***
Саша стоял перед номером Клэбо, не решаясь постучать. Ему пришло в голову, что, может, ну его, разговор. Просто оставит пакет с толстовкой под дверью, развернется и уйдет. Объяснится позже - через пару месяцев или лет, а лучше - никогда. Рано или поздно все забудется, норвежец перестанет обижаться и прекратит концерты, а он сам и не вспомнит, с какой страстью смотрел в умопомрачительные синие глаза. Наверное, будь на месте Клэбо кто-то другой, Большунов бы так и сделал. Но это был Йоханнес, и с ним было так нельзя. "Была не была", - решил Саша и деликатно постучал. Дверь открылась тут же. - Проходи, - сказал норвежец, пропуская его в номер. Большунов не очень уверенно вошел. Он кожей чувствовал какой-то подвох. Йоханнес подозрительно быстро открыл дверь, не включил свет и не обратил внимания на пакет с толстовкой. Что-то в облике норвежца его насторожило, но что именно, он не понял. Когда Клэбо непринужденно уселся на тумбочку между шкафом и стеной, закинул ногу на ногу и скрестил руки на груди, Саша насторожился еще больше. Это уже смахивало на откровенную провокацию, но он сделал вид, что ничего не заметил и остался стоять у противоположной стены. Как можно дальше от него. Правила игры были простыми - не подходить близко, контролировать его действия, предугадывать движения и ни в коем случае не смотреть в глаза. Ничего нового, все как на лыжне. - Я принес толстовку, - сказал Саша, чтобы хоть как-то разрядить обстановку. - Куда положить? Вместо ответа Йоханнес протянул руку. Большунов осторожно подошел ближе, норвежец забрал пакет и, не слезая с тумбочки, швырнул его на кровать. Обстановка ничуть не разрядилась. Скорее наоборот, между ними снова что-то сгущалось со страшной силой. - Поздравляю с победой. - Спасибо, - отстраненно ответил Клэбо. Это был редкий случай, когда ему не нужно было произносить в ответ "я тебя тоже". - О чем будем говорить? - Ты знаешь, - ответил Большунов. - Случившееся между нами - ошибка. Предлагаю забыть и... Вот оно. Йоханнес знал, что услышит именно это, но, вопреки всему, еще ждал, еще на что-то надеялся, а потому - сорвался как какая-то истеричка. - Заткнись! Закрой рот! - перебил он, и Саша послушно замолчал. - Нам было хорошо, пока ты все не испортил. Где тут ошибка? - Ты лучше меня знаешь, что это неправильно, - сказал Большунов, аккуратно подбирая слова. - Давай сделаем вид, что ничего не было. Йоханнес, - он произнес его имя впервые за весь разговор, и Клэбо вздрогнул от того, как именно оно прозвучало. - Я очень тебя прошу. Норвежец усмехнулся. Как же предсказуем его соперник! Наверное, поэтому все еще проигрывает ему кругом. - Так ничего и не было. Ты сам не дал ничему случиться. Ты просто трус! Саша обомлел. Обычно спокойного Йоханнеса несло, и он не знал, как к нему подступиться. Он-то думал, что норвежец его поймет и поддержит, а по итогу они опять не сошлись во мнениях. - Думай, как хочешь, но мое решение ты не изменишь. Я люблю Аню и... - А я - Эмиля, - снова перебил его Йоханнес. - На здоровье, - раздраженно, что не укрылось от Клэбо, ответил Большунов. - Считаю, что мы разобрались. - В чем? - В том, что нам это не нужно, - бросил Саша устюговскую фразу. - Мы сорвались. - Это ты сорвался, когда посадил меня на стол. Я этого хотел. Хочу до сих пор. От признания Йоханнеса Большунова бросило в жар, но он так и не поднял глаз и продолжил гнуть свою линию. - Перестань, ты не в себе. - Знаю. Не могу ни о чем думать, кроме тебя. Саше казалось, что он сходит с ума. Соперник словно читал его мысли - он тоже ни о чем не мог думать, кроме Йоханнеса. Всю Тур де Ски в его голове - норвежская звезда лыжных гонок, а не сами лыжные гонки. Он проиграл сегодня из-за того, что напрочь забил на указания тренеров, а еще - засмотрелся на норвежца и забыл про тактику и дыхание. - Я хочу тебя. От такой откровенности перехватило дыхание, и Саша понял, что надо сваливать. Если он не уйдет сейчас, велика вероятность, что потом уже просто не сможет. Каждая секунда наедине с Йоханнесом - это борьба с самим собой. - Тебе кажется. Ты устал, высокогорье плохо на тебя влияет. Я лучше пойду. Увидимся позже, когда ты придешь в себя, и нормально поговорим. Вернешь мне футболку? Клэбо улыбнулся так, что внизу живота потянуло, и соблазнительно ответил: - Подойди и возьми. Большунов обалдел от такой наглости. Йоханнес настолько тронулся умом, что ему лень на минуту оторвать задницу от тумбочки и принести ему футболку? Он посмотрел в глаза норвежца и хотел высказать все, что думает, но не смог. Саша только сейчас понял, что его так смутило во внешнем виде Клэбо, смешно, что он сразу не заметил, вот уж точно проблемы с внимательностью. Норвежец был в той же одежде, что на его дне рождении - те самые джинсы, ткань которых