Самый неловкий контракт

      На следующее утро она спустилась из спальни Гарри вниз по парадной лестнице, замешкавшись внизу, так как поняла, что понятия не имеет, где обычно обедают Малфои. Она зависла, не зная, что делать, прежде чем Артур появился из комнаты дальше по коридору, его мантия слегка развевалась позади него, когда он шел по коридору. — Доброе утро, Гермиона, — сказал он, улыбаясь ей. — Мне нужно уладить кое-какие дела в Норе, но я вернусь сегодня вечером.       Он прошел мимо нее, затем остановился и, прежде чем уйти, быстро поцеловал ее в щеку. Она покраснела и провела пальцем по тому месту, которое он только что поцеловал. Изменение их отношений до сих пор было болезненно неуклюжим, и она понятия не имела, как они будут справляться со своим браком. Она направилась к комнате, из которой вышел Артур, и услышала звон столового серебра и легкий разговор. Она уже почти дошла до комнаты, когда боковым зрением уловила движение, и ее глаза расширились от ужаса, когда она увидела еще один портрет одного из предков Малфоев. Платиновая бровь женщины изогнулась в гневе, прежде чем она взорвалась: ШЛЮХА! ПОЗОР! ПОООЗОООР! — Что, черт возьми… — Гарри выскочил из дверного проема, к которому она направлялась, разинув рот. — БЛУДНИИИЦА! ПОЗОР! ПОЗОР! ТЫ ДОЛЖНА БЫТЬ ПОВЕШЕНА ЗА ТО, ЧТО СОВЕРШИЛА СВОЙ ГРЯЗНЫЙ ПОСТУПОК… — речь портрета резко оборвалась, когда Люциус появился из-за спины Гарри, заглушая крики портрета взмахом палочки. Гермиона проследовала за Гарри и Люциусом обратно в комнату, с пылающим лицом, чтобы найти остальных своих новых мужей, без Драко и Кингсли, уставившихся на нее за завтраком. — Доброе утро, — тихо сказала она, сознавая, как официально звучит ее голос в присутствии всех этих волшебников. — Доброе утро, любимая, — улыбнулся Сириус, поднимая бокал. Она подозревала, что янтарная жидкость, кружащаяся в его стакане, не была соком.       Она села на ближайшее свободное место, которое оказалось между Снейпом и Невиллом. Снейп полностью проигнорировал ее, вернувшись к еде. Она заерзала на стуле, вспоминая события, о которых говорил портрет. — Доброе утро, Гермиона, — Невилл ободряюще сжал ее руку. — Я уверен, что это скоро пройдет. — В самом деле, Люциус, ты мог бы провести воспитательную беседу со своими портретами, — проворчал Гарри, озабоченно хмурясь. — Ты в порядке? Она снова поежилась, надеясь, что они смогут сменить тему. — Я в порядке, Гарри, — пробормотала она. Она остро ощущала присутствие Снейпа рядом с собой, и ей не помогло то, что Невилл положил руку ей на бедро, сжимая его в знак солидарности с Гарри. Она вспомнила о том, как ее все еще тянуло к мужьям, с которыми ей еще предстояло вступить в половые отношения, и даже успокаивающее зелье не могло успокоить ее. — Было бы лучше, если бы ты воздержалась от осквернения себя на глазах портретов, — протянул Люциус, приподняв бровь. Ее лицо вспыхнуло, когда половина мужчин в комнате погрузилась в ошеломленное молчание. — Я вижу, ты уже разыгрываешь из себя настоящую жену, — съязвил Сириус, ухмыляясь ей. Снейп продолжал спокойно сидеть рядом с ней, совершенно не обращая внимания на разворачивающиеся перед ними события. Пинки появился рядом с ней, напугав ее. — Госпоже пришло письмо! — Крошечный эльф взмахнул конвертом и аппарировал прочь. — Мне не нужны слуги, — она сердито посмотрела на Люциуса. — На самом деле… — Драко уже сообщил мне о твоих чувствах к эльфам. Они наши слуги, не больше и не меньше, и это не подлежит обсуждению. Она закипела, открыв рот, чтобы возразить, прежде чем он оборвал ее. — И если ты посмеешь дать им одежду, — он выплюнул это слово так, словно оно вызывало у него отвращение, — и я, и эльфы, которых ты освободишь, будут очень недовольны.       