До начала времен

      Вокруг так жарко. Хочется выбраться отсюда, убежать куда-нибудь в холодную стужу или обратно в темное место, окруженное манной, где яйцо провело больше девяти веков.       Крики какого-то уже ненавистного ублюдка доносились до жизни внутри яйца. Один из первых голосов, что услышала эта живность, был плачущий ребенок, он часто говорил про ад. Что его «отец» попадет туда и сгорит в пламени. Может, сейчас яйцо и находится в аду? А скорлупа его защищает? Не стоит выбираться отсюда. Вокруг одни ублюдки. Там небезопасно.       — Пока дракон сам не захочет выбраться, он не сломает скорлупу, — вспомнились слова Редики, что тот сказал, когда отдавал яйцо в руку этого ублюдка.       «Поэтому я и останусь здесь», — подумал дракончик.       С каждым днем пребывания под защитой скорлупы он развивался. Начинал отчетливее мыслить, голову наполняли инстинкты, кричащие о том, чтобы он влил манну в окружение и разбил «щит», окруживший его; но он противился. Противился не потому, что не хотел, а потому, что боялся. Боялся окружения. До него доходили слова, что говорили люди, их эмоции, обстановка. Все эти факторы не давали доверия, наоборот — самым большим желанием дракона было остаться за этой надежной стеной, что защищала его, сколько он себя помнил.       Изредка до него доходило что-то другое. Тоже слова, но не от окружающих. Они как будто были у него в голове, но что-то подавляло их. Шум — шум природы, что можно было услышать, когда Редика вынес его впервые из того жуткого места.       Слова было тяжело разобрать. Дракону везло, если он мог понять хотя бы слово из всего предложения. Фразы, что говорил внутренний голос, начали появляться вместе с сознанием, как будто это он и запустил момент развития внутри яйца. Как будто пытался предупредить младенца внутри.       Слова, что дракон смог разобрать: «Кэйл», «скоро», «твой», «человек» поселились в его сердце, даря надежду. Голос не пробивался сквозь шум стрекочущих насекомых и шелеста листьев, но он дарил то, чего у дракона и в помине не было. Он был благодарен ему, кем бы тот не оказался.       Дракона невероятно бесил тот факт, что его передают из рук в руки как какую-то вещь. Первый сказал выкинуть, второй продал, третий поставил вариться на лавовой мане. Что будет дальше? Эта мысль пугала, но в то же время он ждал. Ждал того, кто спасет его, ждал, когда этот голос пробьется к нему и все расскажет.       Внезапно из тишины, повисшей после ухода ублюдков, послышался голос.       — Они его сварить решили? — тонкий девичий голосок донесся до жизни внутри яйца.       — Похоже на то, — сказал кто-то рядом с ней, а после резко зашипел, — горячо…       — Это яйцо дракона, — кто-то запрыгнул прямиком к яйцу, протираясь чем-то мягким о скорлупу.       Как только обжигающий жар стих, до скорлупы кто-то коснулся. Мягкое прикосновение, дарующее теплые чувства и не вызывающее страха.       — Подумать только, он хранил яйцо в коробке, — по комнате разлился жуткий смех. На «щит», окружающего дракончика, накинули мягкую ткань, — уходим отсюда, — скомандовал голос, и почему-то младенец внутри яйца почувствовал что-то теплое к этому странному человеку.       — Наконец-то он спас тебя, — раздался громкий голос в голове дракона, похожий на тот, что глушился звуками природы.       «Кто ты? Кто этот человек?» — настороженно обратился к нему малыш.       — Почему все спрашивают, кто я такой? Я Бог! А также личный благодетель Кэйла Хенитьюз. Того, кто спас тебя, — ответил на вопросы голос, — знаешь, этот человек не хочет тебя ограничивать и, скорее всего, поначалу будет тебя прогонять, — посмеялся недо-бог.       «Я уйду!», — твердо заявил дракон.       — Он хороший человек и позаботится о тебе, — говорил благодетель, — он спас тебя от ужасной судьбы, — сухо произнес Бог.       Дракон почувствовал, что кто-то дотронулся до него, не до скорлупы, а до самой чешуи; тогда в голове появилась картина: всего израненного, потерявшего волю к жизни, что и величественным драконом, считавшимся полубогом, не назовешь.       — Он спас тебя дважды, — посмеялся от этой мысли благодетель, кинув на прощание фразу, — Они станут твоей семьей!