***
Устюгов отказался бежать командник, и в пару к Саше поставили Глеба. Было ли дело в самочувствии, неуверенности в себе или Иверсене, Большунов не знал, но решил, что Сереге виднее. Повторения событий двухгодовалой давности не хотелось, хватит Устюгову и одной дисквалификации. Саша и Глеб без проблем вышли в финал, как и норвежская парочка, и борьба за победу снова свелась к противостоянию Россия — Норвегия. Ретивых считался лучшим спринтером сборной, но финишером поставили Сашу. Большунов не возражал — ему было без разницы, что, каким стилем и на каком этапе бежать, главное бежать и выигрывать. Против Глеба норвежцы выставили Эмиля, а против него — Йоханнеса, и Саша не знал, о чем волнуется больше — о возможном провале Ретивых или о собственном, каком уже там по счету, проигрыше Клэбо на горе. Глеб с Эмилем откровенно гуляли. Йоханнес тревожно следил за бегущим четвертым Иверсеном, и Большунов, разглядев во взгляде больше, чем беспокойство о результате, подъехал к норвежцу и раздраженно спросил: — Почему ты его не бросил? Клэбо быстро обернулся. Соперники не сводили глаз с лыжни, и на стремительное сближение никто внимания не обратил. — А зачем? — ответил он с легким удивлением. — Разве есть повод? Он извинился, все осознал, пообещал, что больше такого не повторится, и я дал ему еще шанс. Я ничего не теряю, оставаясь с ним. Правда, ничего и не получу… Голос Йоханнеса звучал так тоскливо, что в пору было выть. Смена прошла полкруга, и у них было еще полторы минуты, чтобы поговорить. — И ты поверил ему? Йоханнес, он снова сделает тебе больно. — Пока что мне было приятно. Оба раза, — ответил Клэбо, и Саша от ревности стиснул палки. — Если он снова облажается, я уйду от него, было бы к кому. За три последних дня он ни разу меня не разочаровал, а это уже о чем-то говорит. Если так пойдет и дальше, скоро я буду шептать его имя в постели. Поскорее бы уже. Йоханнес быстро отъехал, принимая эстафету. Иверсен вышел на второе место, а Глеб опустился аж на четвертое. Ничего нового. Круг проехали без приключений. Саша задавал темп, Йоханнес караулил, а остальные держались поодаль. Большунов пулей промчался полтора километра и остановился рядом, часто дыша. Клэбо поднял глаза, и ответ нашелся сам собой. — Ты врешь, — ответил Саша. — Ты этого не хочешь. Замешательство длилось пару секунд. Придя в себя, Клэбо смерил соперника насмешливым взглядом и сказал: — А, если и так, то что? — Брось его, — потребовал Большунов. — Он тебя не заслуживает. — Бросить его? Ты хочешь, чтобы я бросил его? — переспросил Йоханнес и, когда Саша кивнул, зло прошептал. — По твоей прихоти я брошу его, а ты будешь дальше ходить с ней за ручку, я правильно понял? Будешь обнимать ее, целовать, спать с ней, а мне, конечно, будет не больно. Мой ответ — нет. С какой стати я должен это делать? Что я получу взамен? Ничего! Второй круг Саша бежал первым, а Йоханнес - последним. Соперники с опаской распределились между ними, гадая, что это за странная тактика. Большунов прокручивал в голове тираду норвежца. Клэбо не позволил себе лишнего, но неприязнь к Ане чувствовалась в каждом слове. Это было странно, необычно и отчего-то приятно. Круг кончился, и Саша зашел с другой стороны. — Помнишь Эстонию? — норвежец нервно кивнул. — Что ты хотел сказать тогда? — Какая разница? — огрызнулся Клэбо. — Слова ничего не изменят. Ты будешь с ней, а я останусь с Эмилем. Он любит меня. — А ты? — Что? — Ты любишь его? Соврать, сказать еще раз "да" не получалось. Времени осталось мало, и Клэбо ответил: — Не знаю... нет...