Квадратная пуля

Наступил вечер. Свет, ушедший с неба, загорелся в окнах, фонарях и фарах. Город влажно блестел и сверкал вместо звезд, заслоненных плотной пеленой облаков. Его собственное лицо отражалось в боковом стекле в такт фонарям, что они проезжали. Пушащиеся от влаги волосы, баки, опухшие веки. Гарри по-прежнему не был уверен, что ему нравится это лицо, но оно уже выглядело лучше, чем пару месяцев назад. Теперь на него можно было смотреть без содрогания, а пальцы не тянулись проверять пульс. «Кинему» потряхивало на неровностях дороги, но это странным образом успокаивало. Усталость осела тяжестью в мышцах, серой, бесцветной пеленой застилала взор. Радио — опять новости, какая скука, — бормотало на фоне. В лицо била свежая, дождевая прохлада из открытого водительского окна. В таком состоянии сам не замечаешь, как погружаешься в мягкую дрему, невесомость на грани сознания. Бессвязные волны мыслей и обрывки образов под веками. Хрупкий момент спокойствия прервался, когда стук капель по крыше стих — они заехали в гараж. «Кинема» остановилась, затихли мотор и радио. Парадокс, но отсутствие раздражителей будило получше их присутствия. Его баюкал соблазн остаться здесь, на мягком сиденье, в тепле. Прямо до завтрашнего дня, когда труба позовет расследовать дальше. Если не шевелиться, то могут счесть спящим и оставят, не решатся будить. Но то были наивные мысли. Еще оставалось последнее дело на вечер, и «Кинема» была не лучшим местом для сна. Это сейчас она казалась такой теплой, но быстро остынет в прохладе гаража, мягкие сиденья превратятся в мешки с гравием. Как в старой оранийской сказке, уютная мотокарета обратится холодной «железной девой». Так что Гарри глубоко вздохнул, вырываясь из дремы усилием воли, потер лицо ладонью. Удары сердца отдавались тяжестью по телу — как всегда, когда приходилось будить себя усилием. — Мы приехали, просыпайтесь. — Уже, — это сложно было назвать голосом. Утробный скрежет, будто ржавый стартер провернули? Близко. Дюбуа кашлянул, возвращая обратно хоть какой-то тембр. — Надо… перехватить Честера с Оуэном. — Да. Мы успели как раз под конец рабочего дня, — даже не глядя, он мог сказать, что Ким смотрит на часы на руке. И посматривал на них всю дорогу. — Тогда побежали. Гарри всунул ноги обратно в обувь и содрогнулся. До сих пор сырые туфли радостно хлюпнули, принимая стопы обратно в промозглые объятья. Ладно, у него имелась сменка в участке. Легкие, летние кроссовки, их промочить было еще проще, но лучше уж так, чем заново морозить несчастные ноги. Обходя особо глубокие лужи во дворе, детективы вошли в здание участка. Яркие промышленные лампы, оставшиеся еще от фабрики, уничтожали любую тень и гнали сон из глаз. Внутри было тепло, накурено, до сих пор витал сытный аромат куриного супа. Из каморки Жюля доносились названия улиц: связист очерчивал список районов для патрулирования. Викмар и Жюдит корпели над бумагами за своими столами, поставленными бок о бок. Бумажное цунами расползлось по соседним столам. Стол напротив Жюдит когда-то принадлежал ныне покойному Миллсу, и его без лишних возражений отдали Кицураги. Он был слишком пустым, чтобы сдержать поток отчетов Мино, и на самый край наползали стопки с ее территории. Стол же напротив Викмара принадлежал Гарри, и это было живописное зрелище. Бумажный дракон боролся с тигром из хлама. Заметки, канцелярские принадлежности, салфетки, провода, распотрошенная аптечка, образцы тканей, увеличительные стекла — чего только не было в пестрой тигриной шкуре. Только так можно было противостоять наплыву чернильно-бумажного монстра напротив. Честер с Маком болтали друг с другом за одним из своих столов — на нем тоже живого места не было. Гарри потянулся было к ним, но обернулся к напарнику. — Я отчитаюсь перед лейтенантом Викмаром о деле с расстрелом, — тот уже понял, о чем его хотели попросить. — Идите. Благодарно кивнув, Дюбуа поспешил к двойке оперативников. Мак «Торс» Торсон и Честер Маклейн — не разлей вода, мышцы и мозг, лысый и рыжий. Еще молодые, полные азарта и агрессии, они были тем огоньком, без которого любой коллектив черствеет и тухнет. Гарри, положа руку на сердце, их ненавидел и обожал одновременно, примерно как любитель острых явств обожает сафрскую кухню и жалеет об этой любви спустя сутки. Ненавидел — потому что они медленно и уверенно вытесняли его суперзвездную натуру из бандитского фольклора. Обожал за то, что эти двое были на его волне. Потрепаться о городских байках? Посоревноваться в объеме съеденной на обед шаурмы? Сварить экспериментальный дельтаплан и стартануть на нем с крыши участка? В деле! — Здорово, Мюллен, — первым его заметил Торсон. — Сколько спасенных девиц и убитых драконов? — Драконы были у Хеймдалля, Мак, — поправил рыжий, — Но да, ты сегодня как, суперкоп? И что на это ответить? Тыкал пальцем в труп и вытрясал показания из бомжа? Умрут на месте. Нет, кое-чем он все-таки мог козырнуть. — Этот день прошел под знаком всепиццы, ребятки. Я снова посвящен в ее божественный вкус! — Все-чего? — озадаченно переспросил Торсон. — А, он про ту пиццерию, — его