — Родители Диаспро давно хотят заключить союз с Малфоями, и поскольку их единственная дочь, как раз моего возраста — это идеальная возможность для брака. Мои родители еще не дали согласие, но Диаспро делает все, чтобы показать себя, как "достойную". Уберечь Стеллу от позора — это как раз один из таких поступков. Не думаю, что она остановится, пока не будет подписан договор о помолвке. Блум поджала губы, пытаясь аккуратно подбирать выражения. Все, чего она сейчас хотела, это накричать на того, кто придумал эти глупые правила. На того, кто был ответственен за такие пережитки прошлого, как тупые помолвки и статусы. Она хотела встряхнуть самих Люциуса и Нарциссу Малфоев за плечи, спрашивая, чем они вообще там думают. Но Блум понимала, что это не ее история, и не ее война. Лучшее, что она может сейчас сделать, это побыть хорошим другом. Она обязательно расспросит у Мастера все про эту странную иерархию, но пока ей остается лишь побыть рядом. — Она хотя бы любит тебя? — голос Блум прозвучал неожиданно сипло, еле слышно. Скай вздрогнул, возвращая взгляд с потолка на Блум. Он растерянно приоткрыл рот, собираясь ответить, потом закрыл, словно передумав. За окном начал накрапывать дождь и тихо забарабанил по стеклу. — Я не знаю, — покачал головой Скай. — Мы никогда не говорили об этом. Думаю, что человек, который любит, так бы не поступил. Это и не важно, Блум. Ей и не нужно любить меня, наша помолвка — вопрос денег и чистой крови. Тут ни ее, ни меня не спрашивали. Я жил с этим пониманием всю свою жизнь. Обидно только, что Стелла с этим столкнулась… так. Так яро и жестоко. Блум никак не могла представить яркую, светлую, боевую Стеллу, покорно идущую под венец с кем-то безликим. Она не хотела верить, что ее любимую, дерзкую слизеринку можно было так сломить. Но, судя по всему, — можно было. Блум забывала, что за идеальной осанкой и тонкой улыбкой Стеллы, скрывалась шестнадцатилетняя девушка со своими страхами и преградами. — Но ты заслуживаешь любви, Скай. — Блум показалось чрезвычайно важным это сказать. Проговорить вслух. Велика вероятность, что Скаю этого никто не говорил. — Ты заслуживаешь и счастья, и нежности, и… — Блум была готова вечно перечислять, чего был достоин Скай. — Просто помни, что тебе есть за что бороться. Хорошо? Я не знаю как, но ты должен хотя бы попытаться, чтобы потом всю жизнь не жалеть. От тяжелого вздоха Ская запотело стекло, и теперь вечерние окраины Хогвартса казались размытыми и нечеткими. Таким же нечетким Блум видела сейчас магический мир. Она смотрела на него сквозь свое запотевшее стекло маггловского восприятия и никак не могла принять, что чистота крови, статусность и наследство могут играть такую большую роль в человеческих судьбах. — Я постараюсь Блум, — кивнул Скай. — Я обещаю, что попытаюсь. Коридоры в спальню Гриффиндора в тот вечер были особенно холодны. Блум согревала только маленькая надежда, что этот вечер не прошел зря. Что она на что-то повлияла.***
Тайная комната душила и сужалась, словно бы с каждым днем. Валтор ненавидел эти стены. Стены, которые ему пришлось наблюдать последние шестнадцать лет. Чертовы шестнадцать лет в ожидании этой рыжей девчонки, от которой сейчас зависело все. Валтор обещал себе спалить это место при первой возможности. Эти стены рухнут так же, как недавно чуть-было не рухнул потолок от отраженного Протего. Весь Хогвартс рухнет, как игрушечный кукольный замок, когда Валтор окажется на свободе, когда он обретет свою полную, былую силу. Первые годы в заточении, практически в полной беспомощности, напоминали о раннем детстве, проведенном с тремя старухами. Такие же стены, отрезающие от свободы, такое же детское бессилие. Он убил тех старух, но в этот раз ему некому было мстить. В этот раз виноват только он сам, и от этого становилось