он хорошо запомнил, когда коснулся чужого бедра, и футболка с чуть растянутым воротом, его футболка, будь она неладна. Про себя он матерился как никогда в жизни. Он совершил одну ошибку за другой. Подпустил Йоханнеса непозволительно близко, потерял контроль, решился на разговор только спустя неделю, не заметил очевидной провокации с его стороны, а сейчас еще и не мог уйти, потому что допустил главную ошибку - посмотрел в эти чертовски красивые глаза, и его притянуло как магнитом. Саша подошел ближе и уперся в чужие колени. Йоханнес по-прежнему сидел, сложив ногу на ногу, и, судя по всему, менять позу не собирался. С такого расстояния снять с него футболку было нереально. Большунов застыл в нерешительности. Клэбо с вызовом смотрел ему в глаза, как бы спрашивая, что он собирается делать дальше. - Что-то не так? - спросил он с легкой улыбкой. Даже в полумраке Саша рассмотрел, как сверкнул белоснежный ряд зубов, и ему стало совсем не по себе от распирающего грудную клетку жара. - Ты не мог бы.... - Большунов замолчал, не зная, как адекватно выразить свои мысли. Язык не поворачивался сказать "раздвинуть ноги, чтобы я устроился между ними и дотянулся до футболки". - Сесть немного по-другому. - Как именно? Бархатный шепот Йоханнеса, его взгляды, полуулыбки и намеки бесили до невозможности. Саша почти ненавидел этого мерзкого норвежца, который явно понял, как ему нужно сесть, но сам ничего делать не собирался. - Может, лучше покажешь? Ненависть к сопернику выросла в геометрической прогрессии, но приняла какую-то странную форму: хотелось не причинить боль, а, наоборот, доставить удовольствие, сделать так, чтобы самоконтроль Йоханнеса улетел в далекие дали. Большунов коснулся верхней ноги под коленом и, не встретив сопротивления, приподнял и перекинул через нижнюю, распутывая узел. Места стало больше, но все еще недостаточно, чтобы приблизиться. Другую ногу он подвинул на край тумбочки и устроился в освободившемся пространстве. Все это время Йоханнес не сводил с него теперь уже темно-синих глаз. - Вот так, - ответил Саша, стараясь лишний раз к нему не прикасаться. - Что ж...Мне так даже удобнее. Забирай футболку и уходи. Большунов кивнул, ухватился за край ткани и потянул вверх. Клэбо с готовностью поднял руки, понимая, что проиграл. Саша вот-вот снимет с него футболку и уйдет, а он останется дожидаться для разрядки Эмиля, которого Сундбю потащил в бар. Футболка упала между тумбочкой и шкафом, и Йоханнес поднял на соперника грустный взгляд. - Можешь идти, если хочешь. Их глаза вновь оказались слишком близко. В манящей синеве растворились азарт, излишняя смелость и напускная развязность, остались лишь тоска, ничем не прикрытое одиночество и желание. - Не хочу, - сказал Саша и прижался к губам. Йоханнес ответил не сразу. Хотелось проучить измучившего русского, причинить боль, чтобы понял, почувствовал, какого это - услышать отказ. Он увернулся, скинул ладони и отодвинулся, совершив первую на сегодня ошибку. Большунов воспользовался слабостью, коснулся губами шеи. Клэбо подпрыгнул на тумбочке, прикусил губу и отодвинулся еще дальше. Шея горела, словно кожу прижгли раскаленным металлом. Чужие губы прильнули к месту, где Эмиль поставил самый болезненный засос, и Йоханнес не выдержал - до крови прокусил губу и оттолкнул Сашу, упершись руками в плечи. Они смотрели друг на друга тяжело дыша. Невидимую войну проиграли оба. Хватка ослабла, Клэбо вцепился в футболку Большунова на груди и притянул к себе, целуя. - Я снова первый. Как и всегда, - выдохнул он в губы. Саша очертил языком нижнюю губу, слизал сладковатую кровь. Йоханнес дернулся, вывернул наизнанку внутренности, и довольный Большунов улыбнулся. - Ну, и кто теперь победил? - Ненавижу тебя... - прошептал норвежец. - А я тебя. Они вновь потянулись друг к другу. Йоханнес сполз на край тумбочки, закинул на Сашу руки и ноги, обвил, как спасительную лиану. Хотелось быть еще ближе, но не получалось. Обоим было жутко неудобно, но страх, что другому неудобно еще больше, заставлял Йоханнеса терпеть боль в копчике, а Сашу - в затекшей спине. В конце концов они оторвались друг от друга. - Пойдем в постель, - позвал Клэбо, блаженно жмурясь под теплыми пальцами, ласкающими скулы. - Пожалуйста. Мне это нужно. Он ждал, что Большунов откажет, остановится и заведет пластинку, как неправильно они поступают, но россиянин лишь страстно дернул на себя, рывком поднимая с тумбочки. - Иди сюда. До кровати они не дошли - целовались в полутемном коридоре без точки опоры. Саша спустил руку на соблазнительную ягодицу и нежно сжал, убежденный, что ласка ему понравится. Йоханнес дрожаще выдохнул, толкнул к стене и дернул ремень, чуть не вырвав пряжку. Щелкнул выключатель, зажегся свет, но они не обратили внимания, увлеченные