напарник схватил суть быстрее. — Там еще вывеска шизанутая. — Понял, — по лицу мужчины расползлась ухмылка. — Значит, самое большое достижение этого дня… что ты вкусно пожрал? Не впечатлил. Отступать было уже поздно. Оставалось сделать хвост пистолетом и не сдавать позицию. — Я бы не сказал, что это было вкусно. Это было… трансцендентально. — Да нет такого слова! — фыркнул Торсон. — Рад за тебя, старик, — отозвался Честер. — Честно, это прямо здорово, что самое яркое впечатление за день — пицца. Я б с тобой махнулся. Ирония едва ощущалась. Маклейн говорил искренне. Хоть они с напарником и развалились на своих стульях, но в их позе чувствовалась усталость. Дюбуа порадовался, что не стал грузить их унылой реальностью. — Пидье сказал, ты меня искал, — судя по тому, как быстро рыжий перешел к теме, усталость была немалая. — И Робертса. — Да, я хотел пообщаться с Оуэном. Жан считает, ему есть что сказать по одному делу. Напарники обменялись взглядами. Торсон пожал плечами. Честер кивнул. — Мы договорились пойти с ним и Деметтри в бильярд, — повернулся рыжий. — Культурно вечер провести, пообщаться, выпить, все такое. Сонливость как рукой сняло. Компания! Социальная жизнь! Выпить! Нет, секунду. Последнее вычеркнуто. Давным-давно вычеркнуто. Но и первых двух пунктов хватило, чтобы воспрянуть духом. Гарри ведь нравилось общаться. Нет, даже не так. Он обожал это дерьмо! — Да, да, идем с нами, — прежде, чем Дюбуа успел излить энтузиазм вслух, отозвался Торсон. — Раз ты такой живчик после первого дня в отделе, почему нет? — Я готов! Нет, стойте, переобуюсь… Он вихрем развернулся и едва не столкнулся с подходящим к ним Кицураги. Проворот шестеренок, и вспыхнула идея, как сделать культурный вечер еще лучше. — Детектив? — Ким уставился на его широкую ухмылку с легкой тревогой. — Ким, присоединяйся! — Гарри хлопнул напарника по плечу, подталкивая к двойкe оперативников. — К чему? — еще большее замешательство. — К партии в бильярд, лейтенант, — ответил Торсон. — Участвуем мы, двойка Деметтри и ваш напарник. От него уже не отделаемся, вон как глаза загорелись, — он словно бы оправдывался. — Эй, я уже и не помню, когда в последний раз играл в бильярд! — Да неужели! Они расхохотались. Честер лениво усмехнулся. Самокритичные шуточки про амнезию никогда не устаревали. — Если ты совсем вымотался, то я сам поспрашиваю Оуэна. Не проблема, — спохватился Дюбуа. За кипучим энтузиазмом было легко забыть, что напарник тоже отработал полный день, едва ли отдыхал за рулем и вообще мог не разделять увлечение бильярдом… Секундная заминка с ответом сказала ему о решении Кицураги больше, чем поведал бы сам лейтенант. Он оценил обстановку как стратег: свои силы, занятие, компанию. Плюсы и минусы, последствия и возможные проблемы. После едва заметного колебания ответил: — С удовольствием присоединюсь. А что за бильярд? Пул, снукер, кедранский? Брови Торсона ярче слов выразили абсолютное непонимание. Честер, неловко посмеиваясь, взъерошил свои рыжие патлы и повел пространные объяснения, что они сами в бильярде не особо разбираются, это Деметтри фанат, а им известно только то, что железно выдадут палки и шары… Гарри оставил их общаться и отошел к своему столу. В нижнем ящике, закопанные в сухих буковых листьях и фотопортретах, лежали не самые свежие, но сухие кроссовки с задубевшей от пота парой носков внутри. Грязные крокодильчики отправились под стол, а кроссовки — на ноги. Вернулся он как раз к обсуждению дороги до бильярда. Деметтри обещал подбросить на своей мотокарете, но еще одна двойка туда бы не влезла. Ким едва ли бровью повел — в чем вопрос, он все равно не собирался оставлять «Кинему». Гарри был рад, что напарник согласился. В первую очередь, потому что просто наслаждался его компанией, как было видно, наверное, и слепому, но не в меньшей степени — потому что лейтенант вливался в коллектив с некоторым трудом. У него уже имелась определенная репутация, лучшие сотрудники всегда были на слуху. Про «Кимбола» тоже слышали, но помалкивали, больно уж прозвище отдавало ехидцей. Однако быть хорошим копом не всегда значило быть хорошим товарищем. Ким экзамен едва не провалил — слишком серьезное отношение к правилам, слишком выдержанная реакция на происходящее. Стойкая привычка обращаться ко всем на «вы» по званию не добавляла очков. Сложно было винить его в некотором напряжении при переходе на самый отвратительный участок в Ревашоле, но хоть иногда расслабляться не повредило бы. Да, пусть бы и в тупой пинбол, который так любил их «Эльф» Уильямс. То был первый и последний раз, когда в участке прозвучало нелепое пинбольное прозвище — в похвалу, а не в обиду, но после острой реакции «Эльф» с Кицураги старался не разговаривать без необходимости. Спасло, что чувство юмора у Кима все-таки обнаружилось. И то, что в их участке имелись сотрудники, чья серьезность граничила с полной скукой. Те же Деметтри и Робертс достаточно пожили, чтобы ценить в новом сотруднике не цирковые навыки, а работоспособность. Жан тоже относился к лейтенанту из 57-го в высшей степени благосклонно. Непонятно