еще невыносимей. Предсказание, которое когда-то давно казалось маленькой неурядицей, обернулось роковым знаменем. Оно подтолкнуло Валтора к его главной ошибке. А он не совершал ошибок. Ни когда учился темной магии у ведьм, ни в школьных стенах Хогвартса, ни когда собирал Пожирателей Смерти. Он продумывал каждый свой шаг, словно в шахматной игре, и кто-бы мог подумать, что ребенок, которого даже пешкой нельзя было назвать, перевернет всю игру. Кто бы мог представить, что именно рыжая девочка поставит ему мат одним своим рождением. Валтор терпеть не мог сам факт ее существования, но в тоже время как бы ему не хотелось это признавать — ночи с Блум были единственным развлечением в этой пресной темнице. Она приходила и приносила с собой солнце, воздух и жизнь, которых так не хватало в сырой Тайной комнате. Огонь факелов плясал в ее волосах, подростковая дерзость, кипящая в ней, оживляла. Валтор никогда ей в этом не признается, но он почти ждал ее по вечерам. Нет, не потому, что нуждался, а потому, что видеть больше не мог ту же самую плитку, те же самые книги, ту же самую арку. Блум приносила с собой свободу, которой так дорожил Валтор. Которую он так глупо потерял. Валтор умел ценить свободу, он желал ее. Желал свободы для Магической Британии от всех идиотов у власти, от всех сковывающих руки законов. От бюрократии, халатности и тупости. Валтор желал освободить волшебный мир от оков секретности, чтобы никому больше не приходилось прятаться от магглов, чтобы магия восторжествовала, обладая и подчиняя. Он хотел избавиться от запретов на заклинания, артефакты, обряды. И, спустя столько лет, он хотел свободы для себя. Засыпая, он видел, как гуляет по улицам Лондона, как входит в Министерство и крушит там все. Как наконец-то покидает Тайную комнату. Дура Фарагонда даже не подозревает, что он скрывается у нее прямо под носом. Интересно, как бы она побледнела, узнав, что величайший волшебник все это время был жив и скрывался в подвалах ее любимой школы? Хогвартс, Хогвартс, Хогвартс наш любимый. Цирк это все, детсад, полный тыквенного сока и псевдо-магии. Что уж говорить, если Авалону запретили учить детей чему-либо большему, чем базовые, всем надоевшие заклятия. Не то, чтобы тот сильно расстроился. Валтор никогда не говорил с Авалоном об этом — нравится ли тому вообще преподавать. Он был просто удобным инструментом, его личным шпионом, слугой и последователем, ждущим приказа. Когда-то у Валтора было их в разы больше, но настали другие времена, и теперь, для достижения своих целей, Валтору вполне хватало одного. "У нее ваши глаза, милорд," — вспомнились слова Авалона. Чушь. Глаза это зеркало души, но у Блум они искрящиеся, почти счастливые, полные наивности, доверчивости и нежности. У него в глазах лишь холодный расчет, всегда был, всегда будет. Но что у них есть общего, так это мощь. Валтору почти обидно, что Блум не знает, какой очаг силы в ней таится. Какой огонь готов вспыхнуть. Его огонь. Ведь если бы она узнала… Почувствовала то, что ощущал Валтор, подчиняя. Изменился ли бы ее взгляд? Конечно, она бы сдалась. Она отдалась бы непобедимости, всемогуществу. Валтор бы сидел и наблюдал со сладостью, с извращенным наслаждением, как наивная первокурсница превращается в бесстрашную ведьму. Он представлял, как Блум расправит осанку и поднимет палочку впервые не в защитном жесте. Ох, как бы красиво звучало Круцио в ее устах. Как изящно выгибалось бы ее запястье, рисуя Империо в воздухе. Величие, с которым Блум бы раскрыла свою силу… Шестнадцать лет ожидания стоили бы этого момента. Валтор знал, что нужно выждать. Он был готов шаг за шагом втираться к ней в доверие — стать авторитетом, стать тем, за кем она пойдет безоговорочно, отдаваясь телом и душой. Не первый, не последний раз он манипулирует