друг другом. Клэбо коснулся языком шеи и несильно прикусил кожу, млея от порывистого дыхания возле уха и ласковых прикосновений. Саша ненавидел себя, его и то, что происходит. Вместо того, чтобы поговорить с ним, он целовал его и трогал, словно они в отношениях несколько лет. Йоханнес контролировал, а он снова не мог его остановить. Он был сыт по горло доминированием норвежца на лыжне и, как только Йоханнес оторвался от шеи, поменял их местами: прижал к стене, удерживая за плечи. Вопреки ожиданиям Клэбо не стал спорить: сильнее вжался в стену и притянул ближе, уничтожая последние миллиметры между ними. Саша слизал кровь с нижней губы и, чувствуя, как трепещет грудная клетка Йоханнеса, шепнул на ухо: - Не сдерживайся. Тебя слышу только я. Клэбо покачал головой. Справа был номер Холунна и Крюгера, слева - Рете и Сундбю, а напротив жили ушлые итальянцы. Лишних ушей достаточно. - Давай я повернусь, - по привычке сказал Йоханнес. - Тебе будет удобнее. От удивления Большунов отпустил плечи. Чем они с Иверсеном занимаются в постели, если Клэбо такое предлагает? Покорность главного соперника не возбуждала, а отрезвляла. - А тебе? - Что? - не понял норвежец. - Как тебе удобнее? Глаза Клэбо восторженно засияли. Эмиль не спрашивал его желаний, решая за двоих. - Лицом к лицу. Можно? Пожалуйста... Саша кивнул, про себя ужаснувшись. Он его умолял. Мысль, что Йоханнеса кто-то просто трахает, привела в бешенство. Смущенный норвежец как ни в чем ни бывало вернул руки на плечи, прося снова прижать к стене. Большунов так и сделал. В кое-то веке у Клэбо не трещали кости от чужой хватки, и ему хотелось быть слабым, уступчивым, податливым. Таять, как воск, от желанных прикосновений, отдать инициативу, а не бороться за нее, подчиниться, но знать, что у него есть выбор - всегда. Скажи он нет, и Саша остановится. Он хотел именно так - чувствовать обнаженной спиной холодную стену, а грудью - горячее тело. Не наоборот. Эмиль всегда разворачивал его лицом к стене, потому что вид сзади лучше, а в глаза он уже насмотрелся. Прекратив мучить губы, Саша коснулся волос Йоханнеса. В них не было противного геля или другого средства для укладки, склеивающего пряди. Чуть влажные после душа, они были невероятно мягкими и такими пушистыми, что в них хотелось зарыться носом. Он не удержался, вдыхая запах какой-то неземной свежести - казалось, так пахнут снега на вершине Альп. Клэбо что-то зашептал на норвежском и чуть наклонил голову, открывая шею. Большунов хотел поиздеваться, как издевался над ним норвежец, и пропустить участок нежной кожи, но передумал, увидев чужой засос. Он был старым, полустершимся, но еще заметным. - Тебе больно, когда я так делаю? - Саша прижался губами к следу. - Приятно. - А когда он так делает? - Он так не делает, - усмехнулся Йоханнес. - Зачем позволяешь, раз не нравится? - Я люблю его. Слова причинили странную, почти физическую боль. - Любишь, но не хочешь? - Да. Хочу тебя. Ты можешь дать то, что мне нужно. Йоханнес ответил на автомате не задумываясь, насколько нормально любить одного и желать другого. - Концерты после награждения тоже для меня? - Саша сильнее прижал его к стене. - Да. - Зачем? - Чтобы понял, что хочешь меня, а не ее. Сердцем, но не разумом Саша готов был с ним согласиться. Он не мог вспомнить, чтобы так сильно хотел Аню или кого-то другого, хоть кого-то и хоть когда-то. Ничего не ответив, русский продолжил путешествовать губами по шее. С десятой попытки Йоханнес справился с ремнем. У него дрожали руки от нестерпимого желания коснуться, но вместо того, чтобы расстегнуть пуговицы, он зачем-то выдернул ремень из петель и швырнул на пол. - Ну, спасибо, - усмехнулся Большунов. Йоханнес запрыгнул на него, обхватывая ногами. - Мы когда-нибудь дойдем до кровати? - спросил он, беспорядочно гладя его спину. Саша прижал его к себе, поддерживая за поясницу. Норвежец был легким, а в сравнении со штангой, которую он поднимал на тренировках, вообще пушинкой. По пути они собрали все стенки и острые углы, потому что Клэбо, повисший на нем, как коала, потерся об него, и Большунов перестал ориентироваться в пространстве. На подступах к кровати Йоханнес спрыгнул, толкнул на покрывало и, усевшись верхом, снял с него футболку. Наконец, они прижались кожей к коже, умирая от охватившего их жара. Саша провел руками по телу норвежца, коснулся пояса джинсов, поднял вопросительный взгляд. Клэбо быстро кивнул, ошеломленно наблюдая, как Большунов, в отличие от животного-Иверсена, медленно расстегнул ремень. Норвежец пораженно выдохнул: он никогда не видел такого самоконтроля - русский или не слишком его хочет, или слишком много думает или очень сильно себя сдерживает. Саша успевал гладить бедра, целовать в шею, касаться груди, живота, спины, возиться