только, почему: из-за серьезного подхода к делу или разгрузки взмыленной двойки Викмар-Мино. А может, потому что держал бедового напарника на коротком поводке? И такое тоже могло быть. Но имелась разница между нормальными рабочими отношениями и готовностью пригласить с собой отдохнуть. Компания оценивала — а нужен им коп-зануда на вечеринке или обойдутся? Ответ чаще выходил не в пользу лейтенанта. Здесь в игру вступал Гарри. Его нежная любовь ко всем видам кипиша давно стала легендой. И, как с восторгом обнаружили некоторые особо больные на голову коллеги — не стоило показывать пальцем на их рыже-лысые головы, — воздержание от алкоголя не уменьшило уровень безумия, игравший в крови Дюбуа. У него всегда имелась идея-другая, как повысить градус вечеринки. Или, если речь шла о более спокойном времяпровождении, несколько интересных, разве что чуточку сумасшедших историй с поля. Когда-то для него это был один из немногих способов отвлечься от грызущей изнутри памяти, теперь же — способ выбросить из головы боль, свидетелем которой пришлось стать. Человек-хамелеон с глазами-микроскопами, он чувствовал себя на тусовках как рыба в воде. Пригласить на вечеринку диско-копа? Однозначно. Молчаливый довесок, изредка выдающий смешные шутки? Да пусть, не жаль. Гарри сложно было сказать, что на этот счет думает напарник. С одной стороны, тот бы в жизни не признался, что ситуация задевает, слишком горд был для этого. И не позволил бы увидеть, что хоть самую малость расстроен, когда половина участка идет праздновать день Труда, а ему об этом даже не сказали. Даже Дюбуа, знавший Кицураги лучше кого-либо в участке, едва-едва улавливал эти проблески, настолько тщательно напарник их давил. Но, заметив однажды, понял — он просто обязан помочь. Нет, не затаскивать на каждую пьянку насильно, но давать выбор, пойти или отказаться. Не прекращать, пока Ким напрямую не остановит эти реверансы. Нерей Деметтри — пожилой, крепко сбитый мужчина с орлиными чертами лица, один из лучших тактиков в РГМ, — вошел в участок, стряхивая с плаща капли, махнул рукой с порога. Кратко кивнул обернувшемуся Викмару, и тот кивнул в ответ, после чего снова утонул в бумагах. Краем глаза Гарри поймал подавленный взгляд. Жан тоже был не прочь присоединиться, но должность начальника отдела, увы, обязывала к большому объему работы. Он сказал что-то Жюдит, но та отрицательно качнула головой и, отхлебнув кофе, взялась за следующий документ. Дюбуа подавил порыв подойти и участливо хлопнуть товарища по плечу — не понял бы, окрысился в ответ. Но больше он ничего не мог сделать. Они снова вышли под дождь. В мотокарете у крыльца — «Купри 40», нестареющая классика, — виднелся силуэт Робертса на переднем пассажирском. Деметтри же, приятно удивившись вслух пополнению компании, сел на водительское. Торсон с Маклейном, ругающие погоду последними словами, скрылись на задних сиденьях. Дождавшись, когда «Купри Кинема» выедет из гаража, «сороковая» тронулась. — Тебе нравится бильярд? — полюбопытствовал Гарри, перегнувшись с заднего сидения. Ему было сложно усидеть на месте от нетерпения. — Конечно, — сразу откликнулся напарник. — Приятная игра. — Восхитительно, — ни малейшей иронии, он действительно был рад это слышать. — Что ты перечислял? Кедранский пул, вот это все. — Пул и кедранский бильярд — это два разных вида игры. Проще будет объяснить на месте. Вы же помните правила? — Да… Но они почему-то друг другу противоречат. Наверное, от разных видов и перемешались в голове. Габаритные огни «Купри 40» — за стеклоочистителями, бегающими по лобовому стеклу. Дождь накрапывал по крыше. Радио молчало. — Мы обречены. — На победу! Давай ты просто быстренько расскажешь, какие где правила. — Быстренько! — не сдержавшись, рассмеялся Ким. — Я знаю правила как минимум к пяти видам игры, и все разные. Тут «быстренько» не выйдет, детектив. Знакомый щелчок внутри. Поворот ровно на одну грань. С той, где ему хочется смеяться вместе, на ту, где хочется приблизиться. Смех как принятие и приглашение. Когда-то тепло, греющее изнутри, ставило в тупик, но теперь он знал причину. — Тогда ты можешь сделать это, — Гарри сдвинулся на самый край сиденья, склоняясь к плечу водителя, выдохнул почти неслышно в ухо под поблескивающей дужкой: — медленно. Самоконтроль у напарника был великолепный — только плечи дернулись. Одним вдохом спустя Ким снял руку с руля и, мимолетно зарывшись пальцами в чужие волосы, отстранил. — Я за рулем. Мягкое напоминание без малейших следов антипатии. Одна лишь интонация, показывала, каким отвлекающим фактором может быть Дюбуа, и Киму определенно не стоило знать о размере восторга от этого факта. Он мог бы испугаться. Или отвлечься окончательно, создав аварийную обстановку на дороге. Гарри послушно сдвинулся назад, не сумев стереть с лица довольную ухмылку. Тем временем «Купри 40» уже заворачивала в тупиковую улочку. Они отъехали от участка всего-то квартала на три. «Бильярдный клуб на Плей-роуд» разместился в здании по центру двора, судя по планировке и остаткам игровых площадок — в бывшем детском саде. Одно его крыло занимали бар