людьми, да и кто может быть более легкой жертвой, чем девочка-подросток, только узнавшая о мире магии? Но даже она требует времени. Страх, с которым она смотрела на него в первую их встречу, первобытный ужас, исчез всего месяц назад. Он оставил за собой вызов. Блум пыталась соревноваться с ним, хоть и прекрасно осознавала его превосходство. Конечно осознавала, девочка не глупа, но она все равно смотрела с вызовом, готовая в любой момент бросить несуществующую перчатку ему в лицо, вызывая на дуэль. Валтора веселило само это желание, ниоткуда взявшаяся необходимость быть ему равной. В каком-то смысле она уже была равной, но ей об этом пока что было лучше не знать. Валтор хотел свободы и для Блум тоже. Точнее, для силы Блум, которая клубилась, таилась, накапливалась в ней долгие годы. Пора было дать ей выход, и тогда, когда девочка будет готова, Валтор выберется из Тайной комнаты. Вместе они будут непобедимы. Вместе, когда она перейдет на его сторону и ее огонь станет огнем Валтора. Когда Валтор вернет себе то, что изначально принадлежало ему. Вот тогда мир вздрогнет. А пока вздрогнули только огни факелов от появления одной гриффиндорки. Валтор вынырнул из своих мыслей о будущем. Ни в коем случае не мечтаний. Нет. Планов. Он провел рукой по лицу, убирая мешающиеся пряди волос. Шея затекла, оказывается он просидел тут весь день. Течение времени практически не ощущается в месте, где нет окон. Жизнь Валтора делится на время с Блум и пустоту. Он, как может, заполняет эту пустоту старыми фолиантами и книгами из библиотеки Хогвартса, которые иногда приносит Авалон. Он много думает, но по-настоящему он ощущает время и жизнь, только когда гриффиндорка хлопает своими ресницами, глядя на него наивно, доверчиво, почти восхищенно. — Ты вообще существуешь вне этого, — Блум вертит ладонью, указывая на серые стены, — места? Он и в этом месте едва ли существует. Существует, только когда рядом она.***
Инсендио, которое сегодня изучала Блум, было не так сложно наколдовать, как сложно контролировать. Валтор потушил все факелы Тайной комнаты и теперь вальяжно восседал на кресле, наблюдая, как Блум поджигает и гасит один и тот же факел. Сейчас, в темноте, ее профиль подсвечивался то слабой искоркой, то неожиданным пламенем. Тихое Инсендио звучало в сотый раз, но огонь продолжал жалко дрожать, словно на ветру. — А что, — начала неуверенно, тише обычного Блум, — ты думаешь о маглорожденных? Последний наколдованный огонь выглядел прилично, и Блум концентрировалась на его поддержании. Она забавно хмурила брови, поджав губы. Вопрос возник из ниоткуда, но у Валтора был ответ. В свое время ему пришлось прослушать не один жаркий спор о чистоте крови, но его мнение не изменилось до сих пор. Пожиратели Смерти любили пофилософствовать перед тем, как разобраться с жертвой окончательно. Валтор лишь закатывал глаза, но давал им вдоволь повеселиться. У Пожирателей были свои цели, у Валтора свои. Но Пожирателям об этом было знать не обязательно. Они и не узнали. — Я думаю, — протянул Валтор, — что ценность волшебника в его умениях, а не в крови. Мне довелось знать множество трусливых и бездарных чистокровных, и столько же я знал талантливых грязнокровок. Блум, для меня в мире существуют только сильные и слабые, а все остальное — декорации. Девушка перешла к следующему потушенному факелу, оставляя позади первый зажженный огонек, но в полутьме Валтор успел заметить вскинутые вверх брови. — И какая я? — взглянула Блум на Валтора с любопытством, почти с вызовом. Зажженный позади факел подсвечивал ее сзади, создавая иллюзию нимба из растрепавшихся волос. — Сильная? У Валтора перехватило дыхание от ее взгляда, устремленного на него с выжиданием. Слегка вздернутый подбородок. Заинтересованный прищур. Ох Блум, если бы ты знала, насколько