О человеке

— Лайт? Ты вернулся? Голос отца прозвучал отдалённо, и Лайт тенью застыл на пороге. Он просто смотрел вперёд остановившимся взглядом. Он родился и жил здесь все эти годы до одного; его семья никогда не переезжала, потому что отец служил только здесь, да и они с Саю были привязаны к этим местам. Лайт никогда не имел множества близких друзей, однако в средней школе неплохо сдружился с Камодой, а Саю, куда больше открытая по натуре, часто водила девчонок-ровесниц в их дом. В её раннем детстве её гостей или, случалось, коллег отца неизменно встречала мама. А теперь отец с Саю останутся здесь только вдвоём. Кто защитит Саю, если что-то случится и с ним? Лайт обессиленно опустился практически на пол, вцепляясь пальцами в волосы. Сил ненавидеть Эл, шинигами, тетрадь, весь этот чёртов мир, погрязший в жестокости и убийствах, просто не оставалось. Почему Эл отвёл ему ровно четыре дня? По причине изящности чисел и чтобы всё было символично? Лайт нисколько не удивился бы этому, если честно. А может, оставив возможность добиться признания, не торопясь, но не позволив Кире составить хоть сколько-то действенный план, который бы воплощали его последователи? Эл всегда действовал до раздражения точно. Он не ошибся и в том, что его единственным выходом было остановить Лайта первым. Лайту казалось, что иногда Эл понимал, ощущал его лучше него самого. Словно чуть искажённое отражение по другую сторону сражения между ними, Эл никогда не сводил с него глаз. Эл проник в его голову, и сам примеряя роль Киры, выносящего преступнику собственный приговор. Лайт сожалел лишь о том, что ничего не достиг, что ему не хватило мгновения, прежде чем всё вокруг начало разрушаться. Но он ни секунды не сомневался в том, что прошёл бы этот путь снова. Ещё и ещё, бесконечное множество итераций в цикле, не имеющем условия выхода. Таково было его предназначение, и Лайт всегда, сколько помнил о собственной роли творца и защитника, оставался беспредельно верен ему, так что остановить его могло только убийство или арест и казнь, если бы он оступился. Снова и снова неконтролируемо прокручивать в сознании навязчивую мысль, что скоро он перестанет существовать, было физически больно. Сердце с удвоенной частотой колотилось где-то в висках, и перед глазами немного плыло. — Я здесь, отец, — наконец он совершил усилие над собой и направился в комнату, едва сохраняя твёрдую поступь. Каждый шаг казался десятком, сотней шагов по раскалённым осколкам. Секунды, оставшиеся до его смерти, отдавались грохочущим пульсом. Отец сидел в кресле, ещё не раздевшись и сгорбившись. Расследуя дело Киры, он осунулся и постарел на десяток лет, и Лайт, сколько бы ни был потерян и уничтожен сам, не мог этого не видеть сейчас, когда открыто смотрел на него. Он медленно опустился напротив, ничего ему не говоря. — Что у вас было с Эл? — отец сам начал этот разговор. — Вы дрались? — Нет, мы… нет, — Лайт покачал головой, стараясь звучать убедительно. Это на самом деле было чистейшей правдой, но за ней стояло что-то гораздо серьёзнее, что-то, что не давало вдохнуть. — Мы с ним не дрались. Я ударил его, не сдержавшись. Только сейчас Лайт до конца осознал, что даже после вынесенного и бесстрастно провозглашённого, брошенного ему в лицо смертельного приговора он не подумал наброситься на палача диким зверем и биться с ним до его смерти. Лайт мог бы нанести Эл куда больший урон, хоть и сам бы значительно пострадал, и это могло стать хоть тенью возмездия… только слепая злость мешалась в нём с ошеломлением, жутким страхом и невыразимым отчаянием, так что он ничего не сумел бы осуществить. Кроме того, Лайт ещё не понимал, хотел ли он по-настоящему отомстить. Его ярость не была сконцентрирована на Эл, хоть это бы виделось очень логичным. Сотни эмоций, раздирающих его на куски, соединились в до крайности спутанный клубок, крепко затянутым узлом обвились вокруг его горла, лишая дыхания. — Я очень беспокоился, Лайт. Будто что-то предчувствовал, — Лайт удивлённо поднял глаза: выражать чувства вот так, напрямую, было очень не свойственным для