и несколько мелких магазинчиков, уже закрывшихся на ночь, второе — клуб. На парковке перед клубом стояло еще несколько мотокарет. Неброское оформление входа и выдержанные коричнево-зеленые тона интерьера давали понять, что заведение как минимум средней руки. Впечатление не портило даже понимание, что бильярдная разместилась в бывшей столовой. Просторный зал с невысоким потолком был погружен в сумрак, из которого яркий свет выхватывал только изумрудное сукно столов. Они шли в два коротких ряда, перемежаемых диванами и столиками. Вдоль стены по правую руку располагалась барная стойка с широким выбором напитков: от легкого расслабления до глубокой невменяемости. Там же можно было и закусить. Гул вытяжек, запах ковровой пыли и одеколона. Прохладно, как на улице. Гарри посетило смутное узнавание. Он точно играл в бильярд. Но нечасто и недолго — неизбежно якорило в области бара. Пока они стояли у входа, обсуждая интерьер, людей за столами — их, к слову, было прилично, — Деметтри минут десять обсуждал что-то с администратором и, возвращаясь, выглядел крайне недовольным. — Остался только карамболь. Перед нами приехала компания и забрала последний пул. Кедранский тоже занят, освободят через час минимум. Гарри переглянулся с Маклейном и Торсоном. Им эти слова тоже ничего не сказали. — А как же наш снукер? — ахнул Оуэн Робертс. Это был грузный и добродушный с виду мужчина, чьи волосы посерели от седины, а пальцы были покрыты шрамами от ожогов. Он производил обманчивое впечатление рохли вплоть до момента, когда в дело не вступал его арсенал. По количеству убитых его обгонял только Маккой. — Сегодня днем сломали ножку у стола, — сдержанно процедил его напарник. В черных глазах ясно читались все эпитеты, которыми он хотел бы наградить неумелых игроков. — Так что, товарищи, сегодня мы играем в карамболь. — Ким, это еще что? — вполголоса поинтересовался Дюбуа. — Да, лейтенант, мне тоже интересно, — склонился с другой стороны Честер. — Три шара и без луз. — В смысле, без луз? — это уже Торсон. — И как играть? — Бьешь битком по шарам и, желательно, по бортам, — Деметтри услышал их негромкие переговоры. — Ничего сложного, но с непривычки может показаться странным. Я все покажу. Компания проследовала к столу для карамболя. Он немного отличался от прочих: чуть поменьше, без луз. На столе сиротливо возлежали два белых и красный шары. — Располагайтесь, я за киями, — Деметтри сбросил пальто на один из двух кожаных диванов и отправился обратно. — Ну нахер, без бутылки тут никуда, — Торсону хватило одного взгляда на стол. — Я в бар, кому что? Робертс выбрал себе пару пинт светлого «Вермийона». Кицураги запросил «Июнь», если будет, или любое темное пиво. Деметтри заказал виски «Леди Грей», обязательно в снифтере. Маклейн решил, что присоединится к походу за святыней и выберет на месте, а заодно поможет все донести. — А тебе что, Капитан Трезвость? — прозвище, некогда сардоническое, теперь звучало едва ли не с уважением. — Святой реасильвийской водички, Мак. Но лимонад тоже пойдет. Гарри не сказал бы, что решение покончить с алкоголем — а заодно и вообще со всеми наркотиками, — было принято сгоряча. Нет, то было очень спокойное и холодное осознание. Трясущиеся, изъеденные сигаретной смолой пальцы, стабильное нытье в области печени и накатывающая по каждой прихоти погоды острая головная боль — все это было очень тревожными сигналами, которые он пропускал годами, ведь ощущение потери, поселившееся в сердце, ранило куда сильнее. Но амнезия помогла. Хватило нескольких дней без вездесущего запаха абрикосовой жвачки, чтобы понять, что край-то вот он, совсем рядом. Тело было крепким, но даже его можно было сломать безвозвратно. Гарри оставалось только радоваться, что он не успел. Мало было одного только решения. Завязка оказалась испытанием. Первая неделя, когда в зеркале еще красовалась зрелищно распухшая рожа, а голова отзывалась болезненным эхом даже на пустые бутылки под ногами, оказалась самой простой. Затем последовали недели, когда мозг, давно переставший вырабатывать гормоны радости самостоятельно, изнурял апатией. Вечера, когда запах алкоголя и вид горланящих компаний у пивных вызывал адское желание пропустить хоть глоточек, один, всего один! Ночи, когда он думал, что умрет от безостановочного вихря мыслей, обморочной бессонницы. И еще этот мерзкий голосок, нашептывающий, что без алкоголя он не более чем кусок унылого дерьма, который не нужен абсолютно никому и ничему. Ни капли не помогало то, что коллеги, не желавшие возвращения Дюбуа-алкоголика, перестали приглашать его на совместные вечера — опасались спровоцировать. Даже шутить на эту тему перестали. Ему помогали держаться три вещи. Жюдит — кроткие и теплые слова, которыми женщина подбадривала его в моменты наихудшей апатии, напоминали ему, что еще не все потеряно, и его не приглашают на вечеринки только потому что желают добра. Она же помогла окончательно не потеряться без общения, приглашая на небольшие, светские квартирники — минимум алкоголя, сплошь общение и спокойные беседы. Гарри не мог похвастаться, что выступал