ты... Сейчас ты слаба из-за твоих проблем с контролем, с твоим вспыльчивым характером и скудными знаниями о Волшебной Британии. Но можешь ли ты быть сильной — совсем другой вопрос. — Сильная ли ты? — дал себе отсрочку Валтор, переспросив то, что он и так прекрасно расслышал. — Это тебе еще предстоит выбрать. Огонь во втором факеле снова вспыхнул, плюясь мелкими искорками. Блум отскочила, едва не подпалив передние локоны, обрамляющие лицо. — Что? Выбрать? — нахмурилась девушка, явно недовольная ответом. — Если бы люди могли выбирать силу или слабость, то все были бы сильными. Еще чуть-чуть, и она бы закатила глаза, высмеивая очевидно неправильный ответ Валтора. Ох уж эта девчонка, все ей кажется, что она умней, что ей видней. — Тебе еще многое предстоит принять, — вздохнул Валтор, кладя ногу на ногу. — В мире, в котором мы с тобой живем, быть сильным значит быть опасным. Девушка облокотилась о стену, ожидая длинного ответа. Валтор сам не заметил, как встал и медленно, крадясь, начал подходить к ней. Свои собственные шаги ему показались мягкими и тихими, он словно боялся спугнуть Блум. Но отсюда выхода не было, ни для нее, ни для него. — А никто не любит опасных, — проговорил Валтор в полуметре от Блум. — И никто не хочет, чтобы его опасались. Ведь сила означает одиночество, а одиночество мало кто может пережить. Словно в подтверждение его слов факел, над которым работала Блум, снова потух, оставляя одинокий огонек в углу комнаты. Сама Блум окончательно забросила работу над заклинанием и серьезнее обычного смотрела на Валтора. Она расслабленно держала свою палочку, что была направлена в пол. — Никто одинокий не может быть сильным, — покачала девушка головой. — Ему ведь некого тогда защищать. Валтор сделал еще один шаг вперед, заставляя Блум концентрироваться только на нем. Чтобы ее взгляд не гулял по темной комнате, чтобы она внимала каждому слову, затаив дыхание. Так, как она делала каждый раз, стоило Валтору нарушить ее личное пространство. — Воистину достойные волшебники сильны ради себя и ради своих идеалов, а не ради других волшебников. Ведь люди смертны, а идеи вечны. Блум, никогда не полагай свою силу на нечто живое. Ведь оно исчезнет, и тогда ты останешься ни с чем. Валтор сомкнул пальцы на подбородке Блум, задирая ее голову, чтобы жадно поглощать каждую эмоцию, каждый незаметный жест, блеск ее глаз. Контуры ее лица казались четче под резкими тенями, отбрасываемыми единственным источником света. Губы девушки дрогнули, словно она собиралась что-то ответить, но Блум промолчала. — Ты же не хочешь, чтобы мои уроки прошли напрасно? Будь хорошей девочкой, — прошептал он ей куда-то в шею, провожая мурашки по коже Блум коварным взглядом. — Это ты не хочешь, чтобы твои уроки прошли напрасно, — возмущенно прошептала Блум, упираясь ладонями Валтору в грудь, слегка отталкивая. Валтор послушно отошел, любуясь результатом: Блум, эмоционально размазанная по стенке, на деле лишь прижатая к ней. Обозленный взгляд, вздымающаяся грудь и сжатые кулаки. — И что же ты? — скривилась Блум. — Ты силен ради своих идеалов? Она явно намекала, что у такого человека как Валтор идеалов быть не может. Им еще предстояло узнать друг друга, но он пока не мог сказать всей правды. У Валтора были идеалы, но Блум пока к ним была не готова. Лучше быть странной фантазией, загадочным темным магом в ее голове, чем главным страхом Магической Британии. Да, настанет день, и Валтор сам ей все расскажет, но к тому моменту Блум должна будет принять его любым. Будь то из страха, любви или уважения — Валтору было плевать. Он просто хотел ее силу, ее покорность и саму Блум себе под крыло. Ведь она была последним шагом к его победе. Силен ли Валтор ради своих идеалов? Он так не думал. — Нет, Блум, я силен, потому что не могу