Все слишком запуталось. Я не понимаю, что происходит, но уверен, что хочу тебя. — Тише, мы не одни, — перебил Большунов, оглядываясь по сторонам. — Они не слушают, — отмахнулся Йоханнес и подошел ближе. — Выслушай. Не знаю, почему, но это не проходит и никуда не девается. Я не знаю, что с этим делать. Ты можешь говорить все, что угодно, ненавидеть меня, не замечать, можешь спать с ней, жениться на ней, завести миллион детей, это ничего не изменит. Мне будет больно, но я буду тебя хотеть. Только тебя. Даже сейчас я хочу всего двух вещей — тебя и чтобы ты мне сегодня проиграл. Слова норвежца были настолько искренними и страстными, что Саше было чертовски больно оттого, что они здесь не одни. Он бы сразу его поцеловал, раздел и удовлетворил на снегу. — Я тоже.. — Тоже хочешь мне проиграть? — усмехнулся Йоханнес. — Нет. Тоже тебя хочу. Во взглядах друг друга норвежец и россиянин увидели нечто такое, что волна бешеного возбуждения захлестнула, и они рванули со старта, не почувствовав прикосновений Эмиля и Глеба к локтям. Большунов взвинтил темп, переключился, сосредоточился на гонке, на финишном круге, но мысли снова и снова возвращались к словам Йоханнеса, и с каждым метром тело острее отзывалось на рваное дыхание за спиной, стук палок и хруст снега под лыжами. В голове пронеслись такие картинки, что впору было принять ледяной душ. Клэбо натыкался на соперника и попутно разглядывал все, что нельзя. Запредельная скорость усилила желание, и норвежец сердцем чувствовал, что оно более, чем взаимно. Сгорая от жара, Йоханнес вышел на параллельную лыжню, но Саша перестроился следом. Он метнулся обратно, но соперник повторил маневр, не отпуская. Под ними плавился снег, и Клэбо, измучившись сладостными спазмами внизу живота, отчаянно замолотил в подъем. От открывшейся картины дух захватывало. Саша наслаждался жутко эротичной техникой, недосягаемостью и грацией и хотел Йоханнеса с нечеловеческой силой. Хотел его себе. Навсегда. Клэбо пересек финишную черту и без сил рухнул в объятия Эмиля. Глеб ободряюще похлопал Сашу по спине, но Большунову было не до поддержки. Соперники обернулись друг на друга, как бы спрашивая — ты тоже такое почувствовал?***
Эмиль отошел поздравить Глеба и финишировавшего следом Пеллегрино. Нескольких секунд хватило, чтобы Йоханнес нашел взглядом Сашу. В зеленых глазах соперника разгорелось вспыхнувшее на лыжне желание. Они захотели друг друга — неистово, отчаянно и так сильно, что не смогли скрыть. Пляшущие перед глазами блестки затуманили разум, и норвежец с россиянином бегом преодолели разделявшие метры. — Пойдем со мной, — потребовал Клэбо. Большунов кивнул, сдерживаясь из последних сил, чтобы не наброситься на него на глазах болельщиков. Йоханнес и Саша пронеслись мимо ошарашенных тренеров и журналистов, миновали толпу, прошмыгнули в узкий проход между туалетами и душевыми и добрались до раздевалки сборной Норвегии. Клэбо втолкнул Большунова внутрь и влетел следом, захлопнув дверь. — Ну, наконец-то мы одни… — выдохнул норвежец и поднял блестящие от страсти глаза. Две пары лыж и палок с грохотом упали на пол, и последовала агония. Саша прижал Йоханнеса к двери, требовательно целуя, и норвежец ответил с такой страстью, что застонали оба — один от того, что его настолько хотят, а другой — от того, что наконец получил желаемое. Соперники топтались по экипировке, пинали лыжи и ломали палки, искали удобное положение и срывали друг с друга очки, шапки, перчатки. Разорвав поцелуй, Большунов аккуратно снял с Клэбо новенький чемпионский биб. — Мозолит глаза? — с ухмылкой спросил Йоханнес и разорвал биб Саши на груди. В отместку Большунов развернул его к себе спиной и прижал к двери, целуя влажную шею и вслушиваясь в полувсхлипы-полувздохи. Ладонь прошлась от шеи до поясницы, вернулась, нащупала молнию... Саша дернул вниз и едва не вырвал собачку. Ткань разъехалась до середины спины, и Клэбо вздрогнул от пробежавшего по спине холодка. Большунов до треска растянул полиэстр в стороны, спустился вниз быстрыми поцелуями и провел языком по нежной коже. Йоханнес застонал и потерся о дверь, унимая ломающее кости возбуждение. Саша развернул его и рванул ткань спереди, оголяя шею, плечи и ключицы и тут же прижимаясь губами к трем местам. — Обожаю, когда ты не сдерживаешься, — шептал Клэбо, подставляя обнаженную кожу под поцелуи и ласково гладя по затылку. Саша