По-разному

      Если бы Юнги спросили, каково это — работать на прогулочном судне на реке Хан, он бы ответил… Жарко.       Юнги понимает, что для пассажиров прогулка на теплоходе — это отдых с семьёй, часть свидания или знакомство с городом, что большинству не часто выпадает такая возможность, но он видит бесконечные однообразные фотосессии и одинаковые эмоции так часто, что сдержать усталый вздох не получается.       До начала последнего рейса десять минут, необходимые для отплытия двадцать человек почти набрались на берегу. На теплоходе помимо пассажиров ещё подрабатывающий студент Намджун, который вытирает столики на палубе и выбрасывает мусор после каждого рейса, Чимин, здоровый бородатый детина, физическая сила, — устанавливает трап и проверяет прочность ограждений — и сам Юнги, капитан, управляет теплоходом.       На пристани появляется ещё одна семья с ребёнком, и они делают всё то же, что остальные: показывают пальцами, смеются, фотографируются, став рядом. Никаких претензий, но хоть бы что оригинальное придумали. Хотя девочка молодец: делает вид, что забрасывает лассо и тянет теплоход к себе.       Остальные рассматривают судно, готовят деньги. Внимание Юнги привлекает парень позади остальных. Он танцует, спустившись с каменного пирса на песок. Отличается от всех, на него приятно смотреть.       — Прошу, проходите на борт, — говорит в микрофон Юнги, и танцующий парень вздрагивает.       Он вскидывает голову к рубке, а Юнги сгибается за панелью управления, чтобы парень его не увидел. Капитан тихо смеётся, присев на корточки и наблюдая через стекло, как безуспешно вглядывается в теплоход пассажир.       Юнги радуется, как ребёнок, когда парень проходит мимо к кассе, и вскоре забывает о шалости. Прогулка жаркая и протекает, как обычно, пока парень, танцевавший на берегу, не переходит на носовую палубу прямо перед рулевой рубкой. Он становится у ограждения, подставляя лицо ветру, вот только стоять здесь нельзя.       Юнги сигналит несколько раз, но парень даже не оборачивается. Ладно безопасность, раз он так уверен в себе, но он загораживает обзор. Когда спустя минуту сирены и недовольных лиц пассажиров парень не реагирует, Юнги выходит из рубки.       — Тут нельзя стоять.       Непослушный пассажир разворачивает скривившееся лицо.       — У Вас что, эта сигнализация — единственное развлечение?       — Вы загораживаете мне дорогу, — Юнги настойчиво отлепляет парня от перил и указывает на стул.       — Послушайте, я просто постою тут, а потом вообще исчезну, это что, такая проблема?       — Проблема, — усаживает его на стул капитан и направляется обратно в рубку: пускай без него ничего случится, нужно показать этому пассажиру, что он занимается серьёзным делом.       — Постойте, послушайте! — парень идёт за ним и заходит в кабину. — Я вообще никогда в жизни больше не попаду на теплоход, неужели ты не понимаешь?       Вот так легко переходит на «ты», изображая отчаяние.       — Правила есть правила.       — Но я в следующий раз буду здесь только через три месяца! — садится рядом перед панелью управления. — Хочешь, сам проверь!       — Ты от меня чего хочешь? — Юнги тоже переходит на «ты», смысла быть вежливым с таким нарушителем нет.       — Ничего, — бубнит пассажир, — просто голос у тебя красивый, можно я тут посижу?       Юнги молчит. Пускай сидит, так хоть не мешает.       — Ты поэтому так дёрнулся, когда я объявил посадку?       Парень долго молчит, будто собирается скачать что-то важное, смотрит вперёд на воду.       — Меня зовут Хосок…       — Юнги, — снова ощущая то шутливое настроение, как вначале, когда он прятался от этого парня, представляется капитан.       — Не перебивай. В общем, я — оборотень.       Он замолкает и ждёт реакции, и Юнги тянет многозначительно: «М-м-м».       — Это правда! Меня заколдовали, и я становлюсь человеком один раз летом, зимой, весной и осенью — каждые три месяца.       — А в остальные дни волк? — не скрывает улыбки Юнги.       — Нет, рыба, — признаётся Хосок.       Капитан, не выдержав, хохочет. Пассажир, как ни странно, злится и выкрикивает:       — Так и есть! Я рыба в Хангане, кроме четырёх дней в году, и сейчас, когда я захотел покататься на кораблике, мне нельзя стоять! А я стоять уже завтра вообще не смогу!       — Ты правда хочешь, чтобы я поверил? — Юнги даже прощает ему «кораблик».       — У меня есть доказательства!       — Чешуя на берегу?       — Нет, мои вещи, которые остались в гостинице, когда меня заколдовали! У меня не хватает денег на автобус, а пешком я за день никогда не успеваю туда добраться!       — Повторяю: чего ты от меня хочешь? — напрягается постепенно Юнги.       — Ничего! Я просто рыба, которая плавала всё лето и слушала объявления с парохода, мне нравится твой голос, потому что ты стал напоминанием о том, что я выберусь на сушу снова. Поэтому я так удивился, когда услышал тебя сегодня, и если ты мне не веришь, то можешь съездить в гостиницу и увидеть мои вещи!       — Прогулка завершена, можете спускаться на берег, — Юнги пилит взглядом Чимина, закрепившего трап, чтобы не смотреть на раскрасневшуюся «рыбу» у себя в кабине.       Семьи и влюблённые пары покидают теплоход, Намджун закрывает все двери: рейс был последний, Юнги встаёт.       — Иди давай, — обращается к Хосоку.       Он молча спускается по трапу и идёт с Юнги рядом.       — Ты мне не веришь?       — Тому, что ты рыба-оборотень, у которой нет денег доехать до гостиницы? Что ты, конечно верю!       — Ну тогда… Спрашивай всё, что тебе непонятно, — виновато опустив голову, говорит Хосок.       — Почему гостиница так далеко? — Юнги спрашивает несерьёзно, однако идёт в сторону автобусной остановки.       — Потому что Хан — ближайшая к ней река, — безропотно отвечает Хосок.       — А кто заколдовал?       — Ведьма, — грустно сообщает Хосок, — я не купил у неё токпокки.       — За это, серьёзно? — Юнги даже проникается жалостью.       — Ну да. Сказал, что слишком дорого. При всех. Отбил у неё клиентов, — он чешет в затылке. — Когда я превращаюсь в человека, у меня из вещей только одежда, хорошо, что в карманах были деньги. Решил на них прокатиться, раз ни на что больше не хватит.       Они оказываются на остановке и садятся в автобус, указанный Хосоком, вопреки удивлению Юнги.       Пока парень восторженно и немного грустно рассматривает город, отмечает, что изменилось, Юнги наконец-то может рассмотреть его. Бледный, как будто очень давно не был на солнце, с чёрными волосами, отливающими зелёным, и весёлыми зелёными глазами. Рыба, ну как же.       В гостинице правда оказываются его вещи. Пока они едут, Хосок называет по памяти всё, что оставлял три года назад, а в администрации среди потерянных вещей они находят половину. Хосок долго сокрушается по поводу утерянного, но, к счастью, деньги оказываются на месте.       — А сходи со мной на экскурсию, пожалуйста, — он просит, растроганный и радостный, непохожий на того, кто возмущался у Юнги в рубке, и тот соглашается.       И, как это часто оказывается, Юнги, живя в Сеуле, ничего про него не знает. Про историю вообще лучше промолчать.       Юнги отдаёт Хосоку фотоаппарат, потому что его телефон давно разрядился, и на этот самый фотоаппарат тот снимает Юнги. Он достаёт телефон, усмехнувшись, и делает фото Хосока, снимающего его. В этот момент он почему-то думает, что теперь у них есть парные фото и что неважно, рыба Хосок или нет, с ним хорошо ходить на экскурсии и делать фотографии.       — Как кла-а-асно! Экскурсовод такой крутой! — Хосок в конце, когда они остаются вдвоём, не перестаёт восхищаться тем, что так и не успел узнать по приезде в Сеул (он из Кванджу, как рассказал во время экскурсии), а Юнги с ним полностью согласен.       Он даже поверил, наверное, в то, что этот парень заколдован в рыбу, потому что так не ориентироваться в городе, но знать детально берега реки Хан даже капитан теплохода не умеет. Он даже находит в какой-то момент красивым то, как Хосок смотрит на всё жадно, запоминая, как улыбается, оборачиваясь, чтобы что-то показать.       — Давай вернёмся к реке: хочу сам зайти и поплыть, как только зайдёт солнце, в прошлый раз телепортация была неприятной.       Юнги кивает. Нечестно оставлять такому жадному до знаний человеку четыре дня в году для жизни на суше.       — Послушай, а тебя можно как-нибудь расколдовать?       — Э-э-э, ну… — с неловкой улыбкой тянется к затылку Хосок. — Меня надо поцеловать…       — А ты, ну, хотел бы..? — Юнги смотрит, как ложится на хосоково лицо свет закатного солнца.       — Не быть рыбой и вернуться домой? Ты ещё спрашиваешь? — Хосок бросает короткий взгляд на солнце, почти скрывшееся за горизонтом. — Но я разве похож на того, кто выбивает поцелуи насильно?       «Насильно-не насильно, а поцеловать тебя очень хочется, это правда», — думает Юнги.       Они доходят до пристани, на которой Юнги каждый день забирает пассажиров. Хосок заходит в воду, тянет с собой за руку.       — Сейчас вода самая приятная, — он мягко улыбается.       Юнги сцеловывает эту улыбку. Переплетает их пальцы и чувствует, как Хосок прикрывает глаза. Где-то между ними тает последний кусочек солнца, закатом на хосоковых губах, который Юнги собирает своими.       Можно было подумать, что всё слишком рано, но ведь Хосок — человек хороший, нуждается в помощи, а почему хорошему человеку не помочь? Ладно, кому Юнги врёт, он просто влюбился всего за один день.       — Так и думал, что ты на меня запал, — хихикает Хосок, закрыв рот ладонью, и, отвернувшись, поднимает брызги.       — Почему это? — хрипло защищается Юнги.       — Потому что, э-э, я не сказал, но целовать надо с чувством, — он добавляет совсем писком: — Прости.       — А как ты понял, что получилось? — Юнги не признается, но его губы просят ещё.       — А вот, — Хосок показывает на участок неба, где недавно было солнце. Теперь там чуть светлее, чем везде. Он всё ещё стоит перед ним, не начал покрываться чешуёй или дышать жабрами. — Спасибо, — всё ещё улыбается. — Могу я… Ещё поцеловать тебя?