на них образцом галантного поведения, однако в целом справлялся. Жан в редком порыве сочувствия посоветовал сконцентрироваться на спорте — он помогал ему самому при депрессии. Опробовав этот совет на третью подряд бессонную ночь, Дюбуа обнаружил, что бывший напарник не соврал. Физическая боль помогала сносить ломку психологическую. И третье — короткое воспоминание, еще из Мартинеза. Как он зашел в свой разгромленный номер в надежде, что сможет починить магнитофон и прослушать ленту с якобы доказательствами… А Ким медлил на пороге. И когда Гарри обернулся поторопить, то выражение на лице напарника отпечаталось в памяти навсегда. К моменту, когда Кицураги перешел в 41-й участок, перспектива прожить остаток жизни без алкоголя уже перестала казаться невыносимой. Она перешла в разряд мрачной действительности, с которой он мог смириться. Некоторым облегчением служило то, что напарник воздерживался от алкоголя на работе, а если его и приглашали на посиделки, то практически не пил. Солийская генетика плохо справлялась с алкоголем — после пары пинт некрепкого пива лейтенант терял бравый вид, а с всего-то третьей его вырубало. Утром же самочувствие оставляло желать лучшего. Следственный эксперимент по теме проводили Маклейн с Торсоном, и следующим же днем получили втык от Дюбуа, которого отнюдь не радовал вид бледно-зеленого напарника. От воспоминаний отвлек Робертс. — Гарри, Честер сказал, что у тебя были ко мне какие-то вопросы. Ким, выставлявший шары на отметки, подошел ближе. Деметтри уже возвращался с охапкой лакированных деревяшек в руках, но другая двойка не торопилась уходить от бара. У них как раз имелось время для обсуждения. — У нас тут квадратное отверстие от пули. Не подскажешь, как обстоят дела с таким оружием? — Квадратные пули, квадратные стволы? — мужчина задумчиво покачал головой. — Вот это редкость. Случайно не то январское дело? И пулю же не нашли. Я тогда подумал, что скорее уж пробили голову кочергой… — На ране остались следы пороха, — опроверг Кицураги. — Это точно огнестрельное оружие. Деметтри аккуратно расставил кии вдоль стены и уселся на диван, закурил. — Огнестрельное, м-да, — Робертс задумался, почесывая заросшую серебристой щетиной щеку. — Дайте подумать. Этот человек был настоящим фанатиком в отношении оружия. Он трепетно изучал новинки в сфере огнестрела, и благодаря ему участок всегда был в курсе последних новостей с заводов и поля. Еще мальчишкой Оуэн собирал самодельные бомбочки из фермерской селитры, а любимым его занятием был поиск революционных тайников. Став постарше, он понял, что легально с оружием можно работать либо инженером-конструктором, либо полицейским. А стрельбой чаще занимается полицейский. Так мужчина оказался на своем месте в оперативном отделе, о чем никогда не жалел. — У вас три варианта, — наконец произнес Оуэн. Добродушная интонация в голосе сменилась деловитой. — Это самоделка, самарийская дешевка или антиквариат. Он опустил руку на сукно и стал чертить по нему, сопровождая слова жестами: — Квадратный ствол самый простой в изготовлении. Берешь четыре полосы металла и свариваешь. Оружие ненадежное, но дешевое, можно сделать на коленке в подвале. Но я не думаю, что это ваш вариант. — Почему же? — лениво поинтересовался Деметтри, выдохнув клуб горького дыма. — Я такие видел пару раз. Вполне себе существуют. — Это когда было, двадцать лет назад? Сейчас кому угодно проще купить «Кьейль-38», — возразил его напарник. — Или «Синг-Хо» из Самарийской народной республики. Они по этому же принципу «дешевле — лучше» производят квадратный хлам. Он отвратительный, может взорваться в руках. Баллистика у пуль никакая. — Это могло бы объяснить выстрелы в упор, — пробормотал Кицураги. — У любой квадратной пули ужасная баллистика, не только у самарийской, — решительно отрезал Оуэн. Говоря об оружии, он преображался из уступчивого обывателя в жестко стоящего на своем бойца. — Но я бы делал ставку на то, что ваш преступник взял в руки самарийское оружие. Дешевое, быстро ломается, не слишком популярно на улицах, но оно есть. Какой-нибудь недалекий человек, плохо разбирающийся в оружии, мог его купить. — Что с антиквариатом? — Дюбуа предпочитал выбирать все варианты до дна, прежде чем останавливаться на очевидном. — Я читал о нескольких пистолетах, револьверах с квадратным дулом, которые производили в штучном порядке при короле. Наградное оружие, но из него можно стрелять. Все оставшиеся экземпляры раскиданы по коллекциям. Если думаете, что ваш преступник достаточно смел, чтобы стрелять из такой рухляди, обращайтесь к коллекционерам, — хмыкнул Робертс. — Есть еще какие-нибудь вопросы? Вопросов особо и не было, к тому же к ним вернулись Торсон с Маклейном и раздали всем заказанное, и тема сама собой схлопнулась. — Готов к инструктажу! — выпив залпом полбутылки, рявкнул Мак и сосредоточенно уставился на Деметтри. Нерей затушил сигарету в пепельнице, поднялся с дивана, подхватил кий и расставил шары. Хлебнул виски из тюльпанообразного бокала, довольно причмокнул и стал объяснять. Суть была простой. Красный шар — биток, — должен