с его штанами, а все, на что был способен Йоханнес, - прижиматься ближе и кое-как не стонать. Неужели его так мало хотят, что так хорошо себя контролируют? На первой расстегнутой пуговице у норвежца сдали нервы - опрокинув соперника на спину, он вцепился ему в губы с таким голодом, что Большунов невольно порадовался, что лежит, а не стоит - его бы сбила с ног чужая, обжигающая страсть. - Я думал, ты оставил все силы на горе, - Саша с улыбкой обнял его за талию и притянул ближе. - Я тоже. После Альпе Чермис Йоханнес чувствовал себя выжатым как лимон. Сил хватило доползти до номера и принять душ. Он в жизни так не уставал. Эмиль, взглянув на него после гонки, передумал тащить его в кровать и согласился выпить с Мартином пива в баре. Но сейчас энергия разом вернулась. Он мог бы еще раз подняться в адскую гору, и что-то подсказывало ему: на сей раз он был бы первым. Йоханнес терся и кусал губы, пока Саша поглаживал бедра и тянул со второй пуговицей, которая не поддавалась. До дрожи хотелось ласк, но он стеснялся просить, старательно елозя по неожиданному любовнику. Догадавшись, в чем дело, Саша дотронулся до задней поверхности бедра. - Можно? Йоханнес кивнул и улегся поудобнее. Саша впился в упругие ягодицы, и норвежец натурально растаял: засиял, прильнул к губам и растекся, не скоро вспомнив о пуговице. - Черт, оторви ее. Не могу больше терпеть, - прошептал он, изнывая от возбуждения. Саша все-таки расстегнул пуговицу и перевернул Йоханнеса на спину, вглядываясь в красивое, беспокойное лицо. Еще никогда от страха сделать что-то не так не сводило зубы. Норвежец зажмурился от наслаждения и притянул ближе, требуя лечь на него полностью. Саша осторожно опустился сверху, прижал к постели, и Йоханнес, запрокинув голову, выгнулся. Большунов был тяжелее Эмиля, его вес и силу он ощущал каждой клеточкой. Теплое тело идеально попало в изгибы и чувствительные места. Клэбо непроизвольно развел ноги и привлек к себе, желая более тесного контакта. Саша прижался к коже под бешено бьющимся сердцем, вслушался в беспокойный ритм, и Йоханнеса подбросило на постели. Он несдержанно застонал, откинувшись на подушку. Саша спустился ниже, покрывая поцелуями каждый миллиметр безукоризненной, сладкой кожи. Даже в первый раз с Аней он не терял голову так сильно, что хотел ласкать и ласкать, без конца доставлять удовольствие, забыв о себе. Это пугало. Йоханнес как в бреду метался по постели, стонал и бормотал на норвежском, разрываясь от желания и безотчетного страха, что они не успеют. Мартин обещал задержать Эмиля, но любовник был непредсказуем. Время тикало, а он не определился, чего хочет больше - ласк, минета, его в себе или всего вместе. Саша сполз ниже, обвел языком каждый кубик пресса. Нежно поцеловал родинку возле пупка, и Йоханнес надрывно застонал, комкая покрывало. Ясно, эрогенная зона. Не успел он коснуться бедер, а Йоханнес уже приглашающе развел их, хотя, на взгляд Саши, разводить сильнее было некуда. Поцеловав низ живота, он устроился между ног и провел по внутренней стороне бедра. Ладонь прошлась снизу вверх, остановилась на мгновение, и вернулась обратно. Как раз так, как он любит. Йоханнес сладостно вскрикнул и сморгнул набежавшие слезы. Испуганный Саша тут же убрал руки. - Прости. Что-то не так делаю? Клэбо повалил его на себя, целуя страстно и жадно, до последних молекул кислорода. - Все так... - горячо шепнул он на ухо. - Откуда ты знаешь, как я люблю? Дикая, необъяснимо бурная реакция на прикосновения натолкнула на мысль, которую Саша озвучил вместо ответа. - Он не ласкает тебя? Йоханнес пристыженно сжался, опустил взгляд, и Саша все понял без слов. Иррациональная жалость накатила, он прильнул губами к бедру, не понимая, как можно не желать к нему прикасаться. Подступающий оргазм волнами прошил тело, Йоханнес выгнулся на постели и тихонько заскулил. Он не представлял, что можно так возбудиться. То, что было после Олимпийского марафона с Эмилем, - даже рядом не стояло по ощущениям. Саша настолько его чувствовал, что безошибочно угадывал все точки и эрогенные зоны, второй раз в жизни прикасаясь к нему. Клэбо не понимал, как такое возможно и за что ему такое наказание. С Эмилем он боялся совсем не кончить, а с Сашей - позорно кончить в штаны от одних ласк. Большунов не знал, что и думать. Он уже не был уверен, что все делает правильно. Склонившись над норвежцем, он поцеловал его, получив мгновенный, полный страсти ответ. - Йоханнес, - нерешительно позвал он. Клэбо распахнул черные глаза. - Ты не мог бы хоть иногда переходить на английский? - Зачем? - Я ничего не понимаю. Я даже не знаю, хорошо тебе или нет. Клэбо подавился возмущенным стоном. Да он издевается! Он почти теряет сознание от наслаждения, а Большунов еще и комплексует. - Да, - просто