дернул норвежца на себя, настойчиво целуя и ища поверхность, на которую его можно было бы посадить. Терпеть уже не было сил, и он впечатал Йоханнеса в ближайший шкафчик, едва не оставив вмятину. Сверху посыпалась одежда, и Клэбо, пнув смятый комок, разбросал шмотки Эмиля по полу. Борясь за право доставить друг другу больше удовольствия, соперники опрокинули обе лавки, раскидали в стороны спортивные сумки и едва не сломали шкафчик Иверсена, пока Йоханнес грудью лежал на дверце, а Саша зацеловывал обнаженную спину. В конце концов Клэбо прижал Большунова к стене и опустился перед ним на корточки. — Не смей! — сказал Саша, хватая за запястье и рывком поднимая. — Но я хочу… — Я сказал, нет. Ты не будешь стоять передо мной на корточках. Йоханнес завелся так сильно, что размылись контуры раздевалки. Он ненавидел, когда Эмиль командовал в постели, но когда то же делал Саша, кайфовал, чувствовал за властным тоном не желание унизить и поставить на место, а беспокойство и заботу. Впервые в жизни строптивому Йоханнесу хотелось подчиниться. Саша повалил соперника в груду мятой одежды и жарко поцеловал. Хотелось долго и нежно, с упоением ласкать тела друг друга и доводить до исступления, но времени не было, а возбуждение было так велико, что россиянин с норвежцем поддались охватившему безумию. Сходя с ума от страсти друг к другу, Йоханнес и Саша целовались как одержимые. Прикосновения стали откровеннее, а ласки — настойчивее, и одежда очевидно оказалась лишней. — Сними с меня все, — попросил Клэбо, на мгновение оторвавшись от чужих губ. - Давай же. Саша попытался стянуть с Йоханнеса комбинезон, но ниже, чем линия плеч, проклятый полиэстр не опускался. Выдержки не хватало, Саша привстал, но лежащий под ним Клэбо обиженно застонал. После изматывающего командника норвежец зверски устал и не собирался ничего делать. — Ты издеваешься? — спросил Саша, опершись руками возле головы. — Как, по-твоему, мне его снять? Я скорее разорву его, чем сниму. — Так разорви. От мысли об обнаженном теле норвежца последняя кровь стекла вниз. — Тогда я ни за что не остановлюсь. Часто дыша, Йоханнес обнял Сашу за шею. — Я не хочу, чтобы ты останавливался. Большунов нежно сжал его плечи на границе обнаженной кожи и полуспущенного комбинезона. — Мы опоздаем на церемонию… — К черту все. Я хочу кончить. С тобой. — Я тоже. Саша прижался губами к просвечивающим через комбинезон нежно-розовым соскам и обвел языком по кругу, цепляя зубами тонкую, сверхчувствительную ткань. Клэбо со стоном прогнулся в пояснице и нагло закинул правую ногу на плечо, стукнув по спине ботинком. Большунов оценил растяжку восхищенным взглядом. У Йоханнеса была великолепная природная гибкость, прелести которой постигал другой. Ревность опалила внутренности, и Саша, пытаясь усмирить бушующее пламя, подвинул желанное тело ближе к себе, обхватил ногу норвежца под коленом и повел ладонью вверх. Цвет под рукой сменился с белого на красный, но Большунов пошел дальше — туда, где оттенок был темно-синим. Ладонь коснулась внутренней поверхности бедра, и Йоханнес, вцепившись в плечи, стукнулся затылком о гладкий пол и простонал его имя. Впервые в жизни. Саша прижался губами к тому же месту и еще чуть выше. Клэбо безостановочно звал его, и это настолько возбуждало, что Большунов несдержанно потерся об него. Войти в Йоханнеса хотелось нестерпимо. Тело под ним было безумно горячим, оно вибрировало, плавилось от прикосновений, излучало волны тепла и желания. Трение между телами спровоцировало нестерпимый жар, Большунов опустил взгляд и увидел расплывшееся на комбинезоне пятно. Мысль, что Йоханнес настолько хочет быть с ним, заставила и без того колотящееся сердце биться быстрее. — У тебя там… все влажное, — шепнул он, прихватывая нижнюю губу. — Да… Знаю. Прости. Я слишком сильно тебя захотел. Еще при передаче эстафеты. Саша был не в восторге от того, что услышал. Йоханнес каждый раз говорил одно и тоже — я тебя хочу — и не переставал