был в любом порядке ударить об один белый шар — прицельный, — и борт стола. Чем больше ударов об борт, в том числе прицельного шара, тем больше очков. Шары должны оставаться на столе, за каждый сброс — минус очко. Естественно, это была упрощенная версия для шести игроков, трое из которых про карамболь даже не слышали. В ней никак не рассматривались треугольники, зачем-то нарисованные в углах стола. Также решили считать очки по командам, а не для отдельных игроков. Для экономии времени Деметтри запретил отыгрыши при фолах. Разобрав кии, они приступили к игре. Каждый из игроков наносил по удару, одна двойка сменяла другую, пока отдыхающие игроки общались между собой и обсуждали происходящее на столе. Первые удары продемонстрировала двойка Деметтри-Робертс — их обманчиво простые и легкие движения, плавность стоек говорили о большом опыте. Безыскусные удары, выбранные для самого начала, приглашали новичков повторить. Торсон промахнулся мимо шара, но с позволения Деметтри сделал еще один удар, в который вложил всю мощь своих бугрящихся мускулов — рассчитывал набрать много очков одним махом. Филигранный отскок шара от борта ударил его точно в лоб. — Лошара! — покатился Честер, отставляя в сторону коктейль. — Смотри, как надо! Его удар, напротив, оказался слишком слабым. Биток ударил в прицельный шар. Тот укатился в угол, где и замер, не коснувшись бортов. — Куда ты целишь, рыжий? — схватился за голову его напарник. — Здесь же нет луз! — Прости, забыл… Горячо, но беззлобно переругиваясь, они уступили место третьей двойке. К настоящему моменту Гарри осознал, что внешне простая игра — бей себе палкой по шарикам, и все, — является настоящей стратегией. Вымерить точный угол удара, его силу, направление, геометрию отскока — все это отдавало чистой математикой, но в приятной связке с моторикой и силой мышц. Его руки знали верный хват, а первого удара хватило, чтобы понять физику шаров — их массу, скольжение, взаимодействие с бортом. Вот только биток, попав по прицельному шару, подскочил и выпрыгнул за стол, где его подхватил Робертс. — Сильновато, — оценил он, улыбаясь и водружая биток на отметку. — Но направление было хорошее. Нерей, я бы предложил считать этот раунд тренировочным. — Нет уж, — усмехнулся Деметтри. — У нас так весь вечер будет тренировочным. Давайте, лейтенант, покажите класс. Алиса говорила, что у вас верная рука. Алиса Деметтри, сотрудница 57-го участка, дочь их легендарного Нерея, видела, как Кицураги играет в бильярд. Этот факт прокатился по ушным каналам и занял место в многострадальных извилинах детектива рядом с прочими мелкими, но столь трепетно охраняемыми фактами о напарнике. — Алиса — достойный противник, — отозвался Ким, сняв перчатки и протирая очки платком. — Ее эффе бесподобны. Ох, вот этот укол в груди был до боли похож на ревность. Вот только к чему? К тому, что они с Алисой соревновались, к тому, что он зовет ее по имени, или к комплименту? Что это вообще за зверь такой, эффе? Судя по гордости на лице Деметтри — ничего вульгарного. Хорошо, можно успокоиться и дальше разглядывать стойку — точная позиция ног, плеч, пальцы на лакированном дереве… А потом был удар. Заметавшийся по сукну биток привел в движение все остальные шары. Они отстучали идеальную геометрию углов по бортам и замерли. — Слышь, суперкоп. Махнемся напарниками, а? — присвистнув, предложил Торсон. Честер, фыркнув, ткнул его локтем. Ехидно оскалившись, Дюбуа показал средний палец. Робертс невозмутимо вписал цифру на меловую доску, прибитую к столбу. Усмешка на лице Деметтри приобрела хищный оттенок. — Вызов принят, лейтенант, — он отставил снифтер с виски в сторону и подхватил кий. Игра продолжилась. Оуэн только посмеивался, отсчитывая очки и показывая несложные удары без лишнего хвастовства. Он явно наслаждался игрой для себя, любовался ударами и одобрительно кивал, когда соперники показывали зрелища. Маклейн и Торсон сразу поняли, что пролетели мимо весовой категории. Вместо этого они устроили обратное соревнование — кто эпичнее запорет свой удар. Дюбуа то и дело подкидывал идеи, восхищаясь тем, как лихо двойка воплощала их в жизнь. Ухохатываясь до слез, они доставали биток из снифтера Деметтри, спорили, чей прицельный шар улетит дальше, и вообще отрывались по полной, то и дело отлучаясь к бару — пополнять напитки и подносить закуски компании. По сути, настоящее соревнование велось только между Деметтри и Кицураги, и то, что они вытворяли с шарами, иначе как высоким искусством назвать было нельзя. Дуплеты, триплеты, труабаны и даже один катрбан — шарики метались по сукну как вспугнутые кошки. У обоих в глазах горел азарт. Гарри, как мог, пытался добавить очков в счет. У него получалось лучше, чем у самой бедовой двойки, но он едва дотягивал до уровня Робертса. Он с легкостью рассчитывал траектории, вот только в самом ударе оказалось слишком много тонкостей, чтобы воплотить эти траектории. Впрочем, стоило перестать гнаться за очками, как Дюбуа стал получать удовольствие от игры, которое суммировалось с удовольствием от общения. Время поплыло, голову стало приятно