отца. — Я предчувствовал что-то с самого начала, когда Ватари сказал нам, что ты и Эл находитесь вне пределов гостиницы. И, может, ещё тогда, когда Эл затеял всё это с тетрадью. Только сказав до конца, отец словно осёкся, но, зацепившись за одно это упоминание, вопреки невероятной измождённости Лайт, нахмурившись, сосредоточился и подался к нему вперёд. — С тетрадью? Так ты знаешь, зачем он принёс с собой тетрадь смерти? Только ли для того, чтобы не отдавать её в руки прокуратуры? Но для этого достаточно было лишь спрятать её, а не выносить за пределы гостиницы, появляясь с ней на людях. Может быть, Эл не сказал ему о своих действиях прямо, а лишь очертил свои планы. Туманно намекнул, но не дал понять самой сути. Как много сейчас знал отец? — Нет, это мне неизвестно. Он ничего не сказал мне о своих намерениях, — вот, что и требовалось доказать, это было вполне в духе Эл. Но почему тогда… — Почему тогда ты вообще знаешь о том, что он что-то задумал? Он вскользь рассказал тебе о своём плане? Или ты увидел его выносящим тетрадь из штаба? Мне действительно важно знать, — Лайт склонился ещё ближе, едва не касаясь лбом отцовского лба, перечерченного сетью морщин. — Я… я хочу поймать Киру, а Эл играет в какие-то игры, используя в них оружие массового уничтожения. Если бы он каким-либо образом упустил его, мог родиться ещё один Кира или… да кто угодно ещё! Отец продолжительно выдохнул, сняв очки и на мгновение опустив их на стол. По его жесту Лайт понял, что, верно, он чувствовал, словно в глаза насыпали добрую горсть обжигающего песка. — Хорошо, Лайт. Как участник расследования, как мой сын ты имеешь право знать это. Лайт ещё больше насторожился. — О чём ты? — Вчера ночью Эл затеял этот обмен… Настоящая тетрадь не хранится в штабе. Эл поручил мне скрыть её, не выдавая тайника ни единой живой душе, даже ему. Но вчера он потребовал, чтобы я привёз её для него. Он должен был для чего-то её использовать — в этом состоял его план. — Знаешь, признаться, я думал, тетрадь всё ещё… стой, — Лайт пережил за сегодняшний день слишком многое, чтобы мгновенно схватывать суть. Какой обмен Эл осуществил? И что значит настоящая? Догадка, немыслимая, невероятная, пронзила его сознание молниеносно. Догадка не то сжала сердце тисками, не то открыла возможность свободно дышать — Лайт не мог этого определить. — Эл изготовил копию тетради, не отличимую от настоящей, — нехотя признался отец. — Именно копия хранится в штабе расследования. Эл до последнего хотел использовать её, как и планировал, но потом всё переменилось, и я передал ему подлинную тетрадь. Суть его замысла остаётся для меня нераскрытой. Копия тетради смерти… Ведь для Эл нет ничего невозможного. Пожелай он подделать оружие шинигами, не принадлежащее миру людей, — и это непременно исполнится. И если сегодня он взял подделку, то, следовательно, в этом и был его план? Ведь он получил признание, как и хотел. Лайт и помыслить не мог… Тогда почему Эл всё ещё не арестовал его снова? Были ли там установлены камеры или Эл был честен с ним в этом? Или… это всё же была настоящая? Он хотел подвергнуть Лайта испытанию мнимой смертью, но затем испугался, решил действовать жёстче, он в последний момент всё переиграл и на самом деле убил… Какой вариант мог быть более вероятным? Какую тетрадь он использовал? — Это всё очень странно, ведь верно? — план проверки, истинна ли его неизбежная смерть, формировался в сознании за считанные секунды. — Получив настоящую тетрадь смерти от тебя, он имеет в распоряжении обе тетради и может сколько угодно менять их местами… а вдруг его замысел заключается в том, чтобы под видом тетради вернуть тебе лишь её копию? Вдруг его замысел — самому использовать её на преступниках? — Лайт, послушай… — отец нахмурился, ещё более посерьёзнев. — Как ещё можно использовать эту вещь, если не для убийств? Мы ведь вместе читали правила — она предназначена нести смерть! Лайт просто должен был знать. Если Эл его не убивал, то… значит, игра продолжается. Тогда его новый мир всё ещё очень близко. Тогда он должен снова использовать