иначе. Это тоже было правдой. Валтор не умел быть слабым, он действительно не знал другой жизни. И не хотел знать. — И из-за этого ты одинок? — сочувственный голос Блум почти задел Валтора, никто не смел разговаривать с ним таким тоном. Жалостливым, снисходительным. К нему испытывали либо страх, либо обожание, третьего не дано. Но ему пришлось приручить свое раздражение, он понимал, что для Блум одиночество — действительно что-то страшное и серьезное. Но не для него. — Одиночество — это слишком громкое слово. У меня есть я, и этого достаточно. Ему было достаточно себя в одиноком детстве, когда он жил с тремя ведьмами, не видя сверстников и не зная друзей. Ему хватало себя, когда по распределению на Слизерин стало понятно, что некому было сравниться с ним в знаниях и таланте. Ему до сих пор хватает себя в этой пустынной пещере с книгами и этой девчонкой. Валтор не знал, какого это — стараться ради других. Он и не хотел знать. — Тогда, — решительным тоном огласила Блум, отталкиваясь от каменной стенки и снова сокращая расстояние между ними, но уже по своей инициативе. — Тогда я стану такой сильной, что ты узнаешь, какого это — полагаться не только на себя. И тогда… — Валтор почувствовал ее дыхание совсем близко, ближе чем она когда-либо подпускала к себе его. — И тогда одиночество станет очень, очень тихим словом. Валтор не шевелился, чтобы не сорвать момент. Чтобы запечатлеть у себя в сознании этот уверенный тон и горящий взгляд. То, чего он добивался от Блум — дерзости, смелости и уверенности. Все это расцветало у него на глазах. Но кто бы мог подумать, что причиной этому станет не страх, а нечто совсем другое. Валтор знал тысячи слов и заклинаний, но он не мог подобрать нужного, когда его цепляли почти угрозой, почти признанием. Нужно было сильно постараться, чтобы заставить такого мага как он лишится слов. Но Блум хватило обещания. — Смелые слова для человека, который едва ли Протего освоил, — нервно усмехнулся Валтор, сам не веря в свою улыбку. Впервые это он сделал шаг назад. Это он разрядил обстановку. Это он не выдержал взгляда. Видя, как Валтор отдаляется, чтобы вернуться на свое место и продолжить обычный урок, Блум засуетилась. Она протянула к нему руку, словно собираясь схватить его за рукав, чтобы остановить. Валтор остановился сам, вскидывая брови в немом вопросе. — Я почему спросила-то… — замялась девушка, заправляя волосы за уши. — А вот если бы ты полюбил "грязнокровку" — бледные пальцы очертили в воздухе несуществующие кавычки, — ты бы пошел против своей семьи ради любви? Второй вопрос за вечер, никак не связанный с уроком. У этой девчонки явно что-то творилось в Хогвартсе, о чем Валтор не знал, и не был уверен, что хотел знать. Он поразмыслил секунду, прикидывая, стоит ли отмахнуться от вопроса, или все же сказать правду. — Блум, ты не знаешь, о чем спрашиваешь, — вздохнул наконец он, качая головой, — и не знаешь, кого об этом спрашиваешь. Я могу обучить тебя тысяче заклинаний, показать десятки обрядов и убить каждого из твоих врагов, но я не могу тебе сказать как поступать в… этом вопросе. Валтор аккуратно подбирал слова, как он делал всегда. Он не хотел врать девушке, в будущем Блум станет важной союзницей и он не мог себе позволить портить с ней отношения. В любви он и правда не разбирался, но делать выбор он умел. — Я лишь знаю, что люди, будь то семья или любимые, они приходят и уходят, а знания остаются всегда, — уже увереннее заговорил он. — Твоя сила с тобой всегда. И если бы мне пришлось выбирать, на чью сторону встать, я бы встал на сторону, что сделает меня сильнее. Валтор не знал, но в тот момент Блум решила для себя. Не произнося этого вслух, словно самое сокровенное желание. Она решила, что станет настолько сильной, что Мастеру придется встать на ее сторону.