кружить, совсем как от алкоголя. Возможно, частично в том был виноват сигаретный дым — все вокруг курили, вытяжка не справлялась. Вне игры они общались. Робертс попытался затянуть извечную волынку про оружейные модели, но его перебил Честер — у него как раз имелась волшебная история про сегодняшнее ограбление. Гарри чуть не пустил лимонад носом, услышав, как некий идиот, пошедший на ограбление банка, решил сделать это, во-первых, в одиночку, а во-вторых, взял с собой только игрушечный пистолетик. Задача прибывшей на вызов двойки заключалась в том, чтобы не дать разъяренной толпе порвать балбеса на мелкие кусочки. Деметтри неохотно отозвался, что их слежка за границами далеко не такая веселая, и смолк — его перебил уже Торсон с какой-то спешно изобретенной историей про старушку с дробовиком, а Робертс укоризненно уставился на напарника. Больше Нерей об этом не говорил и переключился на молчаливое потягивание виски. В перерывах между баталиями с Деметтри Кицураги мирно беседовал с его напарником — тема с оружием не казалась ему скучной, ни капли. А Оуэн и рад был найти такого прилежного слушателя. Он с нежностью рассказывал о дульнозарядных снайперских винтовках на 10-м участке и прихлебывал которую уже бутылочку светлого. Гарри включился в бурное обсуждение газировочного потенциала с Торсоном. Он уверял, что однажды содовая обретет разум и начнет войну с алкоголем за людей, в которой одержит победу. «Торс» совершенно серьезно утверждал, что победит любовь, и лимонадно-алкогольный кофе — кошмарный ублюдок всех трех напиточных рас, — захватит рынок. Честер лицо держать уже не мог и просто ржал, пытаясь не подавиться сигаретой. Зал понемногу пустел, но они едва ли это замечали. Наконец Деметтри пробил счет в тридцать очков. — Благодарю за партию, лейтенант Кицураги, — протянул руку. — Буду рад повторить. — Взаимно, сэр, — Ким ответил на рукопожатие. Вид у него был, несмотря на проигрыш, в высшей степени довольный. Коллеги не собирались расходиться сразу же. Они еще собирались посидеть, допить, обсудить все. И Гарри тоже остался бы с ними, но заметил, что напарник надевает перчатки и достает ключи из кармана. — Ты уже уходишь? — с трудом уйдя от Честера, косноязычно разъяснявшего разницу между сарамиризским и самарийским вином, Дюбуа приблизился к напарнику. — Да, я подустал, — это читалось в позе и прищуре. — Вы оставайтесь. Не пропускайте веселье. Он бы так и поступил, если бы не две причины. — Ким, посмотри на мою обувь. — Что с ней? — Кицураги опустил взгляд. — А, кроссовки… — И за окно. По тому, как послушно лейтенант повернул голову, Дюбуа понял — солийские гены опять сыграли свой злодейский туш. — Там дождь. Да. Понимаю. Я подвезу. — Нерей, ты тоже отвезешь меня домой? — прислушивавшийся к их диалогу Честер обратился к своему водителю. — Будешь рыцарем на белой мотокарете? — Ну не позорься, а, — дернул его за шкирку Торсон. — Мог бы не пить и взять нашу. — Это ты мог бы н-не пить, — икнув, парировал рыжий. — А я мог бы пить. Кицураги, а нас не подвезешь? — Места нет, — мгновенно подобрался Ким. — Лейтенант, идемте. Распрощавшись, они рассчитались с администратором за свою часть и вышли наружу. Холодная морось по лицу освежала. — Ты точно хочешь вести? — Я не пьян, — вопреки своим словам, напарник оступился и едва не угодил в лужу, но рывок за рукав в противоположную сторону помог выровнять траекторию. — Ну, не настолько, — уточнил он. Не настолько, чтобы позволить тебе вести мою «Кинему» — перевел Гарри про себя. Впрочем, с учетом, что сам он свою мотокарету зрелищно утопил, решение сложно было критиковать. В тронувшейся с места мотокарете Дюбуа ощутил, что усталость снова начинает брать верх. Отголоски веселья медленно растворялись в покое. В тишине — Кицураги даже не стал включать радио, было недалеко. Он мог уснуть, если бы расслабился окончательно. Но не хотелось проспать последние минуты наедине с напарником. Ему еще было, что сказать. — Я считаю, сегодня был отличный день, — почему это прозвучало так неестественно? Наверное, следовало бы говорить чуть потише. Что он и сделал. — Новое дело слилось со старым, добыли по нему информацию, передали дело с синдикатом… Кстати, что сказал Жан? — Отдаст оперативному отделу. Нам можно больше о нем не беспокоиться. — Отлично. Я думаю зайти завтра с утра к нашим химикам, спрошу, что с наркотиком… — Потом займемся «собачьим» делом, — перебил Кицураги. — Что-то мне в нем не нравится. — Название, — подсказал Дюбуа, и услышал смешок с водительского сиденья. — Ну, да, смахивает на детишек-садистов. Практикуются на собаках, переходят на людей, обычная история, скука смертная… Стой, ты что делаешь? Напарник щелкал зажигалкой в попытке прикурить сигарету. — Нет-нет, — потянувшись вперед, Гарри выдернул сигарету и вложил в машинально сжавшуюся ладонь с зажигалкой. — Ты уже курил. На предпоследнем раунде с Деметтри, помнишь? — Точно, — огорчение в голосе напарника было физически ощутимым. — Я и не заметил. Спасибо, детектив. — Ну вот, теперь я жалею, что напомнил. — Не стоит. Тем временем «Кинема» уже подъезжала к