глаза шинигами, чтобы узнать имя Эл. «Оповестите их, что в силу давней привычки я не могу встретиться с ними лично». Правда, теперь, когда Эл узнал о вторжении в штаб сотрудников Генеральной прокуратуры, это может и не сработать — повторный визит этих же самых людей лишь укрепит Эл в том его подозрении, что один из них — Кира, убивающий жертв, только зная их лица. Он составит список подозреваемых, установит за ними наблюдение и постепенно станет исключать их, пока не придёт к единственно верному ответу. Миками больше не мог действовать согласно исходному руководству. Тогда… тогда Лайт непременно придумает что-то ещё. Может быть, ему стоит приказать Миками временно отказаться от тетради, чтобы выбрать нового претендента на роль своей правой руки, преданного настолько, чтобы он без колебаний отдал половину жизни за глаза бога смерти. Если миссия Лайта не обратилась прахом, он пойдёт ради неё абсолютно на всё. Но ничего не будет иметь смысла, если ему предназначено умереть. Ни Миками, ни Миса, когда к ней вернутся воспоминания, ни они вместе — никто не сумеет вести игру настолько же филигранно, как и он сам, опережая группу расследования, почти наравне с самим L — всегда впереди него на полшага. Никто не сможет создать новый мир и защищать его до конца своих дней. Он должен разгадать замысел Эл в кратчайшие сроки. — Я доверяю Эл безоговорочно, Лайт. Он готов на всё, чтобы вычислить Киру. Если его план и включает в себя подлинную тетрадь… — Да, я и сам, без сомнения, доверяю Рюге, как себе самому, но… вдруг тетрадь способна подчинять себе сознание человека? Вдруг Кира узнал его имя и теперь управляет им? Управляет, узнав о гибели Хигути и желая, чтобы Эл передал ему изъятую у его союзника тетрадь смерти. Поэтому Эл и потребовал принести её без объяснений! — Никто, кроме следственной группы, не знает его лица… — Он появлялся на людях по меньшей мере дважды! Я очень хочу доверять ему, но… мы не должны рисковать. Мы всего лишь проверим тетрадь, когда… когда он вернёт её в твой тайник. Ты же сможешь их различить? Определить, настоящая ли она или подделка? Хочешь, мы попробуем сделать это вдвоём? Если только отец позволит ему приблизиться к возвращённой тетради, Лайт пролистает её до последней заполненной страницы, но уж наверняка уверится в том, что там нет его имени, потому что к этому времени Эл позаботится, чтобы оно исчезло, или его изначально там не окажется. Кроме того, в большей степени вероятно, что Эл вернёт отцу настоящую тетрадь, если ранее не позволил сказать о её местонахождении даже себе самому. Это значит, Эл остерегается, что сам использует её, как когда-то впервые использовал Лайт. Лайт мог бы удовлетворённо усмехнуться тому, что Эл сомневается в собственных принципах, но он должен сосредоточиться на другом. Когда он окажется рядом с тетрадью, которая будет возвращена, он тщательно исследует её на предмет воздействия Эл: если найдутся мельчайшие следы неосторожно вырванного листа, или последних имён Хигути будет недоставать, или Лайт заметит малейший признак того, что этот последний лист может быть копией, если он найдёт что угодно, это будет та самая тетрадь, в которой Эл записал его имя. Ведь может он хоть единственный раз оказаться недостаточно аккуратен и точен? Что угодно… любой знак, который Лайт сможет увидеть. Определив, та ли это тетрадь, с которой взаимодействовал Эл, он отвлечёт отца какой угодно ценой и незаметно вырвет из неё крошечный листок. Оставшись в одиночестве и записав на нём имя преступника, Лайт убедится, умрёт ли тот, и таким образом сможет узнать, какую из двух тетрадей использовал Эл. План был достаточно шатким, несовершенным и предполагающим слишком много не зависящих от самого Лайта допущений, чтобы сработать, но сейчас у него не было альтернативы. Он не мог смиренно ждать, переживёт ли эти четыре дня, оставаясь в мучительной неизвестности и теряя уходящее время. Осознав вероятность положительного исхода, Лайт больше не был свободен. Лайт — Кира — не мог просто бесследно исчезнуть, если мир в нём нуждался. Их игра ещё продолжалась.