ответил он. - Что да? - не понял Саша. - Мне хорошо! - взорвался Йоханнес. - Мне очень хорошо. Так хорошо, что я не могу себя контролировать. Я говорю на норвежском, потому что боюсь не сдержаться и сказать лишнее, потому что не хочу, чтобы ты знал, о чем я думаю и что чувствую. Тебе не нужно знать, насколько мне с тобой хорошо. Большунов смущенно улыбнулся, кивнул и поцеловал полоску кожи над поясом джинсов. Йоханнес сам потянул молнию вниз, в тайне радуясь, что удалось сохранить все пуговицы. - Пожалуйста, продолжай, - прошептал он. Саша успокаивающе погладил его по бедру. Его напрягало, что Йоханнес почти на грани, что он его почти умоляет... Он слишком часто просил, как будто боялся, что без мольбы не получит в постели ничего. Чисто по-человечески стало жаль норвежца. Погладив тыльной стороной руки его щеку, он сказал: - Тебе необязательно все время просить. Я и так сделаю все, что ты захочешь. Клэбо вздрогнул и, опершись на предплечье, приподнялся. Второй раз за день у него едва не остановилось сердце. - Все твое, если хочешь, - прошептал Йоханнес и провел руками соперника по всему своему телу. - На этот раз твой выбор. Лучший лыжник мира предлагал ему себя и смотрел таким умоляющим взглядом, что мысли о неправильности происходящего как ветром сдуло. Большунов с рыком прижал его к постели, жадно целуя и получая такой же несдержанный ответ. Возбуждение превысило отметку максимум, но он каким-то чудом еще мог себя сдерживать, а вот Йоханнес, впившийся ему в спину ногтями... Честно говоря, он не представлял, как они продолжат с такой-то чувствительностью норвежца. Господи, да он штаны с него не снял! А что будет, когда он коснется губами внутренней поверхности бедра и не только... Йоханнес привстал, но Саша уложил его обратно на покрывало. - Лежи, лежи, - сказал он, приподнимая таз и приспуская джинсы. Сил говорить не осталось, и Клэбо просто кивнул. Прикрыв глаза, он с замиранием сердца дожидался главного прикосновения. Мысль, что он изменяет Эмилю в их постели, приносила невероятное удовлетворение. Саша коснулся губами тазобедренной косточки. Йоханнес дернулся, оставив красную полоску на спине. - Прости, - бессознательно прошептал он и сжал его руку, переплетая пальцы. Над ухом заверещал телефон. В первую секунду Клэбо решил, что звенит в голове от возбуждения, но мелодия была слишком настырной... Он открыл глаза, пытаясь уловить, откуда идет звук. Большунов остановился, и это было обиднее всего. Схватив мобильный с тумбочки, норвежец хотел сбросить, но, увидев, что это Сундбю, ответил. - Йо, как дела? Поговорили? - Да. То есть нет. То есть не совсем, - сказал он и, закусив губу, посмотрел вниз - главный соперник сидел между его разведенных бедер, нежил их и терпеливо ожидал конца разговора. - А что с голосом? - Ничего, - Саша очень сексуально сжал его бедро, и Йоханнес прикусил покрывало, чтобы не застонать. - Мартин, задержи Эмиля еще на час. - Да ты с ума сошел! Я как раз звоню сказать, что мы скоро вернемся. Он весь извелся, переживает, что оставил тебя одного. Я и так удерживаю его из последних сил. Двадцать минут - это максимум, поторопись. - Черт. Я понял, спасибо. - Йо, и еще кое-что. Эмиль слегка пьяный... Клэбо нажал отбой и без сил рухнул на подушку. Он не уследил за временем, и теперь осталось двадцать минут, чтобы получить желаемое. - Что-то случилось? - спросил Большунов. Норвежец рывком сел, оказавшись лицом к лицу с соперником. - Да, - сказал он, быстро расстегивая пуговицы на чужих джинсах. - Эмиль скоро вернется. У нас мало времени, но мы успеем. Просто обойдемся без подготовки... На последней пуговице Саша перехватил его руку, останавливая. - Йоханнес, нет. Тебе будет больно. - Нашел, чем удивить, - усмехнулся Клэбо. - Не у всех такая выдержка, как у тебя. - Ты что дурак! - ответил Большунов, совсем отстранившись. Возбуждение как рукой сняло, когда он понял, что норвежцу все время приходится терпеть боль. - Хочешь завтра не встать с постели? - Это уже не твоя проблема. - Нет, моя, - видя, что норвежец снова собрался спорить, Саша спросил напрямую. - Чего ты хочешь? - Тебя, все золото чемпионата мира, попасть в двадцатку на Холменколленском марафоне и еще один Глобус, а лучше два. Именно в таком порядке. Про себя Большунов усмехнулся. Вкус у Йоханнеса был что надо. - А что ты скажешь Эмилю? Он ведь заметит... - Я что-нибудь придумаю. В крайнем случае, совру, что занимался самоудовлетворением и неудачно реализовал фантазию. - Он все поймет и тогда... - Ну, и пусть! - психанул Йоханнес. - Мне все равно, что он со мной сделает. - А мне - нет. Клэбо сглотнул, но не подал виду, что слова Саши его как-то волнуют. - Хотя бы скажи, когда мы продолжим... - Никогда. Неужели ты не понимаешь, что все всегда будет