месту, где жил Дюбуа и начала заворачивать во двор. — Подожди, не заезжай, остановись! Взвизгнули тормоза. Гарри ткнулся носом в спинку водительского кресла — в районе ноздрей что-то болезненно хрустнуло. — Ауч. — Пристегиваться надо, детектив, — Ким наблюдал через зеркала. — Почему не заезжаем? — Вчера раскопали, — пощупав нос, пояснил Дюбуа. Кровь не шла, а значит, все было в порядке. — Трубы меняют. Там вообще теперь не проедешь, тем более вечером. И воду отключили, скоты. — Горячую? — Всю! — На сколько? — сочувственно скривился напарник. — Черт знает. Может, как в прошлый раз, на месяц. — В участке есть душ… — Это я знаю, буду туда бегать, куда деваться. Вот стираться не знаю, как. — Прачечные в округе? — Они тоже без воды. — Проблема, — глубокомысленно изрек Кицураги. Еще не понял, к чему все вело. — Ты говорил, что у тебя в доме есть прачечная. — Говорил. — А послезавтра выходной. — Верно. Аккуратная пауза. Еще чуть-чуть, и… — Детектив, — вот, теперь понял! — вам до сих пор нужно специальное приглашение? — Разумеется. Ким вздохнул. — Так и быть. Приходите ко мне, помогу. Я уверен, мы найдем, чем занять время стирки, — нарочитое спокойствие, но смех в глазах был различим даже в полумраке. Эта маленькая игра — найди повод, чтобы напроситься к Кицураги на выходной, — была одной из приятных мелочей в их отношениях, и появилась, как и большинство любых приятных мелочей, спонтанно. Но отказаться от нее было невозможно. — Договорились! Детектив выглянул и изучил диспозицию мотокареты. В ночи уже было не различить, лужа под правой дверью или просто мокрый асфальт, но по косвенным признакам выходило второе. Вариант выйти в левую дверь не рассматривался. Для следующего маневра была предпочтительна правая рука. Гарри сдвинулся, размещаясь между водительским сиденьем и дверью, для удобства схватился рукой за изголовье, готовый выйти. Но в последний момент — конечно, запланировано, — повернулся влево. Ким безмятежно смотрел в его сторону и на неожиданное движение только удивленно вздернул бровь: — Что-то забыли? — Нет, — срежиссированные, тщательно выверенные действия, все исчислено до секунды — как о таком вообще можно забыть? От предвкушения гудели ладони. Дальше было просто. Пальцы правой руки притронулись к щеке — едва, чтобы удержать от рефлекторного движения в сторону. Затем он склонился ближе, закрывая глаза, и коснулся чужих губ своими, не размыкая. Легкий, невинный поцелуй. Прикосновение, не обязывающее ни к чему. Оно продлилось миг. Затем раздался шорох, Гарри ощутил пожатие на плече, и угол немного изменился. В щеку уперлась острым краем линза очков. Незначительная перемена, но он ощутил вкус — горьковато-сладкий, темный «Июнь». Ответное движение губ, сжатие, скольжение, и для мыслей не осталось места. Ему повезло, невыносимо, нестерпимо повезло, что Ким не отказался от него. Ни тогда, на первом расследовании, ни во время совместной работы, когда Гарри наконец влетел в лобовое столкновение со своими чувствами. И тогда ему повезло в третий раз. С тем, что симпатия оказалась взаимной — он до сих пор гадал, каким образом, несмотря на предложенные ответы, — и даже напоминала любовь. Громкое слово, но он не знал, как иначе назвать это тепло. Элизиум, разве что. Короткие волосы под пальцами — отросшие, стоит навестить парикмахера. Уже говорил. Дыхание — возмутительно ровное для происходящего. Останется таким же, даже если изменить угол? Прикусить, сменить темп… Потерявшись в сердцебиении и сигаретном запахе, он не сразу заметил, что ладонь, поднявшаяся по плечу к ключице, уверенно отстраняет прочь, к двери. В отличие от него, напарник не терял бдительности. Никаких вольностей в публичных местах — правило. Впрочем, за огонек в карих глазах — похожий на азарт, что горел во время игры с Деметтри, но иной, — Дюбуа был готов простить необходимость в дистанции. — До завтра, Гарри. Небольшой подарок, а не интонация. Твердость в ней, хоть и была скрыта, все равно ощущалась. Вкупе с обещанием продолжить, но не сегодня и не сейчас. Повинуясь этому голосу, Гарри повернулся, открыл дверь и шагнул на мокрый асфальт. Махнул напоследок рукой и ступил на бортик — единственное, что могло провести его меж грязевым месивом газона и озером на дороге. Фонари не горели, но фары стоявшей на месте мотокареты светили вплоть до момента, когда он повернул за угол дома, войдя по двор. Вой «Кинемы» попрощался с ним. Приятное чувство, разлившееся внутри, не могли испортить ни глухая чернота подъезда, ни затхлый воздух съемной квартиры-студии на последнем этаже. Дюбуа развесил отсыревшие вещи и открыл форточку — дождевая свежесть овеяла лицо и прошлась ветром по комнате. Прекрасное завершение прекрасного дня. Были в этом дне свои проблемы и провалы, но он по-прежнему оставался прекрасным. И дни продолжат быть такими до тех пор, пока Ким остается рядом — в этом Гарри не сомневался. Что же до ночей… Их можно было перетерпеть. Как боль в животе, как мозоли на пятках. Сны? Ерунда, он все равно забудет их, едва проснувшись. На этой мысли закончился прекрасный день и началась кошмарная ночь.