Прежде чем она успела ответить, стук каблуков по коридору привлек внимание обитателей комнаты к открытой двери, прежде чем появилась Нарцисса Малфой. Она выглядела так же потрясающе, как и всегда, одетая в драпированные шелковое платье, намекавшее на ее безупречную фигуру. Ее платиновые волосы были закручены в элегантный пучок, и она как всегда была воплощением красоты и грации, если не считать насмешки, искривившей ее алые губы. — Доброе утро, Северус, — сухо поздоровалась она, прежде чем бросить особенно мрачный взгляд на Люциуса, который казался невозмутимым. Когда ее взгляд остановился на Сириусе, она удивленно выгнула бровь. — Я думала, ты умер, — равнодушно отрезала она. — Ну, если бы не эта бешеная сучка, — весело сказал Сириус. — Добро пожаловать, кузина. — он поднял бокал в шутливом приветствии.       Гермиона подумала, что это невозможно, но Нарцисса нахмурилась еще сильнее. Ее глаза презрительно прошлись по комнате, прежде чем остановиться на ней. Ледяные голубые глаза женщины скользнули по ее фигуре, с явным отвращением рассматривая простой хлопчатобумажный халат и ночную рубашку Гермионы. — Как приятно видеть, что эта шлюха полностью завладела моим эльфом и моим домом, — фыркнула она, поворачиваясь на каблуках и выходя из комнаты, прежде чем Гарри бросился на защиту Гермионы. — Эта женщина должна уйти, — рявкнул он Люциусу. Впервые на ее памяти Люциус не стал с ним спорить. — Конечно, Поттер, — ответил он. — Сейчас идут приготовления. — Я, например, голосую за то, чтобы ее выслали на площадь Гриммо, — сказал Сириус. — Кричер был бы в восторге. — Было бы неплохо, — медленно кивнул Люциус.       Гермиона тихонько вздохнула, хотя и не осознавала, что сдерживает согласие Люциуса на предложение Сириуса. Она не знала, сколько еще встреч сможет выдержать с этой женщиной. Она быстро покончила с остатками еды и встала, чтобы объявить о своем уходе. Письмо, которое она получила, соскользнуло с ее колен, когда она встала, задумавшись о событиях, последовавших за прибытием Пинки. Она открыла его и с удивлением обнаружила записку от Джинни. «Гриммо в 11», — гласила записка, написанная знакомым кудрявым почерком рыжеволосой женщины. Она извинилась, чтобы одеться, и вышла из камина на площади Гриммо за несколько минут до одиннадцати. — Добро пожаловать, госпожа Блэк! — Кричер улыбнулся ей, низко поклонившись. Гермиона моргнула, привыкнув к его тонко завуалированному презрению, хотя Гарри и Сириус постоянно напоминали ему, что именно она была причиной того, что к нему относились с предельной добротой в течение последнего года. — Привет, Кикимер, — неловко сказала она, прежде чем потрепать его по голове. Он улыбнулся ей. — Благодарю вас, миссис. — О! Возможно, тебе будет приятно узнать, что Нарцисса скоро присоединится к тебе, — сказала она ему. Кикимер разразился визгом восторга. — Истинная госпожа возвращается к нам! — пропел он, гарцуя по комнате. Вот как Джинни нашла их, и она шагнула сквозь камин с озадаченным выражением лица, наблюдая за выходками эльфа. Гермиона улыбнулась ей, Джинни в ответ жестко посмотрела на нее. Когда Джинни прошла мимо нее на кухню, Гермиона невольно нахмурилась, глядя на удаляющуюся спину девушки. Джинни молчала, и Гермиона в конце концов нарушила молчание. — Кто…с кем ты в паре? — спросила она, ее голос казался слишком громким в тихой комнате. — Два Нотта. Гольдштейн. Вуд. Другие не особо важные люди, — голос Джинни был напряжен. — О, это… — Знаешь, я вовсе не собиралась с ним расставаться, — тихо оборвала ее Джинни. — Я…что? — спросила Гермиона, взволнованная тоном молодой женщины. — Гарри, я имею в виду. На самом деле я не собиралась с ним расставаться. Я просто хотела, чтобы он понял. Понял, что я чувствовала, когда он бросил меня, почему он бросил меня, и как пусто я чувствовала себя без него, несмотря на все остальное, что происходило. — Джинни, — тихо сказала она, когда до нее дошло, почему она вела себя так странно. — Джинни, я не знала, я думала… — Ты ошиблась, Гермиона. Я… я люблю его, — с горечью сказала она, глядя на свои сжатые кулаки, лежащие на столе. — Я все еще люблю его, — пояснила она после минутного напряженного молчания. — Мне так