извиняться за все подряд. — Я захотел тебя, едва мы рванули со старта, — признался Большунов в ответном желании. — И еще сильнее на последнем подъеме. Между ног норвежца стало совсем влажно и горячо, и Саша почувствовал, что оргазм близко. Желая коснуться кожи, Клэбо попытался расстегнуть молнию на комбинезоне соперника, но руки дрожали, и пальцы соскальзывали. От легких дразнящих прикосновений стало не по себе, и Большунов перехватил запястья. — Возьми меня, — Йоханнес спустил ногу с плеча. — И отпусти мои руки. Хочу тебя коснуться. Первое желание Саша проигнорировал, а второе - выполнил сразу. Норвежец прильнул к нему горячим телом, взял за руки и положил их себе на бедра, красноречиво намекая. Большунов прижался губами к мокрому пятну, и Йоханнес протестующе застонал. — Не надо, пожалуйста… Только не это. Хочу тебя внутри. Саша стиснув зубы молчал. Слушать мольбы было невыносимо, но еще невыносимее было осознавать, что уступить нельзя. — Мы не можем здесь, — ответил он и погладил стонущего Йоханнеса по волосам. — Тогда доведи меня до оргазма. Хочу кончить под тобой. Саша снова навалился на него, создавая трение между телами, безостановочно целуя в шею и массируя соски. Чем настойчивее он целовал и сильнее терся, тем громче Йоханнес стонал и шире разводил бедра, намекая, что предложение еще в силе. На подступах к оргазму Саша прижал запястья к полу и провел большим пальцем по линии пульса. Йоханнес дернулся, сладко застонал и безоговорочно капитулировал, позволив себе уступить. В точке рандеву зеленый и синий цвета смешались, мир остановился, и люди исчезли. Саша смотрел в глаза Йоханнеса и мечтал остаться с ним навсегда. Поцелуй стал последней каплей. Клэбо вздрогнул, выгнулся и на вершине удовольствия выдохнул: — Я люблю тебя. От одного взгляда на раскрасневшегося удовлетворенного норвежца Саша кончил и без сил опустился сверху. Йоханнес только-только понял, в чем и кому признался. Признался раньше, чем прикусил язык, и глупые слова слетели с губ. Не сдержался от избытка чувств и эмоций. Но что гораздо хуже — ни о чем не жалел. В теле ощущалась невероятная легкость, хотелось вечно лежать под ним с разведенными ногами и дурацким пятном на комбинезоне. Саша скатился на пол, и Йоханнес с нежностью прижался к теплому телу, уткнулся в шею и закинул ногу на талию. Большунов рассеянно гладил соперника по бедру и влажным спутанным волосам. Пряная дымка рассеялась, и Саша понял, что натворил. Бросил Глеба, не поздравил итальянцев, проигнорировал журналистов... И все ради того, чтобы дотронуться до Йоханнеса, услышать очередное "я тебя хочу". Немыслимо. Норвежец рядом урчал от удовольствия. — Удовлетворен? — Более чем, — промурлыкал Йоханнес и потерся носом о плечо. — Прекрасно. Теперь иди к Иверсену и удовлетвори его. Несмотря на грубость Саша осторожно подвинул норвежца, с неохотой высвободился из объятий, поднялся и осмотрел пятно на комбинезоне. До раздевалки дойти реально, если прикрыться лыжами и палками. Главное, журналюгам на глаза не попасться. Йоханнес сел, недоуменно хлопая длиннющими ресницами. — Подожди… Я сделал что-то не так? Тебе было плохо? — Нет. Ты получил, что хотел. Впрочем, как и всегда. — Ты слышал, что я сказал? — Да. Ничего нового, — Саша надел шапку, поднял лыжи с палками и сказал: — На церемонию не опоздай. Большунов ушел. Клэбо дотянулся до сумки, нашел телефон, взглянул на время и лег обратно. До церемонии еще десять минут. Идти не хотелось. Хотелось лежать и вспоминать чужие прикосновения. Господи, до чего он докатился? Бросил Эмиля, не поздравил соперников, забил на тренеров и журналистов, разнес раздевалку и все ради того, чтобы Саша до него дотронулся. Йоханнес был разбит, унижен и подавлен. Только что он был счастлив, и у него это счастье безжалостно отняли. Оставили одного после лучшего в жизни оргазма и пробубнили невразумительное нечто. Клэбо повторил фразу и нашел ошибку, — он признался в любви на норвежском, и его не поняли.