так? Мы вечно будем бегать и прятаться, врать всем вокруг, а потом возненавидим друг друга. - Ты сейчас не про нас говоришь... - А почему нет? По-твоему, нормально то, что сейчас происходит? Ты сказал, что любишь Эмиля. Неужели тебе самому не противно от своего вранья? Я не могу так. Я больше не хочу обманывать Аню. - Я и не прошу об этом. Я тоже не собираюсь бросать Эмиля... - уже спокойнее ответил норвежец, смотря на русского полуосмысленным взглядом. На дне черной радужки плескалась соблазнительная синева. - Но нам хорошо вместе, разве нет? Давай оставим все, как есть. Это будет только для нас, и никто никогда об этом не узнает, - заговорщицки прошептал Йоханнес, гладя напряженные плечи соперника. - Пожалуйста. Просто секс и ничего больше. - Просто секс? - повторил Саша, и, когда Клэбо кивнул, сбросил его руки со своих плеч. - Мой ответ - нет. Большунов поднялся с постели, подхватил валяющуюся на полу футболку и вышел на балкон. Клэбо упал на кровать, откинул покрывало и, скользнув рукой в джинсы, жалобно застонал. Было мерзко от самого себя, но остановиться он не мог. До ванной он все равно не дойдет, а Эмиля ждать просто не в состоянии. Соперник на балконе наверняка все слышал, но Йоханнесу было плевать. Может выйти и посмотреть, он даже не попытается свести бедра. Он кончил, выгнувшись на постели и прошептав ненавистное имя. Его слегка отпустило, но оргазм облегчения не принес. Если бы Саша знал норвежский, он бы понял, насколько близость с ним для него не просто секс.***
Саша стоял на балконе, вглядываясь в заснеженную даль. В горах темнело рано, но силуэт Альпе Чермис просматривался еще очень хорошо. Ему даже не верилось, что несколько часов назад он был там. Казалось, что с тех пор прошло много-много лет. - Здесь так красиво... - голос норвежца, вставшего рядом с ним, вывел его из раздумий. - Конечно, не так, как в Норвегии, но все же. Большунов кивнул, не отвечая. Йоханнес переодел штаны, значит, стоны ему не послышались. Он поежился, представив картину, которой сам себя лишил уже во второй раз. Клэбо истолковал его реакцию по-своему. - Ты замерз, - сказал он нерешительно. - Пойдем, а то заболеешь. Саша только сейчас заметил, что одеты они не по погоде. Норвежец хотя бы накинул олимпийку, а вот он сам выскочил на балкон в одной футболке. Подхватить воспаление легких перед чемпионатом мира не хотелось, но слушать Йоханнеса хотелось еще меньше. Большунов развернулся к сопернику и с издевкой сказал: - Это уже не твоя проблема. Лучше покрывало поправь. Иверсен вернется, заметит. В голосе русского Клэбо уловил ревность. Решив отплатить болью за боль, он пожал плечами и ответил: - Он вернется пьяным и трахнет меня прямо на нем. Смысл расправлять? Завтра еще и гонки нет, так что сдерживаться он точно не будет. Повезет, если без разрыва... Равнодушие, с которым Клэбо говорил о таких серьезных вещах, привело Сашу в ярость. Он схватил соперника за плечи и наорал на него: - И ты так спокойно об этом говоришь? Как ни в чем ни бывало ляжешь под него после того, что было? - А что мне нужно скулить под твоей дверью? - прошипел норвежец, дергая плечами. - Ты дважды мне отказал, а сейчас предъявляешь какие-то претензии! Ты сам не знаешь, чего хочешь, а вот он знает. Он хочет меня и прямо об этом говорит. - Я знаю, чего хочу - все забыть. То же самое предлагаю и тебе. Йоханнес больше не вырывался. Ядовитая смесь из боли, отчаяния, гнева и обиды кипела внутри, но на лице не дрогнул ни один мускул. Он раздумывал, как ему поступить. Можно было наорать, ударить, привести сто и один аргумент против, но в глубине души норвежец знал, что это ничего не изменит - Саша принял решение. Начни он спорить, и сделает хуже только себе - Большунов на метр к нему не подойдет, и он лишится еще и возможности с ним общаться. - Так как? - спросил Саша. - Хорошо. Соперники так соперники. Лицо Большунова озарило подобие улыбки. - Правда? - Да. Я же сказал: на этот раз твой выбор. Прости. Это я виноват в том, что все зашло так далеко. Надеюсь, мы сможем дальше общаться? - Да, конечно, - поймав потухший взгляд Йоханнеса, русский на всякий случай уточнил: - Ты же не обиделся, правда? Клэбо еще сильнее захотелось ему врезать, но он сдержался. - Все в порядке. Я все еще хочу тебя, но раз тебе это не нужно... Я уважаю твое решение. - Спасибо. С минуту они молчали. Норвежец уткнулся острым подбородком в чужое плечо и всхлипнул от жалости к себе. Саша хотел приобнять его за талию, но вовремя одернул себя - они ведь просто соперники и положил руки на плечи, привлекая ближе к себе. Они стояли и слушали, как скрипит снег, как воет ветер, спустившийся с горных вершин. - Поцелуй меня, - тихо попросил Йоханнес, медленно гладя чужую спину. Большунов отстранился и, нахмурившись, сказал: - Мы же договорились. - Пожалуйста. Один последний раз. Только поцелуй и ничего больше. Можешь ко мне даже не прикасаться. - Нет. - Я победитель Тур де Ски, - напомнил Клэбо, с удовольствием наблюдая, как кривится соперник. - Сделай это... как прощальный подарок победителю. Саша фыркнул и, смотря в эти наглые синие глаза, сказал: - Имей совесть! Сам ничего не подарил мне на день рождения. Норвежец снова приблизился, обнял за шею и зашептал, щекоча дыханием ухо, безумно возбуждающие слова: - Ты сам отказался от моего подарка. Большунову никогда не было так жарко в такой мороз. Одна единственная фраза, а он уже жалеет о том, чего не было, хотя никогда не считал себя человеком, живущим прошлым. - Знаешь...В следующем году из принципа выиграю, чтобы не дарить тебе таких подарков. Йоханнес спрятал довольную улыбку на чужом плече. Он не знал, насколько счастливым сейчас выглядит, и Саша тоже не должен был знать. - Это значит да? - Да. Клэбо улыбнулся еще шире и, наклонившись к уху, сказал: - Если выиграешь через год, я выполню любое твое желание. Чего ты хочешь? - Золото чемпионата мира, золото Олимпиады, - не спеша перечислил Большунов, - и титул Короля Лыж. Норвежец засмеялся. - Ну, с этим я тебе точно не помогу, еще и помешаю. А теперь серьезно. Что бы ты попросил, если бы выиграл? Саша понял, куда клонит Йоханнес, но не поддался на провокацию. - Тренировку. С тобой. - И только? Мог бы просто сказать, я бы согласился. Не годится, давай что-нибудь посущественнее... -Тогда тредбан. Клэбо закатил глаза. - Посущественнее, а не повещественнее. - Нет, - упрямился Саша. - Или тренировка, или тредбан. Выбирай. - Как скажешь. Но, если выиграю я, ты сделаешь то, что я скажу. А я хочу... - Йоханнес, нет. Все, что хочешь, но не это. Норвежец грустно усмехнулся и, касаясь мочки уха губами, сказал: - Но я хочу только это. Пожалуйста. Одна ночь. Всего одна и та через год. Я обещаю, что никто никогда не узнает. - Хорошо, - согласился Большунов. Он был уверен, что через год норвежец и не вспомнит об этом разговоре. - Так просто? Я думал, тебя придется уговаривать... - К тому времени у тебя будет новое увлечение, титул чемпиона мира и, как минимум, еще один Глобус. Тебе не будет интересно. Глаза Йоханнеса дерзко сверкнули, и он ответил, проведя кончиками пальцев по чужой шее. - Посмотрим. Так поцелуешь? - С одним условием - больше мы к этому не возвращаемся. - Обещаю. - Я не верю тебе. Ты обещал, что мы просто поговорим, а в итоге... - Ну, мы же разговариваем, - Клэбо попробовал схитрить, но Большунов не дал себя провести. - Йоханнес. - Хорошо. Сделали и забыли. - И ты никогда мне об этом не напомнишь? - Саша приблизился к губам норвежца. - Нет. Обещаю. Он целовал его с отчаянной нежностью - как в последний раз, а ему отвечали как в первый - робко и медленно, словно впереди была целая ночь. Со стороны улицы балкон хорошо просматривался, и Йоханнес, боясь, что любовник, даже будучи пьяным, увидит их, на мгновение оторвался от чужих губ и прошептал: - Прижми меня к стене. "Это только для отвода глаз", - хотел сказать Клэбо, но не сказал, а Большунов и не спрашивал. Они оба знали, зачем ему это нужно - норвежец хотел быть ближе, хотел вернуть то потерянное ощущение на миг обретенного эфемерного счастья. Саша прижал его к холодной стене между дверью и окном, все также нежно целуя. - Сильнее, - попросил Йоханнес. - Я хочу чувствовать, что хотя бы сейчас нужен тебе. - Ты и так нужен мне, - ответил Саша, вжимая его в стену так, что на ней осыпалась наледь. Кинжальное возбуждение, возникшее на стыке раздирающей спину ледяной корки и горячего тела и губ, пронзило все нервные окончания, и Клэбо прошептал: - Только как соперник. Большунов уговаривал себя оторваться от него, еще раз коснуться его губ и остановиться, но не выходило. Он целовал его снова, снова и снова, чувствуя, как дрожит норвежец, сильнее вжимаясь в стену и в его тело. Время утекало, как песок сквозь пальцы, его было так мало, что повторно зародившееся в груди желание вынуждало прикасаться все откровеннее и откровеннее. Это всего лишь поцелуй. Ну, и пусть между ними снова нет ни одной свободной молекулы, а Йоханнес снова забрался к нему холодными ладонями под футболку. Он сам был не лучше - давно уже снял с него олимпийку и, оставив в одной футболке, водил руками по всему его телу. Осознавать, что он больше никогда к нему не прикоснется, было невыносимо. Клэбо тихонько стонал в поцелуй, выгибаясь от ласк. - Ты же снова остановишься? - спросил он, хватая воздух припухшими губами. - Да. Йоханнес кивнул. Он уже смирился с тем, что Саша всегда останавливается. Мысль, что Эмиль уже где-то в лифте, вызвала новый всплеск возбуждения, и норвежец застонал, упираясь затылком в стену. Черт, кажется, его