жаль, Джин, — Гермиона протянула руку через стол, но Джинни отдернула ее. — Когда ты полюбила его? — спросила она, встретившись взглядом с Гермионой. — Я… — Когда? — Джинни проследила за взглядом Гермионы, даже когда та попыталась отвести взгляд. — Это происходило постепенно, мы жили вместе, и происходило так много всего, о чем я не могу рассказать, я не могу сказать точно, когда это произошло, я не знаю… — Ты знаешь. Хватит врать, — выплюнула Джинни. — На похоронах Билла, — ее голос запнулся, — он первым подошел к тебе. К тебе, а не ко мне, к его девушке — сестре Билла. А к тебе. Гермиона молчала, слишком пристыженная, чтобы говорить, потому что она тоже помнила этот момент с ужасающей ясностью. — Тогда там не было никакой романтики. — Но это началось тогда, — снова оборвала ее Джинни. — Я видела это, и мне казалось, что я медленно разваливаюсь на части, наблюдая, как он ускользает после всего, после всего этого ожидания. Он приходил ко мне в больницу каждый божий день, но, когда он уходил, все, о чем я могла думать, это о том, что он возвращался домой к тебе каждую ночь. Гермиона втянула в себя воздух от ее намеков. — Я бы никогда, пожалуйста, поверь мне. — Может быть, и нет, но, может быть, к тому времени уже было слишком поздно останавливаться, — Джинни глубоко вздохнула, прежде чем продолжить, и снова уставилась на стол. — Я порвала с ним, потому что он причинил мне боль в тот год, когда ушел, ушел с тобой, и он снова причинил мне боль, и я хотела, чтобы он это почувствовал, понял, а потом вернулся ко мне. Я люблю его большую часть своей жизни. Я полагала, что он сможет выдержать несколько месяцев, может быть, год разлуки. Я думала, что он придет и будет умолять меня о прощении, чтобы я приняла его обратно, потому что теперь он понял, через что я прошла, ожидая его. — Но вместо этого он остался дома и хандрил, хандрил с тобой, и я поняла, что потеряла его давным-давно, потому что каждая дорога, по которой он когда-либо пойдет, всегда приведет его обратно к тебе. Гермиона почувствовала, как в уголках ее глаз собираются слезы, и опустила взгляд на свои колени, пока девушка продолжала свою тираду. — Ты разбила Рону сердце. Разбила его вдребезги. Почему? Потому что тебе казалось, что между вами нет никакой связи? Ты сломала его, а теперь… — она замолчала, и Гермиона, подняв глаза, увидела, что Джинни смотрит прямо на нее, ее глаза пылают яростью. — Теперь ты забрала и моего отца. Гермиона тут же расплакалась, поспешно пытаясь вытереть слезы, но безуспешно, так как они падали все сильнее. — Моя мать… — Джинни снова вздрогнула с грустным, отсутствующим взглядом. — Мама вчера вернулась в Нору и сказала, что навещала тебя. Что ты выглядела такой красивой, и она действительно имела это в виду, когда говорила тебе, но она… Когда она вышла из этой комнаты, то поняла, что больше никогда не сможет смотреть на тебя так, как раньше, что бы ты ни делала, что бы ни говорила. Она безутешна, а ты была центром стольких страданий в нашей семье. — И Рон… У Рона до сих пор такой грустный и пустой взгляд, когда упоминают твое имя, и теперь мне приходится смотреть, как ты расхаживаешь с Гарри, наконец-то способная показать миру свою жалкую любовь. Гермиона открыла рот, чтобы возразить, потому что на самом деле они еще ничего не сделали публично, но затем резко закрыла рот, вспомнив, что брак двух третей Золотого Трио наверняка был бы украшен на первой странице каждой газеты в стране к настоящему времени. — Мне очень, очень жаль, — всхлипнула она. — Возможно, это не только твоя вина, но я не знаю, сможет ли извинение когда-нибудь исправить то, что с нами случилось, — бесцветным голосом произнесла Джинни. Тон ее голоса был не злой, не жестокий, просто холодно-будничный, такой, который бывает, когда сталкиваешься с суровой правдой, лежащей перед ними. Вскоре после этого девушка ушла, Гермиона осталась одна за кухонным столом, рыдая о сложившейся ситуации и боли, которую она причинила стольким людям.