***
Богдан метался по палате в припадке. Он бегал по кругу, бился об стены, драл руки в кровь, но не кричал. Он не хотел привлекать внимания, не хотел снова надеть смирительную рубаху, да и вообще — это его проблемы. В это время Волкову в изоляторе становилось только хуже с каждым часом. Он задыхался, ему было трудно дышать, и врачи уже который час пытались вывести его из этого состояния.***
Антон снова лежит на кровати, обдумывая произошедшее за последние четыре дня. Ему всё ещё не было понятно, как Волков загремел в изолятор, и что, всё-таки чувствует к нему сам Антон. Пообдумывав эту ситуацию он всё же списал свои чувства на обычную привязанность, хоть и понимал, что это не так.***
— Виктор Николаевич! Он умирает почти! Что делать? — Медсестра суетилась вокруг парня и доктора, чем знатно надоела и тому и другому. Врач кинул на неё взгляд и сказал принести какое-то лекарство. Какое, Женя уже не слышал. В себя его привело чувство резкой боли.Ему ввели какое-то вещество через шприц. Он распахнул глаза. Доктор посмотрел на парня. — Сейчас будет легче. — Последнее, что услышал Женя перед тем, как доктор вышел из изолятора. В глазах темнело, горло не давало спокойно вдохнуть. Заснуть он не мог, тяжёлое дыхание наводило страх, но Волков верил — он выживет. Мысли были заняты Антоном. Это не любовь и даже не симпатия, но история младшего, что собиралась по кусочкам из его шёпота в бреду, отзывалась теплом где-то у солнечного сплетения. Ещё Антон жутко напоминал Жене его бывшего — Богдана. Парень, до того как попал сюда, был весёлым, жизнерадостным, заставлял Волкова есть и говорил о том, как он прекрасен. Они встречались два года, а потом загремели сюда. Женя — с попыткой суицида, а Богдан — абсолютно здоровый, как казалось им обоим, но всё же это было не так. У него тоже шизофрения. Те же галлюцинации, те же припадки и те же попытки заглушить моральную боль физической как у Антона, только в более острой форме. Воспоминания полосили ножом по сердцу, но и заставляли отвлечься от очередного припадка, в котором Богдан себя не контролировал. В отличии от Антона Богдан прекрасно знал, что происходит с Женей. Медсёстры, приходящие к Кирсе обсуждали это, думая, что Богдан ничего не различает. Как они ошибались. Он знал, что Женя лежит при смерти, и дальше его ждёт неизвестность. И это было страшно. Антон же об этом не знал, но чувствовал что-то неладное, чувство неизвестности больно било по сердцу и заставляло разум туманиться, от этого по телу пробегали мурашки. Ночь наступила неожиданно и для Антона, который весь день размышлял обо всём, чём придётся, вплоть до того, что он задумался всерьёз над тем, можно ли похудеть, убегая от проблем, и Богдана, который снова бился в припадке шизофрении, и Женю, находящегося на грани жизни и смерти уже которые сутки. — Спокойной ночи. — Снова сказал Щур в пустоту и, естественно, не услышал ответа. Мысли всё ещё его мучили и он погрузился в них с головой. Сегодня Женя не ответил ничего. Он лишь уснул, как только удушье отпустило его. Во сне ему кажется, что он умер, что его кладут в гроб, что кто-то плачет, кто-то просто безэмоционально стоит. Но правда ли это? Неизвестно. А по лечебнице ходит страшный дух того, что кто-то из пациентов покинул этот мир. Богдан уже не бьётся в припадке и даже закрадываются сомнения: дышит он вообще, или его дух бродит по больнице. Лечебницу окутала ночь и неизвестность. Что будет завтра? И будет ли завтра вообще?