слышала вся улица. Большунов убрал руки и укоризненно на него посмотрел. - Ты стонешь как... - Как шлюха, - закончил за него Клэбо, опуская взгляд. - Прости. Я знаю. Саша покачал головой, не соглашаясь. Он догадывался, кто мог сказать такое Йоханнесу, и волна жгучей ненависти прокатилась где-то внутри. Большунов приподнял его лицо и, смотря в глаза, ответил: - Я не это хотел сказать. Стонешь как перед оргазмом. - Прости. Я с ума схожу от твоих прикосновений. Это "твоих" полоснуло ножом по сердцу. Оно напомнило Саше о том, что Йоханнес ему не принадлежит, что, когда он уйдет, не он, а другой доведет его до оргазма через боль, унижения и отвращение. Он сильнее прижал норвежца к стене, не давая сдвинуться с места. Губы болели от затянувшегося поцелуя, но Большунов не спускался на шею. Он боялся, что, если почувствует чужой запредельно бьющийся пульс, никогда не остановится и сделает его своим прямо на балконе. Словно прочитав мысли, Клэбо развел бедра и потянул на себя, вцепившись руками в пояс штанов. И в этот момент Саша с ужасом понял, что хочет обогнать его на лыжне даже меньше, чем просто хочет его, а то, что они принципиальные соперники, ненавидящие проигрывать друг другу да еще и состоящие в отношениях, только усиливало сладость запретной близости. Он перехватил его руки и, прижав запястья к стене, толкнулся меж его бедер. Йоханнес выгнулся и разорвал поцелуй. Ему в жизни не было так приятно кому-то подчиняться. Облизав губы, он страстно прошептал: - Это так заводит. Когда ты не сдерживаешься... Прямо как на лыжне. Хотелось заткнуть уши и не слышать бархатный голос, заставляющий терять остатки разума. Желание снова коснуться его хоть где-то пересилило, и Большунов, отпустив его запястья, сжал в объятьях податливое тело. Клэбо позволял ему все - гладить, сжимать, касаться его, как угодно и где угодно, но Иверсену, наверное, позволял еще больше... Это сводило с ума. Йоханнес медленно провел рукой по его груди, мышцам живота и, не встретив сопротивления, скользнул ниже и удовлетворенно улыбнулся. - Хочешь меня? - спросил он, глядя в зеленые глаза соперника. - А ты не чувствуешь? - Чувствую, но хочу это услышать. Скажи мне это. - Обойдешься, - ответил Саша и убрал его руку. - А вот он всегда мне это говорит, - сказал норвежец, притворно вздыхая и вновь целуя его. Забытое чувство собственности вернулось к Большунову, заставляя сходить с ума от мысли, что Йоханнес не его, что к нему прикасается кто-то еще, что кто-то другой может заставить его стонать. Саша медленно опустился перед ним на колени, и Клэбо вздрогнул. Эмиль часто просил его об этом, и Йоханнес никогда не отказывал, потому что любил. Он столько раз стоял перед любовником на коленях, но ни разу не получил ничего взамен. Наверное, для Иверсена было слишком унизительным доставлять кому-то удовольствие таким способом. Саша осторожно коснулся его там, чуть сжимая, и норвежец взвыл, наверное, разбудив половину отеля. Новое прикосновение отдалось странной болью в сердце. У них есть еще пара минут, он успеет кончить, но потом все равно останется один с пустотой внутри. Почему-то Клэбо было стыдно за то, что он чувствует, за то, что позволяет Большунову так унижаться. Йоханнес не мог вынести его прикосновений, не мог видеть его, стоящим перед ним на коленях. Он, как мог, уворачивался от ласк, но они будто преследовали его, не давали прийти в себя и оттолкнуть. Саша потянул вниз штаны с нижним бельем, и Клэбо вскрикнул. - Стой, - он сам не верил, что останавливает его. Саша поднял на него изумленный взгляд. - Я не могу так. Встань, пожалуйста. Большунов, ничего не понимая, поднялся. - Что-то не так? Ты не хочешь? - Все не так, - ответил Йоханнес, поправляя одежду. - Ты не должен стоять передо мной на коленях. - Нет ничего плохого в том, что тебе хорошо. От Сашиной идеальности на глаза наворачивались слезы, и все стало настолько неправильным, насколько было возможным. - Эмиль сейчас вернется, - ответил Клэбо, не желая ничего объяснять. Он сам еще не до конца понял свою реакцию. Большунов медленно коснулся его губ и, не позволив ответить, отстранился. - Вот теперь точно последний, - сказал он и ушел. Услышав, как хлопнула входная дверь, Йоханнес без сил сполз по стене и закрыл лицо руками. Он надеялся, что Саша не забыл забрать футболку и ремень, валяющиеся в коридоре. Вспышка возбуждения погасла так же быстро, как разгорелась. Он остановил Сашу ради него самого, ради того, чтобы он не перешел черту и не ненавидел его и себя за слабость. Черт, похоже Мартин был прав, и он действительно... - Мой мальчик, я уже дома, - услышал Клэбо до боли знакомый вопль с улицы. Вскочив на ноги, Йоханнес подошел к краю балкона. Мартин, матерясь сквозь зубы, тащил на себе пьяного в стельку Эмиля.